ДРАМАТИЧЕСКИЙ ЦИКЛ «РОМАНТИКА» В ТВОРЧЕСТВЕ И СУДЬБЕ М.И. ЦВЕТАЕВОЙ : ДРАМАТИЧНИЙ ЦИКЛ «РОМАНТИКА» У ТВОРЧОСТІ І ДОЛІ М.І. ЦВЄТАЄВОЇ



  • Назва:
  • ДРАМАТИЧЕСКИЙ ЦИКЛ «РОМАНТИКА» В ТВОРЧЕСТВЕ И СУДЬБЕ М.И. ЦВЕТАЕВОЙ
  • Альтернативное название:
  • ДРАМАТИЧНИЙ ЦИКЛ «РОМАНТИКА» У ТВОРЧОСТІ І ДОЛІ М.І. ЦВЄТАЄВОЇ
  • Кількість сторінок:
  • 170
  • ВНЗ:
  • Харьковский национальный педагогический университет им. Г.С. Сковороды
  • Рік захисту:
  • 2007
  • Короткий опис:
  • Харьковский национальный педагогический университет им. Г.С. Сковороды



    На правах рукописи




    АБДУЛАЕВА ЕЛЕНА РУСТЕМОВНА


    УДК 821.161.1-2 Цветаева


    ДРАМАТИЧЕСКИЙ ЦИКЛ «РОМАНТИКА» В ТВОРЧЕСТВЕ И СУДЬБЕ М.И. ЦВЕТАЕВОЙ





    Специальность 10.01.02 русская литература

    Диссертация на соискание научной степени кандидата филологических наук





    Научный руководитель
    Фризман Леонид Генрихович,
    доктор филологических наук,
    профессор








    Харьков 2007









    СОДЕРЖАНИЕ

    ВВЕДЕНИЕ3

    РАЗДЕЛ 1. ПРОБЛЕМЫ ОСМЫСЛЕНИЯ ДРАМАТУРГИИ
    М.И. ЦВЕТАЕВОЙ НА СОВРЕМЕННОМ ЭТАПЕ .9
    1.1. Итоги и перспективы изучения творчества М.И. Цветаевой......9
    1.2. Лирическая драма: основные подходы и методы исследования..21 Выводы к разделу 1...25
    РАЗДЕЛ 2. ПРЕДЫСТОРИЯ ЦИКЛА: К ПРОБЛЕМЕ
    РОМАНТИЧЕСКОГО ПЕРСОНАЖА...27
    2.1. М.И. Цветаева и идея героического театра
    (биографические основы цикла)...27
    2.2. О «романтизме» М.И. Цветаевой.....40
    Выводы к разделу 2..68
    РАЗДЕЛ 3. ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ МИР «РОМАНТИКИ»...70
    3.1. «Романтика» и традиции русской поэтической драмы..70
    3.2. Метафизика любви и творчества
    как внутренний сюжет «Романтики»83
    3.3. Диптих о Казанове («Приключение», «Феникс»)
    лирическая сердцевина цикла ...97
    Выводы к разделу 3.113
    РАЗДЕЛ 4. М.И. ЦВЕТАЕВА ДО И ПОСЛЕ «РОМАНТИКИ»...114
    4.1. «Романтические» пьесы М.И. Цветаевой на фоне лирических
    циклов 1910-х гг....114
    4.2. Цикл «Романтика» и «классические» драмы 1924 28 гг....125
    4.3. Отражение коллизий «Романтики» в поздней прозе поэта
    («Повесть о Сонечке»)..135
    Выводы к разделу 4.146
    ЗАКЛЮЧЕНИЕ.....148
    СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ....155












    ВВЕДЕНИЕ

    Актуальность исследования. Литературное наследие М.И. Цветаевой, одного из наиболее значительных русских поэтов ХХ века, в целом исследовано достаточно глубоко и обширно. Кроме ставших классическими работ А. Саакянц, И. Кудровой, В. Швейцер, сохраняющих свою актуальность первопроходческих эссе И. Бродского, Л.Лосева и Т. Венцловы, можно перечислить десятки монографий, посвященных отдельным граням этого художественного феномена. И все же в поле зрения ученых по-прежнему находится поэзия и, в меньшей степени, проза писательницы. Театр М.И. Цветаевой остается на периферии исследовательского восприятия, возможно, в силу неоднозначного отношения к драматургии самого поэта. Так, получило известность категоричное утверждение «театр не благоприятен для поэта, поэт не благоприятен для театра», многократно воспроизведенное и безоговорочно принимаемое на веру комментаторами пьес Цветаевой. Однако авторская ремарка, свидетельствующая о наличии проблемы «поэт и драма», отнюдь не является готовым решением такой проблемы. Знакомство же с другими жанрами цветаевского наследия показало, что она нередко мистифицировала читателей, демонстрируя свою приверженность принципам модернистского мифотворчества. Несомненным остается факт существования восьми своеобразных и вполне самостоятельных пьес, настоящего маленького театра, природа которого еще практически не изучена. Нам представляется, что драматическое наследие Цветаевой должно быть прочитано в свете основных тенденций искусства начала века и по-новому оценено в контексте творческого пути самого поэта. Решению этих задач и будет посвящено наше исследование.
    М.И. Цветаева обращалась к театру дважды: в Москве, в смутные 1918 1919 годы, и в эмиграции, в середине 1920-х годов. При всем различии цветаевского творчества «до» и «после» России, нельзя не отметить характерную особенность ее драматического письма: в обоих случаях мы имеем дело с драматическими циклами, в рамках которых пьесы связаны между собой единым настроением, а также образно и тематически. Эта особенность позволяет говорить о богатой генеалогии цветаевской драматургии от «Маленьких трагедий» А. Пушкина до драматической трилогии А. Блока. Не ставя своей целью охватить все драматическое наследие поэта, мы остановимся на его ранней, наименее исследованной части. Это пьесы 1918 1919 годов, объединенные М.И. Цветаевой под заглавием «Романтика». Они написаны специально для студии Е. Вахтангова и несут на себе следы театральных концепций своего времени. Цикл состоит из шести пьес, связанных темой любви: «Червонный Валет», «Метель», «Фортуна», «Каменный Ангел», «Приключение», «Феникс». Особое значение сложившегося драматического единства состоит в том, что оно замыкает собой ранний период творчества М.И. Цветаевой (1910-е годы), обобщая художественные искания поэта на этом этапе. Кроме того, именно цикл «Романтика» испытал на себе наибольшее влияние драматургии Серебряного века, что делает его неотъемлемой частью литературного процесса рубежа XIX XX веков. Таким образом, всестороннее исследование поэтики и проблематики цикла представляется необходимым как для дальнейшего изучения творчества поэта, так и для углубления представлений о модернистском театре в России начала ХХ века.
    Связь работы с научными планами, темами. Работа выполнена на кафедре русской и зарубежной литературы Харьковского национального педагогического университета им. Г.С. Сковороды в рамках комплексной темы кафедры русской и мировой литературы «Концепция личности в русской литературе XVIII XX веков».
    Цель и задачи исследования. Изучение драматического цикла М.И. Цветаевой «Романтика» проводилось с целью осознания его идейно-художественного своеобразия, определения его роли в творчестве поэта и, в результате, обогащения представлений об эволюции русской драмы в начале ХХ века.
    Достижение этой цели обусловило необходимость решения следующих задач:
    - осуществить анализ проблематики и поэтики пьес «Червонный Валет», «Метель», «Фортуна», «Каменный Ангел», «Приключение», «Феникс», входящих в состав цикла «Романтика»;
    - осмыслить природу «Романтики» как циклического единства, показав взаимосвязь (на уровне образов, мотивов, проблематики) входящих в него пьес и объяснив причины возникновения этой жанровой модификации в творчестве М. Цветаевой;
    - установить генетическую связь «Романтики» с традициями русского поэтического театра от «маленьких трагедий» А. Пушкина и «Маскарада» М. Лермонтова до «лирических драм» А. Блока, охарактеризовать специфически цветаевское решение проблемы «поэт и театр»;
    - определить место цикла в творчестве М. Цветаевой, представив его на фоне тематически и структурно близких произведений других периодов: поэтических циклов 1910-х годов, драм 1924 1927 гг. («Ариадна», «Федра»), поздней прозы поэта («Повесть о Сонечке», ставшая авторским комментарием к его московским пьесам);
    - дать общую характеристику мировоззрения и художественного метода М.И. Цветаевой в ранний период творчества, решив проблему ее декларативного «романтизма» в связи с неоромантическими тенденциями в искусстве русского модернизма и подготовив пути для дальнейшего рассмотрения ее художественной системы как составной части литературы Серебряного века.
    Научная новизна результатов исследования состоит в том, что:
    1. В работе впервые со всей полнотой показаны биографические истоки цикла «Романтика», что позволило установить некоторые важные факты жизни поэта (в частности, факт знакомства с Н. Евреиновым, общения с А. Таировым, логику развития любви к А. Стаховичу) и, вопреки сложившимся представлениям, доказать глубокую закономерность обращения М. Цветаевой к драматургии.
    2. В диссертации впервые осуществлен анализ «Романтики» как целостного циклического образования, вследствие чего установлено его место в контексте творчества поэта в сопоставлении с лирическими циклами 1910-х годов, циклом «классических» пьес середины 1920-х гг. и др.
    3. Были существенно уточнены представления о проблематике и поэтике цветаевских драм из цикла «Романтика», показано новаторство их автора в области композиции, искусства диалога, использования ремарок, что дало возможность опровергнуть необоснованное мнение о несамостоятельности и художественной неполноценности этих произведений.
    4. В ходе исследования было установлено отношение М.И. Цветаевой к исканиям ведущих режиссеров-современников К. Станиславского, А. Таирова, Н. Евреинова, В. Мейерхольда, осмыслены причины ее идейных расхождений с Е. Вахтанговым и, таким образом, найдена причина ее демонстративного пренебрежения театром. Это привело к многогранному пониманию драматической судьбы цветаевских пьес (при жизни автора ни одна из них так и не была поставлена), заставив отбросить мысль об их изначальной «несценичности».
    5. Драмы «Червонный Валет», «Метель», «Фортуна», «Каменный Ангел», «Приключение», «Феникс» впервые были проанализированы в свете общих идейно-философских тенденций, характерных для раннего творчества М. Цветаевой, результатом чего стал вывод об особой итоговой роли в нем «Романтики».
    6. Цикл «Романтика» впервые исследован как образец поэтического театра в соотнесении с исканиями в этой области предшественников и современников М. Цветаевой (А. Пушкина, М. Лермонтова, А. Блока).
    7. В работе проведен ряд значимых параллелей с творчеством современников поэта А. Блока, И. Анненского, Вяч. Иванова, М. Волошина, Эллиса, А. Белого, В. Брюсова и др., что существенно обогащает представления о связях М.И. Цветаевой с культурой Серебряного века.
    Методы исследования. Теоретической основой диссертации являются работы современных ученых по проблемам поэтики (Ю.М. Лотман, З.Г. Минц, С.Н. Бройтман, М.Н. Дарвин, М.М. Гиршман, Н.Д. Тамарченко, С.Г. Семенова, Р.Н. Поддубная, Л.А. Колобаева, А. Ханзен-Леве и др.), теории драмы (Ю.В. Бабичева, Б.С. Бугров, Ч. Добрев, Л.Е. Уколова, В.Е. Хализев), истории театра Серебряного века (Е.А. Андрущенко, Л.М. Борисова, В. Кантор, Т.М. Родина, А.В. Федоров и др.). В соответствии со спецификой исследуемого материала были применены методы системного, сравнительно-генетического и сравнительно-типологического анализа, биографический метод исследования, а также методики целостного и мотивного анализа художественного произведения.
    Теоретическое значение исследования состоит в формировании концепции поэтического театра М.И. Цветаевой, а также в системном прочтении раннего творчества поэта (от дебютного сборника «Вечерний альбом» до цикла «Романтика» и прозы 1920-х годов), открывающем перспективы для историко-литературных и культурно-феноменологических обобщений.
    Практическое значение полученных результатов определяется возможностью их использования в курсах истории и теории литературы на гуманитарных факультетах высших учебных заведений, в курсах всемирной литературы средних учебных заведений, а также в работе с учениками старших классов гуманитарных лицеев и гимназий.
    Апробация результатов диссертации. Основные положения диссертации излагались на международных научных конференциях: XVI Гриновская научно-практическая конференция (Феодосия, 2002 г.), XII Волошинская научно-практическая конференция (Коктебель, 2003 г.), XVII Гриновская научно-практическая конференция (Феодосия, 2004 г.), XIII Волошинская научно-практическая конференция (Коктебель, 2005 г.), XIX Гриновская научно-практическая конференция (Феодосия, 2006 г.), XII Международные чтения молодых ученых памяти Л.Я. Лившица (Харьков, 2007 г.).
    Объем и структура диссертации. Общий объем диссертации составляет 170 страниц. Работа состоит из введения, четырех разделов, заключения и списка использованных источников, который включает 199 позиции.
  • Список літератури:
  • ЗАКЛЮЧЕНИЕ

    Драматический цикл «Романтика» в полной мере выразил суть эстетических исканий М.И. Цветаевой на рубеже 1920-х годов. Он запечатлел вызревание в этом поэтическом пространстве нового качества драматизма и трагедийности, став преддверием цветаевского творческого расцвета последующих лет. Логически предваряя обращение их автора к жанру поэмы (не случайно первые поэмы Цветаевой «Царь-Девица» и «На Красном Коне» были написаны в 1920 году, сразу после завершения работы над циклом), пьесы «Романтики» становятся своеобразным итогом в освоении Цветаевой циклических форм. Ведь именно в шести «романтических» драмах циклизация проявила себя не просто как некая тенденция, но как принцип художественного мышления одного из крупнейших лириков ХХ столетия. Способность Цветаевой мыслить тематическими «блоками» тем более поразительна, что сочетается с интуитивистским подходом к творчеству, упованием на его эмотивно-музыкальную первооснову. В цикле «Романтика» хорошо видно, как поэтапное развитие некого философского сверхсюжета, лишь внешне кажущегося неупорядоченным, а на деле превращающим пьесы в акты единой драмы сосуществования поэта и мира, законно приобщает к себе собственно языковые коллизии. Так рождается качество, о котором писали первые рецензенты этих новаторских драм: «Диалог чрезвычайно жив, стих на протяжении всей сцены (имеется в виду опубликованная отдельным изданием сцена «Конец Казановы» Е.А.) необычайно энергичен, динамичен и нервен, и вполне обнаруживает отличительное качество Цветаевой ее несравненный поэтический темперамент» [106, 1, 111].
    Как показало наше исследование, создание цикла «Романтика» свидетельствовало о новой степени зрелости, достаточной для реализации его автором идеи поэтического театра. В начале ХХ века этот театр отличался высокой символичностью, повышенным вниманием к внутренней жизни человека тем иррациональным сферам его бытия, которые не могут быть познаны до конца. Строя свой цикл по лекалу «Маленьких трагедий» Пушкина с тем, чтобы передать коллизии своего «я» в драматической форме и описать через них духовную историю человечества, Цветаева обращается не к характеру, а к экзистенции, космической сути личности. И в этом смысле определяющим сюжетом «Романтики» становится коллизия любви и творчества как двух первооснов самоосуществления человека в мире. От пьесы к пьесе она демонстрирует читателю грани любви: роковая любовь в «Червонном Валете», любовь-предчувствие в «Метели», конфликт духовной и плотской любви в «Каменном Ангеле», авантюрная любовь в «Фортуне», любовь, ставшая смыслом жизни, в «Приключении» и прощальная жертвенная любовь в «Фениксе». Сама любовь выступает в ее восприятии неким душевно-духовным телом мира (и в этом слышатся отголоски софийных исканий Серебряного века, в частности, лирических тем А. Блока), имеющим облики юных Франциски и Авроры, «юношественных» Дамы в плаще и Генриэтты, пьянящих Марии-Антуанетты и графини де Помпадур, древних Венеры и Старухи. Так возникает единая драма любви, где «она и действовала лицами».
    Однако у Цветаевой, для которой творчество осуществлялось по формуле «равенство дара души и глагола», а его исток увязывался со способностью любить (ср. хрестоматийные слова из ее повести «Мой Пушкин»: «Когда жарко в самой грудной ямке (всякий знает!) и никому не говоришь любовь. Мне всегда было жарко в груди, но я не знала, что это любовь. Я думала у всех так, всегда так. Оказывается только у цыган» [177, 5, 66]), любовь всегда выступает как способ творческого постижения мира. Отсюда беспокойство, исконный «романтизм» всех любящих их способность пребывать в постоянном движении, направляющем личность к самой себя. Здесь Цветаева безусловно сближается с Марселем Прустом, определившим любовь как «средство приобщения к общечеловеческому». Поэтому у обоих писателей выходом из «романной» коллизии становится обращение к письму, увековечение любовного горения горением творческим.
    И само невзаимное чувство к Завадскому, положившее начало сюжетам «Романтики», и переживания наиболее близкого автору персонажа Казановы выливаются в «союз с музой», который оказывается крепче любовных уз и сильнее времени. Так через осмысление интенсивных переживаний (чему соответствует интенсивность авторского стиля в этих драмах) Цветаева обращается к главной теме своего творчества феномену поэта.
    Уже в конце 1910-х годов Цветаева видит поэта во всей глубине противоречий, что позже ляжет в основание ее концепции «искусства как искуса». Живя пожаром чувств, истинный художник заклят стихиями и посвящен всем богам в одночасье так, Казанова до конца дней продолжает спор со своей покровительницей Венерой. Поэт всегда находится в конфликте с социумом, его «Я безыменных: я! детей/ Большой дороги: я гостей/ Оттуда» звучит как вызов иерархии общественных ценностей. Вместе с тем в искусстве ХХ века, ощутившем дыхание подлинной трагедии, поэт становится защитником всех обездоленных, голосом тех, кого лишили голоса. Казанова в пьесе «Феникс» называет себя черной овцой и волком, и оба эти образа вполне уместны в стилистике ХХ века: с черной овцой сравнивала себя сама Цветаева (ср. стихотворение «Сказавший всем страстям: прости»), сравнение же поэта с волком оказалось едва ли не эмблемой эпохи, наиболее выразительной у Мандельштама. А вечный голод цветаевского Казановы напоминает об обездоленности автора «Романтики» на рубеже 1920-х годов, становясь метафорой «несытости» поэта, его невозможности утолить жажду человечности в бесчеловечном мире.
    С конфликтом поэта и черни, поэта и века связано развитие Цветаевой традиций русской стихотворной драмы эпохи романтизма. В первую очередь, речь может идти о грибоедовской традиции, отождествляющей свободный ум с даром слова и представляющей свет неспособным на высказывание («ведь нынче любят бессловесных»). Цветаева подхватывает грибоедовский пафос ума, что парадоксальным образом сочетается с ее концепцией музыкально-песенного творчества. Именно в пьесах «Романтики» русский поэтический театр достигает новых высот, связанных с принципами интеллектуальной игры, модернистского мифо- и жизнетворчества. Цветаева приблизилась к созданию нового образа поэта поэта, который говорит на своем языке, оставаясь иностранцем для современников. В век войн и революций этот язык оказывается единственным средством против массового безумия, что еще раз обращает нас к цветаевской концепции «умной» поэзии. Разоблачая ложь современного общества, автор «Романтики» развивает мысли лермонтовского «Маскарада». При этом в отличие от своего предшественника Цветаева противопоставляет пошлой «игре в жизнь» высокую артистическую игру, делающую личность демиургом собственного мира. В противовес светским «маскам», прикрывающим лишь безликость их носителей, поэт воспевает смелость карнавала, уравнивающего высокое и низкое, распознающего суть личности посредством творческого экстаза.
    Дионисийство Цветаевой лишний раз позволяет говорить о ее связи со стилистикой Серебряного века и все же его природу можно назвать особой. Цветаева писала свои пьесы в противовес установившейся теории символистской драмы, где полнота правды о мире принадлежит хору, а стихийная сила, открытая человеку, приводит его к самозабвению. Согласно автору «Романтики», творческий экстаз, напротив, приводит поэта к зрячести тем самым делая его предельно одиноким (отсюда недалеко до образа цветаевской Сивиллы). Никакая общность не может знать правды о судьбе индивида, как не может выносить приговор его внутренним порывам в этом убеждении «романтичная» Цветаева оказывается трезвее своих современников, готовых безоговорочно принять участие в некой общей мистерии. Она полемизирует даже с Блоком, поглощенным стихиями своего времени и готовым поступиться ценностью личности ради идеи преображения мира. Называя свой цикл «Романтика», Цветаева фактически причисляет себя к стану ретроградов, заявляя свою солидарность с князем Волконским, умершим в отчаянии Стаховичем, уже не модным романтиком Ростаном. Она отстаивает право человека на собственное мнение и даже его право на собственную жизненную драму, видя в таком одиночестве возможность принципиально иного измерения жизни.
    Цветаевский «романтизм» реализуется в пьесах цикла и как развернутый миф, и как грандиозная метафора всякого подлинного творчества. Будучи в значительной мере опосредованным культурой русского символизма, этот романтизм служит квинтэссенцией цветаевского персонализма, что не раз подтвердится в поздних произведениях поэта. Его обращение к XVIII веку, несомненно, является стилизацией, позволяющей прочитывать смысл современной истории сквозь призму культурно-философских параллелей. Однако эта стилизация несет в себе индивидуальный цветаевский посыл кардинальный разрыв со своим временем, отказ участвовать в его буднях, как и в его праздниках. Это качество позволит проницательному М. Слониму много лет спустя назвать Цветаеву истинным романтиком, так и не отступившим от раз выбранного кодекса (об этом кодексе, по сути, постоянно говорится в цветаевской лирике времен гражданской войны, в частности, цикле «Лебединый стан» и других произведениях, навеянных мыслями о С. Эфроне).
    Цветаева использует романтическую стилистику и образность, наделяя ее собственным содержанием и, в конечном итоге, выражая именно дух своего времени. В этом еще один парадокс ее творчества, который позже будет блестяще описан в статье «Поэт и время». Так, символ метели, вариант романтической бури, кореллирует у нее с поэтикой Блока и передает ощущение смутного времени, застигшего Россию. Цветаевой оказывается близка и блоковская идея разминовения, невозможности счастливой любви в катастрофическом и смятенном мире, которая, в ситуации разлуки с С.Эфроном, имеет глубокий автобиографический подтекст. Образ розы, фигурирующий во многих пьесах «Романтики», заставляет вспомнить высокие образцы культуры ушедших эпох, становясь символом породы и аристократизма. Будучи привержена идее традиции, Цветаева не боялась показаться высокопарной или сентиментальной, в этом заключался ее романтический бунт против жестокой стилистики нового времени.
    Как показало наше исследование, цикл «Романтика» стал этапным явлением цветаевского творчества, вобравшим в себя пучки старых и новых мотивов, проложившим путь ее вершинным произведениям 1920-х гг. В нем начала формироваться концепция судьбы (рока), позже реализованная в поэмах и классических драмах и поставившая Цветаеву в один ряд с крупнейшими художниками-экзистенциалистами ХХ века. Продолжая лучшие нравственные традиции русской культуры, автор «Романтики» руководствовался императивом персональной ответственности человека за свое бытие вопреки любым историческим, социальным и «географическим» обстоятельствам. И в этом смысле ранние драмы Цветаевой содержат ее категоричный, но ясный и правдивый ответ своему времени, призывая читателя к обретению вечных ценностей.
    Проведенный нами анализ не только позволил описать идейно-художественное своеобразие цветаевского цикла «Романтика», но и определил дальнейшие перспективы изучения театра поэта. В первую очередь, возникает необходимость осмысления произведений Цветаевой в контексте драматургии Серебряного века, поскольку очевидно, что ее пьесы, все еще не оцененные по достоинству, представляют особую ветвь в развитии русского поэтического театра. Ближайшими предшественниками поэта на этой стезе видятся нам Анненский и Блок, с которыми автор «Романтики» находился в состоянии непрерывного творческого диалога. Во-вторых, представляется перспективным рассмотрение цветаевского творчества (и, в частности, его драматической составляющей) в свете экзистенциальных тенденций русской и мировой литературы ХХ века. Именно в драмах поэта наиболее остро поставлена проблема катастрофизма бытия, решаемая как проблема личности и человечества вообще. В третьих, целесообразно провести широкомасштабные архивные разыскания по проблемам отношения поэта к театральной эстетике Серебряного века. Сведения, имеющиеся сегодня, позволяют ставить вопрос о широкомасштабном участии Цветаевой в театральной мифологии ее времени, что делает ее заявления об отрицании театра лишь частью театральной культуры русского модернизма.










    СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

    1. Аверинцев С.С. Судьба и весть Осипа Мандельштама // Мандельштам О.Э. Сочинения: В 2 т. М., 1990. Т.1. С. 3 42.
    2. Авраменко А.П. Марина Цветаева // История русской литературы ХХ века (20 90-е годы). М.: Изд-во МГУ, 1998. С. 188 208.
    3. Александрова Е.Г. Нравственно-философская позиция А.С. Пушкина в художественном целом «Маленьких трагедий»: Автореферат дисканд.филол.наук. Красноярск, 2000. 17 с.
    4. Андрущенко О.А. Театр Д.С. Мережковського у контексті ідейно-художніх пошуків кінця XIX початку XX столітть. Автореферат дис... доктора філол. наук. Харків, 1998. 32 с.
    5. Анненский И.Ф. Драматические произведения. Античная трагедия (публичная лекция). М.: Лабиринт, 2000. 320 с.
    6. Анненский И.Ф. Избранное. М.: Правда, 1987. 590 с.
    7. Анненский И.Ф. Стихотворения и трагедии. Л.: Сов. писатель, 1990. 639с.
    8. Антокольский П. Театр Марины Цветаевой // Марина Цветаева в критике современников: В 2 ч. М.: Аграф, 2003. Ч. 2. С. 324 347.
    9. Ануфриева «Это не пьеса, это поэма» В поисках сценического эквивалента поэтического театра Марины Цветаевой // Театр. 1992. - № 11. С. 24 32.
    10. Ахматова А.А. Собрание сочинений: В 6 т. М.: Эллис Лак, 2000 2003. Т. 1 6.
    11. Бабичева Ю.В. Эволюция жанров русской драмы XIX начала XX века. Учебное пособие к спецкурсу. Вологда: Вологодский гос. пед. ин-т, 1982. 128 с.
    12. Бальмонт К.Д. Избранное: Стихотворения. Переводы. Статьи. М.: Правда, 1990. 608 с.
    13. Белкина М.И. Скрещение судеб: Попытка Цветаевой, двух последних лет ее жизни. Попытка детей ее. Попытка времени. М.: Рудомино, 1992. 544 с.
    14. Берковский Н.Я. Романтизм в Германии. Л.: Худож. лит., 1973. 566 с.
    15. Берковский Н.Я. Таиров и Камерный театр // Берковский Н.Я. Литература и театр. М.: , 1969.
    16. Блок А.А. Записные книжки. 1901 1920. М.: Худож. лит., 1965. 663 с.
    17. Блок А.А. Собрание сочинений: В 8 т. М. Л.: Гос. изд-во худож. литературы, 1960 1963.
    18. Борисова Л.М. На изломах традиции: Драматургия русского символизма и символистская теория жизнетворчества. Симферополь, 2000. 220 с.
    19. Борисова Л.М. Особенности «лирического принципа» в драматургии А. Блока // Вопросы русской литературы. Симферополь. 1993. Вып. 1 (58). С. 31 38.
    20. Бродская Г.Ю. Сонечка Голлидэй. Жизнь и актерская судьба. М.: ОГИ, 2003. 464 с.
    21. Бродский о Цветаевой: интервью, эссе. М.: Независимая газета, 1997. 289 с.
    22. Бройтман С.Н. Русская лирика ХIХ начала ХХ века в свете исторической поэтики. (Субъектно-образная структура). М.: РГГУ, 1997. 307 с.
    23. Бугров Б.С. Драматургия русского символизма. М.: Скифы, 1993. 64 с.
    24. Бугров Б.С. Русская драматургия конца XIX начала XX веков: пособие по спецкурсу для студентов-заочников филологических факультетов. М.: МГУ, 1979.
    25. Бунiна С.Н. Автобіографічна проза М.І. Цвєтаєвої: поетика, жанрова своєрідність, світосприйняття. Автореферат дис канд. філол. наук. Харків, 2000. 19 с.
    26. Вахтангов Е.Б. Записки. Письма. Статьи / Сост. и комментарии Н.М. Вахтанговой, Л.Д. Вендровской, Б.Е. Захавы. М. Л.: Искусство, 1939. 406 с.
    27. Веселовская Е.В. Лексическая структура лирических циклов М.И.Цветаевой в коммуникативном аспекте: Автореферат дис кандидата филол. наук. Томск, 2002. 22 с.
    28. Вишневская Н.А., Сапрыкина Е.Ю. Еще одна вечная метафора в романтическом контексте // Романтизм: вечное странствие / Отв.ред. Н.А.Вишневская, Е.Ю. Сапрыкина; ИМЛИ РАН. М.: Наука, 2005. С. 7 8.
    29. Войтехович Р.С. История и миф в ранней драматургии М.Цветаевой (пьесы цикла «Романтика» 1918-1919 гг.) // История и историософия в литературном преломлении. Studia Russica Helsingiensia et Tartuensia. VIII. Тарту, 2002. С. 252-267.
    30. Войтехович Р.С. Психея в творчестве М. Цветаевой: Эволюция образа и сюжета: Дисс. доктора филологии по русской литературе. Тарту, 2005.
    31. Войтехович Р.С. Эволюция замысла драматической дилогии «Тезей» Марины Цветаевой // Бинокль: Вятский культурный журнал. 2002. - №18. С. 10-13.
    32. Волконский С.М. Быт и бытие. Из прошлого. Настоящего. Вечного. Берлин: Медный всадник, 1924. 211 с.
    33. Волконский С.М. Мои воспоминания: В 2-х т. Берлин: Медный всадник. 2 т.
    34. Воспоминаня о Марине Цветаевой / Сост. Л.А. Мнухин, Л.М.Турчинский. М.: Сов. писатель, 1992. 587 с.
    35. Воспоминания о Павле Антокольском М.: Сов. писатель, 1987. 528 с.
    36. Вульф В.Я. Марина Цветаева и Алексей Стахович // Борисоглебье Марины Цветаевой: Шестая цветаевская международная научно-тематическая конференция (9 11 октября 1998 г., Москва): Сб. докладов. М.: Дом-музей М.Цветаевой, 1999. С. 78 83.
    37. Гаспаров М.Л. Марина Цветаева: От поэтики быта к поэтике слова // Гаспаров М.Л. Избранные статьи. М.: НЛО, 1995. С. 307 315.
    38. Гершкович А. О театре Цветаевой («Федра») // Норвичские симпозиумы по русской литературе и культуре. Т. 2. Марина Цветаева. Нортфилд, Вермонт: Русская школа Норвичского ун-та, 1992. С. 240 248.
    39. Гиршман М.М. Литературное произведение: Тетория художественной целостности. М.: Языки славянской культуры, 2002. 528 с.
    40. Грекова Е.В. Герой русской романтической литературы: проблемы генезиса и типологии. Автореферат дискандидата филол. наук. Тверь, 1997. 23с.
    41. Грибоедов А.С. Сочинения. М.: Худож. лит., 1988. 751 с.
    42. Гудошник О.В. Діалог у жанрово-стильовій структурі лірики (на матеріалі творчості М. Цвєтаєвой 1910 1920 х рр.): Автореферат дис канд.філол.наук. Дніпропетровськ, 1996. 22 с.
    43. Гуляев Н.А., Карташова И.В. Введение в теорию романтизма: Пособие по спецкурсу. Тверь: Тверской гос. ун-т, 1991. 92 с.
    44. Дарвин М.Н. Художественная циклизация лирики // Теория литературы. В 4 т. / Под ред. Ю.Б. Борева, Н.К. Гея и др. М.: ИМЛИ РАН, 2003. Т.3. С. 467 515.
    45. Добрев Ч. Лирическая драма. М.: Искусство, 1983. 325 с.
    46. Долгополов Л.К. Александр Блок. Личность и творчество. Л.: Наука, 1984. 224 с.
    47. Дывнич С.А. Драма лирическая и лиро-драма. Проблемы родовой специфики: Автореферат дис канд.филол.наук. Киев, 1991. 16 с.
    48. Евреинов Н.Н. История русского театра, с древнейших времен до 1917 года. Нью-Йорк: Изд-во имени Чехова, 1955. 413 с.
    49. Евреинов Н.Н. Театр как таковой. Берлин: Academia, 1923. 119 с.
    50. Евреинов: Фотобиография / Ред. Э. Проффер, с материалов, собранных А. Евреиновой. Ann Arbor: Ardis, 1981. 70 с.
    51. Ельницкая С. Поэтический мир Цветаевой: конфликт лирического героя и действительности / Wiener Slavistisher Almanach. Sonderband 30. Wien 1990. 396 с.
    52. Ельницкая С.И. Статьи о Марине Цветаевой. М., 2004.
    53. Жизнь искусства. 1918. - № 30. 6 декабря.
    54. Жирмунский В.М. Драма Александра Блока «Роза и Крест». Литературные источники. Л.: Изд-во ЛГУ, 1964. 104 с.
    55. Жирмунский В.М. Гете в русской литературе. Л.: Наука, 1982. 558.
    56. Жирмунский В.М. О поэзии классической и романтической// Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л.: Наука, 1977. С. 134 137.
    57. Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л.: Наука, 1977.
    58. Журчева О.В. Жанровые и стилевые тенденции в драматургии ХХ века: Учебн. пособие. Самара: Изд-во СамГПУ, 2001. 184 с.
    59. Заборов П.Р. Театр Эдмона Ростана в России// На рубеже XIX и ХХ веков. Из истории международных связей русской литературы: Сб. науч. тр. Л.: Наука, 1991. С. 215 252.
    60. Зноско-Боровский Е.А. Русский театр начала ХХ века. Прага: Пламя в Праге, 1925. 441 с.
    61. Зубова Л.В. Поэзия Марины Цветаевой: Лингвистический аспект. Л.: Изд-во ЛГУ, 1989. 264 с.
    62. Иванов В.И. Родное и вселенское. М.: Республика, 1994. 428 с.
    63. История русской драматургии (вторая половина XIX начало XX века). Л.: Наука, 1987. 659 с.
    64. История русской литературы ХХ века (20 90-е годы). Основные имена / Под ред. С.И. Кормилова, Б.С. Бугрова и др. М.: Филологический факультет МГУ, 1998. 477 с.
    65. Ищук-Фадеева Н.И. Типология драмы в историческом развитии: Учебн. пособие. Тверь: Тверской гос. ун-т, 1993. 61 с.
    66. Казанова Д. История моей жизни: В 2 кн./ Пер. И. Стаф, А. Строева. Вступ. ст., коммент. А. Строева. М.: Терра, 1997. 2 т.
    67. Казанова Д. Мемуары Джакомо Казановы, венецианца. М.: Книга, 1991. 302 с.
    68. Кантор В. Артистическая эпоха и ее последствия (По страницам Федора Степуна)// Вопросы литературы. 1997. - № 2. С. 124 165.
    69. Канунникова И.А. Русская драматургия ХХ века: Учебное пособие. М.: Флинта, Наука, 2003. 208 с.
    70. Карпова Г.И. Образ человека-стихии в драматургии конца XIX начала ХХ века (Г. Ибсен, А. Блок, Л. Андреев)// Художественное творчество и литературное процесс. Вып. IX. Томск: Изд-во Томского университета, 1988. С. 59 70.
    71. Кашина-Евреинова А. Н.Н. Евреинов в мировом театре ХХ века. Париж: Imprimerie Beresniak, 1964. 109 с.
    72. Кирюхина Т.Б. Сюжет, деталь и способы символизации в лирическом цикле М. Цветаевой «Лебединый стан». Автореферат дис канд. филол. наук. М., 2000. 16 с.
    73. Клинг О.А. Поэтический мир Марины Цветаевой. М: Изд-во МГУ, Самара: Учебная литература, 2004. 112 с.
    74. Князь А.А. «Червонный Валет» как первый драматургический опыт М. Цветаевой // Наукові записки Харківського нац. пед. ун-ту ім. Сковороди. 2005. Вип.4. Ч.1. С. 67 73.
    75. Кожинов В.В. Виды искусства. М.: Искусство, 1960. 128с.
    76. Козлов С.С. Мифология неоромантизма в литературе модерна. Курск: Курский гос. пед. ун-т, 2000. 91 с.
    77. Козлова Л. Безумье всех тысячелетий: К истокам Марины Цветаевой. М.: Док, 1994. 189 с.
    78. Колобаева Л.А. Концепция личности в русской литературе рубежа XIX-XX веков// Вестник МГУ. Серия 9. Филология. 1987. - № 2. С. 7 18.
    79. Коровин В.И. Герой и миф (По драме М.Ю. Лермонтова «Маскарад») // Анализ драматического произведения: Межвуз. сб. Л., 1988. С. 122 134.
    80. Костелянец Б.О. Драма и действие. Лекции по теории драмы. СПб., 1994. 110 с.
    81. Костелянец Б.О. Мир поэзии драматической. Л.: Сов. писатель, 1991. 488с.
    82. Котяева Е.С. Диалог в стихотворной драматургии (к проблеме стилизации устной речи в драматическом тексте). Автореферат канд. филол. наук. Саратов, 2002. 23 с.
    83. Кравцова Е.И. Функционально-семантическое поле дейксиса как средство организации дискурса персонажа (на материале драматических произведений М. Цветаевой «Приключение» и «Ариадна»). Автореферат дис канд. филол. наук. Барнаул, 2002. 17 с.
    84. Крадожен Е.М. Повтор в структуре поэтического цикла. Автореферат дис канд. филол. наук. М., 1989. 17 с.
    85. Крамарь О.К. Рецепция пушкинских мотивов и образов в драматургии М. Цветаевой // А. Пушкин М. Цветаева. Седьмая цветаевская международная научно-тематическая конференция (9 11 октября 1999 г., Москва): Сб. докл. М.: Дом-музей М. Цветаевой, 2000. С. 155 160.
    86. Кудрова И.В. Поговорим о странностях любви: Марина Цветаева // Звезда. 1999. - № 10. С. 201 207.
    87. Кумукова Д.Д. Музыкально-синтетическая концепция театра к. XIX нач. ХХ веков и театр М. Цветаевой: Дис канд. искусствоведения. СПб, 2001. 243 с.
    88. Кунців-Колєнда В. Поетичне буття романтичного ідеалу в поемах М. Цвєтаєвой // Романтизм у культурній генезі. Дрогобич: Вимір, 1998. С. 255 262.
    89. Лаврова Е.Л. Концепция любви в творческом мироощущении Марины Цветаевой // Наукові записки Харківського нац. пед. ун-ту ім. Сковороди. 2006. Вип.2 (46). Ч.2. С. 55 62.
    90. Лаврова Е.Л. М. Цветаева и театр // Наукові записки Наукові записки Харківського гос. пед. ун-ту ім. Сковороди. Серия Літературознавство. 2003. Вип. 4 (36). С. 7583.
    91. Лаврова Е.Л. Мифопоэтическая модель брака М. Цветаевой // Наукові записки Харківського нац. пед. ун-ту ім. Сковороди. 2005. Вип.4 (44). Ч.2. С. 91 100.
    92. Лаврова Е.Л. М. Цветаева и православие // Наукові записки Харківського нац. пед. ун-ту ім. Сковороди. 2004. Вип.4 (40). Ч.2. С. 122 134.
    93. Лаврова Е.Л. Поэтическое миросозерцание М. Цветаевой. Горловка: ГГПИИЯ, 1994. 367 с.
    94. Лаврова Е.Л. Проблема пола в мироощущении М. Цветаевой: пол как катастрофа
  • Стоимость доставки:
  • 150.00 грн


ПОШУК ГОТОВОЇ ДИСЕРТАЦІЙНОЇ РОБОТИ АБО СТАТТІ


Доставка любой диссертации из России и Украины