ЕТНОКУЛЬТУРНА НАСТУПНІСТЬ ОБРАЗІВ ПЕРШОЕЛЕМЕНТІВ БУТТЯ В ХУДОЖНІЙ МОВІ М. ГУМІЛЬОВА ТА В. ХЛЄБНИКОВА

Краткое описание

Киевский национальный университет имени Тараса Шевченко
Институт филологии

На правах рукописи

удк 81’42=161.1:291.212

Петриченко Оксана анатольевна

Этнокультурная преемственность образОВ
первоэлементов Бытия в художественной речи
Н.Гумилева и В.Хлебникова

Специальность: 10.02.02 русский язык

Диссертация на соискание ученой степени
кандидата филологических наук

Научный руководитель:
Слухай Наталья Витальевна,
доктор филологических наук,
профессор

киев 2004

Содержание

Список сокращений .... 4
Введение ......... 5-20
Глава І. Предконцепт квадры образов первоэлементов бытия в восточнославянской этномифопоэтической традиции ............................. 21-50
· 1.1. Образ «воды» в парадигме восточнославянских мифопоэтических смыслов ........................................................... 23-32
· 1.2. Образ «огня» в парадигме восточнославянских мифопоэтических смыслов ........................................................... 32-37
· 1.3. Образ «земли» в парадигме восточнославянских мифопоэтических смыслов ........................................................... 37-42
· 1.4. Образ «воздуха» в парадигме восточнославянских мифопоэтических смыслов ........................................................... 42-46
· Выводы к главе І ............................................................................ 47-50

Глава ІI. Образы первоэлементов бытия в художественно-мифопоэтической речевой картине мира Николая Гумилева .................. 51-93
· 2.1. Образ «воды» в художественной поэтической речи НиколаяГумилева ......... 54-65
· 2.2. Образ «огня» в художественной поэтической речи НиколаяГумилева ..... 66-72
· 2.3. Образ «земли» в художественной поэтической речи НиколаяГумилева ......... 72-79
· 2.4. Образ «воздуха» в художественной поэтической речи НиколаяГумилева ......... 79-84
· Выводы к главе ІІ ........................................................................... 85-93

Глава ІІI. Образы первоэлементов бытия в художественно-мифопоэтической речевой картине мира Велимира Хлебникова . 94-128
· 3.1. Образ «воды» в художественной поэтической речи ВелимираХлебникова ........ 96-103
· 3.2. Образ «огня» в художественной поэтической речи ВелимираХлебникова ...... 103-109
· 3.3. Образ «земли» в художественной поэтической речи ВелимираХлебникова .. 109-114
· 3.4. Образ «воздуха» в художественной поэтической речи ВелимираХлебникова .. 114-119
· Выводы к главе ІІІ ..................................................................... 120-128

Глава ІV. Закономерности концептуализации этномифопоэтического предконцепта квадры образов первоэлементов бытия в русской семантической традиции постсимволистского периода .. 129-165
· 4.1. Особенности воплощения этномифопоэтического предконцепта в составе интенсионалов авторских образов первоэлементов бытия .. 132-135
· 4.2. Особенности формализации образов первоэлементов бытия в речи Н.Гумилева и В.Хлебникова ......................................... 136-142
· 4.3. Особенности переосмысления образов первоэлементов бытия в речи Н.Гумилева и В.Хлебникова ..... 143-150
· 4.4. Сходное и различное в процессах внутритекстового развертывания образов в произведениях Н.Гумилева и В.Хлебникова .... 150-162
· Выводы к главе ІV ..................................................................... 163-165

Заключение ....... 166-171
Список использованной литературы ......... 172-209

список сокращений

ЛЭС Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н.Ярцева. М.: Сов. энциклопедия, 1990. 685с.
МНМ Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2-хт. / Гл. ред. С.А.Токарев. М.: Рос.энциклопедия, 1997. Т.1: А-К. 671с.; Т.2: К‑Я. 719с.
ОС объект сопоставления
СО субъект осмысления
СС субъект сопоставления
ФЭП фоново-энциклопедический(ие) признак(и)

Введение

Изучение художественно-поэтической речи, с одной стороны, и мифологической картины мира, с другой, находится в настоящее время в центре круга приоритетных филологических изысканий. Это связано и с общей эволюцией научной парадигмы лингвистических взглядов и концепций на протяжении ХХвека (ср.: «процессы, происходящие в современной лингвистике, представляют собой выражение некоторого общенаучного (и, шире, общекультурного) движения к переделу границ и сфер компетенции» [Язык и наука1995, 118]), и, что самое главное, с теми новыми чертами, которые «образ языка» приобрёл к началу третьего тысячелетия, от трактовки «определённый класс знаковых систем» [ЛЭС 1990, 604] до определений «смысловая энергия взаимопонимания» (А.Ф.Лосев), «семантическая память» (И.П.Смирнов), «пространство мысли», «дом бытия» (М.Хайдеггер), «дом колдуньи» (С.Леклер).
Общепризнанным на сегодня является утверждение о постоянном и неизбежном «мерцании» имени в языке (отраженном в философии языка), представляющимся причудливым освещением то одних, то других его сторон. Ряд исследователей, используя образ «мерцания текста» (ср., к примеру, представления о «мерцающем символе» (и синтезе), идущие от Аристотеля [Сватко2004, 7]), наделяют его подобным хотя и жестко не дефинициированным значением: мерцание возникает «благодаря многократному преломлению, излому смысла, смене контекстов» [Руденко, Сватко 1993, 87].
Проблема сущности имени, мерцания его глубинного смысла, на который «накладываются» системные связи естественного языка, тесно связана с мифом, его языком и системой, ведь именно в области мифа можно обнаружить значимые фрагменты, как бы «склеивающие» имя из его осколков.
Возрождение интереса к мифу, наблюдаемое в настоящее время, «вооружает» исследователя целым спектром определений феномена мифического. Приведем лишь некоторые из них: М.Элиаде характеризует миф как «одну из чрезвычайно сложных реальностей культуры», излагающую сакральную историю социума, которая «так или иначе «проживается» аудиторией, реактуализируется ею» [Элиаде1995, 29], именно поэтому миф для человека, согласно замечанию К.Хюбнера, «неизменно остается предметом смутной тоски» [Хюбнер1996, 3]. Е.М.Мелетинский определял в качестве основной когнитивную функцию мифа древнейшего способа «концепирования окружающей действительности и человеческой сущности», обеспечивающего «уютное» чувство гармонии с обществом и Космосом» [Мелетинский1998, 419, 426] (ср.схожее понимание природы мифического у М.Новиковой: «Миф есть диалог Человека с Космосом, над-текст» [Укр.замовл.1993, 7]). Когнитивную значимость и определяющую классифицирующую роль мифа подчеркивал также Дж.Лакофф: «Если какое-либо существо обладает характеристикой Х (по которой оно может быть отнесено к определенному классу), но вместе с тем на основе мифа оно обладает характеристикой Y, то, как правило, оно принадлежит классу, в который включаются существа с характеристикой Y, а не Х» [Лакофф1988, 14].
К аспектам интерпретации мифа согласно научной традиции относят следующие (класификация взята из [Хюбнер1996, 40 и далее], сокращена нами): аллегорическую и эвгемерическую в мифе находит свое выражение анимистический образ мышления (Э.Тайлор, Г.Спенсер и др.); миф как «болезнь (детство) языка» (М.Мюллер); миф как поэзия и «прекрасная видимость» (немецкая романтическая школа); ритуально-социологическая интерпретация мифа (Дж.Фрэзэр, Дж.Гаррисон и др. подробный анализ идей школы ритуалистов, доказывавшей приоритет ритуала над мифом, см.в [Fontenrose1966]); психологическое толкование мифа рассмотрение его в духовно-историческом аспекте (Ф.Ницше, З.Фрейд, К.Юнг); структуралистская интерпретация миф представляет собой код, который должен быть расшифрован (К.Леви-Стросс).
Несмотря на столь широкое разнообразие мнений, многие авторы единодушны в признании парадигматичности, «формульности» мифа (ср.: «миф создается комбинациями единиц и представляет собой слоистую, одновременно синхроническую и диахроническую структуру», конститутивная единица мифа мифема есть фраза [Червинский 1989, 21]). В связи со сказанным черты реальности обретает изучение мифа как «носителя онтологии, не зависящей уже от задаваемых языковой семантикой концептуальных схем» [Ноосфера 1991, 92]. В качестве «единицы измерения мифа» предложены: слово (Г.А.Левинтон), мотив (С.В.Горюнков), функция (В.Я.Пропп), мифема (К.Леви-Стросс, П.П.Червинский), фрагмент мифа, или акт образа (Н.И. и С.М.Толстые).
В целом, проблема художественно-мифологической картины мира рассматривается, начиная с 60-х годов ХХстолетия, в культурологических и лингвосемиологических работах при анализе первичных и вторичных моделирующих систем (языка, мифа, религии, фольклора, поэзии, кино, архитектуры и т.д.), в том числе в границах реконструирования структуры архаического коллективного сознания на материале мифа и фольклора. Культура при этом подходе трактуется как «ненаследственная память коллектива», и ее главной задачей признается структурная организация окружающего человека мира, что находит свое выражение в модели мира [Лотман, Успенский 1971, 146, 147]. А.М.Золотаревым в этнографическом исследовании о дуальной организации общества был поднят вопрос об определении «готового трафарета», который применялся человеком при классификации и моделировании мира [Золотарев 1964, 291]. Сама модель мира определялась как образ мира, получаемый в результате перекодирования воспринимаемых сигналов первичных данных, фиксируемых приборами (искусственными или органическими, т.е. рецепторами) и вторичных данных, являющихся результатом перекодирования первичных. Можно вспомнить также понятие образа мира В.фонГумбольдта, для которого слово «есть отпечаток не предмета самого по себе, но его образа, созданного этим предметом в нашей душе» [Гумбольдт1984, 80].
В рамках лингвистики проблема восстановления древней модели мира возникала естественным образом в связи с необходимостью реконструкции семантики текстов в широком смысле слова (см., например, работу [Иванов, Топоров 1965]). Было выдвинуто предположение, что модель мира может быть описана как набор основных семиотических противопоставлений, имеющих для народов мира практически универсальный характер (см.также [Леви-Стросс1985]). Так, для описания модели мира славян в древнем периоде Вяч.В.Иванов и В.Н.Топоров использовали ряд семантических оппозиций: белый черный, бессмертие смерть, верх низ, дом лес, красный (пурпуровый) черный, чет нечет, юг север, земля вода (важно подчеркнуть, что именно пара образов «земля вода» двух из четырех первоэлементов бытия, ставших предметом нашего анализа, рассмотрена в данном случае как универсальная). Этот же исходный набор семантических противопоставлений в более или менее явном виде выступает и в таких семиотических системах, как философские концепты, вырастающие на базе архаичных религиозных систем. По мнению авторов, «некоторые черты в творчестве больших писателей и художников можно было бы понять как порою бессознательное обращение к изначальному фонду и его возрождение (иногда сознательно подкрепленное обращением к фольклорной традиции)» [Иванов, Топоров 1965, 238]. Заметим, что, подразумевая анализ именно художественной семантики, еще А.Н.Веселовский утверждал, что «сравнительное изучение открыло знаменательный факт: это ряд неизменных формул, далеко простирающихся в область истории, от современной поэзии к древней, к эпосу и мифу» [Веселовский 1989, 47].
Среди специфических черт мифопоэтической картины мира отмечены: тождество или особая зависимость макрокосма и микрокосма, или природы и человека, при котором природа не есть результат переработки первичных данных органическими рецепторами, а является результатом вторичной перекодировки с помощью знаковых систем, что объясняет многие факты антропоморфного моделирования; предельная космологизированность сущего [МНМ 1997, Т.2, 162, 163]; «все-сакральность и безбытность» [Топоров1982, 14].
А.Я.Гуревич в исследовании, посвященном реконструкции средневекового «образа мира», выражения «модель мира», «картина мира», «видение мира» использует как равнозначные и определяет модель мира как «сетку координат, при посредстве которых люди воспринимают действительность и строят образ мира, существующий в их сознании» [Гуревич 1972, 15, 16]. Модель мира в каждой культуре состоит из набора взаимосвязанных универсальных понятий, к которым он относит, например, время, пространство, изменение, причину, судьбу, число, отношение чувственного к сверхчувственному, отношение частей к целому.
В монографии под ред. Б.А.Серебренникова художественный образ мира рассмотрен, во-первых, как субъективный, вследствие чего «искусство не может претендовать на создание общей картины мира» [Роль человеческого 1988, 38]; во-вторых, как рядоположенный среди других.
Таким образом, принято считать, что словесный поэтический образ является специфической формой отображения реальности через конкретно-чувственную данность (явленность) предмета отображения. Соответственно, образ отличается от иных форм репрезентации действительности, во-первых, своей эмоциональностью, точнее настроенностью на подчеркнуто-эмоциональный характер выражения, а во‑вторых, обобщенностью содержания (подробнее об этом [Бєлєхова 2002, 148]). В целом, языковой образ является своего рода «феноменом «системного шва» (см. об этом [Шестак 2003]) стыка дисциплин гуманитарного знания, что объясняет возможность различных аспектов описания образности: генетического, структурно-семантического, типологического, функционального, в рамках классической теории тропов (подробнее о способах описания художественных образов см.[Павлович1995, 24 и далее]).
Отраженная образом реальность предстает в тексте как форма выражения идеи, или эйдоса, в понимании Платона. У Платона эйдос это идея вещи, ее первообраз (смысловая структура и принцип конструирования), первооснова сущего, а истина «в памяти души, поэтому познание заключается в прояснении (курсив наш. О.П.) первоосновы и первобытия» (цит.по [Бєлєхова 2002, 148]). Эйдетичность поэтического образа это его своеобразная аура, импликативная матрица, исконное, архетипичное представление о чем-либо, существующее в «когнитивном бессознательном» автора и обусловленное «коллективным бессознательным», генетической памятью человечества (ср.характеристики эйдоса в определении А.Ф.Лосева: смысл сущности, нечто простое, нечто цельное, нечто неизменное, вечное, индивидуальная общность, «самоподвижная и самопрозрачная» [Лосев1993, 706]).
Вместе с тем, процесс творчества есть, по мнению К.Г.Юнга, не что иное как трансформация мифологических архетипов (само слово «архетип» взято из платонической традиции например, оно характерно для христианского платоника Vвека, писавшего под именем Дионисия Ареопагита [Аверинцев1970, 125]) в образы, «невольные высказывания о бессознательных душевных событиях», составляющие содержание так называемого «коллективного бессознательного» и отображенных в символике сновидений, мифов и других созданий фантазии, в том числе художественной. В самой распространенной трактовке архетипы образов (понятие, прочно вошедшее в парадигму современного научного знания) это древние, изначальные, исконные образы, общие (или сходные) для большей части человечества (ср.: «Мы исходили из предположения, что в словесном искусстве существует устойчивый набор ядерных образов-архетипов» [Панченко, Смирнов 1971, 36]; «архетип применяется в позднейшей литературе для обозначения наиболее общих, фундаментальных и общечеловеческих мифологических мотивов, изначальных схем представлений, лежащих в основе любых художественных структур» [Мелетинский 1994, 36]). «Естественной средой» функционирования образов является текст, причем он, как и всякая информационная система, способен к продуцированию, порождению смыслов, результатом чего становятся текстовые образы.
Итак, художественная картина мира связана, с одной стороны, с художественным концептом, который входит в познавательную структуру человеческого разума, а с другой с художественным произведением речевой интерпретацией концептуальной картины мира (о соотношении концептуальной и языковой картин мира см., например, [Зеленько2003]).
Следует отметить, что, будучи порожденным еще классической латинской философской мыслью, концепт приобрел статус научного понятия приблизительно с VIIстолетия и спорадически использовался средневековой философией и логикой (достаточно вспомнить концептуализм направление схоластики, идентифицирующее концепты с понятиями как общими умственными представлениями [Филос.словарь1987, 217]), а с ХIХвека данный термин проникает в психологию и лингвистику. Современные лингвистические теории концепта можно, вслед за Н.В.Слухай, классифицировать следующим образом [Слухай2002]: системно-языковые, предполагающие его осмысление в соответствии с осями синтагматики, парадигматики и ассоциативных связей, что в совокупности позволяет воссоздать типовые пропозиции лингвистические модели ситуации (см., например, [Джинджолия1998]); денотативные, акцентирующие основное внимание на описаниях внеязыкового коррелята пропозиции (см., например, [Кошелев2000]); сигнификативные, предполагающие осмысление концептов путем наивно-языкового [Шмелев2002, 37], лингво-энциклопедического [Воркачев1995] либо лингвомифопоэтического [Панова2000], [Ермакова2000] анализа его смыслового поля. Согласно другой классификации [Алефиренко2002, 19, 20], культурные концепты подразделяются на наиболее «рельефные» и в высшей степени обобщенные представления; совмещающие чувственное и рациональное познание, а также динамику и статику познаваемого объекта гештальты; статические (фреймы) и динамические (сценарии) мыслительные образы.
Принципиальным для нашего исследования, продолжающего ряд сигнификативного лингвомифопоэтического анализа концептов, является, во‑первых, представление о том, что концепты, являясь «посланиями (messages)» [Лихачев1993, 5] (можно вспомнить также сопредельное замечание Л.Н.Гумилева о людских идеях как «биосферных импульсах, отраженных какой-либо гранью великого вакуума» [ГумилевЛ.1989, 468]), «словно подземными корнями питают своими смысловыми значениями иррациональную и неопределенную стихию поэтических слов» [Аскольдов-Алексеев1928, 30]; во‑вторых, принятое в современных работах выделение предконцептуальной стороны словесных образов как «смысла образа, активизирующегося автоматически подсознательными когнитивными операциями» [Бєлєхова 2002, 149]; в-третьих, соотносимость идеи предконцепта с теорией апперцепции, которая, по определению А.А.Потебни, «есть участие сильнейших (курсив авт. О.П.) представлений в создании новых мыслей» [Потебня1993, 83] (ср.в этой связи утверждение о вновь возникающем слове, «которое эффектно налагается, не сливаясь, на апперцепционный фон сродных модусов» [Виноградов1976, 376], или исследование апперцептивно-ассоциативных цепей с опорой на народно-поэтический и фольклорный контексты [Мойсієнко1993]); в-четвертых, выделение среди концептов «констант», существующих «постоянно или, по крайней мере, очень долгое время» и определяемых как «некий постоянный принцип культуры» [Степанов1997, 76] (заметим применительно к нашей работе, что к категории констант причисляется, в частности, «родная земля»); в-пятых, замечания о наличии непременной «этнокультурной специфики вербализации концепта» [Святюк2003, 258] последний, будучи «универсальным на уровне ментальных реализаций, имеет различные формы выражения в конкретных культурно-языковых реальностях» [Вишнякова2002, 64], сохраняется в памяти носителей языка, занимая определенную нишу в национально-обусловленной концептосфере (термин Д.С.Лихачева [Лихачев1993, 9]), выступая «концентрированным выражением духовно-эмоционального опыта определенного этноса» [Голубовская2002, 112].
В целом, вопрос этнической детерминированности мифопоэтической картины мира «сопряжен» с общей этнолингвомифологической проблематикой. Понятие этнического мифа (например, славянского) впитывает результаты эволюции народно-поэтического мифа в диахронии (от праиндоевропейского до современного этапа, учитывая все этнические различия и своеобразия). Этнической тематике были посвящены многие работы как этнографов и филологов XIXвека (А.Н.Афанасьева, Н.И.Костомарова, М.Драгоманова, М.Максимовича, А.А.Потебни, Н.Ф.Сумцова, В.И.Даля и др.), так и современных исследователей (В.В.Иванова, В.Н.Топорова, Н.И.Толстого, Т.В.Цивьян, А.В.Гуры, В.В.Скуратовского, А.П.Пономарева, Н.В.Слухай, В.В.Жайворонка, М.О.Новиковой, О.В.Тищенко). Особое внимание уделяется составлению этномифологического словаря этноса, как в энциклопедической (работа школы Н.И.Толстого [Этнолингвистический словарь 1984]), так и в лингвистической его ипостасях (см., к примеру, [Слухай1999], [Українські символи1994].
Кроме того, весь интерес к мифу (и этномифу, в частности), наблюдаемый в настоящее время, привёл к появлению большого количества работ на данную тему, но, несмотря на всё разнообразие мнений и научных концепций, многие авторы едины в признании преемственной линии мифологических представлений и архетипических образов, идущей едва ли не из глубин позднего Палеолита и «прорастающей» в современную культуру (ср. мнение Х.Э.Керлота: «Обычно принято считать, что современные способы мышления отличаются от первобытных мыслительных процессов только в том, что касается сознания, и что бессознательное вряд ли изменилось со времён Верхнего Палеолита» [Керлот 1994, 26] или А.Н.Майковой: «И в ХХ в. мы обнаруживаем, что человек мало изменился, с точки зрения аналитической психологии» [Майкова 1999, 29]).
Итак, проблематика нашего исследования находится в русле изучения художественно-мифологической картины мира как системы с только ей присущими смыслами и значениями, часто не сводимыми к общеязыковым (показательным в этой связи является первичное значение греческого mythos «слово, речь» именно такова семантика его древнеегипетского прототипа mdw [Мосенкіс2001, 106]). С этой точки зрения анализ индивидуально-авторских мифопоэтических систем представляется весьма продуктивным в силу целостности системы, очерченности ее границ. С другой стороны, сопоставление нескольких разнородных авторских систем с проекцией их на общеэтнический предконцепт способно показать степень влияния последнего, степень обусловленности авторских смыслов этномифологическими представлениями (ср.: «механизмы культурной памяти” избирательны, поскольку в значительной степени основаны на некоем посредничестве языке писателей» [Яковлева1998, 71]), что на сегодняшний день изучено еще недостаточно.
Таким образом, актуальность данного исследования обусловлена принадлежностью круга рассматриваемых вопросов парадигме современных лингвистических проблем: этнолингвистических аспектов реконструкции целостной традиционной духовной культуры восточных славян и ее элементов, лингвокультурологических и лингвосемиотических исследований в свете проблем «культурных концептов», изучения структурируемой художественно-мифопоэтической картины мира, структуры языковой картины мира писателя.
Связь работы с научными программами, планами, темами. Диссертационное исследование связано с научными разработками Института филологии Киевского национального университета имени Тараса Шевченко в рамках темы 02БФ044-01 «Актуальные проблемы филологии» (подтема «Лингво-культурологический дискурс славянства в диалоге Восток Запад»).
Целью работы является исследование этнокультурной преемственности мифопоэтических смыслоформ в русской художественно-речевой традиции «серебряного века» путем анализа интенсионального поля и форм объективации образов воды, огня, земли, воздуха как маркеров художественно-мифопоэтических систем Н.Гумилева и В.Хлебникова (в их тождестве и различии, а также в проекции на общеэтническую сетку представлений).
Достижение цели предполагает решение следующих задач:
1. Описать семантические поля образов первоэлементов бытия (воды, огня, земли, воздуха), образующих предконцепт (импликативную матрицу) поэтических трансформаций;
2. Провести анализ состава и структуры интенсионального поля каждого из образов в текстах Н.Гумилева и В.Хлебникова (в зеркале этнической предконцептуальной парадигмы мифопоэтических смыслов);
3. Изучить особенности речевых средств объективации образов первоэлементов в текстах анализируемых авторов;
4. Исследовать свойственные каждой авторской системе особенности реализации первоэлементов в аспекте средств прямого и непрямого отражения действительности;
5. Определить присущие каждой авторской системе принципы развертывания образов в текстолингвистическом ракурсе;
6. Осуществить сопоставительный анализ образов (значений и форм) в речи Н.Гумилева и В.Хлебникова;
7. Описать черты лингво-концептуальных установок поэтик акмеизма и футуризма, представителями которых были анализируемые поэты, в русской художественно-речевой традиции «серебряного века».
В качестве материала исследования использованы тексты всех поэтических произведений Н.Гумилева и В.Хлебникова. Факторами, определившими выбор текстового материала, были, с одной стороны, достаточно давно выдвинутая и обоснованная в трудах Р.Д.Тименчика, Т.В.Цивьян, В.Н.Топорова и др. концепция акмеизма (представителем которого был прежде всего Н.Гумилев) как поэтической системы, характеризующейся интенсивной разработкой стихового слова, углублением его смысловой структуры, потенциально втягивавшей в себя богатство мировой культуры, отмеченной не созданием собственной мифологии, а освоением мифологии извечной, не разработкой отдельных историко-культурных мотивов, а свободным существованием в их мире. С другой стороны творчество В.Хлебникова, ориентированное на «перекодировку» пространств, времен, миров и речевых средств их воплощения (ср.: «Хлебников как бы все время переходит с одного языка на другой» [Жолковский1992, 68]), на создание так называемого «заумного» языка и попытку «воскресить» окостеневшее слово, «стремясь увидеть то, что еще не увидено, описать существующее, но еще не описанное» [Новиков 1997, 32]. Таким образом, была проанализирована поэтическая речь двух типичных представителей различных в их отношении к слову литературных направлений постсимволистского периода (ср., напр., мнения исследователей: о Гумилеве как о поэте, которому «было суждено закрепить в сознании современников и ближайших потомков представление об акмеистическом каноне (курсив наш. О.П.)» [Рус.лит. ХХвека: Школы 2002, 46], а также о том, что «о поэтике футуризма нужно судить по ее наивысшему достижению поэтике Хлебникова» [Степанов1985, 196]).
В процессе исследования была собрана, описана и проанализирована цитатная картотека в объеме 1938 единиц (1008 контекстов представляют художественную речь

Список литературы

Заключение

Итак, исследование интенсионального поля и форм объективации образов огня, воды, земли, воздуха как маркеров художественно-мифопоэтических систем Н.Гумилева и В.Хлебникова (в их тождестве и различии, а также в проекции на общеэтническую сетку представлений), и тех же образов как воплощения лингво-концептуальных установок поэтики постсимволистских направлений в русской художественно-речевой традиции «серебряного века» акмеизма и футуризма, представленных творчеством названных авторов, показало, что:
1. Роль архетипических образов первоэлементов бытия как непременно осваиваемых человеком и мифом объектов является значимой и показательной, в т.ч. в качестве маркера писательского идиостиля и направления в художественно-речевой традиции. Именно они составляют предконцептуальную ипостась (импликативную матрицу) целого спектра поэтических текстовых образов.
2. Определение предконцепта может быть уточнено нами следующим образом: предконцептуальная ипостась образа это разносубстратная (сознательно-бессознательная) единица семантической памяти, внутренне организованная и структурированная, совмещающая вербальные и невербальные кванты информации, детерминированная этнически, исторически и индивидуально (в отличие от магистрально-постоянного, наследуемого человеческой психикой архетипа). Предконцептуальное поле составляет спектр потенциальных смыслов-значений, образующих целостный сегмент прототипической информации, заряд смысла и понимания, охват выражения и формы, с нерасчлененными (в отличие от сформированного образа) позициями субъекта осмысления, субъекта сопоставления и объекта сопоставления, не содержащий (в отличие от символа и мифа) статистически созерцаемой предметности.
3. Анализ образов первоэлементов бытия позволяет констатировать центральную и значимую позицию квадры в составе восточнославянской парадигмы этномифопоэтических смыслов. Каждая из первостихий репрезентована широким спектром форм объективации, включающим преимущественно простые наименования с незначительным количеством ситуативных парафразов и построений по синекдохической модели. В структуре предконцепта каждого из образов неизменно присутствуют три признака: анимо-аниматичность, амбивалентность (с преобладанием позитивной составляющей вода и земля, негативной огонь и воздух) и медиарность в структуре полимиров универсума. Первая черта представляется связанной с общей направленностью мифопоэтического мировосприятия, при котором все в природе «живет и действует, но деятельность эта выше, обширнее, могущественнее человеческой» [Костомаров1994, 258]. Медиарность первоэлементов (вода граница, этап перехода в другой мир; огонь связующее звено с миром предков и божествами; земля центр в вертикальной плоскости «небо преисподня» и в горизонтальной проекции космоса окружена мировым океаном; воздух местонахождение душ умерших как переход мира живых в мир мертвых) сопряжена, на наш взгляд, с их ролью в качестве цементирующей силы, собирающей мир человека «среди миров», отсюда и определения образов как «первоэлементов», «первоначал», «первостихий». Данное собирание суть антиэнтропийное упорядочивание сущего и, как любое анти-, согласно логике развития сочетает в себе позитив с негативом отсюда амбивалентность четырех стихий. В целом, предконцепт первоэлементов бытия в ядерной части содержит освоенные этносом универсальные архетипические смыслы (включая обогащенный христианством языческий миф), а периферию составляют региональные особенности, а также инерция синхронии (к примеру, большая, нежели в современном понимание роль мифологемы «земля», обусловленная более значительным на то время влиянием земледельческой культуры).
4. Анализ образов первоэлементов бытия в текстах Николая Гумилева позволяет классифицировать их как целостный сегмент в структуре авторской мифопоэтической речевой картины мира. Состав интенсионального поля рассматриваемых образов демонстрирует значительное преобладание (количественное по числу актуализаций и качественное по разнообразию дескрипторов) блока мифопоэтических значений над фоново-энциклопедическими. Среди дескрипторов образа обнаружено значительное количество символов, что представляется отображением существовавшей связи (и диалога) между гумилевскими текстами и наследием литературной традиции русского символизма. Концептирование действительности сквозь призму первоэлементов бытия осуществляется Н.Гумилевым преимущественно через анимальные, антропоморфные и космологические модели переосмыслений. Особенностями текстового развития образов могут быть названы следующие: постоянно проступающая проявляемость смыслов, подобно древним палимпсестам раскрывающаяся при попытке углубиться внутрь, и развертывание образа по кругу, со срединными «пиковыми» напряжениями и «состояниями равновесия». В целом, мифопоэтическая картина мира Н.Гумилева, характеризующаяся высокой степенью устойчивой, подтвержденной как значениями образов, так и изоморфными им мотивами, причастности предконцептуальной этнической парадигме (поэзия подчас «экзотична» на первый взгляд, но глубоко ориентирована на этнический миф, поскольку описываемый инокультурный материал трансформируется автором на уровне смыслов, накладываясь на восточнославянскую предконцептуальную матрицу) и незначительной степенью склонности к орнаментализму, предстает своеобразным явлением, демонстрирующим исследователю модель акмеистического направления постсимволистской поэтики русского «серебряного века».
5. Анализ образов первоэлементов бытия в текстах Велимира Хлебникова также позволяет классифицировать их как целостный сегмент в структуре авторской мифопоэтической речевой картины мира. Среди форм объективации первостихий фигурируют, с одной стороны, традиционно-фольклорные, с другой характеризующие их живые и одухотворенные, с третьей представляющие преимущественно традиционно-поэтический список. Кроме того, каждый из образов (за исключением мифологемы «земля») репрезентован определенным количеством экспрессивных индивидуально-авторских номинаций, имеющих своим истоком сознательную установку поэта, используемых в качестве средства фонетической и морфологической языковой игры или средства создания целостного звукового образа (ср.определение поэтических приемов В.Хлебникова как «принципа семантико-звуковой селекции» [Смирнов2001, 185]). Состав интенсионального поля рассматриваемых образов демонстрирует значительное преобладание (количественное по числу актуализаций и качественное по разнообразию дескрипторов) блока мифопоэтических значений над фоново-энциклопедическими. Символы в мире авторской поэтики фиксируются, однако представлены меньшим количеством дескрипторов и потому играют, как представляется, менее значимую, сравнителько с поэтикой Н.Гумилева, роль, являя собой образец «остаточной символистской энергии». Концептирование действительности сквозь призму первоэлементов бытия осуществляется В.Хлебниковым преимущественно через модели переосмыслений анимально-орнитального, антропоморфного и артефактуального происхождения. Особенностями текстового развития образов могут быть названы следующие: идиомоментная и симультанная проявляемость поэтических значений в сочетании с развертыванием образа «методом семантической скважины». В целом, мифопоэтическая картина мира В.Хлебникова, характеризующаяся разной степенью устойчивости в причастности предконцептуальной этнической парадигме и тенденцией к орнаментализму и преобладанию антропоморфического компонента, предстает своеобразным явлением, демонстрирующим исследователю модель футуристического направления постсимволистской поэтики русского «серебряного века».
6. Отмеченный нами факт реализованной и проявленной в структуре интенсиональных полей образов первоэлементов бытия матричной этномифологической предконцептуальной парадигмы, причем факт, в основе своей не связанный, как оказалось, с прочими авторскими установками, особенностями стиля и композииции, позволяет обосновать существование этнокультурной линии преемственности в речи Николая Гумилева и Велимира Хлебникова.
7. Данная линия преемственности перекликается с попытками с помощью мифологических представлений, использованных в качестве своего рода «метаязыка», разорвать замкнутый круг, с одной стороны, суждений естественного языка, а с другой символических ассоциаций и переосмыслений, выйдя тем самым на истинную, по мнению поэтов, онтологию. Однако сам путь втягивания мифопоэтических смыслов предполагает и различные способы его реализации. В данном случае речь может идти о двух их них преимущественно интуитивно-языческом (Н.Гумилев) и преимущественно рационально-фольклорном (В.Хлебников). Такая поэтика, выработанная более или менее сознательно, явилась в то же время как бы естественной реакцией самого языка на судьбу, ибо «каждая заново завоеванная ступень культурного усложнения сознания оказывается перед задачей: отыскать новое и отвечающее своему уровню истолкование архетипов, чтобы связать все еще присутствующую в нас жизнь прошлого с современной, которая угрожает оторваться от первой» [Юнг 1991, 123].
8. В целом, футуристическая система, рациоцентричная по сути и усложненная по форме презентации, в последующем своем развитии неизбежно привела к появлению текстов с характером стихийного протеста или нарочито искусственного, не укоренённого во всём богатстве культуры конструирования. Вот почему в настоящее время термин «русская семантическая поэтика» приложим, как правило, к акмеистической традиции «серебряного века» (см, например, работы [Сегал1974/75], [Левин, Сегал, Тименчик, Топоров, Цивьян1974/75]), а русский футуризм «умер без наследников» [Лившиц1991, 26].
Подытоживая, заметим, что полученные нами выводы могут быть использованы при сопоставлении с иными авторскими поэтическими системами «серебряного века», что позволит воссоздать целостную картину развития русской художественно-речевой традиции.

список использованной литературы

1. АверинцевС.С. «Аналитическая психология» К.-Г.Юнга и закономерности творческой фантазии // Вопросы литературы. М., 1970. №3. С.113-143.
2. АветянЭ.Г. Семиотика и лингвистика. Ереван, 1989. 288с.
3. АгееваР.А. «Царица-водица» в заговорах восточных славян // Этнолингвистика текста. Семиотика малых форм фольклора: Тезисы и предварительные материалы к симпозиуму / Подгот. К.К.Богатыревым. М.: Ин-т славяноведения и балканистики АН СССР, 1988. С.38-39.
4. АйрапетянВ.Э. Толкование слова. Краткое введение в герменевтику для русистов // Ноосфера и художественное творчество / Отв. ред. Вяч.Вс.Иванов. М.: Наука, 1991. С.119-138.
5. АлексеевА.А. Перспективы текстологии: от реконструкции архетипа к истории текста // ТОДРЛ. Т.LIV. Памяти Д.С.Лихачева. СПб., 2003. С.50-57.
6. АлефиренкоН.Ф. Лингвокультурологический аспект когнитивной семантики // Русистика: Сб. науч. трудов. К., 2002. Вып.2. С.16-22.
7. АлленЛ. «Заблудившийся трамвай» Н.С.Гумилева: Коментарии к строфам // АлленЛ. Этюды о русской литературе. Л., 1989. С.113‑143.
8. АльфонсовВ.А. «Чтобы слово смело пошло за живописью» (В.Хлебников и живопись) // Литература и живопись. Л.: Наука, 1982. С.205-226.
9. Анализ знаковых систем. История логики и методологии науки: Тез.докл. К.: Наук.думка, 1986. 148с.
10. АннинскийЛ.А. Серебро и чернь: русское, советское, славянское, всемирное в поэзии Серебряного века. М.: Книжный сад, 1997. 224с.
11. Античная поэтика / Отв. ред. М.Л.Гаспаров. М.: Наука, 1991.
12. Античные теории языка и стиля: (Антология текстов). СПб.: Алетейя, 1996. 362с.
13. АнтонюкО.В. Концепт вода” в українських замовляннях // Записки з українського мовознавства: Зб.наук.праць. Вип.12: Українська ментальність: діалог світів”. Одеса: Астропринт, 2003. С.56-62.
14. АрнольдИ.В. Значение сильной позиции для интерпретации художественного текста // Иностранные языки в школе. М., 1978. №4. С.23-31.
15. АрнольдИ.В. Семантика. Стилистика. Интертектуальность: Сб. статей / П.Е.Бухаркин (науч. ред.). СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 1999. 444с.
16. АрутюноваН.Д. Аномалии и язык (К проблеме языковой «картины мира») // Вопросы языкознания. М., 1987. №3. С.3-19.
17. АрутюноваН.Д. Метафора и дискурс // Теория метафоры: Сб. / Под ред. Н.Д.Арутюновой, М.А.Журинской. М., 1990. С.5-32.
18. АрутюноваН.Д. Номинация и текст // Языковая номинация. Виды наименований / Отв. ред. Б.А.Серебреников, А.А.Уфимцева. М., 1977. С.304-357.
19. АрутюноваН.Д. Образ (опыт концептуального анализа) // Референция и проблемы текстообразования / Отв. ред. Н.Д.Арутюнова. М.: Наука, 1988. С.117-129.
20. Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках / Отв.ред. Е.С.Новик. М.: Наука, 1988. 336с.
21. Архетипы в русском фольклоре и литературе: Сб. науч. трудов / Кемер. гос. ун-т; Отв. ред. Б.П.Невзоров. Кемеров: Кузбассвузиздат, 1994. 94с.
22. Аскольдов-АлексеевС.А. Концепт и слово // Русская речь. Новая серия. Вып.ІІ. Л., 1928. С.28-44.
23. АфанасьевА.Н. Живая вода и вещее слово / Сост. А.И.Баландин. М.: Сов. Россия, 1988. 512с.
24. АфанасьевА.Н. Древо жизни: Избр. статьи / Подгот. текста и коммент. Ю.М.Медведева. М.: Современник, 1982. 464с.
25. АфанасьевА.Н. Поэтические воззрения славян на природу. В трех томах. М.: Совр. писатель, 1995. Т.1. 416с.; Т.2. 400с.; Т.3. 416с.
26. АфанасьевА.Н. Происхождение мифа: Ст. по фольклору, этнографии и мифологии. М.: Индрик, 1996. 638с.
27. Ахматовские чтения: А.Ахматова, Н.Гумилев и русская поэзия начала ХХ века: Сб. науч. тр. / Твер. гос. ун-т; Редкол.: В.А.Редькин (отв. ред.) и др. Тверь, 1995. 81с.
28. БазылевВ.Н. Язык ритуал миф: Пособие по курсу. М.: Изд-во Моск. гос. лингв. ун-та, 1994. 227с.
29. БайбуринА.К. Ритуал в традиционной культуре. Структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. СПб.: Наука, 1993. 240с.
30. БаранХ. Поэтика русской литературы начала ХХ века: Сборник / Общ. ред. Н.В.Котрелева и А.Л.Осповата. М.: Прогресс-Универс, 1993. 368с.
31. БартР. Мифология / Пер. с фр. С.Н.Зенкина. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1996. 312с.
32. БаскерМ. Гумилев, Рабле и «Путешествие в Китай»: к прочтению одного прото-акмеистического мифа // Н.Гумилев и русский Парнас: Матер. науч. конф. 17-19 сент. 1991. СПб., 1992. С.5-24.
33. БаскерМ. Ранний Гумилев: путь к акмеизму. СПб.: РХГИ, 2000. 160с.
34. БахтинМ.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1986. 444с.
35. БашлярГ. Вода и грёзы. Опыт о воображении материи / Пер. с франц. Б.М.Скуратова. М.: Изд-во гуманит. лит-ры, 1998. 268с.
36. БашлярГ. Мгновение поэтическое и мгновение метафизическое // БашлярГ. Новый рационализм: Пер. с фр. / Предисл. и общ. ред. А.Ф.Зотова. М.: Прогресс, 1987. С.347-353.
37. БашлярГ. Психоанализ огня. М.: Прогресс, 1993. 346с.
38. БашлярГ. Фрагменти Поетики Вогню / Пер. с фр. Р.В.Мардера. Харків: Фоліо, 2004. 143с.
39. БашмаковаН. Слово и образ: О творческом мышлении Велимира Хлебникова. Хельсинки, 1987. 288с.
40. БашукА.І. Ключові концепти поетичної картини світу М.Гумільова в метафоричному осмисленні: Автореф. дис. канд. філол. наук: 10.02.02 / Нац. пед. ун-т ім. М.П.Драгоманова. К., 2002. 21с.
41. БезверхаГ.І., ЛогвинВ.В. Світоглядні орієнтації в усній творчості українського народу / Інститу змісту і методів навчання. К., 1996. 159с.
42. БелеховаЛ.И. Когнитивные функции архетипических словесных образов (на материале американской поэзии) // Вісник Дніпропетровського ун-ту. Мовознавство. Вип.4. Дніпропетровськ, 1999. С.13-18.
43. БелеховаЛ.И. Образное пространство американской поэзии: лингвокогнитивный аспект: Автореф. дис. д-ра филол. наук: 10.02.04 / Киев. нац. лингв. ун-т. К., 2002. 35с.
44. БєлєховаЛ.І. Словесний поетичний образ в історико-типологічній перспективі: лінгвокогнітивний аспект (на матеріалі американської поезії): Монографія. Херсон: Айлант, 2002. 368с.
45. БеллертИ. Об одном условии связности текста // Новое в зарубежной лингвистике. Вып.VIII. Лингвистика текста. М.: Прогресс, 1978. С.172-207.
46. БелыйА. Символизм как миропонимание / Сост. Л.А.Сугай. М.: Республика, 1994. 528с.
47. БеляеваН.В. Поэтика русского символизма. К.: ИПЦ «Киевский университет», 2003. 77с.
48. БерковскийН. Велимир Хлебников // БерковскийН. О русской литературе: Сб.статей. Л.: Худож. лит., 1985. С.340-376.
49. БернштейнИ. Новая жизнь вековых образов // Вопросы литературы. М., 1985. №7. С.86-113.
50. БирдслиМ. Метафорическое сплетение // Теория метафоры. М.: Прогресс, 1990. С.201-218.
51. БирюковаА.С. Миф, диалог и сравнение как доминанты образного мышления В.Хлебникова: Дис. канд. филол. наук. М., 1995. 169с.
52. БогдановК.А. Повседневность и мифология: Исследования по семиотике фольклорной действительности. СПб.: ИскусствоСПб, 2001. 438с.
53. БогуславскийВ.М. Человек в зеркале русской культуры, литературы и языка. М.: Космополис, 1994. 237с.
54. БодкинМ. Архетипические модели в поэзии // Studia z literatury. T.1. Wroclaw-Warscawa-Krakow-Gdansk, 1977. S.269-288.
55. БонецкаяН.К. Борьба за Логос в России в ХХ веке // Вопросы философии. М., 1998 №7. С.148-169.
56. БрутянГ.А. Язык и картина мира // НДВШ. Философские науки. М., 1973. №1. С.108-109.
57. БрянцеваЛ.И. Вода (море, река, колодец) в восточнославянской песенной традиции // Фольклор народов России. Уфа, 1993. Вып.20 С.81-96.
58. БуднякД. Тріада: етнос мова культура слов’ян. К.: Видавничий Дім Дмитра Бураго, 2003. 132с.
59. БулашевГ.О. Український народ у своїх легендах, релігійних поглядах та віруваннях: Космогонічні українські народні погляди та вірування. К.: Довіра, 1992. 416с.
60. БуроваВ.Л. Когнитивный аспект мифа в составе художественного текста (на материале англоязычных художественных текстов): Автореф. дисс. канд. филол. наук: 10.02.04 / Моск. ордена Дружбы народов лингвистический университет. М., 2000. 26с.
61. ВартазарянС.Р. От знака к образу. Ереван: Изд-во АН Армянской ССР, 1973. 200с.
62. ВасиленкоА.М. Українська міфологічна лексика в художній літературі ХІХст.: Дис. ... канд. філол. наук. Ніжин, 2003. 223с.
63. ВасильевЛ.М. Современная лингвистическая семантика. М.: Высшая школа, 1990. 176с.
64. ВежбицкаяА. Язык. Культура. Познание: Пер. с англ. М.: Русские словари, 1996. 411с.
65. ВелецкаяН.И. Языческая символика славянских архаических ритуалов. М.: Наука, 1978. 240с.
66. ВернадскийВ.И. Биосфера и ноосфера. М.: Айрис-пресс, 2003. 576с.
67. ВерховскийЮ. Путь поэта (О поэзии Н.С.Гумилева) // Н.С.Гумилев: pro et contra. СПб.: РХГИ, 1995. С.505-549.
68. ВеселовскийА.Н. Историческая поэтика. М.: Высш. шк., 1989. 406с.
69. Вестник Общества Велимира Хлебникова / Ред.: Е.Р.Арензон и др. М., 1996. 263с.
70. Виклади давньослов’янських легенд, або Міфологія укладена Я.Ф.Головацьким. К.: Довіра, 1991. 96с.
71. ВиноградовВ.В. Избранные труды. Поэтика русской литературы. М.: Наука, 1976. 512с.
72. ВиноградовВ.В. О задачах стилистики. Наблюдения над стилем Жития протопопа Аввакума // Русская речь: Сб.статей / Под ред. Л.В.Щербы. Пг., 1923. С.195-293.
73. ВиноградоваЛ.Н. Та вода, которая... (Признаки, определяющие магические свойства воды) // Признаковое пространство культуры / Отв. ред. С.М.Толстая. М.: Индрик, 2002. С.32-60.
74. ВиноградоваС.Б. Номинативное поле «водное пространство» в поэзии Н.А.Клюева // Клюевский сборник / Отв. ред. Л.Г.Лукевич. Вологда: Легия, 2000. Вып.2. С.70-100.
75. ВинокурГ.О. Хлебников // Русский современник. М.-Л., 1924. №4. С.222-226.
76. ВитгенштейнЛ. Философские исследования: Пер. с нем. М.: Гнозис, 1994. 530с.
77. ВишницькаЮ.В. Міфологеми Олександра Блока у російському етнокультурному просторі: Автореф. дис. ... канд. філол. наук. К., 2003. 25с.
78. ВишняковаО.Д. Язык и концептуальное пространство: На материале современного английского языка. М.: МАКС Пресс, 2002. 379с.
79. ВолошинаТ.А., АстаповС.Н. Языческая мифология славян. Ростов н/Д: Феникс, 1996. 448с.
80. ВоркачевС.Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании // Научные доклады высшей школы. Филологич. науки. М., 2001. №1. С.64-72.
81. ВоркачевС.Г. Национально-культурная специфика концепта любви в русской и испанской паремиологии // Научные доклады высшей школы. Филологич. науки. М., 1995. №3. С.56-66.
82. ВоробьеваО.П. Текстовые категории и фактор адресата. К.: Вища школа, 1993. 200с.
83. ВоропайО. Звичаї нашого народу: Етнографічний нарис. К.: Оберіг, 1993. 592с.
84. ВыготскийЛ.С. Психология искусства. М.: Искусство, 1968. 576с.
85. ГадамерГ.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики: Пер. с нем. М.: Прогресс, 1988. 704с.
86. ГальперинИ.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М.: Наука, 1981. 139с.
87. ГальперинИ.Р. Ретроспекция и проспекция в тексте // Научные доклады высшей школы. Филологич. науки. М., 1980. №5. С.44-52.
88. ГамкрелидзеТ.В. Праязыковая реконструкция и предпосылки сравнительно-генетического языкознания // Вопросы языкознания. М., 1998. №4. С.29-35.
89. ГарбузА.В. Велимир Хлебников: Мифопоэтическая основа творчества: Автореф. дисс. канд. филол. наук. Свердловск, 1989.
90. ГаспаровБ.М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования. М.: Новое лит. обозрение, 1996. 352с.
91. ГаспаровМ.Л. Избранные труды. Т.ІІ. О стихах. М.: Языки русской культуры, 1997. 504с.
92.&nbs