Сергун Евгений Петрович. Уголовно - правовая политика в сфере обеспечения безопасности конституционного строя Российской Федерации

brief description

Сергун Евгений Петрович. Уголовно - правовая политика в сфере обеспечения безопасности конституционного строя Российской Федерации: автореферат дис. ... доктора юридических наук: 12.00.08 / Сергун Евгений Петрович;[Место защиты: Российская правовая академия Министерства юстиции РФ].- Москва, 2014

Введение к работе
Актуальность темы исследования объясняется наличием в настоящее время потенциальных угроз безопасности конституционного строя Российской Федерации, которые не могут быть устранены сформировавшимся механизмом уголовно-правового регулирования общественных отношений в сфере охраны основ конституционного строя Российской Федерации.
Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ (далее – УК РФ)1 действует уже более пятнадцати лет – относительно продолжительный период и, кажется, вполне достаточный для того, чтобы произошедшие еще в начале 1990-х гг. коренные изменения политико-философских и государственно-правовых представлений, вызванные провозглашением Российской Федерацией принципов и ценностей демократического правового государства, получили целостное отражение и в современной доктрине уголовного права. Но, как показывает практика, отечественная уголовно-правовая наука за время, прошедшее с момента вступления в силу нового уголовного закона, так и не выдвинула конструктивных предложений по обеспечению гарантии незыблемости фундаментальных принципов, закрепленных в ч. 1 ст. 1, ст. 2, 3 Конституции Российской Федерации от 12 декабря 1993 г. (далее – Конституция РФ)2, или, выражаясь кратко, либерально-демократических основ конституционного строя Российской Федерации.
Переход от советской политической системы к новым методам и средствам осуществления политической власти в условиях демократического режима должен был выявить несостоятельность прежних уголовно-правовых взглядов не только на права и свободы человека и гражданина, но и на органично связанный с ними конституционный строй Российской Федерации как самостоятельный объект уголовно-правовой охраны. Однако фактическое положение дел вынуждает признать, что данная идея не получила практического воплощения. Об этом свидетельствует по меньшей мере теоретическая неопределенность основ конституционного строя Российской Федерации как составного элемента видового объекта преступлений, предусмотренных гл. 29 УК РФ «Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства». Следовательно, эффективная уголовно-правовая политика в обозначенной сфере не могла быть разработана.
Так, несмотря на то что согласно ч. 1 ст. 1 Конституции РФ «Российская Федерация – Россия есть демократическое федеративное правовое государство с республиканской формой правления», в действующем российском уголовном законодательстве отсутствуют какие-либо гарантии наличия (закрепления) указанного положения на конституционно-правовом уровне. В связи с этим политические стремления, направленные, к примеру, на превращение России в «православное унитарное государство с монархической формой правления» с лоббистским «проталкиванием» в последующем соответствующего основного
1 См.: Собрание законодательства Российской Федерации (далее в ссылках – СЗ РФ). – 1996. – № 25, ст. 2954.
закона, парадоксальным образом оказываются вне области уголовно-правового воздействия. Сказанное, разумеется, также относится к претворению в реальность любых иных теократических и религиозно-фундаменталистских концепций, выступающих за построение на территории Российской Федерации антилиберального, антидемократического государства (шариатского, ваххабитского и т. п.).
В соответствии со ст. 2 Конституции РФ «человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства». Примечательно, что данный основополагающий конституционный принцип, выступающий одновременно атрибутом естественно-правовой теории и базовым постулатом либерализма, имеет в Российской Федерации немалое количество непримиримых политических противников. Сегодня как на локальном, так и на федеральном уровнях под вуалью противостояния «ложным ценностям агрессивного западного либерализма» и путем спекуляций на тему «возрождения национального самосознания» наблюдается активизация квазидемократических, неоавторитарных и иных антиконституционных политико-идеологических сил, преследующих цель «исторического возврата» России в деспотическое, диктаторское прошлое либо установления не пережитой народом, заимствованной извне антидемократической системы, угнетающей неотчуждаемые права и свободы человека. Поскольку главным орудием указанных субъектов политической деятельности выступает пропаганда, следует признать, что действующий уголовный закон не содержит правового барьера перед умышленным внедрением в общественное (прежде всего подростково-молодежное) сознание антилиберальных установок (в общих чертах – взглядов, отрицающих первостепенную социальную значимость ст. 2 Конституции РФ).
«Носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ» – гласит ч. 1 ст. 3 Конституции РФ. В свое время аналогичное положение, закрепленное в ст. 1 Веймарской конституции 1919 г., – «государственная власть исходит от народа» (без указания тогда на приоритет естественных прав и свобод человека) фактически легитимировало внешне демократический приход к власти национал-социалистов в Германии и тем самым способствовало «трансформации» принципа народовластия в нацизм. Вряд ли возможно назвать политическую силу, которая в своей идейной основе не апеллировала бы под различными предлогами к институту демократии. Об условном народовластии говорили и советские конституции.
В связи с этим необходимо, во-первых, конкретизировать в теории российского права, что Конституция РФ провозглашает либеральную демократию, и, во-вторых, разработать в уголовно-правовой науке комплекс легитимных мер, направленных на обеспечение состояния защищенности (безопасности) политико-идеологического фундамента Основного Закона от угроз антиконституционного, т. е. антилиберального, антидемократического характера. В противном случае принцип «высшим непосредственным выражением власти народа являются референдум и свободные выборы» (ч. 3 ст. 3 Конституции РФ)
может быть использован для «демократической» ликвидации мирной, свободной демократии в процессе непосредственного народовластия, если при этом общественное сознание подвергается целенаправленной политической манипуляции, а законных оснований для пресечения такой деятельности у государства не имеется. Если не исключить такую вероятность уголовно-правовыми средствами, то рано или поздно это приведет к свержению конституционного строя Российской Федерации и установлению в стране антидемократического режима.
Обозначенными проблемами далеко не исчерпывается перечень научно-практических вопросов, возникающих по мере погружения в изучение возможностей уголовного права в нише конституционной безопасности Российской Федерации. Поиску ответов на них должны были посвящаться многочисленные публикации, затрагивающие уголовно-правовые и криминологические аспекты экстремизма, а результаты проводимой широкомасштабной кампании по противодействию экстремистской деятельности – сделать поднятую тему исследования неактуальной. Однако ситуация получила довольно странное развитие: в российском уголовном правотворчестве произошла подмена одного из важнейших социально-правовых благ, вне всякого сомнения, нуждающегося в уголовно-правовой охране, – либерально-демократического политического режима – иными общественными отношениями, не способными по своей природе выступать объектами антиконституционных (т. е. подлинно экстремистских1) посягательств.
Более того, действующие «антиэкстремистские» уголовно-правовые нормы допускают, с одной стороны, возможность преследования лиц, использующих свои конституционные права и свободы с целью добровольного или вынужденного (в состоянии крайней необходимости) отстаивания идей демократического правового государства, а с другой – позволяют оставлять безнаказанными экстремистов в тех случаях, когда они добиваются ликвидации в Российской Федерации демократической формы политической организации общества, сознательно не прибегая на начальных этапах реализации своих очевидно преступных намерений к насильственным действиям, ограничиваясь массовым распространением антиконституционных воззрений. Такая уголовная политика не могла не поставить под сомнение наличие в нашей стране де-факто демократического режима.
Как выразился председатель Конституционного Суда Российской Федерации В. Д. Зорькин, «мы строим либеральное, открытое, демократическое об-
1 Так в российской научной среде получил распространение совершенно другой «экстремизм», не имеющий фактически ничего общего с тем феноменом, о котором, в частности, более двадцати пяти лет назад известный западный политолог, исследователь экстремизма У. Бакес высказался как о политической позиции, прямо или косвенно отрицающей демократическое конституционное государство. См.: Jesse E. Formen des politischen Ex-tremismus // Extremismus in Deutschland. Erscheinungsformen und aktuelle Bestandsaufnahme. Texte zur inneren Si-cherheit. Bundesministerium des Innern. – Berlin, 2004. – S. 11. См. также: Backes U. Politischer Extremismus in de-mokratischen Verfassungsstaaten. Elemente einer normativen Rahmentheorie. – Opladen : Westdeutscher Verlag, 1989. Впрочем, термины «экстремизм» (нем. – Extremismus) и «враждебность к демократии» (нем. – Demokratiefein-dlichkeit) становятся синонимами в германской политической науке уже к середине 1970-х гг. Причем впоследствии эта теория получает небезосновательное отражение в немецкой уголовно-правовой доктрине.
щество и рыночную экономику»1. Но где тому уголовно-правовое подтверждение? Ведь из содержания уголовного закона не следует, что именно либерально-демократические принципы выступают объектом уголовно-правовой охраны, а никак не интересы антагонистичных политических (в т. ч. религиозно-политических) сил.
Причина образовавшегося научно-практического коллапса в сфере обеспечения безопасности конституционного строя Российской Федерации во многом объясняется тем, что российская наука уголовного права признает в основном только юридическую (по сути законодательную) и игнорирует политико-философскую природу социального явления под названием «экстремизм». Экстремизм – это не «обыденное» уголовно опосредованное нарушение каких-либо конституционно-правовых норм, вызванное «низменными» мотивами, аморальностью, правовым бескультурьем, хулиганскими побуждениями, «богоотступничеством» и т. п., но идеологическая нетерпимость к одному лишь факту провозглашения Конституцией РФ либерально-демократических начал, обусловленная враждебностью к общепризнанным на международном публично-правовом (конвенционном) уровне естественным (неотчуждаемым) правам и свободам человека и гражданина, в т. ч. самому образу демократического правового государства.
Предложенная интерпретация существенно меняет представления о том, как же должна выглядеть конституциональная уголовно-правовая политика в рассматриваемой области. Данное диссертационное исследование посвящено ее научно-концептуальной разработке.
Степень разработанности темы исследования, с одной стороны, характеризуется наличием большого количества диссертационных и монографических работ, иных научных публикаций, подготовленных российскими учеными в рамках рассмотрения уголовно-правовых и криминологических аспектов «экстремизма», но с другой – затруднительно назвать отечественные исследования, непосредственно затрагивающие проблему уголовно-правовой охраны политической системы демократического правового государства, и особенно те издания, в которых излагаются предложения по разработке профилирующей уголовно-правовой политики.
На этом основании выполненную работу можно только условно отнести к околотематическому перечню диссертационных исследований таких авторов, как С. В. Борисов, В. А. Бурковская, К. К. Демиров, Э. Т. Жээнбеков, Т. А. Корнилов, Р. О. Кочергин, Д. И. Леньшин, Д. Е. Некрасов, А. В. Павлинов, В. В. Ревина, А. С. Ржевский, А. В. Ростокинский, А. Т. Сиоридзе, А. С. Ску-дин, Н. В. Степанов, Р. М. Узденов, С. Н. Фридинский, С. Д. Юрчевский и др.
Несмотря на то что многие ученые подвергают справедливой критике действующие «антиэкстремистские» уголовно-правовые нормы, в своих выводах они, как правило, не выходят за рамки «кодексного мировоззрения» или, выражаясь иными словами, устоявшейся «законодательной феноменологии».
1 Комментарий к Конституции Российской Федерации / под ред. В. Д. Зорькина. – 3-е изд., пересмотр. – М. : Норма ; ИНФРА-М, 2013. – С. 11.
Сказанное объясняется господством в российской науке уголовного права лишь одного подхода к изучению экстремизма – эмпирико-индуктивного.
Политико-правовые аспекты экстремизма получили отражение в диссертациях С. В. Азевой, И. В. Воронова, А. Ю. Евтюшкина, А. С. Киреева, В. С. Ковалёва, М. Е. Косяковой, Х. Т. Курбанова, И. Д. Лопатина, Н. Е. Макарова, Р. И. Мороза, Е. С. Назаровой, Д. В. Новикова, М. А. Сафонова, А. М. Се-менцова, Т. А. Скворцовой, Л. Л. Тамайко, М. П. Телякавова, Е. В. Ульяновой, Р. В. Упорникова и др. Но его рассмотрение в качестве угрозы либерально-демократическим началам конституционного строя Российской Федерации не входило в круг задач исследований отмеченных авторов.
Кроме упомянутых ученых, экстремизм (в его различных интерпретациях) входит в область научных интересов Ю. И. Авдеева, Р. А. Адельханяна, Д. И. Аминова, Ю. М. Антоняна, В. Н. Арестова, Ю. И. Бытко, В. В. Витюка, Н. В. Володиной, Л. Д. Гаухмана, Я. И. Гилинского, А. С. Грачёва, Н. Н. Дани-ленко, М. И. Дзлиева, А. И. Долговой, А. Г. Залужного, Н. Г. Иванова,
A. А. Игнатенко, С. М. Иншакова, А. Г. Кибальника, А. А. Козлова, О. Н. Кор
шуновой, С. М. Кочои, А. С. Куликова, С. Я. Лебедева, Н. А. Лопашенко,
B. В. Лунеева, А. В. Наумова, А. А. Нуруллаева, В. С. Овчинского, Р. Э. Ога-
няна, Д. В. Ольшанского, Э. А. Паина, В. Е. Петрищева, А. Ю. Пиджакова,
Ю. Е. Пудовочкина, Б. Т. Разгильдиева, А. И. Рарога, А. Р. Ратинова, Р. А. Са
битова, У. Т. Сайгитова, Е. А. Степановой, Л. Р. Сюкияйнена, И. Л. Трунова,
О. М. Хлобустова, А. А. Чичановского, В. Е. Эминова, Н. П. Яблокова,
М. Я. Яхьяева, Б. В. Яцеленко и многих других.
Напротив, количество научных исследований, предметно посвященных вопросам уголовно-правовой охраны конституционного строя Российской Федерации, незначительно. Большинство из них сводится к уголовно-правовой характеристике составов преступлений, предусмотренных гл. 29 УК РФ (например, монография С. В. Дьякова1), либо юридико-технической корректировке текста уголовного закона без предложения самостоятельной научной концепции (в частности, диссертация Д. В. Царева2). В более близком тематическом русле находятся отдельные публикации С. О. Коновалова3, Р. Б. Петухова4, А. Г. Хлебушкина5 и др.
Объект исследования двусоставной: им является совокупность общественных отношений, с одной стороны, складывающихся в сфере уголовно-правовой охраны конституционного строя Российской Федерации, а с другой –
1 См.: Дьяков С. В. Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства: уголовно-
правовое и криминологическое исследование. – СПб. : Изд-во Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2009.
2 См.: Царев Д. В. Общее понятие и признаки преступлений против основ конституционного строя и безопас
ности государства в России : дис. ... канд. юрид. наук. – Иваново, 2005.
3 См.: Коновалов С. О. Основы конституционного строя Российской Федерации как объекта уголовно-правовой
охраны // Проблемы и перспективы развития современного законодательства : сб. материалов межкафедр. на-
уч.-практ. конф. юридического факультета Российской таможенной академии / под ред. А. Г. Никольской. –
М. : Изд-во Рос. тамож. акад., 2013. – С. 122–125.
4 См.: Петухов Р. Б. Конституционный строй Российской Федерации как объект уголовно-правовой охраны //
Российская юстиция. – 2013. – № 8. – С. 7–8.
5 См.: Хлебушкин А. Г. Основы конституционного строя как объект уголовно-правовой охраны // Вестник
Санкт-Петербургского университета МВД России. – 2012. – № 4 (56). – С. 73–79.
возникающих в области уголовно-правовой борьбы с политическим экстремизмом, представляющим единственную прямую угрозу безопасности конституционного строя Российской Федерации.
Предмет исследования составляет механизм уголовно-правового регулирования, гарантирующий незыблемость (постоянство) либерально-демократических основ конституционного строя Российской Федерации, предусмотренных ст. 2, 3 Конституции РФ (в обобщенном понимании - ч. 1 ст. 1 Конституции РФ), вкупе с широким спектром научно-теоретических и иных источников, а также эмпирических данных, вводимых в суть проблематики темы диссертационной работы.
Цель исследования сводится к научной разработке первоосновы легитимной (конституциональной) уголовно-правовой политики в сфере обеспечения безопасности конституционного строя Российской Федерации.
Названная цель определила постановку и необходимость решения следующих задач исследования:
конкретизировать сущность конституционного строя Российской Федерации как объекта уголовно-правовой охраны (ч. 1 ст. 2 УК РФ) и параллельно - основ конституционного строя Российской Федерации как обособленного в системе Особенной части УК РФ видового объекта преступлений (гл. 29 УК РФ);
предложить и научно обосновать уголовно-правовую интерпретацию термина «безопасность конституционного строя Российской Федерации»;
всесторонне изучить феномен политического экстремизма как непосредственную угрозу антиконституционного (т. е. антилиберального, антидемократического) характера и отразить полученные результаты в приведенном понятийно-категориальном аппарате;
выявить главные научно-теоретические проблемы, присущие проводимой уголовно-правовой политике в сфере охраны основ конституционного строя Российской Федерации; установить причины их возникновения;
оценить степень результативности (рациональности, социальной полезности) предусмотренных действующим уголовным законодательством составов преступлений против основ конституционного строя Российской Федерации; рассмотреть присущие им недостатки и положительные стороны (при их наличии);
сформулировать научно-концептуальные основы (руководящую идею, цель, задачи, принципы) качественной уголовно-правовой политики в сфере обеспечения безопасности конституционного строя Российской Федерации;
спроектировать отсутствующий в настоящее время эффективный уголовно-правовой механизм, способный гарантировать демократическую форму политической организации российского общества и ее защиту от экстремистских посягательств.
Методологической основой исследования служит диалектический метод познания социально-правовых явлений и процессов. В диссертации используется нехарактерный для российского уголовного права подход к определению
сущности экстремизма – теоретико-дедуктивный1. Он осуществляется с применением иных формально-логических, общенаучных, частнонаучных и частноправовых методов исследования.
Теоретическую основу исследования составляют как труды ранее отмеченных ученых и многочисленные публикации других российских специалистов, посвященные политико-философским, теоретико-правовым, конституционно-правовым и уголовно-правовым аспектам рассматриваемой проблематики, так и научные работы зарубежных авторов. На формирование концепции данного исследования оказали существенное влияние публикации современных германских политологов и правоведов, в числе которых У. Бакес (U. Backes), Э. Йессе (E. Jesse), Ш. Кайлитц (S. Kailitz), М. Моммсен (M. Mommsen), В. Ной (V. Neu), А. Пфаль-Траугбер (A. Pfahl-Traughber), Й. Урбан (J. Urban), М. Эр-мерт (M. Ermert), Х.-Г. Яшке (H.-G. Jaschke) и др. Принят во внимание ряд учебников по австрийскому, германскому и швейцарскому уголовному праву, а также по общей теории и конституционному праву Швейцарской Конфедерации.
Нормативную основу исследования образуют источники международного публичного права в области прав и свобод человека; советское, российское конституционное и уголовное законодательство; иные законы, подзаконные нормативные акты и судебные прецеденты, имеющие силу источника права; конституционное и уголовное законодательство зарубежных демократических государств.
Эмпирическая основа исследования в силу специфики теоретико-дедуктивного подхода имеет вспомогательное значение применительно к достижению сформулированных в работе цели и задач. Практической базой диссертации послужили: 1) материалы уголовных дел о преступлениях, предусмотренных п. «л» ч. 2 ст. 105 УК РФ, п. «е» ч. 2 ст. 111 УК РФ, ст. 280 УК РФ, ст. 282 УК РФ, ст. 282.1 УК РФ, ст. 282.2 УК РФ, рассмотренных судами Краснодарского края и Республики Дагестан в период с 2006 по 2008 гг.; 2) результаты анкетирования2, проведенного в период с октября по декабрь 2008 г., в котором приняли участие 154 сотрудника подразделений МВД России из 17 субъектов Российской Федерации (входящих в состав Приволжского и Южного федеральных округов России), на которых были возложены функции по противодействию экстремистской деятельности в соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 6 сентября 2008 г. № 1316 «О некоторых вопросах Министерства внутренних дел Российской Федерации»3; 3) результаты проведенного отделением по противодействию коррупции Поволжского (г. Саратов)
1 Названный подход в контексте изучения политического экстремизма отчасти перенят из германской уго
ловно-правовой науки. Если исходным пунктом противоположного эмпирико-индуктивного подхода выступает
социальная действительность, а процесс познания основывается на субъективном опыте и результатах наблю
дения феноменов, то отправной точкой теоретико-дедуктивного подхода является абстрактная модель демокра
тического государства. См.: Ermert M. Der Extremismus im Strafrecht: Eine begriffsanalytische Analyse auf sozial-
wissenschaftlicher und verfassungsrechtlicher Grundlage. – Herbolzheim : Centaurus-Verl., 2007. – S. 6–7.
2 Подробные итоги данного опроса отражены в следующей работе: Сергун Е. П. Экстремизм в российском уго
ловном праве (теоретико-дедуктивный подход) : монография. – М. ; Саратов : РПА Минюста России, 2009. –
С. 220–223.
3 См.: СЗ РФ. – 2008. – № 37, ст. 4182.
юридического института (филиала) Российской правовой академии Министерства юстиции Российской Федерации исследования на тему «Мониторинг правоприменения законодательства о противодействии экстремизму в Саратовской области в 2003–2012 гг.» (в рамках общего исследования НИИ РПА Минюста России), в котором диссертант выступил соисполнителем; 4) сведения, представленные Центром по противодействию экстремизму ГУ МВД России по Саратовской области, полученные в ходе анонимного анкетирования на предмет выявления степени распространенности ксенофобских настроений в молодежной среде, проведенного среди учащихся ссузов г. Саратова и Саратовской области в период с 10 по 30 октября 2012 г. (опрошено 7909 респондентов в 19 ссузах г. Саратова, 7716 – в 27 ссузах Саратовской области); 5) результаты социологического исследования «Культура межнациональных отношений студентов в образовательном пространстве вуза», проведенного в феврале 2013 г. по инициативе ЦПЭ ГУ МВД России по Саратовской области Центром социально-политических исследований и технологий Саратовской государственной юридической академии в соответствии с решением Совета ректоров вузов Саратовской области в восьми вузах г. Саратова (опрошено 5 тыс. студентов); 6) информация Главного управления по противодействию экстремизму МВД России; 7) материалы Минюста России по противодействию экстремизму; 8) базы решений судов общей юрисдикции Российской Федерации, доступные в сети Интернет («судебныерешения.рф» и др.).
Научная новизна исследования заключается в том, что выполненная работа является впервые поставленным в российской науке уголовного права экспериментом по разработке теоретических и практических положений узконаправленной уголовно-правовой политики, обеспечивающей незыблемость политико-идеологического фундамента Основного Закона демократического правового государства, в частности защищенность либерально-демократических основ конституционного строя Российской Федерации (предусмотренных ст. 2, 3, а в собирательном понимании – ч. 1 ст. 1 Конституции РФ) от угроз антиконституционного, т. е. антилиберального, антидемократического характера.
В общем смысле данная идея подразумевает междисциплинарное научное обоснование возможности и необходимости опосредованного уголовным правом идеологического противодействия политическим экстремистам в условиях либерально-демократического режима. Это требует оригинального подхода к комплексному решению вопросов, касающихся определения допустимых пределов (границ) уголовно-правовой охраны демократии в открытом обществе, компромиссного устранения дилеммы «политико-репрессивной (авторитарной) демократии», поиска формально-логических конституциональных оснований применения уголовно-правовых мер «контридеологического» характера, учитывая провозглашенные сегодня принципы идеологического (политического) многообразия и многопартийности (ч. 1–3 ст. 13 Конституции РФ), и т. д.
Доктринальным ядром уголовно-правовой политики в сфере обеспечения безопасности конституционного строя Российской Федерации выступает авторская концепция либерально-демократического консерватизма, которую предлагается рассматривать в качестве национального (российского) варианта герман-
ской политической модели «воинствующей демократии» (нем. – streitbare или wehrhafte Demokratie). Одно из назначений последней сводится к научной констатации легитимных оснований умеренного (сдержанного) уголовно-правового преследования экстремистов, стремящихся к ликвидации (свержению) «свободного демократического строя» (нем. – freiheitliche demokratische Grund-ordnung).
Рабочую гипотезу исследования можно сформулировать следующим образом: противодействие активным противникам провозглашенной де-юре политической системы в большей или меньшей степени присуще всякому государству, проблема состоит, однако, в точном определении легитимных оснований и интенсивности такого рода уголовно-правового воздействия на общественные отношения в демократическом правовом государстве.
Основные положения, выносимые на защиту, логично разделить на две группы.
1. Научно-теоретические положения:
1.1. Либеральная демократия1 как результат синтеза либерально-гумани
стического (ст. 2 Конституции РФ) и демократического (ст. 3 Конституции РФ)
начал конституционного строя Российской Федерации образует несокрушимый
фундамент Основного Закона. Она является не просто процедурой народовлас
тия, выборным (избирательным) механизмом (демократическая составляющая),
но также самостоятельной политической идеологией, провозглашающей чело
века, его естественные (неотчуждаемые) права и свободы высшей ценностью
(либеральная составляющая).
Конституция РФ отражает определенное политическое мировоззрение. Следовательно, по смыслу ч. 2 ст. 1 УК РФ уголовное законодательство не должно быть деидеологизированным.
1.2. Либеральная демократия – не есть абсолютная свобода. Вместе с тем
она является наиболее «свободной» формой государственного ограничения
свободы. С позиции объема дозволенного поведения понятие «абсолютная сво
бода» значительно шире понятия «либеральная демократия». Несмотря на это,
сегодня не представляется возможным назвать иную политическую категорию
свободы, которая в указанном смысле была бы шире либеральной демократии.
Авторитаризм, тоталитаризм, теократия и другие антидемократические формы
политической организации общества не могут обеспечить каждому человеку
тот объем прав и свобод, который гарантирует подлинно либерально-демокра
тический режим. Данное обстоятельство подчеркивает его особую социально-
правовую ценность, очевидно достаточную для того, чтобы либерально-демо
кратические основы конституционного строя Российской Федерации рассмат
ривались в контексте гл. 29 УК РФ в качестве самостоятельного объекта пре
ступления.
1 Политико-правовая концепция, изложенная в настоящем исследовании, не имеет отношения к программе (идеологии) Либерально-демократической партии России (ЛДПР или Политическая партия ЛДПР). Возможные сходства по отдельным теоретическим вопросам следует рассматривать как невзаимосвязанное совпадение взглядов.
1. Если какая-либо политическая система предполагает наличие абсолютной политической свободы, то она логично будет предусматривать возможность легальной самоликвидации, а значит, ее социальная ценность будет равняться нулю. Общество, находящееся в условиях вообразимой политической ситуации, будет пребывать в состоянии ожесточенной борьбы за власть, которая вскоре закончится установлением очередной диктатуры. Этим мотивируется легитимность и неизбежность уголовно-правовых ограничений провозглашенных Конституцией РФ (равно как и основными законами зарубежных демократических государств) прав и свобод граждан в той мере, в какой это необходимо для защиты ключевых либерально-демократических принципов (со ссылкой на ч. 3 ст. 55 Конституции РФ).
2. Базовые конституционно-правовые принципы подлежат интерпретации лишь в рамках либерально-демократической идеологии. Так, признание политического многообразия, многопартийности (ч. 3 ст. 13 Конституции РФ) не предполагает допустимость легального функционирования в Российской Федерации ультралевых (левоэкстремистских), ультраправых (правоэкстре-мистских) или религиозно-фундаменталистских политических объединений. Принцип свободы мысли и слова (ч. 1 ст. 29 Конституции РФ) гарантирует, в частности, возможность публичной критики и выражения личного несогласия с кем угодно и чем угодно, но он не может истолковываться как легитимное конституционное право на пропаганду антиконституционных (т. е. антилиберальных, антидемократических) воззрений. Свободное распространение религиозных убеждений (ст. 28 Конституции РФ) не подразумевает, что некоторые архаические религиозные догмы, подстрекающие к антидемократизму, дискриминации и даже насилию, могут целенаправленно внедряться духовенством в общественное сознание, например, в рамках своеобразной политической кампании по «возрождению национальной идеологии», приходящей на смену современным естественно-правовым представлениям.
Назначение Конституции РФ состоит не в объявлении всеобщих правил политического соревнования в борьбе за власть между, например, сторонниками ультралевых (авторитарных, тоталитарных) форм марксизма-ленинизма, с одной стороны, последователями национал-социализма – с другой, религиозными фундаменталистами – с третьей, революционными анархистами – с четвертой и т. д., а в том, чтобы утвердить незыблемость (постоянство) либерально-демократических основ конституционного строя Российской Федерации. Но для этого требуется исключить возможность массового прихода к политической власти приверженцев антиконституционных взглядов. Следовательно, положения ч. 1–3 ст. 13 Конституции РФ подлежат систематическому толкованию (т. е. в контексте ч. 1 ст. 1, ст. 2, 3 Конституции РФ), а значит, допускается возможность конституционно-конформного уголовно-правового противодействия лицам, целенаправленно пропагандирующим в Российской Федерации экстремистские идеологии.
1.5. В основе разработки понятийно-категориального аппарата учения об
экстремизме должна лежать аксиома «экстремистская идеология экстремизм
экстремистская деятельность», где «» означает процесс образования (вы-
ведения) нового от исходного (первичного) понятия путем указания на его дополнительные существенные признаки.
Экстремистская идеология - система концептуально оформленных социально-политических взглядов и идей, для которой характерны следующие признаки:
неприятие естественно-правовой теории о неотчуждаемых правах и свободах каждого человека (оправдание полного или частичного угнетения общепризнанных прав и свобод);
нетерпимость (враждебность) к фундаментальным принципам демократии (прежде всего либеральной, отдающей приоритет правам и свободам личности, к защите которых сводится главная роль государства);
невозможность собственного воплощения в реальность в условиях демократического политического режима (такие воззрения могут быть реализованы только при авторитарном, деспотическом, тоталитарном, теократическом или ином антидемократическом режиме) и, как следствие, непризнание основ конституционного строя демократического правового государства.
Экстремизм с научных позиций занимает промежуточное положение между непосредственно идеологией и поведением с идеологической подоплекой. Вкратце его можно определить так: приверженность антилиберализму и антидемократизму + психологическая готовность к активному претворению в действительность экстремистской идеологии любыми, в т. ч. уголовно наказуемыми способами. Таким образом, экстремизм выступает мотивообразующим фактором особого типа политической преступности.
Экстремистская деятельность охватывает все противоправные формы экстремизма, среди которых уголовно наказуемые можно обозначить как «преступления экстремистской направленности».
1.6. Уголовно-правовое гарантирование либеральной демократии предпо
лагает наличие двух обособленных сфер уголовно-правового регулирования и,
соответственно, различных средств уголовно-правового воздействия:
а) в сфере обеспечения непосредственного народовластия (т. е. демокра
тической процедуры, выборного (избирательного) механизма) необходима
криминализация деяний, посягающих на законную реализацию гражданами из
бирательных прав и (или) прав на участие в референдуме (в настоящее время
осуществлена, о чем свидетельствуют имеющиеся ст. 141, 141.1, 142, 142.1 УК
РФ);
б) в сфере защиты либеральной демократии как официально признанной
политической идеологии, препятствующей формально правомерному прохож
дению в органы государственной власти сторонников антиконституционных
воззрений, требуется криминализация деяний, посягающих на либерально-де
мократические основы конституционного строя Российской Федерации (на
данный момент в российском уголовном праве такие нормы отсутствуют).
1.7. Чем отчетливее уголовный закон отражает конституционную идеоло
гию, тем сложнее становится его использование в неконституционных либо ан
тиконституционных целях. В свою очередь, уголовно-правовая защита консти
туционной идеологии служит гарантией недопустимости расшатывания леги-
тимных оснований конституции посредством целенаправленного воздействия со стороны политических экстремистов на общественное сознание, чем обеспечивается не только конституционная безопасность, но и опосредованно безопасность самого уголовного права (или условная «самозащита» уголовного закона от возможности его интерпретации с позиций экстремистской идеологии). Иными словами, идеологические рамки толкования действующих уголовно-правовых норм должны быть определены специальными нормами уголовного закона, обеспечивающими незыблемость (постоянство) либерально-демократических основ конституционного строя Российский Федерации, потому что лишь фактом своего нынешнего существования многие уголовно-правовые нормы не способны гарантировать как дальнейшее собственное нахождение в уголовном законодательстве, так и в большинстве случаев стабильность идеологического контента, в рамках которого они традиционно реализуются.
8. Сущность безопасности конституционного строя Российской Федерации в контексте планируемой уголовно-правовой политики состоит не столько в недопущении частных случаев нарушений демократических прав и свобод человека и гражданина вследствие неправомерного поведения тех или иных субъектов правоотношений, сколько в правовом гарантировании незыблемости таких принципов и их реального провозглашения на конституционном уровне как в настоящее время, так и в необозримом будущем нашего государства. В некотором смысле объектом уголовно-правового воздействия в таком понимании выступают не конкретные группы общественных отношений, непосредственно регулирующиеся конституционно-правовыми нормами (большинство из которых, безусловно, подлежит уголовно-правовому обеспечению), а некие более абстра