Никитина, Ирина Владимировна. Мифопоэтика "Листьев травы" У. Уитмена

Краткое описание

Никитина, Ирина Владимировна. Мифопоэтика "Листьев травы" У. Уитмена : диссертация ... кандидата филологических наук : 10.01.03 / Никитина Ирина Владимировна; [Место защиты: Иван. гос. ун-т].- Нижний Новгород, 2012.- 238 с.: ил. РГБ ОД, 61 12-10/653

ФГБОУ ВПО «Нижегородский государственный лингвистический
университет им. Н.А. Добролюбова»
На правах рукописи
Никитина Ирина Владимировна
МИФОПОЭТИКА «ЛИСТЬЕВ ТРАВЫ» У.УИТМЕНА
Специальность 10.01.03 - Литература народов стран зарубежья
(американская литература)
Диссертация на соискание научной степени
кандидата филологических наук

Научный руководитель доктор филологических наук, профессор Бронич Марина Карповна
Нижний Новгород - 2012
Введение 3
1. Мифопоэтический аспект художественного мира У.Уитмена 23
1.1. Научный инструментарий мифологии как проблема литературоведения 23
1.2. Мифореставрация в мире У.Уитмена: реконструкция ряда свойств
мифологического мышления и обусловленные ей проявления существенных характеристик и функциональных особенностей мифа 35
1.3. «Единая цельность» как центральная категория художественного мира
Уитмена и соотнесенная с ней уитменовская концепция времени 67
1.4. Космогония У.Уитмена как проявление механизмов мифологического
и научного мышления 92
2. Американская мечта в художественном мире У .Уитмена 116
2.1. Мифотворчество У.Уитмена как постижение «американской мечты».
Опора на принцип имагинативности 116
2.2. Архетипы «американской мечты» 129
2.3. Уитменовская концепция демократии и ее художественное
воплощение 148
2.4. Американская мечта У.Уитмена как воплощение представлений поэта о периодическом обновлении мира и связанный с ним принцип
моделирования архетипа демократической
личности 157
2.5. Утопический аспект американской мечты
У.Уитмена 166
Заключение 202
Библиографический список 210
Уолт Уитмен - знаковая фигура в американском поэтическом наследии. 1855 год, когда вышли в свет «Листья травы», следует считать датой рождения подлинно американской поэзии и национального поэта - смелого, своеобразного и эпатирующего, явившего, по словам
О.Мандельштама, образец «первобытной номенклатурной поэзии» [6, с.367].
Процесс знакомства русского читателя с Уитменом начался в первом десятилетии XX века с появлением переводов К.Бальмонта и К.Чуковского и еще далек от своего завершения. Каждая эпоха берет от Уитмена то, что отвечает ее собственным устремлениям. Русский читатель XX века увидел в поэзии Уитмена то, что хотел увидеть (в диалоге культур подобное случается постоянно). Его захватили идеи мессианства и интернационального братства, воспеваемые поэтом «мужающая» индустрия и человек труда, уитменовский космизм [189, 203, 216, 220]. Иными словами, русского читателя заинтересовали не столько культурные традиции, сколько «современное строительство», связанное с пониманием Уитмена как реалиста. Однако такая оценка хотя и была преобладающей, но не единогласной. Например,
А.М. Зверев рассмотрел в Уитмене не реалиста, а романтика: «...к реализму <...> слишком поспешно относили творчество Уитмена, в целом принадлежащее романтической традиции» [191, с.268]. Уклончиво по этому вопросу высказалась Т.Л. Морозова: «До сих пор продолжают вестись споры о сущности его творческого метода. Что это: реализм? романтизм? необычный синтез того и другого? Подводить итог этим спорам представляется пока преждевременным» [204, с.20]. А.Н. Николюкин, характеризуя творчество Уитмена, говорит о «романтизированном реализме» [206, с.80]. Что касается исследователей США, то, как утверждает Ю.В. Ковалев, они относят творчество Уитмена к «зрелому американскому романтизму», хотя и там в свое время имелись попытки «перетащить его в критический реализм» [194, с.48-49].
Взгляд на творчество Уитмена в России определился, главным образом, переводами «Листьев травы». Переводчику необходимо учитывать социокультурные условия страны, принимающей произведение в виде перевода, а также сложившиеся социокультурные связи между странами оригинала и перевода. И, работая с оригиналом, ему порой приходится отбрасывать или передавать неточно то, что или он не приемлет сам, или может вызвать нападки его соотечественников.
Такое событие как первое полное русскоязычное издание поэмы произошло, образно выражаясь, под знаком К.И. Чуковского - примерно шестая часть из более чем трехсот восьмидесяти текстов дана в его переводах. Более того, переводческое решение, выработанное Чуковским и отражающее достаточно полно социокультурную обстановку Советской России, явилось определяющим и для других переводчиков. Свое понимание творчества Уитмена Чуковский изложил в работе «Мой Уитмен», в которой определил цель уитменовской поэзии, ее миссию и основную задачу как воспевание интернационального братства.
В отечественной американистике ближе всего к рассмотрению вопроса мифологизма Уитмена подошла Т.Д. Венедиктова. Уже в своей первой работе («Поэзия Уолта Уитмена», 1982г.) автор признает: «Однако не все аспекты творчества поэта получили достаточное освещение в нашей критике» [185, с.8]. В книге «Обретение голоса: Американская национальная поэтическая традиция» (1994г.) она констатирует, что романтический «код» в американской поэзии обнаружил удивительную гибкость [184, с. 141] - возрожденческая фаза в культуре Америки (середина XIX века) связана с переосмысливанием опыта романтиков, результатом чего явилось новое символическое понимание поэзии. В заключение своей книги Венедиктова пишет: «Мы не стремились дать ответ на «школьный» вопрос: кем же были крупнейшие стихотворцы Америки прошлого века - Эмерсон и По, Дикинсон и Уитмен - романтиками или, скажем, символистами? Нашей
целью было <...> исследовать процесс внутренней трансформации,
4
перетекания одного качества в другое» [184, с. 141]. Что касается Уитмена, заметим, что именно процесс «перетекания», о котором говорит Венедиктова, и представляет собой превращение его из просто романтика в поэта-мифотворца. В более поздней работе «Уолт Уитмен» (2003г.), представляющей итоговое исследование творчества Уитмена и
опубликованной в третьем томе Истории литературы США под редакцией Я.Н. Засурского, автор называет Уитмена «визионером» [182, с.75] и «пророком демократии» [187, с.112], отмечает, что Уитмен ставит «Листья травы» «на одну доску с первоэлементами бытия и предполагает, стало быть, реакцию столь же элементарно стихийную» [187, с.96].
Наиболее основательно творчество Уитмена разобрано в англо-американском литературоведении. Здесь проблеме уитменовского
мифологизма уделено специальное внимание и, конечно, не случайно. Британский исследователь Джон Миддлтон Мари в статье «Уолт Уитмен: пророк демократии» (J. Middleton Murry “Walt Whitman: Prophet of Democracy ”) высказывает мнение, что именно в этой роли (роли пророка или мифотворца ) возможно лучше всего постичь Уитмена. Мари утверждает, что Уитмен «коренным образом обновил религиозное откровение, от которого зависит оправдание и дальнейшее существование Демократии», и что именно благодаря этому аспекту своей поэзии он завоевал наше глубочайшее уважение [250, р.61-62].
Рассмотрение работ американских исследователей, связанных с мифопоэтическим аспектом творчества Уитмена, позволяет определить степень разработки проблемы.
В книге Р.М. Бекка «Уолт Уитмен» (R.M. Виске “Walt Whitman”, 1883) - первой по времени биографии Уитмена, написанной при его жизни и им отредактированной, поэт ставится наравне с Буддой и Иисусом Христом, Магометом, т.е. читателю здесь предлагается уяснить мифологический характер автобиографического эго Уитмена [232]. Можно назвать и книгу Эд.Карпентера «Дни с Уолтом Уитменом» (Edward Carpenter “Days with Walt Whitman”, 1906), в которой есть глава «Уитмен как пророк» {Whitman as Prophet) [235].
Мифологизму Уитмена соответствует идея о том, что свое существование его поэзия должна обретать через «метод неоткровенности» {method of indirection). Эту тему поднимает Г.У. Аллен в «Американской просодии» {G.W. Allen “American Prosody”, 1935). Анализируя уитменовский метод, он пишет: «...поскольку Уитмен считал себя современным пророком, вполне закономерно, что он играл роль Христа даже в том смысле, что чувствовал необходимость говорить притчами, по сути, к этому и сводится его техника. Что представляют собой «Листья травы» как не сложную притчу, которую каждый читатель должен интерпретировать по-своему и сделать собственные выводы? Сам Уитмен всегда на этом настаивал» [223,
р.238]. Аллен тут подчеркивает два момента: первый - единство цели и формы уитменовской поэзии, второй - Уитмен, признавая, что миф «американская мечта» по-разному конкретизируется в сознании его соотечественников, учитывает этот факт и в своем мифотворчестве.
Нельзя обойти вниманием статью Г.С. Кэнби “Уолт Уитмен” {H.S. Canby “Walt Whitman”) из Литературной истории США под редакцией Р.Е. Спиллера {R.E. Spiller “Literary History of the United States of America ”, 1948). Кэнби так оценивает творчество Уитмена: «Возможно, в поэзии он был больше пророком, чем художником, - так и следует его рассматривать» [197, с.572]. Творческую основу Уитмена Кэнби характеризует как имагинативную: Уитмен возвращает «некоторым идеям первоначальную эмоциональную окраску, извлекая их из повседневного обихода и вводя в сферу воображения» [197, с.564]. Более того, Кэнби справедливо замечает, что «иногда скачок воображения слишком уж причудлив и тогда единственным связующим звеном становится вдумчивое, пророческое видение автора» [197, с.554].
Косвенно на мифологизм Уитмена указывает Ч.Р. Метцгер в книге «Торо и Уитмен. Исследование их эстетики» (Ch.R. Metzger “Thoreau and Whitman. A Study of Their Esthetics”, 1961). Он пишет: «...представление материальных фактов, упорядоченных с неким высшим фактом, высшей идеей личности, является фундаментальным для эстетики Уитмена» [246,
р.68]. Но использование Уитменом так называемых «материальных фактов» в качестве сырого материала для выражения своей высшей идеи и соответствует его мифологическому концептированию. Далее, ссылаясь на утверждение Уитмена, что художественные формы должны расти в ответ на их функции - для Уитмена это была религиозная функция искусства, способствующая спасению общества и индивида, - Метцгер вслед за другими исследователями приходит к выводу, что Уитмен «выступал в первую очередь не в роли философа или художника, но в роли пророка» [246,
р.73].
Поскольку в основе конструирования мифологии лежит символ, то при рассмотрении мифопоэтического аспекта творчества Уитмена необходимо оценить глубокий символизм его поэтического подхода. Разработке этой темы в американской уитменистике посвятил свое эссе Ч.Фейдельсон мл. - под названием «Уитмен - символист» (Ch.Feidelson Jr. “Whitman as Symbolist”) [238] оно вошло в книгу «Уитмен. Коллекция критических эссе» под редакцией Роя Харви Пирса {“Whitman: A Collection of Critical Essays” ed. by Roy Harvey Pearce, 1962). Речь в эссе идет о «предельном понятии живописной образности» (тезис А.Ф. Лосева) [101, с.443], о символах, в которых все условно трактованное становится действительностью в буквальном смысле слова, т.е. о мифологических символах.
О намерении Уитмена сделаться пророком Америки пишет в своей книге «Корни уитменовской травы» Т.Р. Райасехарайя (T.R. Rajasekharaiah “The Roots of Whitman’s Grass”, 1970): «У него (Уитмена - И.Н.) была мечта стать американским пророком-поэтом, создать для американского народа
книгу, которая будет подобна Библии по силе духовного призыва и нравственного пыла» [252, р. 121].
Природа мифологизма Уитмена выявлена в работе Т.Кроули «Структура «Листьев травы» (Th.Crawley “The Structure of Leaves of Grass”, 1970). В главе, обозначенной «Символ Христа в «Листьях травы» {The Christ- Symbol in Leaves of Grass), Кроули рассматривает поэму как «попытку Уитмена выразить идею Христа раз и навсегда в форме мифа или символа» [237, р.74]. Благодаря христоподобному поэту-пророку, считает Кроули, «личная, религиозная и национальная темы сливаются в единое целое, превосходящее сумму его составляющих» [237, р.79].
К работам, в которых мифопоэтическому аспекту творчества Уитмена уделено особое внимание, следует отнести книгу Э.Фреда Карлайла «Неясная самость: уитменовская драма личности» (E.Fred Carlisle, The Uncertain Self: Whitman’s Drama of Identity, 1973). В главе третьей (Самость, Пространство и время: «Душа и Я» {The Self Space, and Time: the “Soul and I”) Карлайл показывает значимость мифологического времени в решении самой существенной для Уитмена проблемы - двойственной природы самости [234].
В завершение обзора следует остановиться на книге Г.У. Аллена «Путеводитель по Уолту Уитмену» {G.W. Allen “A Reader’s Guide to Walt Whitman”, 1946) [224], без которой, очевидно, невозможно обойтись никому, кто изучает творчество Уитмена. Как следует из названия книги, характер изложения в ней не предполагает детальной проработки всех аспектов творчества поэта, но путь становления Уитмена как «поэта-пророка или мифотворца» {prophetic or mythic poet) [224, p.64] здесь обозначен достаточно убедительно. Начало этого пути Аллен связывает с «предысторией» (foreground) Уитмена, ссылаясь при этом на великодушное приветственное письмо Р.У. Эмерсона автору «Листьев травы»: «Я приветствую вас на пороге великой карьеры, которая при таком начале, вероятно, должна была
иметь долгую предысторию» [51, р.637].
8
Сам Уитмен нигде не дает достоверного рассказа о восьми годах своей интеллектуальной жизни, предшествовавших появлению первого издания поэмы. Однако, как утверждает Т.Р. Райясехарайя, если взять за основу сохранившиеся записные книжки, большую часть из которых удалось соотнести с определенной датой, то можно составить относительно ясное представление об этих восьми годах самоотверженной работы: это был период и интенсивных размышлений над природой и методом поэтического творчества, и собирания исчерпывающего интеллектуального багажа [252,
р. 121].
Г.У. Аллен, изучив записные книжки поэта, делает вывод, что замысел Уитмена питался из множества источников - личных, культурных, литературных [224, р.24]. Например, очевидна связь Уитмена с
трансцендентализмом Новой Англии. Но, на уитменовскую веру в то, что вся физическая жизнь зависима и поддерживается бесконечной духовной сферой, о которой человеческое существо может иметь лишь интуитивное представление, повлияли квакеры, т.е. Уитмен стал «трансценденталистом» прежде, чем услышал о трансцендентализме Новой Англии [224, р. 19]. И доктрина Р.У. Эмерсона «Доверие к себе» {Self-Reliance) [15] очень сильно напоминает созданное ранее учение Э.Хикса, а именно последнее стало самой сутью религии Уитмена. Близость и созвучность идей Эмерсона и Уитмена объясняется просто. Несмотря на то, что Уитмен вырос под влиянием голландских пиетистов и квакеров Нью-Йорка, а не унитаристов эмерсоновской Новой Англии, оба эти течения имеют достаточно общего, и, прежде всего, это — поиск единения с властью божественной у ее истоков. Но если Эмерсон и Торо ищут единения с Богом с позиций мистического пантеизма, то подход Уитмена заключается скорее не в признании присутствия Бога в природе, а в индивидуальном религиозном сознании - квакерский «внутренний свет» [246, р.40], т.е. контакт с Богом
осуществляется у Уитмена непосредственно через душу. Но при этом Уитмен понимал, что бескомпромиссная позиция пиетизма является
слишком экстремальной, поэтому в свою эстетику он включает размышления о природе, о метафизике. Можно сказать, что на шкале религиозных и эстетических приоритетов Уитмен расположился где-то между Э.Хиксом и Р.У. Эмерсоном [246, р.42].
В долгой предыстории не было для Уитмена книги более значимой, чем Библия короля Джеймса [181] - поэт, предпринявший попытку сыграть возвышенную роль «истинного сына Бога» [43, р.349], никогда не прекращал черпать вдохновение из древнееврейских и христианских писаний. Можно предположить, что роль поэта как целителя и утешителя в «Песни о себе» (Song of Myself) была предопределена еще в уитменовском юношеском коротком рассказе «Ширвал» (Shirval, A Tale of Jerusaleum) [52, р.79-85], в основу которого положена история о том, как Христос вернул к жизни сына вдовы из Наина (Лука, 7:11-16). Да и убеждения, высказанные Уитменом в предисловии к «Листьям травы» издания 1855 года, заимствованы из Нового Завета, но при этом они несут на себе и печать деизма Т.Пейна, и радикального квакерства Э.Хикса.
Еще один предполагаемый или возможный источник предыстории Уитмена — литература древней Индии, а в некоторой степени и других произведений Востока. Известно, что Уитмен назвал наряду с величайшими творениями мировой литературы и древнеиндийские поэмы как «эмбриональное явление «Листьев травы» [цит. по: 224, р.28]. Не исключено, что заложенная в стихотворение «Лист лиц» (Leaf of Faces) [296, р.68] идея о том, что человеческие лица есть окна бессмертной души, представляет собой адаптированное Уитменом индусское учение о переселении душ.
Возможно, и истоки его доктрины о необходимости развития внутреннего зрения с целью суметь «узреть» внешний мир лежат в священных индийских поэмах, хотя тут нельзя исключить и другой источник - Новый Завет. 
Главная тема уитменовской поэзии — лукрецианская идея о том, что тело и душа едины, была сформулирована им не сразу после знакомства с философией римского поэта, а после долгих размышлений о природе души и ее связи с материальным миром, о чем свидетельствуют записные книжки Уитмена 1847 года [224, р.35]. Из них же следует, что тут главную свою тему Уитмен дополняет неоплатонической идеей. Более того, Уитмен выходит и за пределы неоплатонизма: его записные книжки содержат доктрину «О расширении» {doctrine of dilation), согласно которой он душу поэта наделяет силой роста, неограниченного, не скованного материей [224, р.35].
Уитмен, пытаясь компенсировать отсутствие общего образования, читал так много, что даже перечисление всех прочитанных им книг и авторов представляется утомительным и, более того, нецелесообразным, поскольку многие из них, если и оказали, то лишь косвенное воздействие на поэта и вряд ли способны пролить свет на «Листья».
Отстаивая свою оригинальность, Уитмен однажды заявил: «Природа могла сделать автору «Листьев травы» подсказку, но не существует ни книги, ни фрагмента книги, которые бы послужили подсказкой для них [sic]» [257, р. 16]. Аллен, принимая во внимание это высказывание, а также основываясь на собственном анализе творчества поэта, приходит к заключению: никакая отдельная «подсказка» не могла быть достаточным основанием для Уитмена, он заимствовал их из разных источников, причем роль большинства сводилась лишь к тому, чтобы усилить его интуицию и укрепить интеллектуальные пристрастия.
Философские взгляды Уитмена рассматриваются с позиции их эволюции в русле американской общественной мысли. В качестве ориентира использована монография В.Л. Паррингтона «Основные течения
американской мысли» (V.L. Farrington “Main Currents in American Thought”) [210, 211]. Конечно, нельзя упускать из виду, что Паррингтон не литературовед, а его монография - не история литературы. Но труд Паррингтона обладает концептуальным единством, более того, он является важным источником разнообразных концептуальных идей, что, по мнению Ю.В. Ковалева, является неоспоримым преимуществом перед такими работами известных литературоведов как «Литературная история Соединенных Штатов» Спиллера (Ed.R. Spiller “Literary History of the United States”) или «Литература американского народа» Квинна (А.Н. Queen “The Literature of the American People ”) [194, c.28].
Место Уитмена в истории американской литературы Паррингтон в соответствии со своими систематизирующими принципами связывает со временем «подъема романтической революции» [211, с. 111]. С этим согласно и современное литературоведение. Можно спорить с Паррингтоном по целому ряду вопросов, связанных с его концепцией, но, как утверждает Ю.В.Ковал ев, нельзя с ним не согласиться, что источником пламенного романтизма в Америке явились те быстрые преобразования, которые происходили там после второй войны с Англией. Это подтверждает и Г.В. Аникин: появлению романтических тенденций и романтической художественной структуры в литературе США предшествовала война против Англии в 1812-1814 годах [182, с.60]. Т. е. американское романтическое миросозерцание возникло на почве быстрых экономических и социальных преобразований второго и третьего десятилетий XIX века [194, с.39]. Ковалев соглашается с Паррингтоном и в том, что наибольший эмоциональный подъем «романтическая революция» испытала в 50-ые годы [194, с.53]. Это были годы, оказавшие, по мнению Паррингтона, наибольшее влияние на Уитмена.
Место Уитмена в истории американской литературы определило мифопоэтический аспект его творчества. Это станет понятным, если учесть характер смены эпохи Просвещения, полным воплощением духа которой явился Уитмен [211, с. 111]. Г.Гадамер так характеризует этот процесс: «Романтическое переворачивание ценностного масштаба Просвещения увековечивает саму посылку Просвещения, абстрактную противоположность между мифом и разумом. И вся критика Просвещения идет теперь по пути его романтического переотражения. Вера в совершенствование разума превращается в веру в совершенство «мифического» сознания...» [70, с.326].
Однако, опираясь на существующие исследования творчества Уитмена, необходимо помнить о предостережении, сделанном самим поэтом:
Я наказываю навек отвергать истолковывающих меня, ибо я и сам не могу
истолковать себя,
Я наказываю не создавать на мне ни теорий, ни школ1 [43, р. 199-200]
Иными словами, Уитмен хотел, чтобы его поэтические строки говорили сами за себя. Для непосредственного и глубокого изучения сложного поэтического мира Уитмена используется издание «Листьев травы» с примечаниями и комментариями Скалли Брэдли и Гэрольда Блоджетта (Walt Whitman “Leaves of Grass and Other Writings ” ed. by Sculley Bradley and Harold Blodgett, 2002) [43].
Актуальность исследования связана с обозначившимся в последнее время пониманием необходимости расширить и активизировать «силовое поле» [198, с.230], установившееся в течение последних ста лет между русской и американской поэзией . Оценивая степень разработки творчества Уитмена в отечественном литературоведении, выявилась необходимость скорректировать масштаб его поэтического дарования, расширив понимание творчества поэта за счет мифопоэтического аспекта. Возрастающий интерес к мифу является характерной чертой нашего времени. Обращение к «литературной археологии» плодотворно сказывается на оценке художественного произведения, помогает выявить в нем общечеловеческие темы и дает возможность привлечь к произведению широчайшую аудиторию.
Новизна. В отечественном уитменоведении отсутствуют исследования, связанные с мифопоэтическим аспектом творчества Уитмена. В англоязычном литературоведении существуют работы, в которых
представлены различные концепции мифологизма поэта. Новизна
настоящего исследования заключается в том, что автор всесторонне рассмотрел механизмы проявления мифологического начала в «Листьях травы» и представил целостную концепцию уитменовского мифологизма. При этом учитывались разработка проблематики мифа в отечественной гуманитаристике (Е.М. Мелентинский, В.Н. Топоров, А.Ф. Лосев, Я.Э. Голосовкер, Ю.М. Лотман, З.Г. Минц, С.С. Аверинцев) и исследования тех измерений национального сознания, которые связаны с иллюзиями и мечтами американцев (Э.Я. Баталов).
Объектом исследования в работе является художественный мир У.Уитмена. В связи с этим возникла необходимость остановиться на двух моментах: во-первых, следует определить то содержание, которое мы будем вкладывать в понятие «художественный мир Уитмена», во-вторых, обозначить позиции, с которых этот мир будем рассматривать.
Обзор работ, посвященных литературной категории «художественный мир», показал, что разные исследователи вкладывают разное содержание в это понятие, и значение термина «художественный мир автора» сильно зависит от методологических установок исследователя. Опираясь на статью Д.С. Лихачева «Внутренний мир художественного произведения» [95], в которой впервые был легализован этот термин, а также на книгу Ф.П. Федорова «Романтический художественный мир: пространство и время» [128], и, конечно, ориентируясь на особенности творчества Уитмена, резюмируем следующее.
Художественный мир как система состоит из огромного количества микросистем (компонентов), друг с другом связанных, и друг от друга независимых [128, с.9]. Таким образом, уитменовский вариант
«американской мечты» - как одна из важнейших и всепроникающих микросистем художественного мира «Листьев травы» может быть условно вычленена для исследования.
Поскольку художественный мир литературного произведения является мощным средством осмысления жизни, то в связи с этим можно говорить и о художественном мире автора, представляющем собой, по определению А.К. Жолковского, «смысловой инвариант его произведений» [78, с.161]. Исследование художественного мира Уитмена в нашем понимании сводится, прежде всего, к исследованию смыслового инварианта поэмы «Листья травы» в контексте всех ее изданий, которые Уитмен считал одной книгой, выросшей естественно и органично и принимавшей нужные формы под давлением жизни, а также к изучению записных книжек, помогающих разъяснить некоторые его темы и идеи. Особого внимания требуют предисловия к отдельным изданиям 1855, 1856, 1872, 1876 годов, поскольку они, расположенные в хронологическом порядке, объясняют уитменовский замысел о единстве и гармонии между поэтом, его искусством и природой - «единственным законченным, настоящим стихотворением» [37, р.772]. Они также знаменуют собой определенные стадии построения единой поэмы, состоящей из отдельных стихотворений.
Сложность исследования художественного мира «Листьев травы» заключается в том, что это мир взаимопроникающих и взаимоперекрещивающихся отдельных частей, мир, работающий на сцеплениях, являющийся «бесконечным лабиринтом сцеплений» [10, с.785]. Кажется, все, что есть в жизни людей, вошло в него необходимой частицей, и это все находится в бесконечном движении, дроблении и может обозреваться с разных точек зрения. Сам Уитмен определил его словом «ensemble» и пояснил: «это как огромный город в современной цивилизации, парадоксальное объединение, сочетание личностей, мужчин, женщин...» [230, р.ххіі]. Парадоксальность характера сцеплений в мире Уитмена не всегда верно понималась критикой. Так, американский поэт Уильям Карлос Уильямс, комментируя Уитмена, недвусмысленно выразился о возможности свободной интерпретации составляющих поэму отдельных стихотворений: «У Уитмена не было достаточной сноровки выстраивать свои стихи в соответствии с осознанной моделью, которая дала бы власть над ними и возможность поворачивать их так, а не иначе по усмотрению. Он знал лишь, как дать им жизнь, а затем отпускал, чтобы они шли своим путем» [цит. по: 249, р.23]. Такой подход Уильямса к творчеству Уитмена не лишен оснований, однако его нельзя считать до конца справедливым, к тому же он ведет к заведомому усложнению понимания поэмы. Хотя, по мнению Уитмена, подобная неясность была необходима, так как гарантировала, что его поэзия будет верно понята лишь с надлежащей точки зрения - «она адресована душе» [цит. по: 246, р.81]. Таким образом, Уитмен сам указал тот вектор, в направлении которого следует рассматривать его художественный мир, чтобы последний представил собой тяготеющее к совершенству единство. Изложил Уитмен свою позицию в прозе «Демократические дали» {Democratic Vistas). Из этого произведения можно извлечь не только поэтическую теорию Уитмена, но и, что в нашем случае гораздо существеннее, ее связь с концепцией духовной демократии, а, следовательно, и с мечтой поэта о счастливой Америке. По словам Ч.Р. Метцгера, Уитмен тут исходил из принципа: внимание к эстетике должно обуславливаться более пристальным вниманием к душе [246, р.70]. Из прозы Уитмена для настоящего исследования также представляют интерес «Образцовые дни» {Specimen Days), «Взгляд на дороги по которым путешествовал» {A Backward Glance O’er Travel’dRoads), «Библия как поэзия» {Bible as Poetry).
Вынуждены при этом констатировать: верлибр Уитмена выпадает из области нашего исследования. Мы сознательно упрощаем свою задачу - поэтический стиль «Листьев травы», имеющий музыкальные черты, в котором «полутона и даже меньше чем полутона» [50, р.660] несут определенную смысловую нагрузку («Интонация и смысл и не поймешь, кто кого рождает» [126, с.292]), требует отдельного глубокого исследования. Однако считаем необходимым подчеркнуть, что ритмическое оформление текста «Листьев травы» играет существенную роль в мифологизме Уитмена. Основными ритмообразующими принципами поэмы являются параллелизм (синонимический, антитетический, кумулятивный, кульминационный, конверт), фонетические повторы (начальный, срединный и заключительный) и грамматический ритм как повтор определенного типа речевых или грамматических конструкций. Трудно придумать что-нибудь более древнее, чем уитменовские ритмы. Он, по сути дела, повторяет мнемотехнику древних времен - в условиях дописьменной культуры такие приемы были совершенно необходимы, так как, во-первых, способствовали лучшему запоминанию текста, во-вторых, придавали этому тексту характер высокой степени убедительности. И то, и другое способствовало успешному функционированию древних пророчеств. Таким образом, ритмический рисунок Уитмена, сущностной моделью которого стали древние ритмы, как никакой более соответствовал его задачам поэта-пророка или мифотворца.
Предметом исследования служит мифопоэтический аспект творчества Уитмена. Обозначенная направленность исследования обусловлена следующими причинами. Первая - чтение «Листьев травы» неизменно вызывает потребность сопоставления мифа «американская мечта» и художественного мира Уитмена как двух различных способов видения Америки. «Американская мечта» в мире Уитмена есть факт художественный - творческое сознание поэта по-своему осваивает социальный миф «американская мечта». Вторая (очевидно, обусловленная первой) - нельзя не обратить внимания на ярко выраженный мифореставрационный характер поэзии Уитмена. Это и реконструкция ряда свойств мифологического мышления, и явная ориентация на функциональные особенности и характерные черты мифа.
Цель и задачи исследования. Целью настоящей работы является всестороннее рассмотрение механизмов проявления мифологического начала, а также исследование различных форм проекции мифа «американская мечта» в творчестве Уитмена. Достижение обозначенной цели предполагает решение следующих задач:
• определить в какой степени мифологизм является свойством, присущим сознанию Уитмена;
• выявить своеобразие форм реставрации мифа в творчестве Уитмена и природу уитменовского мифологизма;
• выяснить характер взаимозависимости между мифологическим и историческим в мире Уитмена;
• прояснить универсализм мышления Уитмена через природу его эстетической концепции единства и рассмотреть связанную с ним уитменовскую концепцию времени;
• рассмотреть космогонию Уитмена как путь к мифологизации его художественного мира, а также продемонстрировать гносеологические возможности мифопоэтики «Листьев травы»;
• прояснить имагинативный характер эстетики Уитмена как основу для создания им своего варианта «американской мечты»;
• продемонстрировать нашедшее в художественном мире Уитмена воплощение архетипов «американской мечты»;
• обозначить вектор уитменовской идеи духовной демократии;
• продемонстрировать уитменовский принцип моделирования архетипа демократической личности.
Методологическая база исследования. Учитывая, что мифопоэтика как методология в отечественном литературоведении находится в стадии становления и развития, фундаментальной методологической базой настоящего исследования стали некоторые классические методы изучения литературы, а также ряд отдельных приемов и важнейших теоретических принципов, выдвинутых как в отечественной, так и в зарубежной науке.
1. Принцип типологических соответствий, выдвинутый
А.Н. Веселовским, и связанный с этим принципом исследования системно-типологический подход. Системный подход ориентирует на раскрытие целостности объекта исследования, его структуры, процесса
взаимозависимости системы и среды. Соотношение мифа и литературы рассматривается в типологическом аспекте, что, как подчеркивают Ю.М. Лотман и З.Г. Минц, подразумевает выявление специфики каждого из этих явлений на фоне противоположной системы [104, с.36]. Такой подход дает, во-первых, возможность оценить степень мифологизма
концепированного автора, во-вторых, позволяет выделить из области общечеловеческих мифологических мотивов, сюжетов и идеальных образов такие архетипические первоосновы, которыми определяется характер социальных отношений, психологическая среда, а также нравственная сторона объекта исследования. В данном случае можно говорить и о принципе поиска мифологических конструкций в художественном произведении, лежащем в основе одного из главных направлений в зарубежном литературоведении XX века - мифологической критике.
2. Связанный со структурным методом прием мифореставрации
(С.М. Телегин ввел этот термин, основываясь на лучших достижениях и традициях мифологической школы в анализе художественного
произведения) [118]. С его помощью в объекте исследования по-своему реализуется системная организация мифологических конструкций.
Поскольку литературоведческий структурализм сохранил преемственность
по отношению к структурализму в мифологии, то в основу исследования
19
положена выявленная в поэме мифологическая структура и модели, на которых эта структура строится в соответствии с типизацией А.Ф. Лосева, тезисно представляющей его теорию мифологической образности в литературе.
3. Прием, связанный с формальным методом исследования и обозначенный Р.Якобсоном, - освобождение реальных «положений» от их реального взаимоотношения и замена последнего законами художественного сцепления, соответствующими в данном случае мифологическому концептированию (согласно позиции К.Леви-Стросса и Е.М. Мелетинского).
4. Социологический метод связан с анализом объекта исследования на фоне общественной жизни Америки с ее социальным мифом «американская мечта» и утопическими идеалами. Принят во внимание также один из принципов этого метода (выдвинутый В.Г. Зинченко, В.Г. Зусманом,
З.И. Кирнозе), согласно которому не столько индивидуальное, сколько социально-типическое интересно в литературе. Социологический метод в настоящем исследовании находится во взаимной соотнесенности с принципом сопоставления, предложенным А.Н. Веселовским.
5. Тотальный символизм объекта исследования обуславливает обращение к герменевтическому методу.
6. Системно-типологический поход настоящего исследования ориентирован не только на коммуникативную цепь, участниками которой являются исследуемый объект и мифологическая модель мира. Фигурантами коммуникативной цепи являются также исследуемый объект как сложная, нестабильная, нелинейная система, способная к саморегуляции и саморазвитию, и общая модель современного мировидения (системно-синергетическая парадигма), идея которой получила развитие в работах нобелевского лауреата И.Пригожина. Обратный свет (термин Ф.П. Федорова) нового мировидения высвечивает то, что ранее было не увидено, не понято, поскольку художественный мир как система духовных отношений создается
не только автором, но и историческим читателем, восприятие которого
20
определяется временем. Собственно, статус художественности объекта исследования как системы приобретается благодаря прямой и обратной связи с читателем.
Положения, выносимые на защиту.
1. Модель мифомышления в мире Уитмена является результатом своеобразной реконструкции универсальной мифологической модели сознания, придавшей его творчеству присущие мифу характерные черты и функции.
2. Уитмен выдерживает онтологическое неравенство мифологического и исторического в своем мире в пользу мифологического.
3. Эстетическая концепция единства Уитмена основана на его концепциях общей и индивидуальной души.
4. Мифопоэтический аспект творчества Уитмена находит поддержку в системе архетипов, создании собственной космогонии и формировании архетипической личности для будущей демократии.
5. «Американская мечта» - доминирующий образ в художественном мире Уитмена. Поэт осознанно демонстрирует подчинение литературы социологии.
6. В концепции духовной демократии и основанной на ней программе спасения проявилась провидческая и пророческая природа мифологизма Уитмена.
7. Создание героических граждан - основная задача творчества Уитмена. Уитменовский архетип демократической личности служит источником творческих потенций для подражания.
Апробацию основные результ

Список литературы

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Проведенное исследование позволило выявить мифопоэтические основы творчества Уитмена, определить специфику и механизмы проявления мифологизма поэта, оценить ярко выраженный социальный аспект его мифотворчества.
Появление поэмы, в которой Америка стала миром мечты, явилось результатом глубоко продуманного поэтом замысла. Мифопоэтический аспект творчества Уитмена находит себе опору в воображении, которое, по сути дела, является максимальным расширением самосознания поэта как следствия осознания себя в контексте феноменальной природы и всех других «я». Конечно, мыслительная модель в его мире не тождественна первобытному синкретическому мышлению, однако она является, как показало исследование, результатом своеобразной реконструкции универсальной мифологической модели сознания, а именно таких ее признаков, как диффузность первобытного мышления, опора на архетипы, мышление символами, эмоциональная интенсивность выражения, конформизм, следование принципам «энергичного бытия», изоморфизма, тождества между целым и его частью. Такая мыслительная модель придает творчеству Уитмена присущие мифу признаки, черты и функции.
Инсценирование процесса создания «Листьев травы» как коллективного творения, с одной стороны, обусловлено принципом энергичного бытия (миф видит все вещи становящимися), с другой - предполагает глубинную коммуникацию между поэтом и читателем. Проблема коммуникации решается Уитменом с помощью «масштабного принципа»: связь между стихотворениями и американской жизнью представляет собой новый метод, который основывается не только на возможностях творческого видения, но и на новых возможностях речи, являющейся неотъемлемой частью сознания. Действительность в мире
Уитмена - «распускающееся Слово» как элемент деятельности, оно
202
расчищает путь и для поэта, и для читателя. Их совместный творческий акт, соучастие в познании истины есть результат реорганизации уитменовского стиха, имеющего символический характер.
Вариативностью мифосознания обусловлена целостность структуры поэмы, которая обеспечивается одновременным развитием личного и национального элементов - ни один из них по мере движения поэмы не упускается из виду надолго. Такая синхронность достигается благодаря идее христоподобного поэта-пророка, у которого для основания новой религии должен быть «собственный Свой народ».
Особая, свойственная Уитмену эмоциональная интенсивность выражения создает необходимую для мифологической реальности энергетику. Поэт пытается донести до читателя мысль о том, что экстатической радостью, исступленным восторгом должно быть выражено человеческое преклонение перед материальным миром, его красотой, наслаждениями.
Диффузности первобытного мышления обязаны такие черты мира Уитмена, как отсутствие четких границ между объектом и субъектом, индивидуальным и коллективным, реальным и идеальным, природным и социальным, естественным и сверхъестественным. Уитмен настойчиво воспроизводит этот глубинный принцип мифологического мышления - исторический опыт свидетельствует, что принцип «неразделенности» может играть весьма важную, если не решающую роль в формировании нашего восприятия.
Художественному миру Уитмена присуща конформность, как необходимый аспект социализации личности. Негативизм Уитмена, по большей части, имплицитный.
Реконструкция Уитменом универсальной мифологической модели сознания проявляется в толковании оппозиции «вечность — время». Трактовка осуществляется в русле романтизма (как типа художественного
творчества), стремящегося, с одной стороны, вернуть цельность и
203
стабильность миру, продемонстрировав тем самым непосредственный интерес к мифологии, а с другой - к исторической конкретике, проявляющейся в национальном, историческом, этнографическом колорите. Таким образом, проблема оппозиции «вечность - время» переведена им в плоскость дихотомии «мифологическое время - историческое время».
Основную смысловую нагрузку в мире Уитмена несет наполненное событиями, но не имеющее внутренней протяженности мифологическое время. Оно превосходит и ощущение истории, и историческое время - становится над единичным случаем и над точно фиксированным временем. Мифологическое время одновременно и не отделимо, и не зависимо от истории. Независимость мифологического времени от исторического вытекает из независимости мифологической структуры от подлинных исторических событий - последние скорее трансформируются по нее или корректируются ею. Неотделимость от истории объясняется тем, что сознание Уитмена, как и всякое индивидуальное сознание, есть сознание историческое, и ему для мифологического концептирования в качестве сырого материала необходимо конкретно-историческое. Выдержанное Уитменом онтологическое неравенство между мифологическим и историческим временем в пользу мифологического не позволяет ему интерпретировать действительность как негативную.
В ходе исследования было выявлено, что структурная организация «Листьев травы» соответствует общественно-личностной структуре мифа, в основе которой лежат две модели.
В соответствии с первой моделью, представляющей собой космологические обобщения, Уитмен создает свою космогонию. Поэт реконструирует мифологические принципы построения пространства. Он сохраняет основные признаки, свойственные сознанию первобытного человека: упорядочивает пространство через систему бинарных оппозиций (право - лево, верх - низ), а главное - испытывает его в форме отношения «я
- ты». Уитмен создает двухчастную мифологическую пространственную
204
модель. Божественную четырехстороннюю структуру (представленную в стихотворении «Воспевая божественную четырехсторонность» следует рассматривать как развернутую в пространстве и реализующую идею «статической целостности» горизонтальную модель («север, юг, восток, запад сформированной вселенной»). Космогонический акт отделения неба от земли как результат введения бинарной семантической оппозиции «небо - земля» и градуальных серий типа растения -> животные -> люди, является предпосылкой для качественно дифференцированной характеристики космического пространства в вертикальном направлении, связанной с динамическими процессами, предполагающими возникновение - развитие - завершение. Звеном, связующим обе части единой пространственной модели, является Америка: с одной стороны - она организует вокруг себя пространство горизонтальной модели, с другой - она, как «Град на Холме», является центральной фигурой вертикальной космической модели. Америка предстает в образе синтеза динамического и статического аспектов вселенной.
С Америкой Уитмен связывает свои идеальные представления о государстве и человеке. Упор при этом он делает на преодолении, пусть иллюзорном, фундаментальных противоречий в отношениях личности, социума и природного окружения.
Поэт сознательно сопротивляется такому искусу, как «духовный комплекс несчастного сознания» [179, с.128]. Однако, существуют определенные разрушительные процессы, которые он безоговорочно принимает, и которым не пытается дать объяснение с помощью абстрактных универсалий. В результате продолжительные периоды оптимизма, веры в устойчивость бытия сменяются в его мире кратковременными моментами сомнений, страхом перед хаосом. Вселенная Уитмена в свете нового мировидения представляет собой саморегулирующуюся среду, в которой хаос на микроуровне не является разрушительным — всякий раз побеждает
природный оптимизм автора. Уитмену удалось, во-первых,
205
продемонстрировать свой мифологизм - в поддержании космоса против хаоса заключается основная функция мифа, во-вторых, предвосхитить одно из основных положений теории самоорганизации - устойчивость и неустойчивость сменяют друг друга.
В работе исследована система архетипов, лежащих в основе вышеуказанных моделей и создающих поддержку мифопоэтическому аспекту творчества Уитмена. Модель космологических обобщений реализуется Уитменом на базе стихотворения «Воспевая божественную четырехсторонность», которое не только определяет горизонтальную пространственную структуру в его космогонии, но и представляет в «Единой Цельности» архетипическую фигуру. Пантеон богов, созданный им в этом стихотворении, является структурой, символизирующей идею духовного равновесия.
Эстетическая концепция единства, предполагающая включенность самости в обобщенную Душу, рассматривается Уитменом через призму отдельной (распознанной) души. Он сохраняет по ходу движения поэмы нить мифологического времени, обеспечивая тем самым душе беспрепятственное странствование в его мире. Это придает миру Уитмена и «Единую Цельность», и эволюционный характер - странствующая душа «вносит себя во всякую материю». Отождествление духовной реальности с материальной в мире Уитмена не поверхностно. Более того, оно составляет суть его религии, которой в свою очередь определяется специфика взаимоотношения языческого и христианского в «Листьях травы».
Архетипическая мифологема «американской мечты», представляющая синтез двух архетипов — «Града на Холме» и «Спасителя», стала для Уитмена опорой при реализации второй модели - социально-исторической. Уитмен воплощает идею связи Бога с человеком на американской земле: Спаситель в лице поэта-провидца — он сам, а Град на Холме — Америка. В этих двух плоскостях он разворачивает действие поэмы, определяя и роль поэта, и
связь его со временем, местом и людьми.
206
Сфокусировавшись на идее появления Спасителя, поэт преодолевает исторический аспект и выражает идею Христа в форме мифа или символа. При персонификации абстрактного понятия Спасителя он уделяет большое внимание плотской экспрессии этого образа, т.е. создает образ поистине мифологический.
Уитмен пытается решить назревшую проблему американского общества: в современной ему Америке Христос покидает свое естественное «обиталище» - полное жизни человеческое сердце, а «американская мечта» лишается религиозной основы и сводится в результате к мечте о материальном изобилии. Поэт берет на себя роль духовного лидера — «отвечателя» за духовные достижения или неудачи нации.
Опору в развиваемой им национальной теме Уитмен находит в религии. Религия составляет фундамент его концепции духовной демократии, суть которой, во-первых, заключается в утверждении для Америки приемлемой концепции Души, во-вторых, сводится к получению спасения здесь, на земле.
Уитмен рассматривает поэтическое искусство не только как способ единения, но и как средство откровения и прорицания. Его мифологизм оформился в результате трансформации таких жанровых модификаций религиозно-мистического характера как «видение» и «пророчество», что соответствовало его намерению: «подсказывать, предлагать и
стимулировать».
Уитмен, утверждая, что проблема Америки сводится как к религиозной, так и социальной проблематике и должна решаться в литературе, обозначил тем самым центральную функцию своей поэзии: она - душа демократии и инструмент достижения спасения здесь на земле. Суть уитменовской программы спасения заключается в следующем: то, что открывается ему как поэту-провидцу в единении с индивидуальным религиозным сознанием (индивидуальной душой), он, как Божественный
литератор, должен перевести на язык поэзии, т.е. истолковать откровение
207
божественное тем, кому оно недоступно и таким образом помочь в спасении другим людям.
Свои преобразовательные усилия поэт направляет не на государственные институты, а в сферу духа. Однако социальных проблем он с себя не снимает - просто переводит их в область символизма.
В своей литературной теории Уитмен осознанно подчиняет литературу социологии - для него событием, послужившим созданию «Листьев травы», стала вся жизнь нации. Доминирующим в его мире является образ «американской мечты», адекватная интерпретация которого возможна только в рамках утопического контекста.
Интерпретируя социальные проблемы в рамках этого контекста и возрождая социальные идеалы раннего христианства, Уитмен создает концепцию демократии, в которой нет ни темных пятен, свойственных прежней индивидуалистической демократии последователей Джексона, ни узкоограниченных в социальном плане идей трансценденталистов.
Центральным пунктом всей социальной проблематики Уитмена является проблема взаимоотношения индивидуума и демократии, как гармонического союза индивидуумов. Проблему эту Уитмен решает с помощью своей концепции равновесия, которая подразумевает идею синтеза. Его концепция демократии основывается как на доктрине пиетизма о независимом индивидуальном сознании, так и на учении Нового Завета о братстве всех людей, и определяется концепциями индивидуальной и общей души.
Результатом мифотворчества Уитмена явилось как создание нового идеального демократического мира, так и формирование идеального прообраза демократической личности, которая должна служить источником творческих потенций для подражания. Проведенное исследование показало, что в основе уитменовской модели демократической личности (архетипа) лежат идеалы раннего христианства, а также идея о преклонении человека
перед материальным миром, выраженном экстатической радостью. Процесс
208
формирования идеальной модели личности для демократии сопряжен у Уитмена с наращиванием новых смыслов, связанных как с опытом героического прошлого Америки (Война за независимость США, падение Аламо - событие, ставшее для американцев трагедией и подвигом национального значения), так и героического настоящего Америки (фронтир и пионеры, Гражданская война). Архетипы демократического характера Уитмен видит и в национальных героях Америки. Особое значение в данном контексте приобретает имя А.Линкольна. Для Уитмена идеализированный образ (и демократического мира, и демократической личности) не только не является недостатком, напротив — он дает ему возможность проникнуть в глубинную суть вещей.