ВЕРБАЛИЗАЦИЯ ЧУВСТВЕННЫХ ИНТЕНЦИЙ В РУССКОЙ ДИАЛОГИЧЕСКОЙ РЕЧИ (НА МАТЕРИАЛЕ КОММУНИКАТИВНОЙ СИТУАЦИИ «ОБЪЯСНЕНИЕ В ЛЮБВИ»)

Краткое описание

Киевский национальный университет имени Тараса Шевченко

На правах рукописи

КУШНИР НАТАЛИЯ АЛЕКСАНДРОВНА

УДК 811.161.1:159.942

ВЕРБАЛИЗАЦИЯ ЧУВСТВЕННЫХ ИНТЕНЦИЙ В РУССКОЙ ДИАЛОГИЧЕСКОЙ РЕЧИ (НА МАТЕРИАЛЕ КОММУНИКАТИВНОЙ СИТУАЦИИ «ОБЪЯСНЕНИЕ В ЛЮБВИ»)

Специальность: 10.02.02Русский язык

Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Научный руководитель:
Снитко Елена Степановна
доктор филологических наук,
профессор

КИЕВ2005

СОДЕРЖАНИЕ
СОДЕРЖАНИЕ............................................................................................... 2
ВВЕДЕНИЕ..................................................................................................... 4
ГЛАВА ПЕРВАЯ
КОММУНИКАТИВНАЯ СИТУАЦИЯ «ОБЪЯСНЕНИЕ В ЛЮБВИ»: РЕЧЕВЫЕ ТАКТИКИ И ИХ ВЕРБАЛИЗАЦИЯ........................................................... 25
1.1. Коммуникативная ситуация «объяснение в любви» как динамическая система взаимодействующих факторов общения.................................... 25
1.2. Особенности статусно-ролевых отношений между говорящими в коммуникативной ситуации «объяснение в любви»................................ 44
1.3. Типологические особенности речевых тактик в коммуникативной ситуации «объяснение в любви»............................................................................... 62
Выводы...................................................................................................... 87
ГЛАВА ВТОРАЯ
СИНТАКСИЧЕСКИЕ И ЛЕКСИЧЕСКИЕ МАРКЕРЫ ЭМОЦИОНАЛЬНОЙ НАПРЯЖЕННОСТИ ОБЩЕНИЯ В КОММУНИКАТИВНОЙ СИТУАЦИИ «ОБЪЯСНЕНИЕ В ЛЮБВИ»....................................................................... 91
2.1. Синтаксические средства объективации состояния эмоциональной напряженности в коммуникативной ситуации «объяснение в любви»... 91
2.2. Лексические средства объективации состояния эмоционального напряжения в коммуникативной ситуации «объяснение в любви»............................ 107
Выводы.................................................................................................... 130
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
РОЛЬ НЕВЕРБАЛЬНЫХ КОМПОНЕНТОВ ОБЩЕНИЯ В КОММУНИКАТИВНОЙ СИТУАЦИИ «ОБЪЯСНЕНИЕ В ЛЮБВИ»... 134
3.1. Невербальная коммуникация как особый культурно‑исторический и психологический феномен....................................................................... 134
3.2. Жест как средство выражения конвенционального смысла в коммуникативной ситуации «объяснение в любви».............................. 147
3.3. Особенности мимических жестов в коммуникативной ситуации «объяснение в любви»................................................................................................... 172
3.4. Голосовое оформление речевых высказываний в коммуникативной ситуации «объяснение в любви»............................................................................. 189
Выводы.................................................................................................... 203
ЗАКЛЮЧЕНИЕ........................................................................................... 207
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ..................................... 217

ВВЕДЕНИЕ
Лингвистическая прагматикаодно из актуальных научных направлений в современной гуманитарной науке. Обращение к этой проблематике обусловлено тем, что, несмотря на достаточно большое количество работ, пока не удается четко формализовать (смоделировать) переменные, характеризующие сущность человеческой коммуникации. Лингвистическая прагматика, опираясь на принцип деятельности, выступает той дисциплиной, которая соответствует антропологической направленности современной науки в целом.
Коммуникация как объект междисциплинарных исследований изучалась с разных сторон. Но совершенно особый поворот это направление научных исследований приобрело в свете опыта лингвопрагматики, ставящей в центр внимания языковую личность с ее психо-социальными и этническими особенностями, когнитивной базой и интересами. Истоки этой относительно молодой области языкознания связаны с именами таких философов, как Ч.Пирс, У.Джемс, Д.Дьюи, Ч.Моррис. В их работах конца XIXначала XX веков были впервые сформулированы общие идеи функционирования знаков и знаковых систем, определены основные понятия семиотики.
Термин «прагматика», отмечает Н.Д.Арутюнова, был введен в научный обиход Ч.Моррисом, который разделил семиотику на семантику учение об отношении знаков к объектам действительности, синтактику (позднее синтаксис) учение об отношениях между знаками, и прагматику учение об отношении знаков к их интерпретаторам, то есть к тем, кто пользуется знаковыми системами [10:3]. Однако в дальнейшем эти три раздела общей теории развивались неравномерно. Семиотический подход к языку определил долгий и во многом плодотворный период развития лингвистики. Однако главенствующая позиция идей Ф.деСоссюра оставляла семантику и прагматику вне поля зрения исследований, изучение языка явно превалировало над исследованиями речи и речевой деятельности. Более того, структурная лингвистика выдвигала тезис о том, что «единственным и истинным объектом лингвистики является язык, рассматриваемый в самом себе и для себя» [159:3]. Лингвисты, следуя установкам Соссюра и Блумфильда, сконцентрировали свое внимание на анализе элементов поверхностных структур (фонем и морфем) и их классификации. Но имманентный подход оказался недостаточным при исследовании более сложных языковых единиц. Изучение слова, предложения, сложного синтаксического целого, текста поставили языковедов перед необходимостью выхода за узкие рамки понимания предмета лингвистики, анализа взаимоотношений языковых средств с контекстом и ситуацией, учета психологических и социальных процессов, характеризующих деятельность общения [159:3]. Именно этим объясняется появление в 60-е годы ХХвека целого ряда новых концепций, которые стремились дополнить имманентную лингвистику, расширить сферу познания языковых явлений.
60-70 годы ХХ столетия характеризовались бурной экспансией семантики в традиционные представления о языке, что дало широкое распространение структурно-семантическим описаниям грамматического строя, анализу семантических структур слов и грамматических категорий, исследованию систем в лексике. Заметную семантическую окраску приобрело также изучение социальных, исторических и психологических основ естественного языка. 80-е годы не привели к смене «лидера», системно-структурный подход по-прежнему занимал главенствующее положение в парадигме, однако акцент при этом с семантики, то есть с содержания общения, сместился на его условия и цели. Коммуникативно-прагматическая волна, отмечает Ю.Н.Караулов, только усиливает потенциал системно-структурных исследований, расширяет возможности этого подхода за счет вторжения в сферу социального и социально-психологического[72]. «Современная лингвистическая парадигма, продолжает ученый, будучи исторической, социальной, системно-структурной, психологической, остается тем не менее бесчеловечной, лишенной присутствия живой человеческой духовности. Изгнание человеческого из ее пределов естественная плата лингвистики, как и всякой науки, за ее стремление быть максимально объективной» [72:18]. Это объясняется тем, что наука на современном этапе развития пока обладает возможностью надежно верифицировать только один какой-либо аспект рассмотрения языка либо исторический, либо социальный, либо психологический, либо системно-структурный. Гипостазирование одного из аспектов, подчеркивает Ю.Н.Караулов, имеет и онтологическую предпосылку, поскольку ни одно из четырех изучаемых фундаментальных свойств языка не обладает интегрирующей силой, не содержит оснований для выводимости остальных его свойств: из социальности не следует системности, из исторического характера развития не следует психологической сущности языка, а последняя еще не обосновывает его социальности [72:21]. В результате нормальное рассмотрение одного из свойств неизбежно выглядит как гипостазирование. Выход ученому видится в обращении к человеческому фактору, «во введении в рассмотрение лингвистики, в ее парадигму языковой личности как равноправного объекта изучения, как такой концептуальной позиции, которая позволяет интегрировать разрозненные и относительно самостоятельные свойства языка» [72:22].
В последние десятилетия языкознание постепенно вступило в новую полосу своего развития, полосу подавляющего интереса к языковой личности. Для значительного числа публикуемых работ характерен новый подход к традиционным вопросам изучения тех или иных фрагментов языкового строя: они включаются в течение речемыслительных процессов, окрашиваются прагматическими тонами, приобретают динамическую составляющую под знаком трактовки языка как деятельности.
Сдвиг в самом подходе к объекту исследования начался с того, отмечает Н.Д.Арутюнова, что специфику речи стали искать не только в ее формальной организации, сколько в ее функциональных особенностях[7:4]. На рубеже 60-х и 70-х годов ХХ столетия в исследовании речевого общения произошел так называемый «прагматический переворот», начало которого связывают с работами Дж.Остина, Х.Грайса, Дж.Серля и с работами отечественных психолингвистов, развивающих теорию речевой деятельности (А.А.Леонтьев, Ю.С.Сорокин, Е.Ф.Тарасов, А.М.Шахнарович). В основе лингвистической прагматики лежат разные постулаты, но их объединяет стремление изучать речевую коммуникацию в широком неязыковом контексте. На первый план лингвистических исследований вышли реальные условия функционирования языка, его прагматические аспекты. И так же, как ситуации становления общей прагматики, формирование собственно лингвистической прагматики опиралось в значительной степени на философские идеи и в первую очередь на концепцию позднего Витгенштейна. Именно его работы, пишет В.В.Петров, способствовали трансформации прагматики как части общей семиотической теории в самостоятельную область исследований, положили начало мощному потоку современных работ по прагматике [117:471].
В своих «Философских исследованиях» Витгештейн занят прямыми наблюдениями над жизнью языка и экспериментами по соединению высказываний с ситуациями, допускающими их употребление. Философ исходит из того, что речь неотделима от форм жизни, она органично входит в состав человеческой деятельности. Отсюда следует наиболее известная и значимая идея философии Витгенштейна функционалистская концепция значения [117:472]. Ученый приходит к мысли о необходимости учета не только внутриязыкового контекста, но и внеязыковой ситуации, которая образует система человеческой деятельности, включающей в себя язык. Так формируется концепция значения как употребления. Поясняя и развивая далее свою концепцию, Витгенштейн сравнивает языковую деятельность человека с игрой и вводит понятие «языковые игры». По мысли Витгенштейна, «обыденный язык как целое распадается на множество самостоятельных, независимых друг от друга языковых игр», и вопрос о том, какое значение имеет то или иное выражение, теряет смысл, если при этом не уточняется, по отношению к какой именно языковой игре задается этот вопрос [38:94]. Таким образом, функционалистская концепция ставит значение выражения в зависимость от той конкретной деятельности, в которую вплетено употребление данного выражения.
Увлечение прагматикой не случайно наступило после периода интенсивной разработки вопросов семантики. Исследовательская практика выдвигала задачу разгрузки описания значений слов и высказываний. Было необходимо освободить его от контекстно обусловленных частей смысла, упорядочить эти последние, подведя их под действие немногих правил [10:16]. Семантика начала прорастать прагматикой, а потом и уступать ей некоторые из своих позиций. Семантические теории отличаются от прагматических по объекту исследований, форме теоретических обобщений и цели. Если семантика, отмечает В.В.Петров, рассматривает некие неизменные относительно конкретных ситуаций употребления «смысловые инварианты», то цель прагматического исследования анализ и объяснение именно конкретных ситуаций употребления [117:475]. Можно сказать, что семантика имеет дело с идеализированным объектом, тогда, как объект прагматикиболее индивидуальный, эмпирический. Эти различия в объектах исследования во многом предопределены целью теоретических концепций. Прагматические теории ориентированы скорее не на прояснение отношений между языком и реальностью (как семантические), а на экспликацию знания уже данного в имплицитной способности субъекта. Именно такой подход к языковым явлениям позволяет лингвистической прагматике решать те вопросы, на которые нельзя было найти ответа в рамках системно-структурного подхода.
Как уже указывалось выше, прагмалингвистика имеет дело с речевыми действиями как своим объектом исследования. Именно в них, отмечает И.П.Сусов, она должна вскрыть, объяснить и описать такие стороны, как природа и сущность языкового действия; внутренние и внешние речемыслительные и собственно речевые операции говорящего и слушающего; правила конвенции и стратегии речевых действий, обеспечивающие их успешность; правила интерпретации языковых действий наблюдателем [159:14]. Важно также учитывать и то, что для языкового действия является релевантным наличие таких признаков, как его социальный интерактивный характер, использование конвенционных правил и привязанность к конкретным условиям ситуации общения. Соответственно, прагмалингвистика может быть определена как «частная область языкознания, исследующая использование людьми естественного человеческого языка в качестве орудия социального действия и взаимодействия в условиях конкретных ситуаций общения на основе специальной системы правил, постулатов и стратегий» [159:15]. Следовательно, прагмалингвистика, занимаясь изучением целого комплекса фактов функционирования языка, решает проблемы, связанные, во-первых, с субъектом речи; во-вторых, с адресатом, который взаимодействует с субъектом; в-третьих, с ситуацией общения. Выдвинув в качестве объединяющего принцип употребления языка говорящими, прагматика, пишет Н.Д.Арутюнова, «охватила многие темы, имеющие длительную историю изучения в таких разделах лингвистики, как риторика и стилистика, актуальный синтаксис, топология и психология речи и речевой деятельности, теория коммуникации и функциональных стилей, социолингвистика, психолингвистика и других, с которыми прагматика имеет обширные области пересечения исследовательских интересов» [10:41].
Всякое социальное поведение регламентируется правилами. Не составляет исключения и речевая деятельность. Нормы речевого поведения хотя и входят в систему воспитания, относятся к сфере молчаливых соглашений между коммуникативно обязанными членами общества. Одна из задач прагматики обнаружить эти нормы и сформулировать. Наиболее развернутый и систематический опыт формулирования правил (постулатов, максим, принципов) коммуникации принадлежит П.Грайсу. Основной принцип, названный Грайсом «принципом кооперации», заключается в требовании делать вклад в речевое общение соответствующим принятой цели и направлению разговора [50].
В настоящее время наиболее разработаны два отдела прагматики: теория дискурса, где объектом исследования является законченный текстовый блок, и теория речевых актов, подвергающая анализу либо один речевой акт, либо пару связанных между собой речевых актов. Теория дискурса как прагматизированной формы текста берет свое начало в концепции Э.Бенвениста, разграничившего план повествования и план дискурса языка, присваиваемого говорящим человеком. Прагматика дискурса сформировалась прежде всего в ходе анализа обыденной речи практического рассуждения и диалога. В настоящее время в среде лингвистов не существует единой дефиниции дискурса. Так, И.П.Сусов их выделяет несколько: а)как текст в различных его аспектах; б)как связная речь (З.З.Харрис); в)как актуализованный текст в отличие от текста как формальной грамматической структуры (ТенА.ван Дейк); г)как когерентный текст (И.Беллерт); д)как текст, сконструированный говорящим для слушателя (Дж.Браун, Дж.Юл); е)как результат процесса взаимодействия в социокультурном контексте (К.Л.Пайк); ж)как связная последовательность речевых актов, то есть как образование, включенное в коммуникативно-прагматический контекст, в отличие от текста как последовательности предложений, отвлеченной от коммуникативно-прагматического контекста (И.П.Сусов, Н.Д.Арутюнова); з)как единство, реализующееся как в виде речи, то есть в звуковой субстанции, так и в виде текста, то есть в письменной форме (В.В.Богданов) [158].
В основе ряда работ по прагматике дискурса лежит противопоставление теоретического (собственного логического) и практического рассуждения (П.Ноуэлл-Смит, Р.Хэар). Если целью теоретического рассуждения, пишет Н.Д.Арутюнова, является установление истины, и его законы непреложны и независимы от субъекта, то задача практического рассуждения, результат которого не однозначен, заключается в выборе цели и способов ее достижения [10:23]. Теоретическое мышление обычно имеет своим предметом прошлое и настоящее. Практическое рассуждение преимущественно обращено «вперед», его основная задача программировать будущее. Практическое мышление выражается весьма специфическим «логическим синтаксисом». Особенности его построения, отмечает Н.Д.Арутюнова, определяются тем, что автором практического рассуждения является человек не как носитель «чистого разума», а как психологически сформированная личность [10:24]. Анализ текста практического рассуждения обнажает «субъективную», то есть не отвлеченную от психологических характеристик человека логику. На его основе сформировались такие виды логик, как логика оценок, логика предпочтения, логика прескрипций и логика действия. Все эти факты стимулировали поворот логики к анализу естественного языка, не отделенного от субъекта речи. Отказавшись от многих упрощений, логики ввели в поле рассмотрения семантику слов и прагматику их использования. Тем самым были заложены основы теории речевых актов.
Дискурс формируется последовательностью речевых актов, а понятие речевого акта является центральным для прагмалингвистики. Речевой акт понимается как целенаправленное речевое действие, совершаемое в соответствии с принципами и правилами речевого поведения, принятыми в данном социуме; единица нормативного социоречевого поведения, рассматриваемая в рамках прагматической ситуации. Основными чертами речевого акта являются: намеренность (интенциональность), целеустремленность и конвенциональность, которые были подвергнуты детальному научному анализу в теории речевых актов (англ. термин speech act theory, theory of speech acts).
Теория речевых актов (далее ТРА), связанная с именами таких лингвистов, как Остин, Серль, Грайс, Вендлер и другие, является и в настоящее время одним из популярных предметов обсуждения в прагматическом контексте. По своему методологическому статусу ТРА есть узкоспециальная лингвистическая теория, объектом исследования в которой является акт речи, состоящий в произнесении говорящим предложения в ситуации непосредственного общения со слушающим [29:336]. Таким образом, ТРА характеризуется максимальным сужением объекта исследования по сравнению с другими теориями, что позволило сфокусировать внимание на детальном описании внутренней структуры речевого акта элементарного звена речевого общения.
В ТРА субъект речевой деятельности, пишет И.М.Кобозева, понимается как абстрактный индивид, являющийся носителем ряда характеристик: психологических (намерение, знание, мнение, эмоциональное состояние, воля) и социальных (статус по отношению к слушающему, функция в рамках определенного социального института) [75:12]. ТРА предполагает свою модель коммуникативной ситуации. Наряду с такими компонентами, как говорящий, слушающий, высказывание, обстоятельства, без которых не обходится ни одна модель общения, модель речевого акта в ТРА включает в себя также цель и результат речевого акта. Именно «подход к речевому акту как способу достижения человеком определенной цели, подчеркивает И.М.Кобозева, и рассмотрение под этим углом зрения используемых им языковых средств главная особенность ТРА, привлекшая к ней языковедов, которых перестала удовлетворять простая констатация того, что язык есть средство, орудие, инструмент общения» [75:13]. Интересы развития лингвистики и задачи, поставленные перед ней практикой, заставили ученых искать ответа на вопрос о том, каков механизм использования языка для достижения многообразных целей, возникающих в ходе социального взаимодействия людей.
Единый речевой акт в работе Дж.Остина «Слово как действие» предстает как трехуровневое образование. Речевой акт в отношении к используемым в его ходе языковым средствам выступает как локутивный акт. Речевой акт в его отношении к манифестируемой цели и ряду условий его осуществления выступает как иллокутивный акт. И в отношении к своим результатам речевой акт выступает как перлокутивный акт [115:92-93]. Главным новшеством трехуровневой системы речевого действия, предложенной Остином, является понятие иллокуции. Локуция была объектом изучения всех семантических теорий в лингвистике, моделировавших соответствие между изолированным предложением и его смыслом. Перлокуция воздействие речи на мысли и чувства аудитории и посредством этого воздействием на дела и поступки людей это тот аспект речевого акта, которым издавна занималась риторика. Только понятие иллокуции (манифестация цели говорения, распознавание коммуникативного намерения) фиксирует такие аспекты акта речи и содержания высказывания, которые не улавливаются ни формальной семантикой, ни риторикой в ее традиционном пониманием.
Дж.Остин не дает точного определения понятию иллокутивного акта. Впервые вводя это понятие, он только приводит примеры иллокутивных актов вопрос, ответ, информирование, уверение, предупреждение, назначение, критика и т.п. Далее лингвист выделяет различительные признаки иллокуции, среди которых первостепенное значение занимают признак целенаправленности и признак конвенцианальности [115:95]. В этих двух положениях отражается присущее высказыванию противоречие между двумя неразрывно связанными в нем моментами субъективным (цель говорящего) и объективным (не зависящие от говорящего способы обеспечения распознавания этой цели слушающим). В дальнейшем в ТРА данное противоречие трактуется как антиномия интенционального и конвенционального в речевом акте.
Развернутое представление иллокутивного акта как конвенционального действия дано в статье Дж.Серля «Что такое речевой акт». Заменяя понятие конвенции понятием правила, он пытался показать, что иллокутивный акт есть действие, подчиняющееся правилам [141:155]. Серль, Стронсон, а затем и ряд других ученых в своих исследованиях предлагали свои способы объяснения механизма передачи намерения от говорящего к слушающему. Таким образом, в форме вопроса о том, как обеспечивается понимание иллокутивной силы высказывания, в ТРА был поставлен вопрос о факторах, благодаря которым высказывания в процессе общения обретают подлинный смысл, становясь носителями речевого замысла и вплетаясь в структуру их языковой деятельности, вопрос, на который семантические теории в принципе не могли дать ответа [75:18]. Обращение к ситуации общения в ТРА было предопределено специфическими лингвистическими интересами: она рассматривается под таким углом и в той мере, в какой это необходимо для анализа смысла речевого высказывания.
Успешность речевого общения зависит от желания участников в форме диалога выразить свои мнения, желания, просьбы, сообщить что-либо и т.д.; от умения определить все личностные особенности коммуникантов, организовать в соответствии с этим свои реплики, содержащие информацию по определенному вопросу, выражающее мнение, побуждение к действию или вопрос в оптимальной при данных обстоятельствах форме. И развитие ТРА можно рассматривать как движение по пути постепенного расширения области этих факторов.
Подводя итог всему вышесказанному, можно отметить, что ТРА, рассматривая речевой акт как многоуровневое образование и выделяя иллокутивный уровень в качестве основного объекта исследования, продемонстрировала важность учета подлежащей распознаванию цели (намерения) говорящего для объяснения процессов речевого взаимодействия. Была выявлена, с одной стороны, взаимосвязь намерения с другими экстралингвистическими факторами в форме соответствия между иллокутивной целью и обстоятельствами речевого акта психологическим состоянием говорящего, социальным статусом, его представлениями о ситуации общения, в том числе о слушающем с его знаниями, интересами, социальным статусом. С другой стороны, были выявлены основные формы отражения иллокутивной цели говорящего в языковой структуре используемого предложения. Кроме того, В ТРА затронут ряд других вопросов, входящих в компетенцию теории речевой деятельности (типология коммуникативных неудач, типология первичных речевых жанров и др.). Однако, как указывает И.М.Кобозева, в силу ряда причин отсутствия адекватной методологической базы, крайнего сужения объекта исследования, абсолютизации роли иллокутивной цели при недооценке других целей, достигаемых в общении, внесоциального понимания акта коммуникации, статической точки зрения на объект ТРА не дает ответа на многие важные вопросы теории общения, что объясняется незавершенностью и продолжающимся становлением данной теории [75:20]. Создание адекватной теории речевой деятельности задача междисциплинарная. Многие лингвисты наряду с психологами, социологами, логиками в последние годы активно работают в этом направлении (Н.Д.Арутюнова, Ф.С.Бацевич, Н.А.Безменова, В.А.Богданов, Е.М.Верещагин, И.М.Кобозева, И.П.Сусов, С.А.Сухих, И.П.Тарасова и др.).
Подводя итог вышеизложенному, нужно отметить, что в рамках старой парадигмы анализа речевого общения не было создано адекватного представления о неречевом контексте, это было сделано в пределах новой парадигмы, которую образует прежде всего теория речевой деятельности и ТРА. Формирование новой парадигмы в исследовании речевого общения связано в первую очередь с психолингвистическими представлениями о формировании языковой способности, производстве и восприятии речи и речевом общении. Образование новой системы координат анализа речевого общения происходит не только в связи с привлечением неречевого контекста при исследовании значений речевых актов, «но и благодаря наличию аналогичных тенденций рассматривать язык как систему, реализующуюся только в социальном взаимодействии, которая складывается в так называемой психолингвистике третьего поколения» [99: 30].
Выполненная диссертационная работа находится в общем русле прагмалингвистических исследований и представляет собой попытку описания одной из возможных типичных коммуникативных ситуаций общения ситуации «объяснение в любви». По определению «Словаря современного русского литературного языка», любовь это «чувство глубокой привязанности кому-, чему-либо, основанное на признании высокого значения, достоинства, на общих целях интересах; чувство горячей сердечной склонности, влечение к лицу другого пола» [148:434-435]. Объясниться в любви значит признаться в своем влечении, рассказать о своей склонности к своему собеседнику. Данная коммуникативная ситуация встречается в сфере неофициального общения и носит интимно-личностный характер, чем обусловлено наличие лишь двух коммуникантов в процессе общения. Чувство любви между представителями двух полов психологи относят к классу конъюнктивных (объединяющих) чувств, которые возникают тогда, когда люди преследуют общие интересы, и достижение общих целей приносит каждому какое-то удовлетворение [197:288]. Участники таких ситуаций взаимно зависимы, а другая сторона рассматривается как желаемый объект, который приобретает высокую ценность: возлюбленным дорожат, о нем заботятся, его вознаграждают, защищают и в некоторых случаях способствуют максимальному развитию его способностей.
Коммуникативная ситуация «объяснение в любви» в силу деликатности и интимности вопросов, подлежащих вербальной объективации, относится к ситуации сильного эмоционального напряжения, что предопределяет многие особенности протекания речевых актов на вербальном и невербальном уровнях общения. Объяснение в любви как конкретное речевое действие может быть подготовленным и неподготовленным, однако и в том, и в другом случае предполагается преодоление внутреннего психологического барьера со стороны объясняющегося, так как в процессе общения выражаются самые сокровенные мысли и желания человека.
Актуальность избранной темы обусловлена ориентацией современной лингвистики на анализ общих законов и специфики протекания процесса коммуникации в зависимости от различных условий общения, структуры языковых кодов, взаимодействия вербальных и невербальных способов передачи информации, что позволяет проанализировать функционирование языка на фоне совокупности действующих в речевом общении социальных, этнических и психологических факторов.
В данной работе предпринята попытка осуществить описание речевых тактик, особенностей их лексического, синтаксического и паралингвистического оформления в условиях русского речевого общения. В центре внимания данного исследования находятся устойчивые корреляции между структурой языковых образований, невербальных компонентов процесса общения и структурой коммуникативно-деятельстного контекста, включа

Список литературы

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
С позиций современной антропологической, функционально и прагматически направленной лингвистики механизмы коммуникативной деятельности носителей того или иного языка могут быть познаны и описаны только при учете целого ряда факторов, связанных с личностями говорящего и адресата, их взаимодействием, ситуацией общения в целом. Лингвистическая прагматика исходит из того, что общение это не просто обмен информацией, это определенное воздействие на партнера по коммуникации, желание изменить его внешнее поведение либо внутренний мир. Каждый акт речевого общения включает в себя интеракцию, то есть социальное взаимодействие, направленное на координацию, планирование, регуляцию совместных действий коммуникантов, и собственно коммуникацию, являющуюся способом осуществления этого социального взаимодействия. Таким образом, коммуникативный акт предполагает не только знание системы языка и норм употребления языковых единиц, но и общность внелингвистических аспектов, общность социального опыта, который детерминирован национальной культурой. В связи с этим появляется необходимость учета широкого круга экстралингвистических факторов, определяющих взаимодействие коммуникантов в данной системе общения (интенции, мотивы, интересы, ожидания), а также социальных норм и конвенций, управляющих коммуникацией. Это дает возможность искать закономерности речевого общения не только в языковых структурах и интралингвистических системных связях, но и глубже в определенных мыслительных и социально-психологических закономерностях, лежащих в основе процесса коммуникации.
Речевая деятельность как один из видов деятельности человека характеризуется целенаправленностью и состоит из нескольких последовательных фаз: ориентировки, планирования, реализации и контроля. В соответствии с этими фазами осуществляется каждое речевое действие. Исходным моментом любого речевого действия является коммуникативная ситуация. Трактовка акта общения как явления, порождаемого определенной ситуацией, включающей в себя множество факторов, «открывает возможности предсказуемости языково-стилистических характеристик этого акта» и может выступать как база для моделирования речевого поведения [1:95].
Избранная для анализа КС «объяснение в любви» относится к речевым ситуациям, регулирующим межличностные отношения. Межличностное общение выступает необходимым условием бытия людей, без которого невозможно полноценное формирование личности. Данный вид общения предполагает такое взаимодействие людей, при котором они познают друг друга, вступают в те или иные взаимоотношения, раскрывая друг перед другом свои эмоциональные миры, выявляя существенные личностные характеристики. Такое самораскрытие и проникновение во внутренний мир партнера по коммуникации возможно только в плоскости интимно-личностного общения, к которому относится и коммуникация людей, испытывающих друг к другу любовное чувство. Любовь к другому человеку выступает как «первейшая острейшая потребность человека» и является тем зеркалом, в котором проявляется подлинная сущность человека [131:374]. Прозрение и познание сущности другого человека происходит через те человеческие отношения, в которые вступает любящий. Любовь есть утверждение другого человека и заключенного в нем способа отношения к миру, к другим людям, а тем самым отношение к миру инициатора коммуникации преломляется через отношение к любимому человеку.
КС «объяснение в любви» является примером гуманистического общения (в терминологии Ю.С.Крижанской и В.П.Третьякова), наиболее существенной чертой которого, в корне отличающей его от других видов общения, является «особое соотношение переживания осознания и коммуникации партнеров, а именно их конгруэнтность (полное соответствие, совпадение)» [86:191]. Процесс коммуникации между влюбленными в исследуемой КС предполагает искреннее, доверительное общение, детерминируемое не только снаружи (целью, условиями, ситуацией, стереотипами), но и изнутри (индивидуальностью, настроением, отношением к партнеру). Перцептивная сторона такого типа межличностного общения включает свои механизмы восприятия, понимания другого, а также восприятия и представления себя. Социальное восприятие в этом виде общения реализуется за счет таких механизмов как эмпатия, идентификация. Эмпатия означает отождествление личности одного человека с личностью другого и проникновение его в чувства другого лица. Эмпатия, идентификациянаиболее точный «способ» восприятия другого, так на него мало влияют искажающие воздействия со стороны стереотипных представлений. В общении двух влюбленных партнер (в идеале) воспринимается цельно, целостно, без разделения на нужные и ненужные функции, на важные и неважные в данный момент качества, не стереотипно.
КС «объяснение в любви» предполагает выражение самых сокровенных и глубинных чувств человека и вследствие этого является ситуацией сильного эмоционального напряжения. Достижение поставленной цели в данном случае связано с преодолением внутренних препятствий (чувства страха, неуверенности в себе или ответных чувствах собеседника), что требует от инициатора объяснения в любви волевого усилия психического напряжения, мобилизующего все внутренние силы человека.
Основным механизмом воздействия на коммуниканта в КС «объяснение в любви» является внушение (суггестия) самый эффективный из всех возможных механизмов. Но важно также и то, что это не просто внушение, а обоюдное внушение, так как оба партнера доверяют друг другу, поэтому результатом данной коммуникации является взаимное, совместное изменение обоих. Воздействие на партнера по коммуникации на уровне вербального кода общения осуществляется за счет использования в речи так называемых речевых тактикопределенных стереотипов (моделей) речевого поведения, выработанных обществом и национальной культурой. В результате исследования был установлен общий список речевых тактик, обслуживающих КС «объяснение в любви». Их классификация проводилась с помощью метода «искусственной бирки» (например, «твои личные качества высоки») или с использованием стереотипной для данной тактики формулы-высказывания (например, «Ты для меня единственная (-ый)!»). Рассматривая особенности речевой объективации КС «объяснение в любви», были выделены основные речевые тактики, с помощью которых современные носители русского языка реализуют свое намерение объясниться в любви другому человеку:
«Я тебя люблю!»
«Я не могу без тебя»
«Мы должны быть вместе!»
«Твои личные качества высоки»
«Ты для меня все!»
«Я забочусь о тебе» / «Я буду заботиться о тебе»
«Мы единое целое»
«Между нами происходит что-то необыкновенное!»
«Мы близкие люди»
«Я сделаю тебя счастливой (-вым)!»
«Ты самое важное в моей жизни»
«Все, что было до тебя не любовь»
«Не бойся поддаться своему чувству!»
«Твое желание для меня закон»
«Ты делаешь меня счастливым (-ой)»
«Будь моей женой (моим мужем)!»
«Твой отказ сделает меня несчастным (-ой)»
«Ты мне нужен (нужна)!»
«Ты лучше всех!»
«Ты для меня единственная (-ый)!»
«Наша встреча это судьба»
«Я дам тебе все!»
«Я твоя (твой) навсегда!»
«Ты прекрасна (прекрасен)!»
«Я не могу сознательно управлять своим чувством»
«Тебя никто не будет любить так, как я»
Как было установлено, имплицитность коммуникативного намерения служит критерием для разграничения прямых и косвенных речевых тактик. Первые характеризуются непосредственной вербализацией коммуникативного намерения («Я тебя люблю»), косвенные РТ связаны с отсутствием непосредственного словесного выражения чувства любви («Я не могу без тебя», «Ты для меня все!»).
В ходе анализа, проведенного в диссертационной работе, была отмечена зависимость выбора речевой тактики от социальной роли коммуниканта. Для каждого из участников общения его речевое поведение во многих случаях определяется принятой и признанной партнером ролью, в которой личность объединяет все внешние координаты общения и связанные с ними ожидания и предпочтения. Исследование показало релевантность для данной КС распределения речевого поведения коммуникантов с учетом трех социальных ролей‑Родителя, Взрослого и Ребенка. Каждой социальной роли соответствует определенный тип речевого поведения, свой набор языковых средств, доминанта тог или иного состояния Я в структуре личности коммуниканта определяет особенности вербального и невербального поведения собеседников.
Коммуниканты, играющие роль Взрослого или Родителя, в целом лучше справляются с ситуацией сильного эмоционального напряжения, что проявляется в открытой демонстрации коммуникативного намерения собеседнику и в использовании преимущественно прямых речевых тактик: «Я тебя люблю!», «Мы должны быть вместе!», «Наша встреча это судьба» и др. Для социальной роли Ребенка часто характерно косвенное употребление речевых тактик: «Между нами происходит то-то необыкновенное!», «Твое желание для меня закон!», «Ты лучше всех!» и др. В целом в речевых тактиках, избираемых коммуникантами для признания в любви, подчеркивается безусловная ценность существования любимого человека, делается акцент на индивидуальность и неповторимость другой личности, на духовную общность между собеседниками, на силу и глубину переживаемых чувств.
Как показывает проанализированный материал, на вербальном уровне общения особенности выбора языковых средств для реализации коммуникативно-прагматической установки в рамках перечисленных речевых тактик включают в себя две тенденции. С одной стороны, это высокая стереотипность речи коммуникантов, с другой, яркая экспрессивность и образность. Своеобразие речевой коммуникации в КС «объяснение в любви» состоит в том, что трафаретность и шаблонизация сочетается в ней с отчетливо выраженной установкой на творчество и нестандартность. Весь спектр выразительных языковых средств, используемых коммуникантами (эмоционально-оценочная лексика, контекстуальные и лексические синонимы, сравнительные обороты, метафоры и т.д.), формирует экспрессивный контекст, с помощью которого осуществляется передача эмоциональной оценки и субъективного мнения говорящего. Анализ вербального среза диалогов позволяет отметить следующий факт: чем выше степень эмоционального переживания (чувства) говорящего, тем ярче эмоциональный тон высказывания, тем больше средств выразительности подключается коммуникантами к оформлению содержания высказывания, что объясняется стремлением инициатора коммуникации выразить переполняющие душу эмоции, внушить их собеседнику, вызвать ответное чувство.
Высокая степень эмоциональных переживаний участников коммуникации формирует главную особенность речевого общения в данной ситуацииэмоциональную напряженность, которая предопределяет своеобразие протекания процесса коммуникации. Эмоциональная напряженность оказывает дезорганизующее воздействие на речевую деятельность коммуникантов, вызывая формально-структурные нарушения прежде всего на синтаксическом уровне: прерванная речь, большое количество пауз нерешительности и незавершенных предложений, семантически нерелевантные повторы, «аграмматическое» синтаксирование и т.д. Перечисленные особенности синтаксической организации текстов наиболее характерны для речи коммуникантов, выступающих в роли Ребенка, так как спонтанность и непредсказуемость психико-поведенческих реакций Ребенка делают его наиболее подверженным состоянию неуверенности и эмоциональной напряженности.
Важным компонентом успешного речевого общения в КС «объяснение в любви» является знание говорящими норм этикетного речевого общения, в частности, особенности употребления ты-/ Вы-номинации в современном языковом общении. Своеобразие речевого поведения собеседников отражает те отношения, которые возникли между говорящими в рамках социального взаимодействия. В КС «объяснение в любви» особенности использования ты-/Вы-номинации являются определенным индикатором характера взаимоотношений, складывающихся между собеседниками. Обращение на ты выступает показателем близких, доверительных отношений между влюбленными и является более предпочтительной формой в исследуемой речевой ситуации для русской языковой культуры.
Процесс общения не исчерпывается вербальным кодом общения, важную роль в нем играют невербальные средства передачи информации, в состав которых входят мимика, жесты, позы, интонации, дистанция общения. Структура рассматриваемых коммуникативных актов представляет собой результат взаимодействия вербальных и невербальных средств коммуникации, причем паралингвистические средства часто несут гораздо большую нагрузку в передаче психологического содержания общения, так как именно в «языке тела» эксплицируются скрытые для внешнего наблюдения психологические состояния коммуникантов, эмоции, отношения, свойства личности и т.д. Лицо человека, его жесты, мимика, общий стиль экспрессивного поведения, походка, привычные позы и их изменение во время разговора, пространственная ориентация по отношению к партнерам, а также различные сочетания этих факторов все это имеет определенное социально-перцептивное содержание и несет информацию о его внутренних состояниях и характеристиках.
Невербальные средства коммуникации, используемые общающимися в КС «объяснение в любви», выполняют две основные функции:
1) эксплицируют любовное чувство коммуникантов;
2) выражают эмоции и переживания, которые сопровождают речевые акты объяснений в любви.
По отношению к речи невербальный код общения выполняет также функции уточнения, изменения, усиливает эмоциональную насыщенность сказанного, создает образ партнера по общению, нейтрализует состояние сильного душевного волнения.
Анализ материала показывает, что наибольшую семиотическую значимость для рассматриваемого типа дискурса имеют такесические жесты (обнять собеседника, поцеловать, прижать к себе собеседника и др.), которые выполняют функцию указателя статусно-ролевых отношений, сигнализируют о степени близости общающихся, а иногда выполняют функцию замещения вербально организованного признания в любви. Жесты-прикосновения не только позволяют передать информацию о сильных чувствах одного собеседника по отношению к другому, но и снимают душевное напряжение, сопровождающее КС «объяснение в любви».
Особая роль среди элементов невербального поведения отводится мимике, которая передает внутреннее состояние коммуникантов. Выражение глаз, мимические маски часто отражают социальную роль говорящего. Мимика Ребенка демонстрирует его подчиненное и неуверенное положение в речевом акте (отчаянное лицо, робкий, умоляющий взгляд, слезы в глазах и т.д.), в то время, как мимические маски Родителя и Взрослого демонстрируют лидирующую и уверенную позицию коммуниканов (открытый взгляд, задумчивое лицо, усмешка и т.д.).
Проведенный анализ текстов позволяет говорить, что в КС «объяснение в любви» голосовое и интонационное оформление сообщения является достаточно сильным инструментом воздействия на коммуниканта. С помощью различных голосовых оттенков говорящий выражает самые разные чувства и отношения нежность и ласку, сострадание и покорность, восторг или отчаяние. Для исследуемой речевой ситуации характерна резкая смена тембра переход от нормального звучания речи к шепоту или крику, повышение/понижение основного тона, снижение громкости. Тихий, робкий, волнующийся голос говорит о робости и нерешительности коммуниканта и принадлежит социальной роли Ребенка. Напротив, твердый, уверенный и спокойный голос является принадлежностью роли Взрослого и Родителя.
В целом в системе невербального поведения коммуникантов в анализируемой речевой ситуации экспрессивно-невербальный репертуар Ребенка оказывается шире, чем у Взрослого и Родителя, которые стараются контролировать свои чувства и вербализовывать их. Ребенок из-за робости, смущения и неуверенности в себе подсознательно ищет имплицитные способы выражения страсти, крайнего эмоционального напряжения, особые способы защиты в моменты высочайших душевных переживаний.
Поведение русской языковой личности в КС «объяснение в любви» характеризуется отбором таких языковых и неязыковых средств общения, которые позволяют переключить межличностную коммуникацию с любимым человеком на совершенно новый уровень‑ в плоскость особой полной человеческой близости, в которой люди общаются не столько словами, сколько касаниями, дыханием, биением сердец на основе полного взаимного раскрытия и принятия друг друга как двух самоценных и неповторимых личностей.
В предложенной диссертационной работе на примере конкретной коммуникативной ситуации решалась задача представить и описать одну из важнейших разновидностей коммуникативного процесса, устное общение, как взаимодействие нескольких семиотических кодов, которыми люди обычно пользуются одновременно и из которых главным является естественный язык. Процесс коммуникации с другими людьми, познание и понимание их мыслей, слов, действий и поступков являются основными условиями существования человека в обществе и взаимодействий в нем различных социальных и культурных групп. Общение людей сложный процесс взаимодействия личностей в конкретном временном и пространственном измерении. Самые разные отношения людей с использованием языка имеют много общих черт, что позволяет говорить о языковой коммуникации как универсальной категории, подчиняющейся своим собственным законам и правилам. Совокупность таких формальных и семантических правил языка и правил прагматической интерпретации позволяет увидеть язык в его цельности как социально-интерактивную систему.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. АврасинВ.М. Некоторые закономерности речи в зависимости от ситуации общения.// Культура, общение, текст. Сб. науч. тр., М.: Наука, 1988.С.94-106.
2. АкишинаА.А., КаноХ., АкишинаТ.Е. Жесты и мимика в русской речи. Лингвострановедческий словарь. М.: Русский язык, 1991.145с.
3. Амирова Т.А. Функциональная взаимосвязь письменного и устного языков. М.,1985.286с.
4. Ананко Т. Комунікативне лідерство в англомовному корпоративному дискурсі // Мовні і концептуальні картини світу. Збірник наукових праць. К.: Видавничий Дім Дмитра Бураго, 2004. Вип.11. Книга 1. С.6-10.
5. Андрианов М.С. Анализ процессов невербальной коммуникации как паралингвистики.// Психологический журнал.1995.Т. 16.‑№ 5. С.115-122.
6. Арутюнова Н.Д. Фактор адресата.// Известия АН СССР, серия ЛиЯ, 1981, № 4.‑С. 42-54.
7. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М.: Языки русской культуры, 1998.896с.
8. АрутюноваН.Д. «Полагать» и «видеть» (к проблеме смешанных пропозициональных установок).// Логический анализ языка. Проблемы интенсиональных и прагматических контекстов. М., 1989.С.7-30.
9. АрутюноваН.Д. Стратегия и тактика речевого поведения.// Прагматические аспекты изучения предложения и текста. Сб. науч. тр., К., 1983.‑С. 24-32.
10. АрутюноваН.Д., ПадучеваЕ.В. Истоки, проблемы и категории прагматики.// Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. М.: Прогресс, 1985.‑С. 8-42.
11. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М.: Советская энциклопедия, 1969.608с.
12. Баранов А.Н., Крейдлин Г.Е. Иллокутивное вынуждение в структуре диалога // Вопросы языкознания.1992.‑№2.С.84-99.
13. БариноваИ.А. К пробле6ме реализации цельности и связности в текстах разговорной речи.// Лингвистические и психолингвистические исследования языка и речи. Межвуз. сб. науч. тр. М.: Институт языкознания, 1986.С.3-6.
14. Бацевич Ф. Основи комунікативної девіатології. Львів: ЛНУ ім. Івана Франка, 2000.236с.
15. Бацевич Ф.С. Основи комунікативної лінгвістики. К.: Видавничий центр «Академія», 2004344с.
16. БезменоваН.А., ГерасимовВ.И. Некоторые проблемы теории речевых актов.// Языковая деятельность в аспекте лингвистической прагматики. М., 1984.‑С. 29-36.
17. БеликовА.П. Инструментальное исследование механизмов взаимодействия речи и жеста.// Лингвистические и психолингвистические исследования языка и речи. Межвуз. сб. науч. тр. М.: Институт языкознания, 1986.С.18-30.
18. Берн Э. Игры, в которые играют люди: Психология человеческих взаимоотношений. "Прамеб", 1992.‑154с.
19. БернштейнН.А. Очерки по физиологии движений и физиологии активности. М., 1966.349с.
20. Блакар Р.М. Язык как инструмент социальной власти.// Язык и моделирование социального взаимодействия. М.,1987.С.88-120.
21. Богданов В.В. Коммуникативная компетенция и коммуникативное лидерство.// Язык, дискурс, личность. Тверь: ТГУ, 1990.С.26-31.
22. Богданов В.В. Молчание как нулевой акт и его роль в вербальной коммуникации.// Языковое общение и его единицы. Калинин: КГУ, 1986.С.12-17.
23. Богданов В.В. Речевое общение: прагматические и семантические аспекты. Л.: Изд-во ЛГУ, 1990.88с.
24. Богданов В.В. Функции вербальных и невербальных компонентов в речевом общении.// Языковое общение: Единицы и регулятивы. Межвуз. сб. науч. тр. Калинин: КГУ, 1987.С.18-25.
25. БогдановВ.В. Иллокутивная функция высказывания и перформативный глагол.// Содержательные аспекты предложения и текста. Калинин: КГУ, 1983.С.27-38.
26. Бодалев А.А. Психология общения. МоскваВоронеж, 1996.256с.
27. Бондарко А.В. Функциональная грамматика. Л., 1984.245с.
28. Булыгина Е.Ю. Экспрессивные прилагательные современного русского языка. Томск, 1991.86с.
29. Булыгина Т.В. О границах и содержании прагматики.// Известия АН СССР, серия ЛиЯ, 1981, № 4.С.333-342.
30. Василев К. Любовь. М.: Прогресс, 1982.‑384с.
31. Вежбицкая А. Метатекст в тексте.// Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 8. М.: Прогресс, 1978.С.402-421.
32. Веллер М.И. Разбиватель сердец: Сборник рассказов. Таллинн: Ээсти раамат, 1988.269с.
33. Веллер М.И. Хочу быть дворником: рассказы. Х.: Фолио, Ростов н/Д: «Феникс», 2000.462с.
34. Верещагин Е.М. Коммуникативные тактики как поле взаимодействия языка и культуры.// Русский язык и современность. Проблемы и перспективы развития русистики. Доклады.Часть 1.М.,1991. С.32-43.
35. ВерещагинЕ.М., КостомаровВ.Т. Язык и культура: Лингвострановедение в преподавании русского языка как иностранного. Методическое руководство. М.: Русский язык, 1990. 247с.
36. ВерещагинЕ.М., РатмайрР., РойтерТ. Речевые тактики «призыва к откровенности». Еще одна попытка проникнуть в идиоматику речевого поведения и русско-немецкий контрастивный подход.// Вопросы языкознания.1992.‑№6.С.82-93.
37. ВинокурТ.Г. Устная речь и стилевые свойства высказывания.// Разновидности городской устной речи. М.: Наука, 1988.С.44-59.
38. Витгенштейн Л. Философские исследования.// Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. М.: Прогресс, 1987.С.79-120.
39. Воблая Н. «Из пламя и света рожденное слово» (Коммуникативная ситуация «объяснение в любви» и ее языковое оформление) // Русский язык и литература в учебных заведениях. К.: Этносфера, 1997. №2‑3 (5). С.13-16.
40. Гак В.К. Вопросы национально-культурной специфики языкового поведения.// Русский язык и современность: Проблемы и перспективы развития русистики. Всесоюз. науч. конф. М.: ИРЯ, 1991.С. 65-71.
41. Гарнер А., Пиз А. Язык разговора. М., 2000.260с.
42. Гаспаров Б.М. Нелинейность как свойство устной коммуникации.// Теория и практика лингвистического описания разговорной речи. Горький, 1976. Вып. 7, ч. 1.С.92-99.
43. Гелашвили М.А. Установка как функция. // Логика, психология и семиотика: аспекты взаимодействия. К.: Наукова думка, 1990. С.28‑36.
44. ГерасимовВ.И., РомашкоС.А. Прагматика устного общения.// Звучащий текст. Сб научно-аналитич. обзоров. М., 1983.С.173-217.
45. ГойхманО.Я., НадеинаТ.М. Основы речевой коммуникации. М.: Инфра-М, 1997.271с.
46. ГореликД.Е. Разговорные элементы в языке художественного произведения.// Русская разговорная речь. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1970.С.217-223.
47. Горелов И.Н. Невербальные компоненты коммуникации. М.: Наука, 1980.106с.
48. ГореловИ.Н., СедовК.Ф. Основы психолингвистики. М.: Изд-во «Лабиринт», 1998.256с.
49. Городецкий Б.Ю., Кобозева И.М., Сабурова И.Г. К типологии коммуникативных неудач // Диалоговое взаимодействие и представление знаний. Новосибирск, 1985.С.64-78.
50. ГрайсГ.П. Логика и речевое общение. //Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. М.: Прогресс, 1986.С.217-238.
51. Гранин Д. Иду на грозу. М.: Профиздат, 1988.368с.
52. Гранин Д. Искатели. М., 1987.290с.
53. ГригорьеваС.А., ГригорьевН.В., КрейдлинГ.Е. Словарь языка русских жестов. М.‑Вена: языки русской культуры; Венский славистический альманах, 2001.256с.
54. ГуленкоВ.В., МолодцовА.В. Основы социоанализа. К.: ВЗУУП, 1991.128с.
55. Гусев С.С. Третий собеседник // Логика, психология и семиотика: аспекты взаимодействия. К.: Наукова думка, 1990. С. 70-81.
56. Гусев С.С. Третий собеседник // Логика, психология и семиотика: аспекты взаимодействия. К.: Наукова думка, 1990.‑С.70-81.
57. Демьянков В.З. «Теория речевых актов» в контексте современной зарубежной лингвистической литературы.// Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. М.: Прогресс, 1986.С.223-234.
58. ДемьянковВ.З. Синтаксис, семантика, прагматика и интерпретирующий зигзаг.// Содержательные аспекты предложения и текста. Калинин: КГУ, 1983.С.21-27.
59. Доборович А.Б. Общение: наука и искусство. М.: Знание, 1980.158с.
60. Долинин К.А. Имплицитное содержание высказывания. // Вопросы языкознания. 1983.‑№ 6.С.37-47.
61. ЕрмолаевБ.А. Целеобразование в коммуникации.// Оптимизация речевого воздействия. М.: Наука, 1990.С.46-55.
62. ЖалагинаТ.А. Виды корректировок в диалогических событиях.// Языковое общение: процессы и единицы. Калинин: КГУ, 1988. С.100-107.
63. Звегинцев В.А. Предложение и его отношение к языку и речи. М.: Изд-во Московского ун-та, 1976.307с.
64. Земская Е.А. О понятии «разговорная речь».// Русская разговорная речь: Сб. науч. тр., Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1970.С.3-10.
65. Земская Е.А. Русская разговорная речь: лингвистический анализ и проблемы обучения. М.: Русский язык, 1979.239с.
66. ЗемскаяЕ.А. Русская разговорная речь: Общие вопросы. Словообразование. Синтаксис. М.: Наука, 1981.‑276с.
67. Зернецкий П.В. Четырехмерное пространство речевой деятельности.// Язык, дискурс и личность. Межвуз. сб. науч. тр. Тверь: ТГУ, 1990. С.118-127.
68. ЗернецкийП.В. Лингвистические аспекты теории речевой деятельности.// Языковое общение: процессы и единицы. Калинин: КГУ, 1988.С.36-41.
69. Золотова Г.А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. М.: Наука, 1982.368с.
70. Капанадзе Л.А., Красильникова Е.В. Роль жеста в разговорной речи.// Русская разговорная речь. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1970. С.235-241.
71. КарасикВ.И. Язык социального статуса. // http://www.vspu.ru/~axiology/vik/status00.htm
72. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М.: Наука, 1987. 264с.
73. Кифер Ф. О пресуппозициях.// Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 8. М.: Прогресс, 1978.С.337-368.
74. Клюев Е.В. Речевая коммуникация. М.: «Изд-во ПРИОР», 1998.224с.
75. Кобозева И.М. "Теория речевых актов" как один из вариантов теории речевой деятельности.// Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. М.: Прогресс, 1986.С.7-21.
76. Ковалева Л.С. Гиперхарактеризация как нарушение речевой нормы.// Русское языкознание.1991.‑№ 22.С.97-100.
77. Ковтунова И.И. Современный русский язык? Порядок слов и актуальное членение предложения. М.: Просвещение, 1976.239с.
78. Колшанский Г.В. Паралингвистика. М.: Наука, 1974.81с.
79. Колшанский Г.В. Соотношение субъективных и объективных факторов в языке. М.: Наука,1975.231с.
80. Кон И.С. Социология личности. М.: Политиздат, 1967.383с.