Дмитриев Андрей Владимирович. Русская регулярная армия в Сибири (1725-1796 гг.)

Краткое описание

Дмитриев Андрей Владимирович. Русская регулярная армия в Сибири (1725-1796 гг.): диссертация ... доктора Исторических наук: 07.00.02 / Дмитриев Андрей Владимирович;[Место защиты: ФГБУН Институт истории Сибирского отделения Российской академии наук], 2018.- 439 с.

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ АВТОНОМНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ «НОВОСИБИРСКИЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»
На правах рукописи
ДМИТРИЕВ АНДРЕЙ ВЛАДИМИРОВИЧ РУССКАЯ РЕГУЛЯРНАЯ АРМИЯ В СИБИРИ (1725-1796 гг.)
Специальность 07.00.02 - Отечественная история
ДИССЕРТАЦИЯ на соискание ученой степени доктора исторических наук
НАУЧНЫЙ КОНСУЛЬТАНТ доктор исторических наук, профессор ЗУЕВ А. С.
Новосибирск
ВВЕДЕНИЕ 3
ГЛАВА 1. КОНТИНГЕНТЫ РЕГУЛЯРНОЙ АРМИИ В СИБИРИ
1.1. Гарнизонные части в 1725-1741 гг 58
1.2. Гарнизонные и полевые части в 1742-1761 гг 79
1.3. Сибирский корпус в 1762-1796 гг 108
ГЛАВА 2. КАДРОВЫЙ СОСТАВ ЧАСТЕЙ РЕГУЛЯРНОЙ АРМИИ
2.1. Состав гарнизонных частей 132
2.2. Состав полевых частей 166
2.3. Офицерский корпус регулярной армии:
факторы чинопроизводства 197
ГЛАВА 3. МАТЕРИАЛЬНОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ ЧАСТЕЙ РЕГУЛЯРНОЙ АРМИИ
3.1. Финансирование армейских частей центральными
государственными ведомствами 224
3.2. Снабжение воинских частей местной администрацией 247
3.3. Организация провиантского довольствия военным командованием ... 272 ГЛАВА 4. СЛУЖЕБНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ И ПОВСЕДНЕВНЫЕ ЗАНЯТИЯ ВОЕННОСЛУЖАЩИХ
4.1. Поступление на службу и обязанности военнослужащих 295
4.2. Воинская дисциплина в частях регулярной армии 321
4.3. Повседневные занятия военнослужащих 354
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 386
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ 399
ПРИЛОЖЕНИЯ 428
Актуальность и научная значимость темы исследования. Важней¬шим элементом любой государственности в мировой истории во все времена является армия. Именно армия обеспечивает сохранение государственного суверенитета, а также одновременно входит в состав системы политических и социальных институтов, которые существуют в каждой стране в отдельные периоды ее истории. Особую значимость «армейский» фактор приобретает в государствах, на определенном этапе своего развития становящихся импери¬ями. Имперская государственность напрямую связана с процессами строи¬тельства армии и нарастанием военной мощи - только сильная армия спо¬собна обеспечить выполнение основных задач, которые ставит перед собой империя: обладание значительными территориями и удержание под своей властью множества народов.
К государствам имперского типа относилась и Россия в XVIII в. Сейчас уже не подвергается сомнению тезис о значительной роли регулярной армии в системе политических и социальных институтов Российской империи. Од¬нако до сих пор высокая степень милитаризации аппарата государственного управления и участие военнослужащих практически во всех сферах жизни страны отмечались историками лишь в отношении времени правления от¬дельных российских монархов: чаще всего, конечно, Петра I, затем Павла I и Николая I. Роль армии на протяжении других хронологических отрезков в рамках имперского периода истории России все еще остается вне поля зрения исследователей.
Кроме того, почти не уделялось внимания месту регулярной армии в политических и социальных процессах внутри имперского пространства, в региональном масштабе. Между тем, особенности положения частей регу¬лярной армии в отдельных крупных регионах империи придавали этим про¬цессам неоднородный характер, что необходимо учитывать при исследова¬нии механизмов строительства и функционирования имперской государ-
ственности в России. Именно на региональном уровне вопросы, например, о роли армии как «социального лифта» в сословной структуре российского общества XVIII в., о соотношении интересов военного ведомства и других учреждений при выработке политического курса имперского государства к настоящему времени либо затронуты фрагментарно, либо остаются «белыми пятнами» в рамках рассматриваемого периода.
Особую значимость имеет решение этих вопросов применительно к Сибири. Положение этого региона на протяжении XVIII в. отличалось рядом особенностей, затруднявших функционирование здесь структур имперской государственности. Среди них следует назвать: отдаленность Сибири, низ¬кую плотность населения, его полиэтничный и поликонфессиональный со¬став, постоянный дефицит и неоднородность состава вооруженных сил, не¬обходимых для поддержания и укрепления властных институтов на данной территории. До конца первой четверти XVIII в. вооруженной опорой госу¬дарства в регионе оставались только иррегулярные формирования - команды сибирских казаков. Такое положение диктовало верховной власти настоя¬тельную необходимость замещения казачества частями регулярной армии, поскольку от решения этой задачи напрямую зависела эффективность кон¬троля имперских институтов над жизнью всего населения региона.
Обращение к региональному (сибирскому) опыту армейского строи¬тельства послепетровской эпохи вносит значительный вклад в изучение про¬цесса развития регулярной армии Российской империи в XVIII в., помогает определить, какое место занимали контингенты регулярной армии за Уралом в структуре вооруженных сил Российской империи в целом, как и насколько влияли на их положение особенности жизни и службы в Сибири. Эти осо¬бенности оказывали прямое влияние на складывание и функционирование механизмов взаимодействия военного командования и воинских частей с центральными и местными административными учреждениями, а также населением региона. Постоянные контакты между военнослужащими, с од¬ной стороны, и чиновниками канцелярий, городскими обывателями и кресть¬янами - с другой, порождали специфические формы взаимных отношений в пространстве множества сфер повседневной деятельности. Их изучение необходимо для более точной оценки роли регулярной армии как в системе имперского аппарата власти, так и в социальной жизни.
Степень изученности темы. К настоящему времени опубликовано множество работ, посвященных как рассмотрению тех или иных конкретных сюжетов, так и носящих обобщающий характер, подводящих некоторые кон¬цептуальные основы под изучение феномена Российской империи. Расшире¬ние территории и геополитика России, государственное управление и состав населения страны, экономика, идеология - все эти аспекты уже изучались на базе широкого конкретно-исторического материала . Однако значительно меньше внимания уделено вопросу о том месте, которое занимала в системе политических и социальных институтов Российской империи регулярная ар¬мия, о той роли, которую играл именно военный, «милитаристский» фактор в жизни страны в XVIII в.
Сам по себе интерес к роли армии в системе институтов монархиче¬ских империй, конечно, не является новостью для исследователей уже почти полвека. Предложенная М. Робертсом теория «военной революции» впервые напрямую связала эволюцию политических и социальных институтов евро¬пейских стран эпохи нового времени с военно-технологическими достижени¬ями XVI-XVII вв., которые легли в основу могущества политических режи-
2 3
мов XVIII в. В дальнейшем эта теория обрела как сторонников , так и про¬тивников , продолжает оставаться в фокусе внимания исследователей и в последние два десятилетия .
При этом исследователями уже отмечено, что в государствах-империях армия обязательно обладает теми же базовыми характеристиками, которые присущи данному типу государственности в целом - многонациональностью и поликонфессиональностью. Например, Р. Бассетт в своей недавней моно¬графии выделяет в качестве ключевых особенностей, отличавших армию им¬перии Габсбургов от ее европейских соседей, именно ее наднациональный характер и в высшей степени индифферентное отношение к тому, какую ре¬лигиозную веру исповедовали солдаты и офицеры . С этих позиций в по¬следние десятилетия также рассматриваются место и роль армии в системе политических и социальных институтов России .
Историография проблемы делится на два крупных тематических блока. Первый из них включает работы, посвященные истории русской армии и
О
государственной политике в сфере армейского строительства в XVIII в. Вне хронологических рамок исследования остается петровское время первая чет¬верть века, поскольку события Северной войны 1700-1721 гг. и произведен¬ная в ходе нее царем-реформатором перестройка вооруженных сил государ¬ства изучены весьма подробно. А вот дальнейшая эволюция русской армии вплоть до конца XVIII - начала XIX вв. к настоящему времени исследована далеко не в полном объеме. В связи с этим необходимо отметить здесь также работы, не связанные напрямую с военно-исторической проблематикой, но посвященные изучению тех принципов, на основе которых строилась воен¬ная служба представителей отдельных сословных групп населения России в рамках имперского государства, а также рассмотрению взаимодействия цен¬тральных и местных административных структур при решении вопросов ма¬териального обеспечения армии, деятельности военных и гражданских орга¬нов управления.
Во втором тематическом блоке освещаются те публикации по истории Сибири XVIII в., которые содержат сведения или упоминания о расквартиро¬вании и постоянной дислокации на восточной окраине Российской империи частей регулярной армии, их структуре, кадровом составе, функциях и мате¬риальном обеспечении. Несмотря на различную ценность содержащихся в них сведений и авторских выводов, определенную тематическую «мозаич¬ность» и (в некоторых случаях) противоречивость приводимых данных, эти работы позволяют установить степень изученности отдельных аспектов ар¬мейского строительства в Сибири и сосредоточить внимание на тех момен¬тах, которые до сих пор оставались по большей части вне поля зрения исто- риков-сибиреведов.
Характеристику отечественной историографии русской армии следует начать с многотомной работы А. В. Висковатова «Историческое описание одежды и вооружения российских войск», вышедшей в 30 частях с 1841 по 1862 гг. В соответствующих пяти частях этого издания, хронологически охватывающих весь XVIII в., были приведены основные данные относитель¬но реорганизации пехоты и кавалерии как родов войск в составе русской ре¬гулярной армии в целом, а также отдельных воинских частей, полевых и гар¬низонных полков и батальонов. Однако автор, характеризуя здесь, наряду с прочими, те части, которые дислоцировались за Уралом, никак не объяснял специфику их положения в структуре регулярной армии и присущие им осо¬бенности. А. В. Висковатов просто перечислял собранный им фактический материал, не пытаясь дать оценку тем или иным структурным преобразова¬ниям русской армии или выделить их причины и цели.
Этими вопросами заинтересовалось уже следующее поколение русских военных историков второй половины XIX - начала XX вв., среди которых следует назвать имена М. И. Богдановича, Д. Ф. Масловского и А. К. Баиова . Их сочинения нельзя считать в полной мере научными, по¬скольку все эти люди были военнослужащими, представителями армейского генералитета или преподавателями высших военно-учебных заведений, т. е. специалистами в области собственно военного дела. Государственная поли¬тика в сфере армейского строительства рассматривалась ими скорее как фон для характеристики состояния армии в целом и оценки ее боеспособности в ходе военных кампаний.
М. И. Богданович проследил те организационные изменения, которыми характеризовалось армейское строительство второй половины XVIII в., при¬дя к выводу, что военные преобразования Екатерины II вывели русскую ар¬мию из кризиса, в котором она находилась после смерти Петра I . В проти¬вовес данной позиции Д. Ф. Масловский доказывал, что даже к середине
XVIII в. русская армия отнюдь не утратила тех качественных характеристик,
12
которые придал ей царь-реформатор . А. К. Баиов сделал вывод о взаимо¬связи военных преобразований второй четверти XVIII в. с петровской эпо¬хой, детально изучив политику императрицы Анны Иоанновны и деятель-
1 з
ность фельдмаршала Б.-Х. Миниха . Специфика же региональных процес¬сов армейского строительства (в частности, на территории Сибири) остава¬лась вне поля зрения этих исследователей, положению отдельных континген¬тов в структуре регулярной армии они не уделяли внимания.
Наряду с обобщающими работами, в дореволюционной историографии также можно отметить ряд исследований, посвященных специальным вопро¬сам истории русской армии: эволюции отдельных родов войск, военно¬инженерному искусству, сфере материального обеспечения, организации си¬стемы чинопроизводства, развитию специализированного военного образо¬вания . Кроме того, к началу XX в. сложился обширный пласт так называе¬мой «полковой историографии», включавший публикации, в которых рас¬сматривалась история отдельных воинских частей в составе русской армии . Однако среди этих публикаций, к сожалению, почти нет относящихся именно к воинским частям, дислоцированным на протяжении XVIII в. к востоку от Урала. Среди них выделяются лишь две работы, посвященные истории Шир- ванского мушкетерского (пехотного) и Иркутского драгунского полков .
Комплексным исследованием по истории русской армии стало вышед¬шее в начале XX в. многотомное юбилейное издание «Столетие Военного министерства. 1802-1902», подготовленное коллективом военных историков под руководством генерал-лейтенанта Д. А. Скалона. В соответствующих томах этого издания были подробно изложены все накопленные к тому вре¬мени факты организационных изменений в структуре и кадровом составе русской армии на протяжении интересующей нас эпохи, а также дана харак¬теристика системы ее комплектования, деятельности органов военного
17
управления и т. д. Авторам удалось показать основные этапы эволюции армии Российской империи в XVIII в., установить их логическую взаимо¬связь друг с другом и дать оценку того, насколько успешной оказывалась государственная политика в сфере армейского строительства в отдельные конкретные периоды. Вместе с тем, и здесь фактически отсутствует регио¬нальный аспект, специфика положения воинских частей в Сибири никак не раскрывается.
На достижения дореволюционной историографии опирался в своем труде «История русской армии» (Белград, 1933-1938) русский военный исто¬рик-эмигрант А. А. Керсновский. Он также сделал ряд новых наблюдений и выводов относительно специфики отдельных этапов эволюции регулярной армии на протяжении XVIII в., указав, в частности, на серьезное влияние ев¬ропейских военных школ в процессе армейского строительства при преемни- 18
ках Петра I . Некоторые из его наблюдений ныне признаются вполне обос-нованными с точки зрения современных специалистов.
В советской историографии внимание на военно-исторические сюжеты было обращено лишь в середине XX в. Это вполне объяснимо, ведь согласно марксистско-ленинской доктрине, в любом эксплуататорском обществе ар¬мия выполняла две функции, внешнюю и внутреннюю, причем главной счи¬талась именно последняя, заключавшаяся не в обороне страны от внешнего врага, а в охране существующего политического и социального порядка. Только в связи с испытаниями, выпавшими на долю страны и ее населения в годы Великой Отечественной войны, как власть, так и академические исто¬рики осознали необходимость изучения истории русской армии в поисках ге¬роических примеров, способных поддерживать боевой дух советского наро¬да. Среди исследований, специально посвященных истории регулярной ар¬мии XVIII в., наибольшую ценность имеют работы Л. Г. Бескровного.
Его перу принадлежали соответствующие разделы в многотомных «Очерках истории СССР» , а в дальнейшем весь накопленный фактический
материал был обобщен исследователем в его считающейся до настоящего
20
времени классической монографии . Данное исследование и сегодня остает¬ся единственным, специально посвященным истории русской армии XVIII в. Автор детально описал и охарактеризовал все организационные изменения в составе полевой пехоты, кавалерии и артиллерии, гарнизонных войск и ин¬женерных частей, ландмилиции. Но и Л. Г. Бескровный не уделил внимания специфике положения воинских частей к востоку от Урала, хотя упоминал как Сибирский корпус, так и отдельные полки и батальоны, дислоцирован¬ные в Сибири. Кроме того, в некоторых случаях автор допускал фактические ошибки, в частности, касательно времени формирования отдельных армей¬ских частей именно на территории Сибири и особенностей, отличавших их организационную структуру. Даже тени сомнения не подвергался его глав¬ный вывод: сложившиеся в петровскую эпоху система комплектования, ор¬ганизация армии, принципы боевой подготовки и ведения боевых действий довольно долгое время сохранялись в неизменном виде , и лишь во второй половине XVIII в. были улучшены и усовершенствованы.
Авторитет Л. Г. Бескровного до такой степени довлел над советскими исследователями вплоть до конца 1980-х гг., что другие авторы, описывая состояние и развитие регулярной армии России в XVIII в., предпочитали просто цитировать его основные положения и выводы, нежели самостоятель¬но работать с источниковой базой . На исследовании лишь военных кон¬фликтов, а не истории вооруженных сил страны в целом было сосредоточено внимание единственного в СССР специализированного научного учрежде¬ния - Института военной истории Министерства обороны (ныне - Научно¬исследовательский институт Военной академии Генштаба ВС РФ).
Определенные сдвиги к лучшему произошли за последнюю четверть века, с начала 1990-х гг. Хотя вплоть до настоящего времени отчасти сохра-
~ 23
няется «перекос» в сторону исследований по истории войн , и продолжают активную деятельность именно «ведомственные» специалисты, работающие
24
в учреждениях МО РФ , можно отметить существенное расширение «ар¬мейской» проблематики за счет более подробного изучения истории развития отдельных родов войск в составе русской армии XVIII в., вопросов, связан¬ных с материальным обеспечением, бытовым устройством и повседневной жизнью военнослужащих. Некоторые из этих публикаций представляют определенную ценность с тематической и содержательной точки зрения.
Безусловно выделяется на общем фоне монография О. Г. Леонова и
25
И. Э. Ульянова по истории регулярной пехоты . Основываясь на довольно значительном массиве как опубликованных, так и архивных источников, ав¬торы проследили все организационные изменения, происходившие с данным родом войск на всем протяжении XVIII в., исправив ряд фактических ошибок и неточных утверждений, допущенных их предшественниками. Развитие в указанный период русской кавалерии освещено в нескольких работах , од¬нако ни одна из них, к сожалению, не охватывает все вопросы, связанные со спецификой этого рода войск в целом. Гарнизонным войскам в составе рус¬ской армии посвящены исследования М. Е. Проскуряковой и
27
И. Н. Плешакова , проследивших их формирование, служебные функции, условия повседневной жизни, взаимодействие с гражданскими властями и населением на материалах Карелии за первую половину XVIII в. и Поволжья во второй половине XVIII в. соответственно. Военная служба частей лейб- гвардии и их положение в структуре русской армии XVIII в. исследовались в
9 Я
работах Ю. Н. Смирнова .
Современными исследователями также изучаются вопросы, связанные
29
с расквартированием войск и постойной повинностью , развитием системы
зо
военного образования и подготовки кадров , соблюдением дисциплины и
31
правонарушениями военнослужащих , разработкой и применением военно-
32
го законодательства и права . Однако материалы этих публикаций зачастую слабо связаны друг с другом тематически и не дают читателю сколько- нибудь полной картины повседневной жизни и бытовых условий в русской армии XVIII в. в целом. Единственной попыткой реконструировать картину
33
«военно-служебной повседневности» является работа С. В. Карпущенко . К сожалению, она относится скорее к популярному жанру, представляя собой ряд очерков, в которых описываются пребывание солдат и офицеров русской армии на постое и в лагерях, процедуры выплаты им денежного жалования, используемые формы одежды, нормы питания, особенности уклада семейной жизни и т. д. Ссылок на используемые источники и литературу автор вообще практически не приводит. Это характерно и для других публикаций подобно-
34
го рода .
Значительно лучше обстоит дело применительно к изучению кадрового состава русской армии, прежде всего, ее офицерского корпуса. Здесь в
первую очередь следует назвать содержательную монографию
35
С. В. Волкова , которая обобщает немало сведений, относящихся именно к XVIII в., и освещает особенности системы комплектования, чинопроизвод¬ства, боевой подготовки, материального обеспечения и др. Сословное проис¬хождение и механизмы продвижения по службе в офицерских чинах за первую половину XVIII в. изучались в работах Б. Г. Кипниса и Г. В. Калашникова . Кадровому составу армейского генералитета посвяще¬ны недавние публикации А. М. Феофанова и С. В. Черникова . На основа¬нии перечисленных исследований можно с достаточной уверенностью судить о ряде характерных особенностей, присущих офицерскому корпусу регуляр¬ной армии России, чтобы иметь возможность сопоставить с этой картиной данные по воинским частям, дислоцированным в Сибири.
Попытки взглянуть на историю русской армии в целом связаны с име¬нами только двоих авторов - В. В. Пенского и И. В. Волковой. Эволюции русской армии на протяжении XVIII в. В. В. Пенской уделил внимание в не-
38
скольких своих публикациях . По мнению автора, в качестве основных мо¬делей армейского строительства, на которые ориентировались русские госу¬дарственные деятели и военачальники, выступали: в первой половине XVIII в. - австрийская, во второй - прусская. Кроме того, В. В. Пенской от¬метил и некоторые негативные моменты «золотого века» русской армии (в царствование Екатерины II) - отсутствие контроля за полковыми командира¬ми и штаб-офицерами, казнокрадство, использование военнослужащих в не¬боевых целях. Борьбе с этими явлениями посвятил свою политику в отноше¬нии вооруженных сил государства Павел I. Однако работы В. В. Пенского все же относятся более к исследованию сферы боевого применения регуляр¬ной армии, эволюции ее организационных форм, развитию воинских уставов, военной подготовки и пр.

Список литературы

Организационные трансформации оказывали прямое влияние на кадро¬вый состав сибирских частей. Первые гарнизонные полки, дислоцированные в Сибири с середины 1720-х до начала 1740-х гг., комплектовались местными уроженцами из детей боярских, казаков, посадских и крестьян, попадавших на службу в ходе рекрутских наборов среди населения Сибирской губернии. Доля выходцев из европейских губерний России среди офицеров была не слишком значительной. Немногочисленные лица нерусского происхождения были представлены, в основном, военнопленными шведами, финнами и сак¬сонцами периода Северной войны, которые после подписания Ништадтского мира в 1721 г. предпочли остаться в России, продолжая военную карьеру. Лишь при формировании Новоучрежденных драгунского полка и пехотного батальона Военной коллегии пришлось переводить на службу за Урал офи¬церов из полевых частей, которых сочли годными для продолжения гарни¬зонной службы.
Перевод на восток пяти полевых полков в 1744-1745 гг. сделал кадро¬вый состав сибирских частей значительно более разнообразным. Как рядо¬вые, так и офицеры в этих полках были в подавляющем большинстве уро¬женцами европейской части страны, где эти полки несли службу все предше¬ствующие десятилетия. Кроме того, с их появлением резко возросла доля представителей российского дворянства, оказавшихся в рядах армии за Ура¬лом, хотя и выходцев из непривилегированных сословий, дослужившихся до обер-офицерских чинов, тоже оказывалось немало. Весьма показательным был тот факт, что все пять полевых полков, переведенных в Сибирь, находи¬лись под командованием лиц нерусского происхождения: «остзейцев», ав¬стрийца, британца, испанца. Данное обстоятельство подтверждало известный тезис о предпочтении, отдававшемся верховной властью империи представи¬телям нерусских этносов перед русскими в некоторых сферах государствен-ной службы, но вместе с тем свидетельствовало, что последствия воцарения императрицы Елизаветы, сопровождавшегося отставками многих офицеров нерусского происхождения в в лейб-гвардии и столичном гарнизоне, не кос¬нулись личного состава армейских полевых частей. Более того, многие из этих лиц получали повышение в чинах уже в 1740-е гг.
Наконец, важно отметить, что среди дворян, оказавшихся на сибирской службе, состоятельных помещиков, земле- и душевладельцев насчитывалось очень немного, большинство представителей «благородного шляхетства» принадлежали к мелкопоместным или даже беспоместным слоям. Данные о кадровом составе сибирских частей позволяют понять, почему после мани¬феста 1762 г. не произошло массового оттока дворян с государственной (в первую очередь, военной) службы, так как позволить себе выйти в отставку могли средние и крупные помещики, но не беспоместные и мелкопоместные дворяне, составлявшие устойчивое большинство среди «шляхетства».
После организации Сибирского корпуса с середины 1760-х гг. заметно изменилась политика комплектования его частей, как полевых, так и гарни¬зонных. Во-первых, на службу в этих частях снова стали попадать местные уроженцы, поскольку с конца 1760-х гг. на Сибирскую и Иркутскую губер¬нии были распространены рекрутские наборы, не проводившиеся здесь в те¬чение предшествовавших лет. Во-вторых, комплектование полков, впослед¬ствии команд и батальонов Сибирского корпуса офицерскими кадрами стало производиться в централизованном порядке. Военная коллегия санкциониро¬вала перевод сюда офицеров из состава полевых частей регулярной армии, в том числе участников Семилетней войны (1756-1762 гг.), затем первой рус¬ско-турецкой войны (1768-1774 гг.).
В последней четверти XVIII в. Сибирский корпус также начал попол¬няться офицерами путем выпуска в полевые части рядовых и унтер-офицеров лейб-гвардии, таким способом уже в молодости достигавших обер- офицерских чинов. По-прежнему служили в сибирских частях выходцы из стран Европы, а также представители «остзейского» дворянства, хотя не все из них соглашались, получив назначение, отправляться на «восточную окра¬ину» империи. В целом, имеются достаточные основания утверждать, что к концу XVIII в. кадровый состав Сибирского корпуса уже почти не отличался от других частей регулярной армии.
При анализе факторов, оказывавших влияние на чинопроизводство, ма¬териалы по офицерскому корпусу сибирских частей подтверждают те же тенденции, что были характерны для всей русской армии. Прежде всего, речь идет о качественном повышении образовательного уровня русских офицеров и приобретении ими, особенно во второй половине XVIII в., значительного боевого опыта после участия в крупных военных кампаниях. Наличие воен¬но-учебных заведений, дававших своим выпускникам специализированные (в частности, артиллерийские и инженерные) знания и навыки, множество воз¬можностей применять их на практике - все это способствовало появлению большого числа офицеров и командиров, своими воинскими умениями ни¬чуть не уступавших европейским собратьям. Более того, немалая часть из них применяли полученные знания не только на военной службе, но и после перехода к «статским делам», продолжая свою профессиональную деятель-ность в тех или иных сферах гражданских занятий.
Вместе с тем, порядок чинопроизводства в частях регулярной армии со временем отступал от тех норм, которые были положены в его основу Пет¬ром I. Вторая половина XVIII в. характеризовалась массовым распростране¬нием таких явлений, как формальное зачисление на военную службу еще в детском возрасте, несоблюдение установленных сроков выслуги для получе¬ния унтер- и обер-офицерских чинов и т. д. Все это придавало кадровому со¬ставу регулярной армии Российской империи к концу XVIII в. весьма свое¬образный облик: при высочайших боевых качествах рядовых и офицеров - почти полное отсутствие регламентации их службы и повседневного кон¬троля за их поведением. Последнее обстоятельство, как известно, подтолкну¬ло императора Павла I к тому, чтобы сразу после прихода к власти заняться наведением порядка в армии и «закручиванием гаек» в попытке вернуть тот режим службы, который сложился в петровскую эпоху.
Целым рядом особенностей отличалась система материального обеспе¬чения регулярной армии, сложившаяся за рассматриваемый период. Эта си¬стема, включавшая как центральные, так и местные учреждения, ведомства гражданской администрации и органы военного управления, характеризова¬лась не слишком высокой степенью эффективности, зачастую приводя либо к чрезмерным расходам бюджетных средств, либо к недостатку финансирова¬ния и провиантского довольствия, особенно в условиях столь отдаленного региона, как Сибирь. Идея Петра I о содержании вооруженных сил государ¬ства только за счет введенного в конце его царствования подушного сбора очень быстро доказала свою неосуществимость на практике, так что уже при его ближайших преемниках военное ведомство постоянно требовало экстра¬ординарных средств на покрытие всех необходимых расходов. Однако Воен¬ная коллегия была не в состоянии сама располагать собственным денежным фондом: средства приходилось получать от финансовых ведомств империи, отчитываясь перед Сенатом.
Более того, в середине XVIII в. с выводом из прямого подчинения Во¬енной коллегии тех учреждений, которые отвечали за материальное обеспе¬чение армии (Главный комиссариат и др.), ситуация даже ухудшилась, по¬скольку система военного управления оказалась децентрализована. Поиски денежных сумм, необходимых для покрытия задолженностей по выдаче жа¬лования отдельным воинским частям, могли растягиваться на годы из-за бю¬рократической волокиты в коллегиях и канцеляриях. В этих условиях неиз¬бежно возрастала роль местных властей в обеспечении правильного функци¬онирования системы снабжения войск, дислоцированных на вверенных си¬бирским губернаторам территориях.
Сибирской администрации приходилось оказывать содействие военно¬му командованию или даже напрямую решать те или иные вопросы с цен¬тральными ведомствами буквально по всем направлениям материального обеспечения армии. Размещение заказов и оплата произведенных для нужд сибирских частей вооружения, обмундирования и пр., заготовка провианта на довольствие военнослужащим - все эти проблемы требовали непрестанного внимания со стороны губернаторов А. М. Сухарева, Ф. И. Соймонова и Д. И. Чичерина. Правда, их деятельность не всегда приносила позитивные результаты, достаточно вспомнить масштабные растраты Чичериным денеж¬ных сумм со счетов военного ведомства на закупку провианта для войск. Но в целом есть основания утверждать, что взаимодействие командования Си-бирского корпуса с органами местной администрации, даже в условиях принципиальной неразграниченности сфер военного и гражданского управ¬ления, позволяло более-менее стабильно обеспечивать войска всем необхо¬димым.
Помощь в этом также могли оказывать организованные в регионе с 1760-х гг. местные комиссии, представлявшие интересы центральных учре¬ждений, отвечавших за снабжение армии, поскольку возглавлявшие их лица получали соответствующие полномочия, позволявшие им оперативно при¬нимать нужные меры для решения возникавших проблем. Пожалуй, един¬ственным «камнем преткновения» оставался вплоть до конца XVIII в. вопрос о закупках провианта казной, поскольку здесь сталкивались интересы воен¬ного и финансовых ведомств империи, выливаясь в неразрешимую дилемму: как добиться снабжения провиантом в нужных объемах, при этом не допус¬кая излишних растрат бюджетных средств? Иногда это приводило к отказу местных властей производить закупки по завышаемым продавцами ценам, так что поиски, покупку и транспортировку провианта приходилось брать на себя офицерам, отправляемым в города и уезды из расположения своих ча¬стей и снабженным соответствующими суммами. Необходимость организо¬вывать снабжение собственными силами отчасти объясняла любопытный эффект, выявленный при изучении статистики правонарушений и проступков военнослужащих сибирских частей, когда значительную долю совершенных ими преступлений можно было относить, говоря современным языком, к де¬лам, связанным с нанесением экономического ущерба государству, или, как выражались в то время, «казенному интересу».
Современники достаточно высоко оценивали уровень воинской дисци¬плины и соблюдения законов в рядах регулярной армии России XVIII в. Правда, гарнизонных войск это касалось в меньшей степени, нежели полевых частей. Внутри самой армейской среды конфликтов между военнослужащи¬ми, которые оборачивались теми или иными проступками и преступлениями, на всем протяжении рассматриваемого периода было немного. Получившая одно время распространение практика ложных доносов, когда офицеры и ря¬довые кричали «слово и дело» на своих сослуживцев, в дальнейшем практи¬чески сошла на нет, особенно после упразднения Тайной канцелярии импера¬тором Петром III в 1762 г.
Во второй половине XVIII в. внутренние конфликты в рядах армейских частей возникали, как правило, на бытовой почве, из-за нанесения оскорбле¬ний или увечий «в пьяном образе». Не редкостью оказывались случаи, когда военные своими противоправными действиями причиняли ущерб граждан¬ским лицам и местному населению. Однако постоянная вовлеченность рядо¬вых и офицеров сибирских частей в повседневные контакты с населением ре¬гиона диктовала необходимость выстраивания между обеими сторонами до¬говорных отношений, подталкивала к сотрудничеству. Хотя регулярная ар¬мия являлась орудием имперского государства, но в XVIII в. использовалась внутри страны против собственных подданных не часто: единственным мас¬штабным примером подобного рода стало восстание Е. Пугачева, в подавле¬нии которого были задействованы части Сибирского корпуса.
Изучение конкретных аспектов повседневных занятий военнослужа¬щих и их взаимоотношений с населением и гражданскими властями дает ос¬нования утверждать, что военные играли заметную роль в жизни тех городов и уездов империи, где были расквартированы армейские части. Объяснялось это двумя существенными факторами: во-первых, дефицитом ответственных исполнителей на региональном уровне государственного управления, когда, в частности, армейским офицерам приходилось заниматься сбором податей, приведением населения к присяге, расследованиями злоупотреблений тех или иных «статских» должностных лиц; и во-вторых, слабостью, а то и почти полным отсутствием специализированных структур, отвечавших за жизне¬обеспечение регулярной армии, так что военнослужащим приходилось соб¬ственными силами организовывать закупки и доставку в расположение своих частей необходимых материальных ресурсов. В Сибири, с ее громадными расстояниями и очень низкой плотностью населения, последнее оказывалось особенно сложной задачей, с учетом того, что доставку денег на выплату жа¬лования, перевозку артиллерии и вооружения, обмундирования и пр. прихо¬дилось осуществлять из европейской части России. В этих условиях военные неизбежно «заполняли» собой тот организационно-управленческий «ваку¬ум», который постоянно возникал на «восточной окраине» империи.
С затруднениями, сопровождавшими жизнь и деятельность военнослу¬жащих регулярной армии в Сибири, было связано и нежелание части офице¬ров (прежде всего, выходцев из Западной Европы) нести службу за Уралом. Если до середины XVIII в. неизвестны случаи отказов от полученного назна¬чения в сибирские части, то начиная с 1750-1760-х гг., когда условия службы и выхода в отставку в русской армии в целом смягчились, выявлено немало подобных эпизодов. Прибывавшим в Россию из Европы офицерам куда больше улыбалась перспектива служить если не в столице, то, по крайней мере, в частях, дислоцированных на территории европейских губерний. Си¬бирь в этом смысле выглядела малопривлекательно. С другой стороны, уже в екатерининскую эпоху некоторые офицеры в частях Сибирского корпуса, как русские дворяне, так и лица нерусского происхождения, даже после отставки предпочитали оставаться за Уралом, получая назначения на «статские» должности или обзаводясь здесь семьями и потомством. Это свидетельство¬вало о постепенном включении частей Сибирского корпуса в общую систему связей между регулярной армией империи и той социальной средой, в рамках которой она существовала.
Предложенный в диссертационном исследовании ответ на вопрос о по¬ложении регулярной армии в системе политических и социальных институ¬тов Российской империи в XVIII в. на региональном сибирском уровне со¬держит следующие принципиальные выводы. Во-первых, верховная власть не всегда располагала надлежащими людскими и материальными ресурсами для эффективной организации процесса армейского строительства в масшта¬бах региона. В Сибири необходимость наращивания армейских контингентов была обусловлена не столько задачами защиты государственных границ, сколько заменой иррегулярных формирований сибирского казачества частя¬ми регулярной армии в качестве главной вооруженной опоры имперского государства, и эта тенденция сохранялась на всем протяжении рассматривае¬мого периода. Правда, когда интересы военного ведомства вступали в проти¬воречие с интересами финансовых учреждений или грозили чрезмерными потерями государственной казне, правительство все-таки вынуждено было сдерживать аппетиты военных. Попытки максимально детальной регламен¬тации и контроля за использованием военнослужащими тех средств, которые выдавались им из казны, показывали, что как военное командование, так и его подчиненные не могли распоряжаться по собственному усмотрению людьми и ресурсами даже в условиях Сибири, отдаленного от имперского центра региона.
Во-вторых, роль армейских частей в процессе конструирования импер¬ского государственного порядка в регионе была значительной, но не домини¬рующей. Задачи комплектования и поддержания боеспособности, управления и материального снабжения войск решались путем взаимодействия трех ак¬торов: центральных ведомств, местных властей и военного командования. Местная администрация имела возможность оказывать влияние на состояние контингентов регулярной армии в Сибири в большей степени, чем имперский центр. Прямая зависимость успешности материального обеспечения воин¬ских частей от лояльного отношения и усилий местных властей вынуждала военное командование искать пути сотрудничества с сибирскими губернато¬рами и «статскими» чиновниками. Во второй половине XVIII в. центральные государственные учреждения в значительной мере утратили контроль над положением армейских частей к востоку от Урала, что приводило к самосто-ятельным действиям местных органов власти и командующих Сибирского корпуса при решении текущих вопросов. Также этим было обусловлено во¬влечение военнослужащих частей регулярной армии в Сибири в повседнев¬ную деятельность в целом ряде сфер, лежавших за пределами собственно во¬енного дела.
В-третьих, регулярная армия сохраняла важное значение в качестве механизма социального «лифта» в структуре российского иерархизированно- го социума периода империи. Действовавший с петровской эпохи принцип выслуги дворянского звания на военной службе с успехом использовался верховной властью для отбора сколько-нибудь талантливых и честолюбивых представителей непривилегированных групп населения страны и комплекто¬вания ими командных и чиновничьих кадров. Общность интересов во время пребывания на службе, особенно в таком отдаленном регионе, как Сибирь, обеспечивала высокую степень внутреннего единства и корпоративной спло¬ченности военнослужащих. Полиэтничному и поликонфессиональному по своему составу офицерскому корпусу частей регулярной армии России уда¬валось поддерживать своих рядовых подчиненных в состоянии стабильно высокой боеспособности и внутреннего порядка без применения максималь¬но жестких мер, дисциплинарных взысканий и наказаний. Массовый приток выходцев из европейских стран на военную службу в Россию, продолжав¬шийся весь XVIII в., свидетельствовал о том, что карьера в русской армии рассматривалась как многообещающая стезя многими современниками, вне зависимости от их этнического происхождения.
Таким образом, в рамках модели имперской государственности, вы¬строенной в России Петром I, на всем протяжении ее дальнейшего развития в XVIII в. регулярная армия занимала значительное место. Будучи формально предназначена для обеспечения обороноспособности государства, охраны границ и ведения внешних войн, армия также выполняла полицейские и ор¬ганизационно-управленческие функции на всей территории империи. Эти особенности ее статуса играли самую заметную роль в условиях Сибири - наиболее отдаленного региона страны, где структуры имперского государ¬ства не всегда были способны в полной мере обеспечивать выполнение воз¬ложенных на них задач. Именно части регулярной армии, сменяя собой си¬бирское казачество в качестве главной вооруженной силы и опоры государ¬ственного порядка на территории Сибири, обеспечивали инкорпорацию этого региона в имперское пространство, подчинение жизни и деятельности под-данных имперского государства тем же нормам и институтам, что и в мас¬штабе всей страны. Исходя из этого, можно заключить, что регулярная армия должна быть признана не только одним из ключевых элементов сложившей¬ся в Российской империи в XVIII в. системы взаимоотношений «власть - об¬щество», но и средством утверждения и поддержания имперского политиче¬ского и социального порядка на окраинной части территории государства.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
ИСТОЧНИКИ
Неопубликованные:
Г осударственный архив Республики Бурятия (Г АРБ)
Фонд 88. Управление Верхнеудинского коменданта.
Оп. 1. Д. 20, 92, 150.
Г осударственный исторический архив Омской области (ГИАОО)
Фонд 1. Военно-походная канцелярия командира Сибирского кор¬пуса.
Оп. 1. Д. 19, 95, 96, 105, 122, 124, 134, 135.
Российский государственный архив древних актов (РГ АДА)
Фонд 20. Дела военные.
Оп. 1. Д. 16 (Ч. 1).
Фонд 214. Сибирский приказ.
Оп. 1. Д. 1429, 4068.
Оп. 5. Д. 2722.
Фонд 248. Сенат и его учреждения.
Оп. 2. Кн. 29.
Оп. 4. Кн. 155.
Оп. 7. Кн. 392, 402, 426, 429, 435.
Оп. 8. Кн. 448, 472, 500.
Оп. 13. Кн. 711.
Оп. 14. Кн. 789.
Оп. 21. Кн. 1361.
Оп. 39. Кн. 2707.
Оп. 69. Кн. 6082.
Оп. 71. Кн. 6221, 6239.
Оп. 113. Д. 482, 486, 861, 873, 885, 888, 1584, 1631.
Фонд 415. Сибирская губернская канцелярия.
Оп. 1. Д. 196.
Оп. 2. Д. 165.
Фонд 494. Илимская воеводская канцелярия.
Оп. 1. Д. 2270.
Фонд 517. Кузнецкая воеводская канцелярия.
Оп. 1. Д. 413, 697, 877.
Фонд 633. Томская воеводская канцелярия.
Оп. 2. Д. 64.
Фонд 1025. Иркутская провинциальная канцелярия.
Оп. 1. Д. 25.
Фонд 1092. Пограничные канцелярии в Селенгинске и Иркутске.
Оп. 1. Д. 32, 61, 63, 64, 65, 66.
Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА) Фонд 2. Канцелярия Военной коллегии.
Оп. 12. Св. 72. Д. 2.
Фонд 8. Генерал-аудиторская экспедиция канцелярии Военной коллегии.
Оп. 1. Д. 1274, 1605.
Оп. 2. Д. 121.
Оп. 3. Д. 1356.
Оп. 4. Д. 411.
Оп. 5. Д. 241, 529, 1295.
Оп. 10. Д. 2837.
Фонд 12. Комиссариатское повытье и экспедиции Военной колле¬гии по комиссариатской части.
Оп. 1. Св. 15. Д. 409.
Оп. 2. Св. 162. Д. 292; Св. 166. Д. 359.
Фонд 16. Иностранная экспедиция канцелярии Военной коллегии.
Оп. 1. Св. 244. Д. 242; Св. 249. Д. 316; Св. 250. Д. 399, 453; Св. 253. Д. 698; Св. 257. Д. 938.
Фонд 18. Провиантская экспедиция канцелярии Военной коллегии. Оп. 2. Св. 172. Д. 13; Св. 187. Д. 66.
Фонд 20. Воинская экспедиция Военной коллегии.
Оп. 1. Д. 37, 280 (Ч. 1-8), 283 (Ч. 1-3), 343, 553 (Ч. 2), 582, 709 (Ч. 1-3), 722, 729 (Ч. 1), 742.
Фонд 23. Воинская комиссия Военной коллегии.
Оп. 1. Д. 407, 583.
Фонд 489. Формулярные списки и другие материалы о службе лич¬ного состава русской армии.
Оп. 1. Д. 1292, 1985, 1989, 2366, 2562.
Фонд 490. Коллекция офицерских сказок.
Оп. 1. Д. 22, 36, 41а, 135, 136, 163, 192, 210, 241, 242, 246, 251, 254, 281, 302, 306, 309, 314, 316, 321, 335, 337, 339, 367, 393, 427, 439, 491, 492.
Оп. 3. Д. 83, 127.
Оп. 5. Д. 10, 324, 325, 494, 508, 510.
Опубликованные:
1. Болотов А. Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанныя са¬мим им для своих потомков: В 3 т. / Отв. ред. О. А. Платонов. М.: Ин-т русской цивилизации, 2013. Т. 1. 1120 с.
2. Вигелъ Ф. Ф. Записки: В 2 кн. М.: Захаров, 2003. Кн. 1. 608 с.
3. Винский Г. С. Записки Г. С. Винского // Русский архив. 1877. Кн. 1. Вып. 1. С. 92-123; Вып. 2. С. 150-164.
4. Данилов М. В. Записки Михаила Васильевича Данилова, артиллерии майора, написанные им в 1771 г. (1722-1762) // Безвременье и времен¬щики: Воспоминания об «эпохе дворцовых переворотов» (1720-1760- е гг.) / Сост., подгот. текста, вступ. ст., коммент. Е. В. Анисимова. Л.: Худож. лит-ра, 1991. С. 313-345.
5. Домовая летопись, писанная капитаном Иваном Андреевым в 1789 г. М.: Унив. тип., 1871. 119 с.
6. Жильбер Ромм о русской армии XVIII в. // Россия и Франция: XVIII- XX вв. / Отв. ред. П. П. Черкасов. М.: Наука, 2000. Вып. 3. С. 95-112.
7. Ланжерон А. Ф. Русская армия в год смерти Екатерины II. Состав и устройство русской армии // Русская старина. 1895. Т. 84. № 3. С. 147¬166; № 4. С. 145-177; № 5. С. 185-202.
8. Манштейн Х.-Г. Записки о России генерала Манштейна // Перевороты и войны / Сост. А. Либерман, В. Наумова; послесл., указ. В. Наумова. М.: Фонд Сергея Дубова, 1997. С. 62-272.
9. Материалы по истории русского военного мундира 1730-1801: Сб. док.: В 2 т. / Сост., вступ. ст., комм., оформл. К. В. Татарникова. М.: Русская панорама, 2009. Т. 1. 727 с.; Т. 2. 591 с.
10. Месяцеслов с росписью чиновных особ в государстве на лето от Рож¬дества Христова 17. СПб.: Имп. акад. наук, 1777. 366 с.; 1780. 479 с.; 1781. 425 с.; 1782. 473 с.; 1787. 387 с.; 1791. 380 с.; 1794. 400 с.