Дрожжина Елена Алексеевна. Общественная безопасность как объект преступления

Краткое описание

Дрожжина Елена Алексеевна. Общественная безопасность как объект преступления: диссертация ... кандидата юридических наук: 12.00.08 / Дрожжина Елена Алексеевна;[Место защиты: Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования "Московский государственный университет имени М.В.Ломоносова"], 2015.- 188 с.
Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Объект преступления в уголовном праве .13
1. История становления учения об объекте преступления 13
2. Методологические аспекты изучения объекта преступления 36
3. Понятие объекта преступления 58
Глава 2. Общественная безопасность в уголовном праве 72
1. Социально-правовое понятие общественной безопасности .72
2. Понятие общественной безопасности как объекта преступления .92
3. Структура общественной безопасности как объекта преступления .135
Заключение 159
Список использованной литературы 166
Методологические аспекты изучения объекта преступления
Учение об объекте преступления представляет собой результат осмысления уголовно-правовой наукой понятия, существа и содержания объекта преступления. Историю развития уголовно-правовой мысли относительно объекта преступления, насчитывающую уже не одно столетие, принято разделять на ряд этапов: 1) дореволюционные период, 2) советский период, 3) постсоветский период. Представляется, что допустимо и более мелкое деление этапов, (например, разделение советского этапа на период с возникновения советского государства до середины XX века включительно и на период 60-х – 80-х годов XX века), однако и трехчленная периодизация в целом может быть положена в основу рассмотрения развития учения об объекте преступления. Выделим основные черты и особенности, свойственные учению об объекте преступления на каждом из выделенных этапов.
Понятие «объект преступления» начинает использоваться в уголовно правовой литературе с середины XIX века, и длительное время употребляется как синонимичное понятию «предмет преступления»1. В тот период ученые в вопросе об объекте преступления исходили из того, что последний есть то, на что направлено и на что посягает преступление2.
Отталкиваясь от выявления направленности преступных деяний, дореволюционная научная мысль предложила множество пониманий объекта преступления.
Так, было высказано мнение, что объектом преступления является человек или лицо (в том числе собирательное). Отметим, что авторы, придерживавшиеся такого подхода, часто наряду с лицами признавали объектом преступления их права, поскольку механизм посягательства на человека видели в посягательстве на его права1. Например, В.Д. Спасович писал, что лицо, способное иметь права, называется «техническим предметом или объектом преступления»2. Далее же он называл «чье-нибудь определенное право» непосредственным объектом преступления, противопоставляя последний посредственному объекту – всему государственному быту3.
Позднее А.Ф. Кистяковский писал, «что объектом преступления может быть, вообще говоря, только человек со всеми правами и учреждениями, которые им, как существом общественным, создаются»4, отмечая далее, что «объектом преступления может быть чужое, а не свое собственное право, или что одно и то же, в одном и том же преступлении субъект преступления не может быть и объектом»5.
Иной позиции придерживался Н.С. Таганцев, считавший объектом преступления нормы права (в том числе институты права и юридический порядок в целом) в их реальном бытии, которое составляют блага, «покоящиеся на этих нормах»6.
В начале XX века авторы, обращавшиеся к истории уголовного права, указывали на то, что понимание объекта преступления как блага, принадлежащего физическому лицу или государству, соответствует материальному взгляду на преступление, тогда как при формальном понимании преступления объектом становится норма, запрещающая деяние под угрозой наказания1.
Между тем, распространение получил подход, объединяющий данные понимания объекта преступления. В соответствии с таким подходом в понятии объекта преступления выделялись формальная и материальная стороны. Так, Л.С. Белогриц-Котляревский считал, что объект преступления с формальной стороны есть норма права, а с материальной – охраняемые такой нормой жизненные интересы или блага2. Аналогичный взгляд на понимание объекта преступления высказывал Н.Н. Розин3.
Сходной в некоторой степени позиции придерживался И.Я. Фойницкий, считавший, что отдаленным, или конечным, объектом преступления являются нарушаемые «нормы или заповеди, стоящие под санкцией уголовной угрозы», а непосредственным, или ближайшим, объектом преступления - «отношение, которое ограждается данной заповедью, составляя е реальное проявление»4.
С.В. Познышев критиковал понимание объекта преступления как нормы права, поскольку последние не страдают от нарушающих их деяний. Под объектом преступления автор понимал «конкретные отношения, вещи и состояния лиц или вещей, которые охраняются законом под страхом наказания», которые именовал «для краткости правовыми благами»5. Отметим, что понятие «отношение» достаточно широко использовалось в раскрытии вопроса объекта преступления многими из указанных выше авторов. Не признавая отношения объектом преступления, данные ученые, тем не менее, именно через категорию «отношения» отграничивали преступное и непреступное и объясняли непреступность ряда действий. Так, В.Д. Спасович отрицал возможность признания объектом преступления животных на том основании, что юридические отношения существуют только между людьми1. В свою очередь Л.С. Белогриц-Котляревский и А.Ф. Кистяковский аргументировали ненаказуемость самоубийства тем, что человек к самому себе находится в нравственных, а не юридических отношениях2. М.П. Чубинский так же при объяснении ненаказуемости посягательств человека на собственные блага указывал на то, что «человек не может находиться в юридических отношениях к самому себе»3.
Понятие объекта преступления
Противники разграничения объекта преступления и объекта уголовно-правовой охраны высказывают критические замечания относительно оснований разграничения данных понятий. Так, В.В. Мальцев отметил, что лишь отношения, на которые посягает преступное поведение человека, могут быть объектом уголовно-правовой охраны; «то, что не может … посягнуть на объект преступления, не имеет отношения и к объекту охраны»2. Действительно, если деяние не является преступлением, хотя и способно причинить вред, то можно ли относить то, на что такое деяние направлено, к объекту уголовно-правовой охраны? Соглашаясь с В.В. Мальцевым, дополним, что ошибочно при определении объекта уголовно-правовой охраны ограничиваться перечислением тех или иных благ, ценностей, интересов как таковых, оставляя без внимания тот факт, что уголовно-правовая охрана благ, ценностей и интересов не является абсолютной.
Относительно различия во временных характеристиках объекта преступления и объекта уголовно-правовой охраны отметим, что вполне возможно выделение различных временных этапов в связи с совершением преступного посягательства и обозначение на каждом из данных этапов того, на что направлено преступление, отдельным термином. Так, например, В.Н. Винокуров пишет, что до совершения преступления общественные отношения являются объектом уголовно-правовой охраны, после совершения преступления проявляются через последствия преступления, а собственно объект преступления «существует только в момент совершения преступления»
Представляется, однако, что разница во временной характеристике не делает разницу между объектом уголовно-правовой охраны и объектом преступления настолько существенной, что можно говорить о том, что это сущностно принципиально разные и самостоятельные явления. Скорее прав В.Д. Филимонов в том, что понятия «объект уголовно-правовой охраны» и «объект преступления» идентичны и обозначают лишь различные аспекты одной проблемы: идет ли речь о защите социальных ценностей уголовным правом или об антисоциальной направленности преступного деяния1. Прав и Н.И. Коржанский, отметивший, что несмотря на разницу во временной характеристике, которую возможно провести между объектом преступления и объектом уголовно-правовой охраны, во всех иных смыслах данные термины являются синонимичными2.
Нельзя не заметить тенденцию понимания под объектом преступления и объектом уголовно-правовой охраны разных социальных феноменов. Так, О.А. Мотин рассматривает в качестве объекта правового регулирования общественное отношение, а объектом преступления называет интерес, поскольку последний конкретизирует нарушаемый преступлением элемент общественного отношения3. Н.В. Шигина напротив считает, что понятие «интерес» отражает сущностные свойства объекта уголовно-правовой охраны; объект преступления же должен определяться в системе связей, отношений, а потому им и является общественное отношение4.
Н.В. Вишняковой уже отмечено, что противопоставление объекта уголовно-правовой охраны и объекта преступления может привести «к алогичному выводу: то, на что посягает преступление, не находится под
Представляется, что нельзя разрывать понятия «объект преступления» и «объект уголовно-правовой охраны»: все, что учитывается применительно к объекту преступления, должно быть применимо и к объекту уголовно-правовой охраны. Потому и в методологическом плане нет разницы, ведется ли речь об исследовании объекта преступления или объекта уголовно-правовой охраны.
Таким образом, окончательная нерешенность вопроса объекта преступления (объекта уголовно-правовой охраны) связана, во-первых, с ограниченностью методов, которые могут быть применены для исследования содержания объекта преступления, во-вторых, с философским характером вопроса о том, на что посягает и чему причиняет вред преступление. Путь к разрешению сложившейся ситуации видится в отношении к термину «объект преступления» как к термину «техническому», что позволит наполнить его тем содержанием, которое будет отвечать практическим потребностям уголовного права. Представляется, что при определении такого содержания необходимо использовать функциональный подход. Установлено, что объект преступления в современном уголовном праве сохраняет свое значение и для систематизации преступлений (построения системы Особенной части УК РФ), и для квалификации преступлений; как следствие, содержание объекта преступления должно позволять выполнять закрепленные в уголовном праве за объектом преступления функции: отграничивать преступное и непреступное, разграничивать преступления, сходные по иным элементам состава преступления, а также позволять законодателю корректно выстраивать систему Особенной части УК РФ путем правильного определения объекта преступления каждого конкретного состава преступления.
Понятие общественной безопасности как объекта преступления
Понятие «общественная безопасность» неоднократно используется в Уголовном кодексе РФ, однако законодатель данное понятие в уголовном законе не раскрывает. Категория «общественная безопасность» использована в названиях раздела IX («Преступления против общественной безопасности и общественного порядка») и главы 24 («Преступления против общественной безопасности») УК РФ. Раздел IX УК РФ включает в себя главу 24 («Преступления против общественной безопасности»), главу 25 («Преступления против здоровья населения и общественной нравственности»), главу 26 («Экологические преступления»), главу 27 («Преступления против безопасности движения и эксплуатации транспорта») и главу 28 («Преступления в сфере компьютерной информации).
Возвращаясь к нормативным определениям общественной безопасности, данным в Приказе Министерства внутренних дел Российской Федерации от 15 марта 2002 г. № 240 «Об утверждении Концепции развития Службы общественной безопасности Министерства внутренних дел Российской Федерации» и в утвержденной Президентом РФ «Концепции общественной безопасности в Российской федерации», нельзя не отметить, что данные определения отражают очень широкое понимание общественной безопасности: гораздо более широкое, чем понимание общественной безопасности как объекта определенной группы преступлений.
В соответствии с нормативными определениями общественная безопасность скорее ближе к общему объекту преступления, особенно учитывая то, что угрозами общественной безопасности в таких определениях прямо названы общественно опасные (преступные) деяния. Круг таких деяний не ограничен преступлениями против общественной безопасности, а имеются в виду все преступления, независимо от их родового и видового объектов. Очевидно, перечень угроз в нормативном определении общественной безопасности существенно шире тех опасностей, защиту от которых обеспечивает раздел IX УК РФ.
Более того, слово «безопасность» в русском языке является антонимом слова «опасность»1, и соответственно словосочетание «общественная безопасность» с точки зрения русского языка является противостоящим по смыслу словосочетанию «общественная опасность», а общественная опасность является неотъемлемым признаком каждого преступления. Интересно, что ещ И.Я. Фойницкий, аргументируя свою точку зрения о нецелесообразности выделения группы общеопасных преступлений, указывал, что «к рубрике общеопасных следовало бы, строго говоря, отнести все наказуемые деяния», поскольку каждое деяние является преступным именно в силу того, что признается опасным для всего общества2.
Представляется, что в большей степени реальным условиям отвечает выделение нескольких смысловых значений термина «общественная безопасность», нежели попытки дать единое определение, являющееся универсальным и подходящим к любому случаю нормативного использования данного термина. При этом правильным представляется подход, в соответствии с которым ученые не ограничиваются выделением общественной безопасности в широком и узком смыслах, соответствующих родовому и видовому объектам преступления, а выделяют также общественную безопасность в еще более широком смысле – как безопасность общества (а также личности и государства) от общественно опасных деяний3. характеристика: автореф. дис. … докт. юрид. наук. М.: 1997. С. 5. сравнении с общественной безопасностью; однако данные на нормативном уровне определения общественной безопасности с очевидностью характеризуют последнюю как более широкое явление, чем общественная безопасность, выступающая объектом ряда преступлений. Общественная безопасность в трактовке защищенности жизненно важных интересов от преступных деяний, действительно, наделяется признаками общего объекта преступления, по крайней мере, по признаку угроз и опасностей. По признаку же защищаемого объекта провести отличие общественной безопасности от общего объекта преступления теоретически возможно: если общественная безопасность обеспечивает защищенность жизненно важных интересов, то общий объект преступления может включать и общественные отношения, возникающие по поводу благ и интересов, не являющихся жизненно важными.
В науке уголовного права предложено множество доктринальных определений общественной безопасности как объекта преступления.
По мнению В.И. Антипова, общественная безопасность как родовой объект преступления есть «система общественных отношений, которые складываются между гражданами, предприятиями, учреждениями, организациями в процессе использования источников общей опасности и заключаются в отсутствии угрозы причинения такими источниками спонтанного, неотвратимого вреда неопределенно широкому кругу лиц, а также имущественным, хозяйственным и иным правоохраняемым интересам во всех сферах общественной жизни и, тем самым, всему обществу в целом»4.
Структура общественной безопасности как объекта преступления
В науке поднимался вопрос о необходимости отнесения к преступлениям против государственной власти организации незаконного вооруженного формирования или участия в нем (ст. 208 УК РФ), поскольку данные формирования являются формой вооруженного сопротивления законным органам власти, нарушают равновесие между различными ветвями и уровнями власти, способствуют разрушению государственного устройства
Представляется, что пока в диспозиции ст. 208 УК РФ не обозначены цели вооруженного формирования, нельзя сводить деятельность таких формирований исключительно к антигосударственной деятельности. Т.А. Бекбетова отмечает, что причисление организации вооруженного формирования или участия в нем к государственным преступлениям основано на том, что деятельность таких формирований приводила к возникновению нелегальных властных структур и очагов сепаратизма в последние десятилетия; однако не исключена возможность создания незаконных вооруженных формирований не на политической основе, а для иных целей, например, охранных функций организаций2
С безопасностью будущего положения тесно связаны и преступления в сфере незаконного оборота общеопасных предметов.
П.И. Гришаев указывал на то, что строгая регламентация ответственности за преступления, связанные с оборотом оружия, необходима, поскольку направлена на лишение возможности использования оружия в преступных целях3. В.И. Антипов также подчеркивал, что «нельзя заранее определить, кто пострадает от похищенного огнестрельного оружия, автомобиля, управляемого пьяным водителем, утерянного радиоактивного вещества»1.
Опасность таких преступлений существует не только и не столько непосредственно в момент совершения преступления, а касается потенциальных преступлений, которые могут быть совершены в будущем созданными преступными группами, с использованием полученного оружия или иных общеопасных предметов.
В связи с изложенной позицией интересным представляется приведенное Н.И. Коржанским в своем труде решение Верховного Суда РФ, вынесенное в результате пересмотра приговора по уголовному делу, в котором подсудимый обвинялся в изготовлении холодного оружия (ч. 3 ст. 223 УК РФ). Верховный Суд РФ принял во внимание то, что подсудимый являлся членом союза охотников, изготовленный им нож был вписан в его охотничий билет, и признал отсутствие состава преступления в действиях подсудимого. Н.И. Коржанский признал данное решение Верховного Суда РФ обоснованным, поскольку изготовление для целей охоты ножа, зарегистрированного в союзе охотников, «не создает само по себе угрозы общественной безопасности, а потому не может считаться преступлением»2. В этом случае Верховный Суд РФ также обсуждал вопрос о том, носило ли изготовление оружия законный или незаконный характер, то есть анализировал и объективную сторону деяния; однако в основе решения положен именно вывод об отсутствии в результате нарушения отношений общественной безопасности.
Интересной также представляется правоприменительная практика по признанию малозначительными деяний, формально содержащих признаки преступлений, связанных с незаконным оборотом оружия, боеприпасов, взрывных устройств и взрывчатых веществ. Так, малозначительными были признаны действия Е. по приобретению и хранению охотничьего ружья и патронов к нему. По делу было установлено, что Е. приобрел оружие с целью предотвращения самоубийства В., получившего тяжелую травму позвоночника и высказывавшего мысли о самоубийстве, в связи с чем жена В. попросила Е. временно хранить ружье. Как указал Верховный Суд РФ действия Е. «не представляли опасности для общества и не создавали угрозы причинения вреда личности, обществу или государству»1.
По другому делу малозначительными были признаны действия В.; суд принял во внимание то, что части неисправного охотничьего оружия были оставлены у В. законным владельцем оружия Б., а также то, что В. являлся сотрудником милиции, членом общества охотников и рыболовов, имел на законном основании газовое оружие и разрешение на охотничье ружье
Чаще встречаются случаи признания малозначительными действий по незаконному приобретению и хранению небольшого количества боеприпасов. Интересна мотивировка таких решений. Например, Верховный Суд РФ признал малозначительным хранение восьми патронов, указав на то, что обстоятельства совершения преступления и данные о личности подсудимого в совокупности свидетельствуют о том, что совершенные действия не представляли опасности для общества, не причинили вреда личности, обществу и государству3. По другому уголовному делу Верховный Суд РФ признал малозначительными приобретение и хранение двух патронов, незаконно приобретенных подсудимым в период его службы в армии в качестве сувениров; Верховный Суд РФ подчеркнул, что подсудимый хранил эти патроны без их дальнейшего незаконного оборота1.
Обобщая правоприменительную практику, можно выделить обстоятельства, которым суды придают значение при признании малозначительными деяний, формально подпадающих под незаконное приобретение и хранение боеприпасов: способ приобретения боеприпасов (были найдены подсудимым случайно, привезены в качестве сувенира при возвращении с воинской службы, остались после смерти родственника, ранее владевшего данными боеприпасами, и т.д.), отсутствие сведений о намерении использовать боеприпасы «по назначению» или «в противоправных целях» (хранению боеприпасов подсудимый значения не придавал, соответствующего боеприпасам оружия не имел и т.д.), данные о личности подсудимого (характеризуется положительно, ранее состоял в обществе охотников и т.д.); на основе комплекса данных обстоятельств делается вывод об отсутствии угрозы причинения вреда личности, обществу и государства2
Таким образом, можно сделать вывод, что общественная опасность преступлений, связанных с незаконным оборотом оружия и боеприпасов, правоприменительными органами видится в возможности использования оружия и боеприпасов в преступных целях, в силу чего на основе комплекса обстоятельств производится оценка степени вероятности такого использования оружия и боеприпасов.