Христофорова, Ольга Борисовна. Дискурс о колдовстве и локальные фольклорные традиции: семантика, прагматика, социальные функции

brief description

Христофорова, Ольга Борисовна. Дискурс о колдовстве и локальные фольклорные традиции: семантика, прагматика, социальные функции : диссертация ... доктора филологических наук : 10.01.09 / Христофорова Ольга Борисовна; [Место защиты: Рос. гос. гуманитар. ун-т].- Москва, 2010.- 294 с.: ил. РГБ ОД, 71 12-10/23

Российский государственный гуманитарный университет
Учебно-научный центр типологии и семиотики фольклора

0520П502І6
На правах рукописи

Христофорова Ольга Борисовна
ДИСКУРС О КОЛДОВСТВЕ
И ЛОКАЛЬНЫЕ ФОЛЬКЛОРНЫЕ ТРАДИЦИИ:
СЕМАНТИКА, ПРАГМАТИКА, СОЦИАЛЬНЫЕ ФУНКЦИИ
Специальность 10.01.09 - Фольклористика
Диссертация на соискание ученой степени
доктора филологических наук
Москва 2010
Введение 4
Глава I. Колдовство как объект научного исследования 17
История изучения 17
Модели научного понимания 23
1. Колдовство как способ объяснения несчастий,
или концепция «второго копья» 23
2. Колдовство как социальный институт,
или концепция «гомеостаза» 26
3. Колдовство как политический инструмент,
или концепция «катарсиса» 27
4. Колдовство как разрядка негативных эмоций,
или концепция «конфликта соседей» 29
5. Колдовство как явление, свойственное крестьянским сообществам,
или концепция «образа ограниченного блага» 33
6. Колдовство как доминирующий тип мышления в развивающихся
странах, или концепция «культур колдовства» 36
Как появляется, растет и исчезает вера в колдовство: социальное устройство
или мифология? 37
Российская наука и колдовство 40
Заключение 41
Глава II. Герменевтические возможности дискурса о колдовстве 45
Кейс 1. Сломанная нога 45
Две объяснительные модели 51
Кейс 2. Клнма-колдун 58
Несчастье несчастью рознь 66
Репутация колдуна 69
Кто верит в колдовство 81
Сглаз и порча 86
Заключение: Герменевтические возможности культуры
и соблазн веры в колдовство 93
Глава III. Дискурс о колдовстве и стратегии власти 99
Кейс 3. Карпушатские колдуны 99
Типология колдунов 107
Доминантные эмоции Ill
Типология колдунов (продолжение) 113
Мужчины и женщины 117
Обереги 121
Бахвалы 135
Кейс 4. Маруся и Марина 138
Агрессия 143
Заключение: И снова о власти 153
Глава IV. Концептуальные метафоры дискурса о колдовстве 163
Концепт «знать» 163
Концепт «делать» 177
Концепт «воровать» 181
Кейс 5. Омрачила 181
Воры как колдуны 183
Магия против воров 184
Колдуны как воры 191
Глава V. Несказочная проза и символическая стратификация социального
пространства 196
Заключение 212
Сокращения 216
Литература 217
Представления о колдовстве — одна из загадочных универсалий культуры; они существуют, за редким исключением, во всех человеческих обществах. Согласно выводам Джорджа Мердока, опубликованным в его книге «Теории болезней: кросс-культурное исследование», где он проанализировал данные по 139 обществам, наи-более распространены во всем мире четыре объяснительные модели болезней, при¬чем все они относятся к сверхъестественной каузации: агрессия духов (модель за-фиксирована в 137 обществах, в 78 из них - основная причина болезней), колдовство (зафиксирована в 122 обществах, в 28 из них — основная причина), мистическое воз-мездие (зафиксирована в 110 обществах, в 5 из них — основная причина), ведовст- во/сглаз (зафиксирована в 54 обществах, преимущественно в циркумсредиземномор- ском регионе, в 9 из них - основная причина болезней) [Murdock 1980: 21-22].
Современные фольклористические исследования устной несказочной прозы в разных регионах России показывают, что представления о многих мифологических персонажах (домовых, кикиморах, русалках и т.п.) постепенно исчезают, но при этом сохраняют актуальность представления о колдунах. Былички такого рода, с од¬ной стороны, наследуют русской фольклорной традиции XIX — начала XX в. (удиви-тельно устойчивыми оказываются уровень композиционно-повествовательной сте-реотипии, набор сюжетов и мотивов), с другой - они бытуют в естественных соци-альных контекстах, причем наиболее активными рассказчиками — носителями этих представлений являются люди среднего и молодого возраста. На наш взгляд, сохра-нению данных представлений во многом способствует их востребованность в ком-муникативной среде локального социума (деревни, куста деревень), где они выпол-няют ряд важных функций.

bibliography

Заключение
Поставив своей целью изучение взаимосвязи социального и мифологического в микросоциумах традиционного типа, мы рассмотрели представления о колдовстве, характерные для фольклорной традиции Верхокамья, не как сумму сведений, но как дискурс — последовательность коммуникативных актов, связанных определенной темой и погруженных в социокультурный контекст. Данный анализ привел нас к следующим выводам.
В современной российской деревне социальные отношения символизируются в соответствии с различными моделями, среди которых существенная роль принадле¬жит моделям традиционным, в том числе представлениям о колдовстве. В результате такой символизации взаимодействия людей происходят по фольклорным образцам или, другими словами, мифологические представления проявляют себя через «дви¬жения» в социальной сети (т.е. через взаимодействия людей) и тем самым поддер¬живают и определенную конфигурацию этой сети, и свою собственную стабиль¬ность. Люди некоторым образом нуждаются и в колдунах, чтобы приписать им не¬счастья, и в их жертвах, чтобы было что приписывать колдунам. Жизненная потреб¬ность определяет в социальной сети соответствующие ячейки, а уж им пустовать не приходится.
Эффективность колдовства - результат соглашения людей по этому поводу; оно социально реально, отсюда и его «физическая» реальность. И одновременно эта «материальность» колдовства делает его социальной силой - средством регуляции, доминирования и в то же время борьбы против диктата сообщества. Поэтому дис-курс о колдовстве может быть рассмотрен в социальном ключе — как способ выра-жения конфликтов, как знак нарушения и тем самым средство подтверждения соци-альных границ.
Представления о колдовстве являют собой язык описания социальной реально-сти, прежде всего, но не исключительно, конфликтной. Понятия «колдун», «порча», «сглаз» и другие элементы дискурса о колдовстве - результат проекции социальных отношений и их эмоционального фона на идеологический «небосвод» традиции, где формируются трафареты, и одновременно канал для направления эмоций и форми-рования отношений по этим трафаретам, встраивания в них. И не обязательно пола-гать, что результатом такой канализации негативных социальных чувств непременно должно быть разрешение конфликта: он может быть «перекодирован» и в таком виде оставлен навсегда, собственно, на это и нацелена фольклорная традиция - архивиро¬вать эти перекодировки для последующего опознавания элементов эмпирической реальности.
Несмотря на то, что репутация колдуна - результат совпадения целого ряда факторов, в силу чего под подозрения в колдовстве может попасть практически лю-бой член сообщества, некоторые люди составляют группу риска обвинений. Окраи-ны социального пространства — слишком богатые и слишком бедные, слишком неза¬висимые и слишком зависимые, имеющие авторитет и его лишенные — представляют собой потенциальную угрозу для общества и потому сами оказываются под угрозой подозрений в асоциальности. Богатые не просят о помощи и потому ничего не долж¬ны другим, что исключает их из сети повседневного обмена услугами; бедные про¬сят - но не могут отплатить, что также выводит их из реципрокных взаимоотноше¬ний. Именно этих людей окружающие могут обвинить в колдовстве, если в данном обществе принят такой язык описания социального пространства.