ПАРИЖСКИЙ ТЕКСТ В ПРОЗЕ ПИСАТЕЛЕЙ МЛАДШЕГО ПОКОЛЕНИЯ РУССКОЙ ЭМИГРАЦИИ ПЕРВОЙ ВОЛНЫ

Короткий опис

КИЕВСКИЙ НАЦИОНАЛЬНИЙ УНИВЕРСИТЕТ
ИМЕНИ ТАРАСА ШЕВЧЕНКО
ИНСТИТУТ ФИЛОЛОГИИ

На правах рукописи

Марченко Анастасия Михайловна

УДК 821.161.1:82-3 (443.61)

ПАРИЖСКИЙ ТЕКСТ В ПРОЗЕ ПИСАТЕЛЕЙ
МЛАДШЕГО ПОКОЛЕНИЯ РУССКОЙ ЭМИГРАЦИИ ПЕРВОЙ ВОЛНЫ

10.01.02 русская литература

диссертация на соискание научной степени
кандидата филологических наук

Научный руководитель
доктор филологических наук,
профессор
Шевченко Людмила Ивановна

Киев 2008

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ .......................................................................................................................4
ГЛАВА 1. Особенности художественного изображения городской
цивилизации в научной рецепции ................................................................................ 19
1.1. Специфика интерпретации городского текста в современном литературоведении ........................................................................................ 19
1.2. Парижский текст как историко-литературная проблема ................... 38
ГЛАВА 2. Проблема рецепции и трансформации парижского текста русской литературы XVIII начала XX века............................................................................. 48
2.1. Становление и развитие образа Парижа в русской литературной традиции XVIII начала XX вв. .................................................................. 48
2.2. Рецепция парижского текста в литературе младшего поколения эмиграции первой волны. Культурный контекст. Топика. Тип героя. ..... 83
ГЛАВА 3. Специфика актуализации парижского текста в прозе «незамеченного поколения» .................................................................................................................... 104
3.1. Доминантные мифологемы парижского текста произведений младшего поколения эмиграции первой волны............................................................. 104
3.1.1. Семантика концептов «земное» и «небесное» в мотивной структуре парижского текста..................................................................... 104
3.1.2. «Ностальгический» и «экзистенциальный» компоненты в парижском тексте произведений Г.Газданова, Б.Поплавского, В.Яновского ............................................................................................... 114
3.1.3. Символика водной стихии в произведениях младшего поколения литературы эмиграции ............................................................................... 121
3.2. Социокультурная сфера парижского текста прозы писателей младшего поколения ....................................................................................................... 131
3.2.1. Мотивы театральности и автоматизма как элементы метаописания образа дневного Парижа ................................................ 131
3.2.2. Карнавал и фантасмагория как способы репрезентации облика ночного Парижа ...................................................................................... 140
3.3. Пространственная сфера парижского текста прозы младшего поколения литературы эмиграции............................................................... 156
3.3.1. Квазипространство в прозе Г.Газданова, Б.Поплавского и В.Яновского.............................................................................................. 156
3.3.2. Оппозиции «природа цивилизация», «естественное искусственное» в структуре произведений представителей «незамеченного поколения» ................................................................... 177
ВЫВОДЫ ...................................................................................................................... 184
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ .................................................... 198

ВВЕДЕНИЕ
На протяжении десятилетий литература русской эмиграции находилась вне поля зрения как русских исследователей, так и русистов Украины. Её возвращение в общее пространство русской литературы началось на рубеже 80-х 90-х годов ХХвека и активно продолжается уже второе десятилетие. Интерес к темам и проблемам, которые разрабатывала литература эмиграции первой волны, со временем только возрастает, и это подтверждает появление множества научных статей, монографий, справочных изданий; публикация критических работ, рецензий (ранее появлявшихся лишь в эмигрантских изданиях), мемуарной литературы, произведений авторов, до сих пор неизвестных на родине. Издаются антологии, учебники, энциклопедии и сборники статей, посвященные творчеству писателей-эмигрантов и литературному процессу русской диаспоры («Литература русского зарубежья: Антология в 6 т.», составленная В.Лавровым (19901994), «Литература русского зарубежья, 19201940» под редакцией О.Михайлова (1995), «Литературная энциклопедия русского зарубежья 19181940» под редакцией А.Н.Николюкина (19972003), «Литература Russkogo зарубежья» В.Агеносова (1998)), центрам и культуре эмиграции («Россия за рубежом: История культуры русской эмиграции 19191939» М.Раева [1994], «Русские в Париже. 19191939» Е.Менегальдо [2001], сборники «Русский Харбин» [1998], «Русский Париж» [1998], «Русский Берлин» [2002], монографии «Литературные центры русского зарубежья. 19181939» Б.Кодзиса [2002] и «Искусство отсутствовать: Незамеченное поколение русской литературы» И.Каспэ [2005]), сборники литературно-критических работ («Русская литература в изгнании» Г.Струве [1996], «Возвращение в Европу: статьи о русской литературе» Ж.Нива [1999]). Постоянное расширение перечня работ, посвященных литературе изгнания, свидетельствует об актуальности проблемы.
Русская литература первой половины ХХ столетия представляет собой сложное и многоуровневое явление, в котором важное место занимает её разделение на два мощных потока литературу метрополии и литературу эмиграции. Такое деление, особенно четко проявившееся в 20-е30-е годы ХХ столетия, исследователи называют феноменом «двух литературных процессов» (А.Чагин), каждый из которых характеризуется кардинально разными установками, подходами к интерпретации человека и мира, художественными методами. С 2001 года в Париже и Торонто издаются фундаментальные альманахи «Диаспора» В.Аллоя и «С другого берега» (From the Other Shore: Russian Writers Abroad. Past and Present) Л.Ливака, и это ещё раз подчеркивает, что важной задачей историков литературы нового столетия остается осмысление двух потоков русской литературы ХХ века как единого целого. Необходимость глубокого и полного анализа феномена литературы русского зарубежья обусловлена также тем, что объективная и полная версия истории русской литературы ХХ столетия возможна лишь при условии детального осмысления всех её составляющих: официально издаваемой литературы и самиздата, литературы метрополии и диаспоры.
Следует отметить, что литература русской эмиграции первой волны, в особенности её «незамеченного поколения» (определение М.Слонима), это одна из не до конца изученных страниц в истории русской словесности. Произведения младшего поколения русской эмиграции привлекают внимание как отечественных, так и зарубежных ученых. Наиболее исследованным на сегодняшний день является наследие В.Набокова крупнейшего из писателей «молодой литературы» того времени. Активное изучение его творчества за рубежом началось ещё в 50-е годы ХХ века, на сегодняшний день его продолжают анализировать Б.Бойд, Г.Барабтарло, А.Долинин, М.Лотман, Н.Букс, В.Старк, П.Тамми, Р.Тименчик, М.Липовецкий, В.Ерофеев, О.Сконечная, А.Ливри, В.Александров и многие другие исследователи. Д.Циммер в книге «Nabokov's Berlin» (2001) и Ю.Левинг в работе «Вокзал Гараж Ангар: Владимир Набоков и поэтика русского урбанизма» (2004) уделяют пристальное внимание городской теме, поэтике урбанизма и движения в творчестве писателя.
К систематическому анализу творчества других прозаиков молодого поколения русской эмиграции первой волны исследователи обратились лишь в 80-х годах ХХ века. После появления в 1982 году фундаментального научного исследования Ласло Диенеша Russian Literature in Exile: the Life and Work of Gajto Gazdanov” стало активно развиваться газдановедение. С.Кабалоти в монографии «Поэтика прозы Гайто Газданова 20 30-х годов» (1998), анализируя стилевые особенности прозы Г.Газданова конца 20-х первой половины 30-х годов, вводит читателя в творческую лабораторию писателя, знакомит его с дебютной прозой, особенностями ранних рассказов и романов, написанных в довоенный период. Исследователь доказывает, что ранняя проза писателя тяготеет к культуре инверсионно-манихейского типа и характеризуется доминированием принципа бинарной оппозиционности (Добра и Зла, Жизни и Смерти), от которого автор впоследствии, выходя за пределы монологичности, все чаще отказывается.
Ю.Бабичева, обращаясь к проблемам стиля и жанра позднего творчества Г.Газданова («Ночные дороги” Гайто Газданова: проблема стиля и жанра», 2002), выделяет в романе «Ночные дороги» два повествовательных уровня, идущих в тексте двумя параллельными потоками: «ностальгический», на котором из множества осколочных припоминаний постепенно формируется мифологизирован- ный образ России, и «экзистенциальный», развивающийся на уровне подсознания героя-рассказчика.
В.Боярский анализируя поэтику творчества Газданова 40‑х годов («Поэтика прозы Г.Газданова 1940-х годов», 2002), заключает, что в рамках новой эстетической стратегии, выработанной писателем в этот период, в его произведения входят мотивы маски, живого мертвеца, соглядатайства, душевной болезни, двойничества, ярко выделяется такая стилевая черта как документализм. В.Боярским определены интертекстуальные границы произведений писателя.
Ю.Нечипоренко («Таинство Газданова», 2000) называет «мистериальным» способ построения повествования, найденный Г.Газдановым для современной прозы, имея в виду отсутствие в произведении привычной схемы жесткого сюжета и заданной ранее композиции, а также считает основаниями сюжетов Г.Газданова «шествие» и «пиршество» архетипы литературных сюжетов. Весомый вклад в анализ творчества писателя вносят также диссертационные исследования И.Дьяконовой (2003), О.Подуст (2003), Л.Матанцевой (2005). Интертекстуальные отсылки в прозе Г.Газданова к произведениям Л.‑Ф.Селина («Путешествие за край ночи», 1932) и Г.Миллера («Тропик Рака», 1934) стали объектом исследования А.Зверева («Парижский топос Газданова», 2000). Мир Парижа, по мнению учёного, воссоздан у писателя с сохранением важной для его повествования оппозиции «ночное» «дневное». Облики дневного и ночного Парижа в произведениях Г.Газданова исследует также и С.Федякин («Лица Парижа в творчестве Газданова», 2000).
Менее подробно изучено прозаическое наследие Б.Поплавского. А.Богословский («Борис Юлианович Поплавский (19031935)», 1990), Е.Менегальдо («Частное письмо” Бориса Поплавского», 1996), Л.Аллен («О судьбе и прозе Бориса Поплавского», 1993) и Е.Ермилова («Поплавский», 1999), пользуясь биографическим методом, исследуют истоки и основные образы-лейтмотивы творчества писателя. Н.Грякалова в статье «Превращения символистского Эроса: путь Домой с небес” (Опыт прочтения романа Б. Поплавского)» анализирует проблему саморефлексии и самоидентификации личности в творчестве Б.Поплавского. Исследовательница выделяет блоковский интертекст как смыслообразующий компонент дилогии и приходит к выводу о взаимопроникновении символического и телесного, Эроса и Танатоса на всех уровнях содержания романа. Черты культуры ХХ века и их отражение в творчестве писателя исследуют И.Каспэ, К.Аликин и Н.Андреева. Модель мира, построенная писателем в романе «Аполлон Безобразов», стала предметом диссертации О.Латышко (1998). Украинская исследовательница О.Корниенко в своих работах уделяет много внимания мифопоэтической составляющей прозаических произведений Б.Поплавского. Р.Спивак в статье «Город в лирике Б.Поплавского» (2004), анализируя приёмы репрезентации городских образов, ставит вопрос о типологической близости поэтического творчества писателя к художественной философии европейского экзистенциализма и её русской модификации. Исследовательница отмечает, что образ города в стихах Б.Поплавского лежит в плоскости метафизической проблематики, когда «внешний человек» в городском мире противостоит «человеку внутреннему», а «неподлинность» внешнего мира, искажающего человеческое сознание, превращает город поэта в театр абсурда. По мнению Р.Спивак, в рамках всей художественной системы поэзии Б.Поплавского два духовных и душевных модуса противостоят друг другу.
Меньше всего на сегодняшний день изучено творчество В.Яновского. То небольшое количество работ, которое посвящено писателю как отечественными, так и зарубежными литературоведами, в основном, касается книги мемуаров «Поля Елисейские» и практически не затрагивает его романов и рассказов. Н.Мельников в статье «Русский мальчик с седыми висками. Жизнь и творчество Василия Яновского» (2000) анализирует романы «Мир», «Любовь вторая» и «Портативное бессмертие», причем последний трактуется как роман-утопия о преображении человечества «лучами любви», характеризующаяся вниманием к теме «большого города». В диссертационных исследованиях А.Кузнецовой (2005) и Э.Резник (2006) анализируется проблема времени в мемуарной прозе писателя и определяется структура и семантика топоса эмиграции. Пристальное внимание мифопоэтической парадигме романа «Портативное бессмертие» и актуализации в нем темы бездуховности европейской цивилизации ХХ века уделяет О.Корниенко в монографии «Мифопоэтическая парадигма русской прозы 30-х годов ХХ ст.» (2006). Однако особенности репрезентации В.Яновским городской цивилизации и образа Парижа, занимающие заметное место в его произведениях, по-прежнему остаются вне поля зрения исследователей.
На сегодняшний день многих эмигрантологов также привлекает изучение проблемы экзистенциального сознания в литературе эмиграции первой волны. Среди фундаментальных работ можно назвать монографию В.Заманской «Экзистенциальная традиция в русской литературе ХХ века. Диалоги на границах столетий» (2002), где исследовательница рассматривает принципы экзистенциального осмысления действительности в творчестве И.Бунина, В.Набокова, Г.Иванова. Глубокий анализ экзистенциальной проблематики творчества младшего поколения литературы эмиграции предложен в монографии С.Семеновой «Русская поэзия и проза 1920 1930-х годов. Поэтика Видение мира Философия» (2001), где выделен тип эмигрантского литератора, прошедшего через одиночество, отчужденность (социальную и профессиональную неустроенность), ситуацию смерти своего «я». Исследовательница подчеркивает различие типов сознания у Г.Газданова (атеистический тип) и Б.Поплавского (религиозный тип); определяет направление движения романа В.Яновского «Портативное бессмертие» как преодоление экзистенциальным сознанием смертно-метафизического этапа (без цинизма и сатанизма Лотреамона и А.Бретона). Экзистенциальные мотивы в творчестве «незамеченного поколения» русской эмиграции первой волны анализируют В.Жердева (1999) и Т.Камболов (2003).
Тем не менее, немало произведений, принадлежащих перу представителей «незамеченного поколения», ещё ждут своих исследователей. Практически не описанной остается проблематика некоторых романов В.Яновского, не опубликованы в России многие очерки и рассказы АндреяСедых, труднодоступна проза И.Сургучева, Л.Червинской, Е.Бакуниной, поэзия Д.Кнута, Ю.Мандельштама, В.Смоленского, В.Мамченко и многих других поэтов и писателей, входивших в русском Париже 20-х 30-х годов в состав «молодого поколения», определенного М.Слонимом в статье «Молодые писатели зарубежом» как «лица, начавшие свою литературную деятельность в эмиграции и принадлежащие к поколению, не достигшему или едва перешагнувшему третий десяток [209, с.67]». Как бы там ни было, эмигрантология сегодня находится на этапе завершения знакомства с ранее недоступным для изучения массивом текстов, принадлежащих представителям младшего поколения русской эмиграции первой волны. Завершается возвращение произведений авторов этого поколения в русло единого литературного процесса русской литературы с последующей интеграцией в мировой литературный процесс, что вполне закономерно влечет за собой начало нового этапа этапа концептуального анализа творчества «молодого поколения», о чем свидетельствует неутихающий интерес ученых к проблемам, разработанным в творчестве писателей-эмигрантов. Подобная попытка концептуального анализа парижского текста на материале прозаических произведений трех представителей младшего поколения и составляет суть нашего исследования. Поэтика городских описаний в творчестве Г.Газданова, Б.Поплавского и В.Яновского практически не изучена. Поэтому в нашей работе мы считаем актуальным обратиться к исследованию парижского текста на материале произведений именно этих трех авторов, не касаясь творчества В.Набокова, как наиболее исследованного в аспекте урбанистической проблематики и специфики интерпретации городских текстов в его произведениях (работы Д.Циммера, Р.Тименчика, Ю.Левинга и Д.Морева).
Таким образом, актуальность обращения именно к городской (парижской) теме обусловлена слабой исследованностью городских текстов литературы русского зарубежья и «молодого поколения» в частности. Между тем именно эти тексты за счет сочетания в них традиций русской классики и новейших модернистских течений мировой литературы любопытны зафиксированными в них новыми подходами к художественному воплощению городской тематики. Внимательное изучение парижского текста именно на материале произведений Г.Газданова, Б.Поплавского и В.Яновского представляется наиболее актуальным, так как творчество этих писателей «порождено» Парижем, специфической культурной ситуацией духовной изоляции в пространстве «столицы мира», в которой очутилась русская молодежь, все же сумевшая создать «новую эмигрантскую литературу» (Б.Поплавский) особого рода. Произведения этих представителей младшего поколения органически связаны с феноменом «русского Парижа» крупнейшего «столичного» центра эмиграции первой волны, с пространством этого города как топографическим (русские ареалы проживания Пасси, Отей, 14-й и 16-й аррондисманы, русская церковь на «рю Дарю», кладбища Пер-Лашез и Сен-Женевьев де Буа), так и духовным (поэзия одной звенящей и тоскливой «парижской ноты», определившей эстетику творчества представителей младшего поколения). Именно поэтому в данном исследовании наше внимание будет сосредоточено в основном на произведениях, написанных Г.Газдановым, Б.Поплавским и В.Яновским в 20-е 30-е годы ХХ века, так как с началом Второй мировой войны «русский Париж» как культурный центр русской эмиграции фактически прекратил свое существование.
Говоря о зарождающихся в русском литературоведении тенденциях изучения парижской темы, в основном, на материале французской и лишь иногда русской литературы, нельзя не заметить, что исследователи больше внимания уделяют анализу социальных образов города или же обликам литературного либо художественного Парижа [Б.Носик «Прогулки по Парижу» (2001); О.Аронсон «Богема: Опыт сообщества» (2002)]. О значимости образов Франции и её столицы для национальных литератур русские (Б.Реизов, М.Алексеев, О.Артемова, Т.Мельник) и украинские (Д.Наливайко, В.Сичинский, В.Орехов) исследователи размышляют в рамках работ по имагологии, основной целью которых является реконструкция имиджей России или Украины в глазах французов, а рецепция образа Парижа в произведениях славянских литератур остается неизученной.
Среди новейших исследований следует отметить монографию Н.Крутиковой «Урбанистическая проблема в художественной прозе Н.В.Гоголя» (2007), в которой дается анализ образа Парижа на материале повести Н.В.Гоголя «Рим», а также статью В.Кривоноса «О смысле повести Рим”», в которой автор, разрабатывает концепцию «грешного» Парижа в его противостоянии «святому» Риму. Украинская исследовательница Я.Цымбал исследует принципы репрезентации образа Парижа в украинской поэзии первой половины ХХ столетия (статья «Париж і Берлін в українській поезії першої третини ХХ ст.», 2005). В.Орехов в монографии «Русская литература и национальный имидж» (2006) также посвящает немало страниц анализу особенностей рецепции образа Парижа в русской литературе первой половины ХІХ века. Что же касается исследований образа Парижа в произведениях литературы русской эмиграции первой волны, то, несмотря на значительное количество публикаций последних лет, посвященных творчеству её младшего поколения, единственными попытками анализа и актуализации в их наследии парижского топоса стали уже упомянутые статьи о творчестве Г.Газданова: «Парижский топос Г.Газданова», (2000) А.Зверева и «Лики Парижа в творчестве Г.Газданова», (2000) С.Федякина. Образу Парижа, созданному Б.Поплавским, посвящена статья Р.Спивак «Город в лирике Б.Поплавского» (2004), а также опубликованный в сборнике «Русские писатели в Париже: взгляд на французскую литературу (19201940)» по итогам международной научной конференции в Женеве доклад О.Каменевой «Сюрреалистический Париж Бориса Поплавского» (2007).
Как видим, фундаментальные исследования парижского текста русской литературы практически отсутствуют. Вне литературоведческого освещения находится специфическая система образов и мотивов парижского текста в творчестве литературы эмиграции первой волны, особенно её младшего поколения, а ведь анализ именно этой ветви литературы предлагает наиболее яркий и интересный материал для исследования парижского текста (феномен русского Парижа 20-х 30-х годов). Кроме того, структура парижского текста младшего поколения литературы эмиграции довольно заметно отличается не только от французской и русской литературных традиций его воплощения, но и от версии старшего поколения, что связано с разницей художественной специфики и программ творчества. Таким образом, тема диссертационного исследования касается актуальной и малоизученной проблемы современного литературоведения.
Ограничивая рамки исследования материалом прозаических произведений представителей младшего поколения русской эмиграции первой волны Г.Газданова, Б.Поплавского, В.Яновского, написанных в 20-е 30-е годы XX века в русском Париже, и лишь бегло очерчивая предшествующую этим произведениям традицию описаний Парижа в русской литературе XVIII XIX веков, автор ставит пред собой следующую цель: выделить, проанализировать и систематизировать основные структурные элементы (топосы, мотивы, мифологические структуры, оценочные компоненты, типы героев), которые формируют в прозе младшего поколения писателей русской эмиграции специфическое сверхтекстовое единство парижский текст.
Поставленная цель обусловливает следующие задачи:
· опираясь на работы отечественных и зарубежных исследователей и учитывая специфику интерпретации ими городских текстов, определить систему подходов к исследованию парижского текста литературы младшего поколения русской эмиграции первой волны;
· опираясь на работы отечественных и зарубежных исследователей, обобщить наблюдения над процессом репрезентации образа Парижа в русской литературе XVIII начала XX века;
· проследить рецепцию в произведениях Г.Газданова, Б.Поплавского, В.Яновского моделей описания Парижа, сформировавшихся во французской и русской литературах;
· на основе детального анализа произведений Г.Газданова, Б.Поплавского и В.Яновского определить особенности функционирования элементов структуры парижского текста в их произведениях;
· проанализировать структуру парижского текста в произведениях Г.Газданова, Б.Поплавского, В.Яновского в плане её развития по сравнению с французской и русской традициями восприятия Парижа;
· рассмотреть парижский текст произведений Г.Газданова, Б.Поплавского, В.Яновского в контексте экзистенциальной парадигмы их творчества.
Предметом исследования является изучение парижского текста как сверхтекста.
Объектом исследования является проза Г.Газданова, Б.Поплавского, В.Яновского: романы «Вечер у Клэр» (1929), «Ночные дороги» (1939), рассказы «Гостиница грядущего» (1926), «Смерть пингвина» (1927), «Мартын Расколинос» (1929), «Водяная тюрьма» (1930), «Исчезновение Рикарди» (1931), «Великий музыкант» (1931), «Фонари» (1931), «Железный лорд» (1934), «Бомбей» (1938), «Вечерний спутник» (1939), «Княжна Мэри» (1953), «Нищий» (1962) Г.Газданова; романная дилогия Б.Поплавского «Аполлон Безобразов» (1926 1932) и «Домой с небес» (19341935), а также роман В.Яновского «Портативное бессмертие» (1939).
Круг текстов сознательно ограничен произведениями с экзистенциальной проблематикой, действие которых происходит в Париже. Важна для исследования и их принадлежность именно к художественным, а не автобиографическим или мемуарным текстам (как, например, «Поля Елисейские» В.Яновского, «На берегах Сены» И.Одоевцевой, «Курсив мой» Н.Берберовой и др.). Исследователи отмечают, что литература младшего поколения русской эмиграции первой волны крайне автобиографична и порой субъективна в своих оценках (С.Кабалоти), что связано со специфической культурной ситуацией (оторванность от родины и желание любой ценой сохранить свою культуру в «чужом» пространстве), в которой создавались произведения. Для адекватного вычленения структуры парижского текста необходимы произведения, дающие представление не только о парижской топике, специфических культурных событиях, типах, парижской атмосфере или о движении литературного процесса в русском Париже, как это делает мемуарная проза, но позволяющие вычленить единый централизующий фундамент парижского текста, идею или структуру подобную сотериологическому мифу, который, по мнению В.Топорова, является стержнем петербургского текста. Такую возможность дают нам именно романы и рассказы Г.Газданова, Б.Поплавского, В.Яновского, написанные в русле экзистенциальной проблематики, воплощающие поиск героями-эмигрантами себя в условиях полной изоляции молодого поколения в русском Париже.
Методология диссертационного исследования.
Теоретико-методологическую основу диссертации составили работы следующих авторов:
● в области городской семиотики: работы Н.Анциферова, В.Беньямина, Ю.Лотмана, Вяч.Вс.Иванова, В.Топорова, Р.Тименчика, Т.Цивьян, Н.Меднис, В.Абашева, А.Люсого;
● поэтики пространства: работы Г.Башляра, М.Бахтина, М.Ямпольского, Т.Филат;
● в области интертекстуального мотивного анализа: работы Ж.Женетта, Р.Барта, Б.Гаспарова, И.Силантьева;
● экзистенциальной проблематики: работы Н.Бердяева, С.Булгакова, Ж‑П.Сартра, С.Семеновой;
● в области мифопоэтического анализа: работы М.Элиаде, Е.Мелетинского;
В диссертации использованы описательный, историко-литературный, типологический, мифопоэтический, структурный, функционально-генетический, компаративный, интертекстуальный методы исследования.
Анализ прозы Г.Газданова, Б.Поплавского, В.Яновского осуществляется с позиций системности, в синхроническом аспекте путём отслеживания тем, мотивов и иных структурных элементов, которые формируют парижский текст.
В своем исследовании мы опираемся на определение городского текста как сверхтекстового образования, обладающего устойчивой топикой, определенным типом героя, набором оценочных суждений, выраженным способами языкового кодирования, описывающими систему природных и культурных образов, маркирующих внутреннее состояния героев, а также определенной внетекстовой ориентацией (глубинная сакральная структура / идея), которая придает сверхтексту стабильную семантику и выступает в качестве центра для сверхтекстового единства.
Термин мотив в данной работе мы понимаем согласно интертекстуальной трактовке Б.Гаспарова («Литературные лейтмотивы», 1994) как устойчивую частотную (репродуцируемую в тексте) единицу изображения. Интертекстуальная трактовка понятия мотив была избрана нами как наиболее адекватная для анализа городского (парижского) текста, так как, являясь сверхтекстом, исследуемый феномен структурируется «семантическими повторами за пределами текста произведений [235, с.47]». Говоря о парижских мифах (Париж столица мира, вечный праздник, модный город), под мифом, в соответствии с определением Р.Барта, в данном исследовании мы понимаем «вторичную семиологическую систему», которая надстраивается над первичной [20, с.77]».
Новизна работы состоит в следующем:
● в диссертации впервые проведено исследование парижского городского текста на материале прозы представителей младшего поколения русской эмиграции первой волны;
● впервые выделены, описаны и введены в научный оборот основные мотивы, топосы, мифологемы, оценочные компоненты, типы героев, формирующие парижский текст в прозе Г.Газданова, Б.Поплавского, В.Яновского 20‑х 30‑х годов XX столетия;
● впервые систематизированы, обобщены и в определенной мере дополнены наблюдения исследователей русско-французских отношений над процессом становления образа Парижа и формированием модели его описания в русской литературе XVIII начала XX веков;

Список літератури

ВЫВОДЫ

Подводя итоги на основе изложенных в данном диссертационном исследовании положений, приходим к следующему заключению. Исследователями городских текстов на сегодняшний день не отработано устойчивой методологии анализа парижского текста в русской литературе (более или менее систематическое исследование образа Парижа во французской литературе представлено в диссертации А.Рубан). В связи с этим, опираясь на работы отечественных и зарубежных исследователей и учитывая специфику интерпретации ими городских текстов как таковых, мы пришли к заключению об адекватности исследования парижского текста прозы Г.Газданова, Б.Поплавского, В.Яновского в рамках концепции В.Топорова, учитывая определение им петербургского городского текста” как специфического сверхтекстового единства, обладающего семантической связностью всех компонентов, которая подтверждается способами языкового кодирования: субъектами, предикатами, адъективными и адвербиальными конструкциями и определенной глубинной сакральной структурой (идеей). Таким образом, парижский текст в данной диссертации понимается как совокупность текстов о Париже, имеющая определенную внетекстовую ориентацию (глубинную сакральную структуру, идею), обладающая устойчивой топикой, определенным набором оценочных суждений, стабильной семантикой, элементами языкового кодирования, описывающими внутреннее состояние героев, городскую природу и культуру. Под термином «образ Парижа» понимается авторская модель городского бытия.
Следуя стратегии В.Абашева, единая центрирующая сверхтекст структура парижский миф вычленяется из множества локальных топологических и литературных мифов Парижа. Глубинной структурой для парижского текста русской литературной традиции XVIII начала XX века выступает представление о Париже как о воплощении духовной свободы, невозможной для русского человека в России, зафиксированное Н.Карамзиным. Перенесенное в ситуацию изгнания, на улицы самой блестящей столицы мира, это представление переосмысливается в литературе младшего поколения эмиграции в рамках концепции экзистенциального двоемирия. Духовная свобода в парижском пространстве связана с внутренней жизнью героев (гоголевский «душевный город»), а повседневный Париж воспринимается как замкнутый «не истинный» город, текст которого структурируется набором общегородских мифологем (город-океан, город-женщина, город-театр). «Разорванным» сознанием героя-эмигранта он унифицируется до урбанистической реальности как таковой, которая дает возможность свободно мыслить, воспринимать и творить свои «иные», «ностальгические» либо экзистенциальные пространства.
Основываясь на наблюдениях А.Люсого, выделяющего в своем исследовании глубинную структуру локального текста сквозь призму петербургского литературного мифа, в структуре парижского текста прозы младшего поколения эмиграции прослежена тенденция Г.Газданова и В.Яновского встраивать в унифицированную урбанистическую реальность Парижа образы Петербурга и элементы петербургского текста русской культуры, что, по нашему мнению, связано с «давлением» центрального для русской литературы мощного петербургского субстрата на восприятие писателями-эмигрантами Парижа, городской текст которого получает ряд схожих характеристик (наиболее часто отталкивание происходит от петербургского текста А.Блока, стихотворение «Ночь, улица, фонарь, аптека»), а также с фактом наличия в литературе эмиграции мемуарно-идиллического модуса Петербурга, тенденцией к «консервации урбанистических импрессий» (Р.Тименчик). Связан этот факт и с видением Парижа представителями «русского Монпарнаса» как наследника литературной атмосферы Петербурга Серебряного века, восприятием французской столицы младшим поколением в качестве литературной столицы эмиграции.
Обобщая в работе наблюдения над процессом репрезентации образа Парижа, сформировавшегося во французской литературе русской литературой XVIII начала XX веков, мы, опираясь на работы отечественных и зарубежных исследователей (Ю.Лотман, Ю.Манн, А.Цейтлин, Д.Спивак, Н.Крутикова, В.Орехов, Ж.Брейар) , приходим к следующему выводу. В процессе становления парижского текста в русской литературе XVIII начала XX веков произошло закрепление вторичной модели описания Парижа, которая была заимствована русскими поэтами и писателями (В.Тредьяковский, Д.Фонвизин, М.Карамзин) из французской литературы. Сформировалась структура парижского текста с семантическим центром мифом о Париже как воплощении духовной свободы, устойчивой топикой (триада Собор Парижской Богоматери Дом Инвалидов Пантеон и специфическими парижскими топосами: Пале-Рояль как воплощение роскоши, веселья и свободи, парижская мансарда как обиталище богемы, кафе как литературный и политический клуб, театр как средоточие столичной жизни и др.), определенной оценкой («столица мира», «вечный праздник», «парадиз», «мастерская мудрости», блудница Вавилонская, театр, карнавал, легкомысленный, праздный, безумный), приемами (приём панорамного описания, воспринятый в качестве «текстового ключа» для раскрытия смысла города как явления культуры Н.Карамзин).
В XIX веке под влиянием событий исторического, социального и культурного характера (Великая французская революция, война 1812 1814 годов, переворот 1848 года и др.) в структуре парижского текста происходит трансформация некоторых элементов исследуемого феномена, разработка новых трактовок уже существующих мотивов парижского текста, кристаллизация парижского мифа русской литературы. Так, к середине века негативная оценка мотива описания Парижа как «вечного праздника» (функционирующего во французской литературе с XV века) углубляется до возведения атмосферы «вечного праздника», карнавала, легкого любовного флирта в принцип парижской жизни как жизни «без души» (П.Вяземский), что впоследствии развивает в парижских описания мотив автоматизма (Ф.Достоевский, З.Гиппиус). В конце века восприятие Парижа как вечного праздника почти лишает столицу статуса «светоча мира» (М.Салтыков-Щедрин, Ф.Достоевский, П.Боборыкин, Д.Мережковский, З.Гиппиус), но, в отличие от французской литературы XIX века, оценка столицы в русской культуре продолжает оставаться двойственной: «Париж Новые Афины» («мастерская мудрости» или «град небесный») или же «Париж блудница Вавилонская», в зависимости от политических и идеологических установок автора. Много внимание уделяется разработке образов литературного, художественного, театрального, журналистского Парижа (П.Анненков).
К концу XIX века в русской литературной традиции развенчивается миф о Париже городе свободы, несущем прогресс человечеству вольное стихийное и хаотичное начало города оказывается вытеснено новым упорядоченным, иерархическим, косным (А.Герцен, Ф.Достоевский, М.Салтыков-Щедрин). Русскими писателями также переосмысливается мотив воображаемого путешествия по Парижу (Л.‑С.Мерсье), который реализуется не как способ выхода за пределы Парижа в иные страны, но как инструмент, с помощью которого в пространство «чужого» города (Парижа) привносятся черты родной культуры. Разработка двойственного облика Парижа (два противопоставленных мира дневной (театральный) и ночной (призрачный) у Н.Гоголя), в свою очередь, связана с утратой французской столицей исторического и накоплением унифицирующих черт мегаполиса, что актуализирует мотив автоматизма, который трактуется в русской литературе сходно с французской традицией середины XIX века: город не живой организм, но отлаженный механизм, машина, автомат (П.Вяземский, Н.Гоголь, Ф.Достоевский, З.Гиппиус).
Специфичными чертами парижского текста в русской литературной традиции оказываются: описание двух ипостасей города воображаемой (идеальной) и реальной, взаимоотношения которых регулирует мотив первой встречи с Парижем, оформленный в качестве специфической художественной ситуации (конструируемая Н.Карамзиным идеальная модель встречи с французской столицей), стремление описать Париж в синхронии, представив его как единое целое (унаследованное авторами от Н.Карамзина), тип русского «парижемана», а также актуализированный в литературе конца XIX века мотив Парижа как вечного города (В.Брюсов, Д.Мережковский, М.Волошин).
В творчестве Г.Газданова, Б.Поплавского и В.Яновского актуализированы следующие элементы модели описания Парижа, сформировавшиеся во французской литературной традиции. Основные мотивы и оценочные компоненты: акцентуация способности столицы «заменять» весь мир (вариант мотива воображаемого путешествия, введенный Л.‑С.Мерсье и развитый Ш.Бодлером, А.Доде, братьями Гонкурами, Ж.‑К.Гюисмансом, А.Жидом); утверждение антиномичной структуры парижского пространства (раздел образа города на ночную и дневную ипостась), внимание к образу ночного Парижа восприятие его как танатического инфернального мира, образу парижского дна (Ф.Вийон, Ш.Бодлер, Лотреамон, Ж.‑К.Гюисманс, П.Верлен); разработка мифа большого города” создание новой, не парижской, но урбанистической реальности (Ш.Бодлер); рецепция принципов бодлеровского paradis artificiel”, философии фланерства и мифа о парижской богеме, которая приводит к созданию специфического типа героя-маргинала русского монпарно”; актуализация водного мифа города (влияние романа Топи” А.Жида восприятие Парижа как хтонического города болота, топи).
Влияние парижского текста, сформировавшегося в русской литературной традиции XVIII начала XX веков, отразилось в структуре текста младшего поколения следующим образом: перенос глубинной структуры представление о Париже как воплощении духовной свободы; мифа о Париже столице мира, который актуализировался в структуре парижского текста младшего поколения, несмотря на все попытки его развенчания в творчестве П.Вяземского, А.Герцена, Ф.Достоевского. Причем знаково, что старшим поколением возвращение склонности принимать Париж за весь мир (отмеченной Д.Фонвизиным) было оценено как утрата молодыми «русскими парижанами» чувства реальности. Перенесены и трактовки устойчивых парижских топосов парижская мансарда, кафе, театр; оценки Парижа как театра, карнавала, города-декорации; образ нищего как воплощения неограниченной духовной свободы (Н.Карамзин); двойственное видение французской столицы: «Париж Новые Афины» (Град Небесный) «Парижблудница Вавилонская» (Град Земной); мотив воображаемого путешествия по Парижу в таком его варианте, когда на пространство «чужого» города Парижа «накладываются» черты родной культуры; мотив маски и роли (подчеркивается описанием специфически парижских профессий). Актуально для младшего поколения также наличие двух ипостасей города воображаемой (идеальной) и реальной, мотив Парижа как вечного города, трансформированный в мотив отсутствия времени в парижском пространстве, распад образа Парижа на два противопоставленных мира (Н.Гоголь) дневной (театральный) и ночной (призрачный), а также фиксация унифицирующих черт мегаполиса, которая актуализирует мотив автоматизма в парижском тексте (П. Вяземский).
Новаторским в трактовке парижского текста литературы младшего поколения русской эмиграции первой волны по сравнению с традицией будет отсутствие двойника у земной ипостаси французской столицы, место которого во французской и русской традициях занимает образ Парижа как культурного парадиза. Специфика интерпретации дихотомии Града Земного и Града Небесного в парижском тексте произведений Г.Газданова, Б.Поплавского, В.Яновского состоит в том, что образ Парижа (как дневного так и ночного) лежит в плоскости метафизической проблематики. Пространство французской столицы для героев произведений двоится, но несколько иначе, чем для русских путешественников (осциллировавших между воображаемым и реальным образом города). Исчезновение одной из частей оппозиции (отнесение образа Иного града в область несбыточного) связано с особенностями поэтики младшего поколения, в произведениях которого действует рефлектирующий персонаж, принимающий во внимание лишь внеположенную реальность, или же собственный внутренний мир, а не конкретные городские реалии. «Пограничная ситуация», в которой оказалось младшее поколение литературы эмиграции, изменила подход к глубинной идее, центрирующей парижский текст для русской литературной традиции. Герой, мыслящий в русле экзистенциальной философии понимает, что во внешнем мире (пространстве любого земного города) человек не может быть свободен. Ценен лишь внутренний мир «душевный город», а его построение возможно лишь в унифицированном урбанистическом пространстве ночного (визионерское время) Парижа (города, который, по свидетельству французских модернистов, может замещать весь мир).
Проанализировав структуру парижского текста в прозе Г.Газданова, Б.Поплавского, В.Яновского, приходим к выводу, что основными топосами, организующими структуру исследуемого феномена, являются: топос дешевого отеля (меблированных комнат), парижского пансиона (вариант хронотопа многоквартирного дома) описание даёт возможность показать «срез» общества в едином пространстве (Г.Газданов «Гостиница грядущего», «Водяная тюрьма», В.Яновский дом Бюта в романе «Портативное бессмертие»); топос русского ресторана [основная функция сатирический или гротескный портрет ностальгирующей русской эмиграции (Г.Газданов «Ночные дороги»)]; топос мансарды («комнаты на высоком этаже»), традиционно выступающий инструментом социальной стратификации (Г.Газданов), символом нищеты и отчаяния (В.Яновский), символом отстраненности героя от городского пространства, дает возможность отрефлексировать происходящее, осмыслить Париж в его целостности (Б.Поплавский). Топос парижского кафе позволяет дать мозаичную картину парижских нравов, предтавляет срез французского общества (Г.Газданов «Великий музыкант», «Ночные дороги», В.Яновский «Портативное бессмертие»), топос литературного кафе портрет и философию «русского монпарно» («Ротонда» и «Наполи» в романах Б.Поплавский «Аполлон Безобразов», «Домой с небес»), топос ночного русского кабаре создание сатирического или же трагически-гротескного портрета ностальгирующей русской эмиграции. Особую категорию составляют парижские литературные топосы, выступающие у писателей-эмигрантов в значении центра на карте литературного Парижа пересечение бульвара Монпарнас с бульваром Распай «блистательный Монпарнас» романов Б.Поплавского, «островок в океане ночного Парижа» Г.Газданова. Отдельно следует упомянуть и пространство дна Парижа, образ которого глубоко связыван с ночным образом города (описывается как карнавал смертного ужаса). В творчестве Г.Газданова и В.Яновского реализуется также с помощью мотива Парижа как смрадного лабиринта жизни, обобщенного до экзистенциального образа человеческой жизни как таковой.
Парижская атмосфера дает толчок для разработки специфических типов героев в литературе младшего поколения: образ фланера как инструмент постижения Парижа, средство закрепления своего (эмигрантского) присутствия на карте города (И.Каспэ), а также экзистенциальный символ странствия в глубины подсознания, причем наложение этого образа на сознание русского изгнанника придает ему трагическое звучание. Образ нищего как воплощения неограниченной духовной свободы и презрения ко «всему миру», жителя иного экзистенциального уровня бытия. Контаминацией этих двух образов становится образ «русского монпарно» с характерной моделью поведения (ночная жизнь, «исключенность из повседневности», не подчиненность социальной иерархии).
Основными мифологическими структурами, организующими структуру парижского текста, выступают: представление о Париже как воплощении духовной свободы, позволяющее героям-маргиналам свободно перемещаться в пространстве «душевного города»; миф о Париже как столице мира литературно-бытовой текст парижской ветви диаспоры осознается как столичный, а Париж в силу особой литературной атмосферы выступает в качестве литературной столицы мира (высказывания Б.Поплавского). В среде младшего поколения в связи со специфической ситуацией эмиграции происходит рецепция и возрождение мифа о парижской богеме (А.Мюрже), являющегося частью туристической индустрии Парижа, в связи с присвоением эмигрантским сообществом «чужой» формы социального бытования, тенденцией к возведению собственной «исключенности из повседневной жизни» в норму посредством мифа (дилогия Б.Поплавского, описывающая жизнь «русского монпарно»). Структуру парижского текста произведений Г.Газданова, Б.Поплавского и В.Яновского организует дихотомия Града земного и града Небесного (католическая традиция, идущая от АвгустинаБлаженного); актуализирован в произведениях и водный миф города: восприятие Парижа как хаоса первозданного океана, акцентация его женской, хтонической природы (город-Дева/город-блудница) противостояние двух образов выражено через женские образы произведений (например, Ральди как «душа Парижа» и Алиса как её противоположность у Г.Газданова).
Оценочные компоненты в парижском тексте литературы младшего поколения писателей-эмигрантов связаны с трактовкой образов дневного и ночного Парижа. Эти миры могут быть представлены авторами в соответствии с ницшеанским видением конфликта аполлонического и дионисийского день (мир сновидений), ночь (время опьянения или «духовного дурмана»). Восприятие дневной ипостаси Парижа демонстрирует разрушение мифа о Париже как воплощении духовной свободы находясь во «внешнем мире», человек не может быть свободен, над ним довлеет социальный статус, механистический ритм мегаполиса; осознание этого противоречия порождает ситуацию острого духовного кризиса (появление архетипических элементов метаописания: театр, роли, маски, марионетки). Ночной город представляет собой танатический (негативно-деструктивный) мир, а путешествие по ночному городу воспринимается как бесконечное странствие по темным дорогам подсознания (конфликт «внешнего» и «внутреннего» миров). Унификация образа ночного Парижа до картины «тусклый фонарь над мостовой» в литературе младшего поколения отсылает в гротескно-карнавальный нижний мир и антимир, где макрокосмические ценности предстают как в кривом зеркале, а герои получают «отрицательную инициацию»: ночной город становится символом небытия, смерти.
Элементы языкового кодирования, маркирующие в парижском тексте младшего поколения литературы эмиграции внутреннее состояние героя, отражают ситуацию душевного кризиса: усталость, одиночество, мучительно, болезненно, безвыходный, бессознательный, лихорадочный, отупевший, бред, полусознание, беспамятство, ужас, бессилие, апатия, забытье, нестерпимость, бессвязные мысли, чуждость, замкнуться, опоздать, углубиться, не замечать, опомниться, очнуться. Либо же направленность сознания на поиск выхода из экзистенциального тупика: свобода, спокойствие, освобождаться от, потянуться к людям, сбросить бремя, предаваться мечтаниям, ясность взгляда, трезвость.
Система природных и культурных образов-знаков в парижском тексте описывается следующими элементами. Оценка природы: отрицательная (сумерки, туман, дождь, муть, снег, пелена, сеть дождя, холод, мрак, жара, духота, вонь, грязь, мутный [о городе в целом, стеклах домов], желтый [об освещении], серый [о городе в целом], зеленый [освещение ночного Парижа мутное, неверное, трепетное]), положительная: (солнце, рассвет, река, зелень, свежесть, чистый воздух, высота).
Оценка культуры: отрицательная (замкнутость, сеть стен и столбов, закрытые окна, грязная лестница, широкий бульвар, толпа, ругань, драка, сырой, бедный), положительное (сады, яркий свет фонарей, большое пространство). Последний элемент «большое, широкое пространство» по-разному оценивается героями и авторами (например, если героем Г.Газданова свет и пространство Елисейских полей оценивается положительно, как выход из лабиринта ночного Парижа, то автор сюжетной канвой подчеркивает иллюзорность подобных представлений в «чужом» для эмигранта пространстве Парижа).
Основными мотивами, структурирующими парижский текст прозы Г.Газданова, Б.Поплавского, В.Яновского, являются:
● в экзистенциальной сфере (мотив ускользающего времени; мотив стремления к «иным» городам / мирам; мотив невыносимой двойственности бытия; мотив воображаемого путешествия как особого симулякра-процесса);
● в мифологической сфере (мотив Париж-океан; мотивы острова, пристани, лодки, затерянных посреди моря ночного города; мотивы «погружения на дно» и «утопания»; мотив Парижа как «водяной тюрьмы»);
● в социокультурной сфере (мотив театральности в образе дневного города; мотив автоматизма; мотив Парижа как лаборатории «душевных метаморфоз»; мотив Парижа как инферно; мотив огня, ада и адовых мук; мотив ночного Парижа паноптикума, срывания масок; мотив Парижа карнавала);
● в пространственной сфере (мотив Парижа как замкнутого пространства, тюрьмы; мотив противостояния парижских кварталов; мотив закрытых «глухих» окон; мотив «одиночества и свободы»; мотив остановившегося времени; мотив жизни как бесконечного лабиринта путей; мотивы «скитания» и «бесцельности движения» в замкнутом пространстве; мотив города как закольцованной дурной бесконечности; мотив самоубийства).
Обозначив в ходе проделанной работы структуру и основные элементы, формирующие парижский текст в произведениях Г.Газданова, Б.Поплавского, В.Яновского, приходим к выводу, что художественную специфику трактовки Парижа в творчестве младшего поколения русской эмиграции первой волны составляет прежде всего противопоставление земному Парижу Иного (идеального, надмирного и абсолютного) града. В прозе Г.Газданова противопоставление земного Парижа Абсолюту соотносимо с идеей бесконечного пути, актуализировано с помощью мотива «недопустимой двойственности бытия» и утверждается путем отнесения Абсолютного града в область несбыточного. В романах Б.Поплавского дихотомия раскрывается путем противопоставления образов земного града (Парижа) и небесной синевы (солнца) как философских полисемантических метафор экзистенциально-стоического отношения к жизни. В отличие от произведений Г.Газданова и Б.Поплавского, герои В.Яновского хотят приблизить осуществление Абсолютного града в земном пространстве, что оценивается автором как нарушение законов духовного развития человека. Реальность парижского дна генерирует пограничные ситуации (угроза смерти), что обостряет душевный кризис у рефлектирующих героев-фланеров, осознающих бессмысленность своего «бытия в мире». Способом снятия душевного кризиса выступает попытка «побега» в «иной» мир «ностальгический» [выстраивается с помощью приема «консервации урбанистических импрессий» (Г.Газданов, Б.Поплавский) либо попытки переоценить пространство с помощью истории (В.Яновский)] или «экзистенциального» (выход в сферу ирреального, образ «мертвого ночного города»). В прозе младшего поколения русской эмиграции с образом ночного Парижа связан опыт «отрицательной инициации»: ночной город есть символ небытия, смерти, что символически воплощено в образе «чёрной дыры», «колодца», на дне которого тускло мерцает фонарь. Мотив водной стихии актуализируется в парижском тексте через образы дома как библейского ковчега с вариантами: океанский лайнер, пароход, подводная лодка, корабельный трюм, а также через метафору пристани или острова, воплощающих затерянность и богооставленность героя в «чуждом» «внешнем» мире.
Парижское пространство в произведениях младшего поколения писателей-эмигрантов характеризуется категорией закрытости и высоким коэффициентом разъединенности частей городского пространства. Категории прямизны и широты, оцененные авторами как «неистинные» для парижского пространства, герои произведений воспринимают как положительные знаки структуры. Пространство Парижа, воспринятое писателями как замкнутое, генерирует ситуации экзистенциального отчаяния и безысходности, что ведет к усилению в парижском тексте исследуемых произведений осцилляции героя между духовным и реальным (бодлеровский девиз: «куда угодно, прочь от мира»). Ощущение замкнутости усиливается с помощью нивеляции специфически парижских черт пространства до унифицированной урбанистической реальности («ночь, фонари, блестят тротуары»), в связи с чем пространство города приобретает значение закольцованной дурной бесконечности (мотив провала во времени, города-лабиринта), что наиболее часто выражается через метафору железнодорожного пути (медиаторами выступают поезд, такси) либо мифологический образ змеи, символ уробороса (В.Яновский).
Рассмотрев парижский текст произведений Г.Газданова, Б.Поплавского, В.Яновского в контексте экзистенциальной парадигмы их творчества, приходим к выводу, что несбыточный образ Абсолютного града в городском тексте исследуемых произведений выступает тем внутренним стержнем, воплощением сильных и чистых чувств, который герои произведений, даже утратив привязку к пространству и времени, изо всех сил стремятся сохранить. Репрезентация внутренней борьбы героя-эмигранта за сохранение себя как личности сквозь призму универсальной мифологемы двух градов, указывает на раскрытие писателями молодого поколения в парижском тексте исследуемых произведений сути взаимоотношений человека и мира, а значит, и прояснение определенной картины мира, сложившейся у данных авторов. Поскольку речь идет о ситуации «сохранения героем себя» в состоянии «потери ориентира», «подвешенности» между небом и землей, приходим к выводу, что с парижским текстом прозы Г.Газданова, Б.Поплавского и В.Яновского связан определенный проблемно-образный комплекс, позволяющий поставить вопрос о типологической близости творчества этих авторов к художественной философии европейского экзистенциализма.
Париж в произведениях исследуемых авторов отмечен рядом специфических примет (топосы, типы героев, культура русского Монпарнаса, противостояние кварталов как страт общества, особая атмосфера духовной свободы), но также много и примет общегородских (унифицированное урбанистическое пространство). Специфика же интерпретации парижского текста в литературе младшего поколения лежит в плоскости метафизической проблематики. В произведениях Г.Газданова и В.Яновского уделяется внимание анализу французского общества (физиология Парижа в «Ночных дорогах», социальная проблематика романа В.Яновского), но в целом внимание всех трех авторов сосредоточено на образе «душевного города», позволяющего реализовать духовную свободу, которую предлагает мультикультуральное парижское пространство. С помощью мифологемы двух противопоставленных градов в парижском тексте исследуемых произведений репрезентированы такие экзистенциалистские категории, как «разорванное сознание», «катастрофичность мироздания», одиночество индивидуума, стремление к иным городам/мирам, невыносимая двойственность бытия, холод и пустота «внешней жизни», осознание своей конечности основные черты экзистенциальной картины мира.
Однако сходство экзистенциализма Б.Поплавского и В.Яновского с западноевропейским не абсолютное. Герой произведений Г.Газданова, чье творчество находится под влиянием «чистых и ясных» традиций французской прозы, не видит в пустоте ничего кроме пустоты, а герои Б.Поплавского и В.Яновского ощущают присутствие Бога (пусть небо и молчаливо и равнодушно), в их картине мира Град Земной и Град Небесный могут совмещаться, несмотря на противопоставление, что, вероятно, связано с влиянием на их творчество мотивного комплекса русского символизма и философии Всеединства В.Соловьева, что порождает в русском экзистенциализме тенденцию к напряженному синтезу несопрягаемых модусов бытия.
Как видим, изучение парижского текста оказывается не только осуществимой, но и крайне перспективной задачей. Продуктивным для последующего анализа представляется нам компаративное исследование «вариантов» парижского текста, предложенных старшим и младшим поколениями эмиграции первой волны, соотнесение принципов изображения французской столицы писателями-эмигрантами первой волны и текстов иных мировых столиц, описанных как современниками писателей, так и представителями других волн эмиграции (Париж и Берлин, Париж и Прага, Париж и Нью-Йорк и т.д.). Перспективным, насыщенным и разносторонним будет исследование проблем репрезентации парижского текста в литературе метрополии (например, книга И.Эренбурга «Мой Париж», 1930) и дальнейшее сопоставление этого направления с парижским текстом литературы эмиграции, а также анализ парижского текста и вариантов постмодернистской игры с парижским мифом в русской литературе конца ХХ века, представленной, например, в повести Ю.Полякова «Парижская любовь Кости Гуменкова», рассказе М.Веллера «Хочу в Париж». Надеемся, что все эти исследования в перспективе позволят осуществить последовательное и фундаментальное описание процесса развития и функционирования всех составляющих парижского текста XVIII ХХ столетий.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Абашев В. Пермь как текст. Пермь в русской культуре и литературе XX века / В. Абашев. — Пермь : Изд-во Пермского ун-та, 2000. — 404, [1]с.
2. Августин Блаженный. О Граде Божием / Аврелий Августин (Блаженный) ; [пер. с лат. Ю.Ищенко]. — Минск : Харвест ; М. : АСТ, 2000. — 1296с.
3. Агеносов В. Литература russkogo зарубежья (1918—1996) / В.Агеносов. — М. : Терра ; Спорт, 1998. — 540, [1]с.
4. Адамович Г. Комментарии / Г.Адамович // Русский Париж / Сост., предисл. и коммент. Т.П.Буслаковой. — М.:Изд-во МГУ, 1998. — С.177—187.
5. Азаров Ю. Диалог поверх барьеров. Литературная жизнь русского зарубежья: центры эмиграции, периодические издания, взаимосвязи (1918 1940) / Азаров Ю.А. — М.:Совпадение, 2005. 235с.:ил.
6. Алексеев М. Русская культура и романский мир: Избранные труды. / Алексеев М. — Л.: Наука, 1985. — 542, [1]с.
7. Аликин К. «Поплавский» дискурс в дискурсе Поплавского / К.Аликин // Дискурс. — 1998. — №7. — С.21—23.
8. Аллен Л. О судьбе и прозе Бориса Поплавского // Борис Поплавский. Домой с небес: Романы. : вступ. статья / Л.Аллен — СПб.:Logos, Дюссельдорф:Голубой всадник, 1993. — С.3—18.
9. Анастасиевич И. Современная городская легенда в системе постфольклора / ИринаАнастасиевич // Rossica Olomucensia XLII (za rok 2003). 1 část. Ročenka katedry Slavistiky na Filozofické facultĕ Univerzity Palackého. — Olomouc, 2004. — S.203— 212.
10. Андреева Н. Черты культуры XX века в романе Бориса Поплавского «Аполлон Безобразов» : автореф. дисc. на соискание учен. степени канд. филос. наук. : спец. 10. 01.03. «Культурология» / Н.А.Андреева — М., 2000. — 33с.
11. Андрусів С. Модус національної ідентичності: Львівський текст 30-х років XX ст. / Стефанія Андрусів. — Львів — Тернопіль : ЛНУ — Джура, 2000. — 340,[1]с.
12. Анненков П. Парижские письма / П.В.Анненков // Анненков П.В. Парижские письма. —М. : Наука, 1983. — С. 84—163. — (Серия «Литературные памятники»).
13. Анциферов Н. Быль и миф Петербурга. Душа Петербурга. Петербург Достоевского / Николай Анциферов. — М. : Книга, Канон, 1991. — 352,[1]с.
14. Аронсон О. Богема: Опыт сообщества (Наброски к философии асоциального) / Олег Аронсон. — М.:Фонд «Прагматика культуры», 2002. — 96с.
15. Бабичева Ю. Гайто Газданов и творческие искания Серебряного века / Ю.Бабичева. — Вологда : Русь, 2002. 85с.
16. Бабичева Ю. «Ночные дороги Гайто Газданова»: проблема стиля и жанра / Ю.Бабичева // Дарьял. — 2002. — № 3. — С.124—141.
17. Балахонов В. Разрежьте сердце мне найдете в нём Париж! // Париж изменчивый и вечный : Сборник произведений / Сост