ДИЛОГИЯ ВС. СОЛОВЬЕВА «ВОЛХВЫ» И «ВЕЛИКИЙ РОЗЕНКРЕЙЦЕР» В СОЦИОКУЛЬТУРНОМ КОНТЕКСТЕ ЭПОХИ

brief description

Министерство образования и науки Украины
Днепропетровский национальный университет

На правах рукописи
ВОРОВА ТАТЬЯНА ПЕТРОВНА
УДК 821.161.1 - 312.2

ДИЛОГИЯ ВС. СОЛОВЬЕВА
«ВОЛХВЫ» И «ВЕЛИКИЙ РОЗЕНКРЕЙЦЕР»
В СОЦИОКУЛЬТУРНОМ КОНТЕКСТЕ ЭПОХИ

10.01.02 русская литература

Диссертация
на соискание ученой степени
кандидата филологических наук

Научный руководитель:

Подмогильная Наталья Васильевна,
доктор филологических наук,
профессор

Днепропетровск
2008

СОДЕРЖАНИЕ стр.
ВВЕДЕНИЕ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 4
РАЗДЕЛ 1. ОСОБЕННОСТИ СОЦИОКУЛЬТУРНОГО КОНТЕКСТА 1880-х ГОДОВ
1. 1. Особенности социокультурного контекста последней четверти
XIX в. в России и дилогия Вс. Соловьева . . . . . . . . . . . . . . . . . 12
1. 2. Краткие биографические сведения о писателе. Периодизация
творчества Вс. Соловьева . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 27
1. 3. Дилогия «Волхвы» и «Великий розенкрейцер» в свете
философии Вл. Соловьева . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 31
1. 4. Дилогия Вс. Соловьева и философия Ф. Ницше . . . . . . . . . . . . . 43
1. 5. Вл. Соловьев Е. Блаватская Вс. Соловьев . . . . . . . . . . . . . . 46
Выводы к разделу 1 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 56
РАЗДЕЛ 2. ЖАНРОВАЯ СПЕЦИФИКА ДИЛОГИИ ВС. СОЛОВЬЕВА «ВОЛХВЫ» И «ВЕЛИКИЙ РОЗЕНКРЕЙЦЕР»
2. 1. Жанр романа в теоретическом освещении . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 59
2. 2. Русская философская проза и творчество Вс. Соловьева. Жанровые
особенности дилогии Вс. Соловьева «Волхвы» и «Великий розенкрейцер» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 64
2. 3. Возможные источники дилогии «Волхвы» и «Великий розенкрейцер» 71
2. 4. Стилевые доминанты дилогии Вс. Соловьева «Волхвы» и «Великий розенкрейцер» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 75
Выводы к разделу 2 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 88
РАЗДЕЛ 3. ОСОБЕННОСТИ ПОЭТИКИ РОМАНА «ВОЛХВЫ»:
СИСТЕМА ПЕРСОНАЖЕЙ КАК ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ВОПЛОЩЕНИЕ ФИЛОСОФСКОЙ КОНЦЕПЦИИ МИРА
ВС. СОЛОВЬЕВА
3. 1. Система персонажей дилогии. Вопрос о прототипе главного героя Захарьева-Овинова. Реализация принципа ментализма в образе главного героя . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 90
3. 2. Проекция принципов полярности и причинности, двойственности активного и пассивного на систему персонажей и сюжетные линии романа . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 104
3. 3. Особенности применения принципа аналогии при изображении эпизодического персонажа. Принципы вибрации и ритма и их проявление в романе . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 120
3. 4. Поэтика нумерологии в изображении персонажей . . . . . . . . . . . . . 131
3. 5. Особенности интерпретации темы любви и брака . . . . . . . . . . . . . . 137
3. 6. Поэтика жизнеописаний персонажей и трансформация образов . . 143
Выводы к разделу 3 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 162
РАЗДЕЛ 4. ХУДОЖЕСТВЕННАЯ СПЕЦИФИКА РОМАНА «ВЕЛИКИЙ РОЗЕНКРЕЙЦЕР»: РЕАЛИЗАЦИЯ В ПОЭТИКЕ РОМАНА СИМВОЛИСТСКОГО ПРИНЦИПА
4. 1. Эволюция главных персонажей . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 166
4. 2. Символика заглавий романов «Волхвы» и «Великий розенкрейцер» 179
Выводы к разделу 4 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 182
РАЗДЕЛ 5. РУССКИЙ СИМВОЛИЗМ И ОККУЛЬТИЗМ. МИСТИЧЕСКИЕ МОТИВЫ В ТВОРЧЕСТВЕ РУССКИХ ПИСАТЕЛЕЙ НАЧАЛА ХХ ВЕКА . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 184
Выводы к разделу 5 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 197 ВЫВОДЫ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 200
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 210

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность исследования. Литературоведческий анализ предполагает рассмотрение творчества писателя на фоне литературного процесса, с учетом личностных особенностей автора, его мировосприятия, биографической информации, образа жизни и мышления, доминирующих общественных отношений и идей, оказавших влияние на мировоззрение художника и его современников. Полноценное исследование произведения невозможно вне социокультурного контекста эпохи как фактора, синтезирующего жизнь человека, формы его рефлексии и формы его творчества. Изучение авторского индивидуального мышления на фоне социальных и культурных явлений соответствующей эпохи помогает обнаружить ключи к пониманию и идейной интерпретации произведения.
Написанная в последней четверти XIX в. дилогия Вс. Соловьева « Волхвы»
(1888), «Великий розенкрейцер» (1889) появляется на переломном этапе существования русского общества, когда в мировоззрении современников Вс. Соловьева утверждается идея значимости человеческого фактора как основополагающего в новой космогонической модели мира. Специфичность форм самоутверждения личности на этом этапе и особенности видения и оценки человека в исторических преобразованиях вызывали к жизни новые философские и эстетические концепции, часто имевшие метафизический характер.
Человек пытался разобраться в калейдоскопе жизненных трансформаций и найти надежную платформу для блуждающего ума в рамках новейших философских и этических учений и школ. На волне интереса к философии А. Шопенгауэра, Ф. Ницше, А. Бергсона и других популярных в то время философов в русскую литературу проникают и на долгое время закрепляются идейно-художественные концепции и взгляды, отражающие отношение человека к миру и своему положению в нем. Проблемы духовного развития общества находят отражение в философских работах В. Розанова, А. Волынского и особенно Вл. Соловьева (брата Вс. Соловьева), в этических учениях Н. Минского, Д. Мережковского, Вяч. Иванова, в статьях В. Брюсова, А. Блока, М. Кузмина и других мыслителей, определявших направление эстетических исканий тех лет. Они показательны как яркий пример проникновения в литературу волны новых течений и форм художественного творчества, в которых предпринимаются попытки внутреннее метафизическое содержание передать через систему мистических знаков, образов и символов для синтезирования разных областей человеческих знаний с помощью такой экспериментальной формы. Этот процесс характерен для символистов 1890-х гг., чьи философско-эстетические концепции нашли в дальнейшем воплощение в младосимволизме, акмеизме, футуризме как естественных преемниках мистицизма и символизма, интерес к которым был имманентным свойством русской культуры XIX в.
Знаменательно, что общая картина духовной жизни этого периода характеризуется специфичностью разворачивающихся в едином русле с европейскими процессов, когда переоценка ценностей происходила не только в философии, но и в искусстве, стимулируя появление определенных эстетических систем, мировоззренческие и эстетические аспекты которых при кажущейся эклектичности и противоречивости не являются случайными, так как любая «гуманитарная мысль рождается как мысль о чужих мыслях, волеизъявлениях, манифестациях, выражениях, знаках, за которыми стоят проявляющие себя боги (откровение) или люди (законы властителей, заповеди предков, безыменные изречения и загадки и т. п.)», указывает М. Бахтин [10, с. 297].
В этом контексте показательным является творчество Вс. Соловьева как предтечи литературы ярко мистической ориентации, базирующейся на принципах эзотерической теории и ее фундаментальных постулатах.
После эпохи Просвещения, провозгласившей царство чистого разума, и романтизма с характерной надломленностью веры и сопутствующим ему разочарованием в самой возможности познания бытия, в период утверждения и развития реализма, постулирующего господство материализма, неизбежным становится метафизический бунт, суть которого в попытке разобраться в фундаментальных основах рефлексии современного человека, познании Бога и его антипода, понимании добра и зла, любви и ненависти, сущности природы самого человека как арены битвы глобальных космических сил, проявляющихся в противоречивых тенденциях развития человеческого духа и души.
Новизна дилогии Вс. Соловьева « Волхвы» и «Великий розенкрейцер» в обнаружении новых тенденций в русском романе, не вписывающихся в рамки существовавших на тот момент художественных направлений. Содержание произведений Вс. Соловьева не созвучно с томлением по надземному миру и тоской страдающей в сетях индивидуализма романтической личности уходящей эпохи; оно также обособлено и от рационализма нового героя-демократа, утверждающего в напряженности социальной борьбы свою концепцию мира и проводящего решительное размежевание идеализма и материализма. Идея заангажированности, некоего социально-культурного заказа на произведение, подобное названной дилогии, подтверждается следующим свидетельством из рядов розенкрейцеров: «В конце 19-го века из центра Ордена Розенкрейцеров был дан призыв вновь сделать слышным мистический колокол братства, так как Орден полагает, что эволюция человечества подвинулась достаточно вперед, вследствие астральных условий, чтобы герольды и духовные помощники, носители lux veritatis, могли объявить зарю для Духа, поднимающуюся над миром»[1] [29, с. 456 - 457].
Историческая действительность, явления культурной жизни России того времени свидетельствуют о типичности существования многочисленных кружков и организаций, в которых выращивались цветы «таинственной розы» [29, с. 455], что нашло отражение в воспоминаниях Н. Бердяева и А. Белого. Духовное возрождение страны того периода известно сейчас как Серебряный век русской литературы. Религиозно-философская мистика получила воплощение в учении Вл. Соловьева о Софии Премудрости Божией и Богочеловечестве, в трудах П. Флоренского и С. Булгакова о софианстве. А. Белый образно назвал феномен русского духовного ренессанса единением неба и земли, родивших новую музу мистики. Но предвестником всех этих преобразований послужило появление дилогии Вс. Соловьева в 1880-х гг.: он был предтечей, его творчество прозвучало как первый удар мистического колокола розенкрейцеров, за которым последовали и другие. Роман оказал достаточно сильное влияние на современников самим своим содержанием, так как произведения об эзотерическом учении имели успех из-за специфической энергии и притягательной силы мистики. Впоследствии роман был инсценирован, а при упоминании имени Вс. Соловьева неизменно прибавляли эпитет «писатель-мист». Вс. Соловьев одним из первых успешно воплотил в художественной форме романа эзотерический вариант решения дилеммы добра/зла, показав их противоречивость лишь как кажущуюся, основываясь исключительно на принципах мистицизма, а также любви/ненависти, отобразив неоднозначность и сложность их интерпретации и сумев нивелировать видимую контрарность полюсов. Однако наиболее значима заслуга писателя как первооткрывателя для широкой читательской аудитории таинств системы эзотерического масонского посвящения и специфического духовного Пути, поскольку это первая и, насколько нам известно, пока единственная попытка подобного рода в русской литературе.
Мистическая философия как основа дилогии Вс. Соловьева выделяет это произведение из ряда обычных романных характеристик и форм. Не вписываясь в существующие на то время традиционные литературные направления и течения, дилогия обнаруживает символику художественных миров героев. Проблемность образов, спорность идеалов, постановка вопроса о двойственности человеческой природы, одиночества, психологической неизведанности сверхчеловеческих качеств личности, упразднение полярности добра/зла и любви/ненависти в человеке, моменты прогностичности и предвидения будущего[2] представляют интересную попытку преодоления устоявшихся стереотипов трактования подобных проблем представителями других философско-этических течений и направлений в литературе рассматриваемого периода. Этим же задачам подчинено и стилевое решение произведения в моделях узнаваемых героев и конфликтов, которые вводятся через систему оккультных символов, используемых автором для изображения различия в понимании традиционных и мистических аспектов их толкования и осмысления. Эта важная сторона творчества Вс. Соловьева осталась незамеченной немногочисленными критиками, которые традиционно судили об авторе в первую очередь как о бытописателе русской старины, обойдя вниманием интереснейшую сторону его таланта. Более того, сама личность писателя и значимость его творчества не нашли должной оценки в современной ему литературной критике (объем критических работ исчерпывается десятком небольших статей газетного и журнального характера, вступительными главами к трем дореволюционным изданиям собраний сочинений Вс. Соловьева: 1887 г., 1903 1904 гг., 1917 г. и одной страницей в обзорном издании «Истории новейшей русской литературы» /1897/ А. Скабичевского ).
В советское время произведения Вс. Соловьева не издавались и были почти неизвестны специалистам и широкому кругу читателей. Соответственно не было критических и исследовательских работ о творчестве Вс. Соловьева. Результаты проведенного нами скрупулезного библиографического поиска свидетельствуют о том, что произведения Вс. Соловьева несколько раз издавались за границей. На одном из сайтов в Интернете найдено упоминание о западноевропейском издании его исторической повести «Нежданное богатство» (Регенсбург: Глобус, 1948) и серии американских изданий романа-хроники о Горбатовых, публиковавшейся с 1960 по 1964 гг. (Вашингтон: изд-во Книжный магазин Victor Kamkin) [238]. Впервые отдельные его произведения начинают переиздавать в России лишь с 1990 г. Однако и сегодня приходится констатировать отсутствие серьезного литературоведческого интереса к творчеству неординарного писателя и отсутствие критической оценки его произведений.
В связи с вышеизложенным предлагаемую работу можно, по-видимому, считать первым специальным исследованием творчества данного писателя, осуществленным с учетом присущего ему мистического восприятия мира, с привлечением и сопоставлением концепций и положений, включенных в повествовательную ткань произведения. Предпринята попытка пересмотреть устоявшийся в истории литературы стереотип о Соловьеве-личности и выявить значимость для русской литературы самого факта появления мистической дилогии. Оригинальное произведение писателя подтверждает свою самоценность и принадлежность духу эпохи, опираясь на верный и надежный критерий востребованности у современников Вс. Соловьева. Та же востребованность прослеживается и в настоящем времени, когда на очередном витке эволюции существующей цивилизации научный и технический прогресс достиг невиданного размаха, обратной стороной этого процесса стал факт необычайного интереса к оккультизму и мистицизму у наших современников, продолжающих упорно изучать те специфические области тайных духовных знаний, которые только в самых общих чертах подпадают под определение эзотерических. Дилогия Вс. Соловьева предоставляет обширную информацию для подобного изучения.
Связь работы с научными программами, планами, темами: исследование выполнено на кафедре издательского дела и межкультурной коммуникации факультета систем и средств массовой коммуникации Днепропетровского национального университета в рамках комплексной научно-исследовательской темы «Филолого-культурологическая концепция сознания XIX - ХХ вв.: мысль, слово, поступок ».
Объектом исследования диссертации является не изучавшаяся ранее дилогия Вс. Соловьева «Волхвы» и «Великий розенкрейцер», предметом исследования поэтика дилогии Вс. Соловьева «Волхвы» и «Великий розенкрейцер» как художественно-философское воплощение определенных социокультурных тенденций в русском обществе последней четверти XIX в.
Целью исследования является изучение художественного своеобразия дилогии Вс. Соловьева на фоне особенностей социокультурного контекста эпохи.
Указанная цель предусматривает решение следующих задач:
уточнение особенностей социокультурной ситуации в России последней четверти XIX в.;
выявление метафизической основы дилогии как отражения мистического мироощущения писателя;
определение жанровой природы изучаемой дилогии;
исследование источников дилогии;
интерпретация символики содержания и образной системы дилогии с привлечением эзотерических принципов и кодов их осмысления;
рассмотрение моделей эволюции личности в изучаемых произведениях на основе анализа проблематики и системы персонажей дилогии;
анализ и художественная интерпретация темы любви и брака в романе;
определение значения и места дилогии Вс. Соловьева в литературном процессе эпохи и ее влияние на дальнейшее развитие русской литературы.
Научная новизна работы заключается в том, что впервые в отечественном литературоведении предпринято исследование дилогии Вс. Соловьева. С целью углубления литературоведческого анализа дилогии были привлечены метафизические теории и оккультная символика. В работе использованы неизвестные ранее факты, которые способствуют определению места и историко-литературного значения дилогии. Романы Вс. Соловьева интерпретируется как воплошение в художественной форме редкой, почти неизвестной русской литературе XIX в. масонской инициационной мистерии, брачная и любовная символика раскрывается как эзотерические коды понимания мистерии, показана связь произведений с некоторыми философско-эстетическими и эзотерическими направлениями, характерными для культуры того периода, что помогает обнаружить дополнительные причины возникновения и объяснить интенсивность развития литературы русского символизма конца XIX начала XX вв.
Теоретико-методологическую базу исследования составляют современные достижения литературоведения в сочетании с методологией других гуманитарных дисциплин, в частности когнитивный, герменевтический, сопоставительный методы, а также приемы традиционного литературоведческого анализа, включающего элементы описательности, биографизма, историко-культурного комментария.
Практическое значение полученных результатов. Материалы исследования могут быть использованы при разработке вузовских лекционных курсов и проведении спецсеминаров по истории русской литературы конца XIX начала XX вв., как пособие по истолкованию и интерпретации базовой эзотерической символики, обнаруживаемой в литературе русских символистов, для изучения творчества Вс. Соловьева, а также для написания курсовых и дипломных работ.
Апробация результатов диссертации осуществлялась на ежегодных итоговых конференциях ДНУ (1995 2005 гг.), I Международной научно-практической конференции «Общие вопросы филологии» (Днепродзержинск, 2004 г.), Всеукраинской научной конференции «Литература в контексте культуры» (Днепропетровск, 2005 г. и 2006 г.).
Публикации. Основные положения исследования представлены в 8 статьях, опубликованных в сборниках научных работ, утвержденных ВАК Украины как специализированные.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, 5 разделов с выводами, общих выводов и списка использованных источников, включающего 239 позиций на 15 страницах. Объем основного текста диссертации 209 страниц.

[1] Цит. по тексту статьи мастера масонской ложи и члена братства Креста и Розы П. Бурышкина: «Розенкрейцеровские истоки софианства» (приблизительная дата написания 1952 г.). Автор сопоставляет превалирующие в русском обществе мистические настроения с поступившими на тот момент указаниями из Ордена совпадения удивительные. По поводу приведенной в статье информации о призыве Ордена Бурышкин ссылается на труд бельгийского историка Виттеманса (Wittemans) «Histoire du Rose-Croix» («История Розы-Креста»).

[2] Верность отдельных высказанных Вс. Соловьевым смелых предположений подтверждается реалиями жизни; в настоящее время современники являются свидетелями воплощения в действительность интереснейших прогнозов писателя-мистика конца XIX в.: появление при царском дворе личности, подобной Г. Распутину; предостережение об опасности использования оккультных знаний как мощного средства воздействия на сознание и подсознание людей с дальнейшим программированием их поведения; многочисленность личного состава тайных орденов и масонских лож, их мощь и влияние на процессы общегосударственного и общеевропейского масштаба и некоторые другие. Эти знания оставались невостребованными и неизвестными для современников, но актуализируются сейчас.

bibliography

ВЫВОДЫ

Социокультурный контекст эпохи предстает как один из важных формообразующих факторов, оказавших влияние на творчество Вс. Соловьева, идейную направленность и содержание его двух романов, составляющих дилогию, «Волхвы» и «Великий розенкрейцер». В этом отношении данную дилогию, репрезентирующую идеи своего времени, можно в известной степени считать и формой времени, художественно отражающей тенденции в общественной и личной жизни; указанный фактор способствует выявлению взаимообусловленности философского содержания дилогии с культурными явлениями рассматриваемой эпохи.
Дилогия Вс. Соловьева «Волхвы» и «Великий розенкрейцер» исключительное явление в русской культуре 1880-х гг., так как она оказалась в авангарде духовного возрождения России удивительного феномена национального культурного ренессанса, впоследствии известного как Серебряный век русской литературы. На этот процесс, по всей видимости, оказало сильное воздействие эзотерическое общество, способствовавшее также, предположительно, развитию интереса к мистике у Вс. Соловьева, возникновению и оформлению у него замысла дилогии, так как выявленные мировоззренческие особенности писателя тесно соотносятся с пропагандируемым вышеуказанным обществом духовным учением и указывают на неразрывное единство с определенными социокультурными процессами последней четверти XIX века.
Вс. Соловьев незаслуженно забыт и вычеркнут из историко-литературного контекста эпохи, тогда как его дилогию можно с уверенностью назвать предтечей зарождающегося литературного направления символизма. Специфические компоненты идейно-тематического каркаса романов «Волхвы» и «Великий розенкрейцер» дублируются и множатся в резонирующих темах и оригинальном их преломлении в произведениях представителей символизма, о чем свидетельствует сопоставительный анализ вышеназванной дилогии и других произведений, созданных приблизительно в то же время.
В настоящее время неизвестны какие-либо работы Вс. Соловьева, в которых бы развивались теоретические основы эзотерической доктрины, подобной той, что описана в дилогии, однако ее ключевые постулаты могут быть легко обнаружены в появившихся позднее исследованиях А. Белого, Вяч. Иванова, Д. Мережковского и других теоретиков модернизма, раздвинувших границы понимания художественного творчества, в том числе символизма.
Вс. Соловьев создает литературное произведение, в котором эзотерическое философское содержание облачено в форму мистерии. Впоследствии это нашло отражение в утверждении А. Белого о том, что «единство есть Символ» и «символическое единство есть единство формы и содержания» [16, с. 48], Современные литературоведы, отмечая характерные особенности жанра романа, среди наиболее существенных указывают на художественное мышление, выраженное в романной форме с реализацией поставленной творческой задачи через задействованную философскую систему и определенное авторское мировосприятие. Ретроспективное исследование показывает, что философское содержание начинает активно проникать в русскую художественную литературу с начала XIX в. вместе с творчеством любомудров, которые дали толчок к развитию нового для национальной литературы художественного жанра философского романа: в нем конкретика сюжета и повествования в сочетании с заданностью идеи отображает рефлексию авторского сознания и характеризует сам процесс мышления писателя. В этом же заключается один из ключевых факторов, послуживших основой для признания русской литературы как единой художественной системы.
Романная мистерия была довольно распространенным жанром в национальной литературе, что подтверждается интересом к ней ряда видных писателей XIX в. Однако сочетание философского романа и мистерии необычайно редкое, не характерное для русской литературы рассматриваемого периода явление. В этом заключается особенность дилогии «Волхвы» и «Великий розенкрейцер», новаторство самого Вс. Соловьева и ценность его личного вклада в литературу как писателя. В рассматриваемой дилогии содержится ряд признаков, характерных для мистерии: фееричность повествования, наличие вставных сцен и необычных фантастических персонажей, переход действия через особую пространственную завесу из реального мира в нереальный и обратно, тогда как организация повествования, образная система, изображение взаимоотношений между персонажами и способы разрешения возникающих проблем акцентируют внимание на идейно-философских аспектах как на факторах, способствующих выявлению многослойности интерпретации задействованной в мистерии системы понятийно-символических соответствий и авторской мировоззренческой концепции.
В соответствии с изложенной в дилогии системой взглядов о мироустройстве, воспринимаемой в качестве системы взглядов самого Вс. Соловьева, цель жизни и деятельности человека заключается в накоплении жизненных сил, постоянном личностном росте с целью творческого преобразования действительности. Индивидуальный рост проявляется через усвоение, осмысление и синтез эзотерических философских, религиозных, научных и этических знаний, восприятие культурных ценностей. Однако необходимо подчеркнуть, что первое место в этом перечне занимает эзотерическая философия, так как целью личностного развития провозглашается формирование качественно иного, совершенного личностного сознания мистика и оккультиста как отражение более высокого уровня эволюции. Мировоззренческая платформа Вс. Соловьева базируется на мистицизме: художник и искатель универсальных истин объединены в символическом единстве поступательного духовного развития и единстве символов философской системы дилогии. Писатель представляет человеческую жизнь и деятельность как форму мистерии, в которой поиск истины облекается в форму странствия неофита: он подвергается соблазнам и искусам, его подстерегают ловушки и опасности, он испытывает горе и несчастье, но все это представляет всего лишь символы его деятельности, его процесса осознания внутреннего и внешнего мира. Путь «вовнутрь» и «наружу» представлен в сакрализованной систематизации (философия творчество путь метафизическое единство) мира символов, невероятно притягательного и интригующего, скрывающего таинственную мистику.
Исследование дилогии «Волхвы» и «Великий розенкрейцер» выявило особую, характерную именно для данного произведения проблематику, которая потребовала от Вс. Соловьева введения специфической, образно-символической системы знаков и понятий. Этот факт помогает уяснить глубинную связь и идентичность задействованных в дилогии идеологем с теми, что были использованы в философских системах Вл. Соловьева и Ф. Ницше.
Учение Ницше представлено Вс. Соловьевым в узнаваемых образах-символах героев, с которыми связано введение идеологем самотворения, силы жизни, силы воли, борьбы и иерархии воль, составляющих в совокупности модель эволюции личности от уровня обычного человека до сверхчеловека. Достижение пределов сверхчеловека, обозначенных Ницше, является необходимым для прохождения первого посвящения. Данной модели противопоставлена форма эволюции личности, выстроенная на основе философского учения Вл. Соловьева; в этом случае технология прохождения пути предполагает познание женского логоса с последующим особым посвящением, описываемым символически в форме небесного брака. Как результат этого посвященному присваивается новый статус, тождественный божественному и связанный с получением масштабной миссии в мире людей. Данное посвящение образно представлено как «разум, сведенный в сердце» (в первой модели сила воли венчает вершины высшего разума). По мнению самого Вс. Соловьева, путь к высшей духовности лежит через путь сердца. С этим постулатом связан символизм образа священника, фигура которого является в романе знаковой также и потому, что отображает концепцию философа Вл. Соловьева об особой мессианской роли православия. Таким образом, идейно-тематическое своеобразие романов «Волхвы» и «Великий розенкрейцер» базируется на творчески переработанных Вс. Соловьевым философских концепциях его современников Вл. Соловьева и Ф. Ницше. Результаты исследования позволяют с уверенностью констатировать значительное влияние вышеуказанных философских учений на формирование специфической авторской позиции и художественное содержание дилогии.
Родственные отношения между Вс. Соловьевым и Вл. Соловьевым подразумевают их возможное ментальное взаимодействие в сочетании с индивидуально-личностным влиянием, оказанным братом-философом на мировоззрение Вс. Соловьева-писателя, что также отразилось на идейно-художественных особенностях дилогии. Это подтверждается и своеобразием системы персонажей в произведении: при изображении главного героя Захарьева-Овинова использованы биографические данные, портретные описания и личностные характеристики Вл. Соловьева, а история личных взаимоотношений Владимира и Всеволода схематично отражена в отношениях братьев Юрия и Николая в романе «Волхвы». Поэтому имеются, как нам кажется, достаточные основания для гипотезы, что прообразом Юрия Захарьева-Овинова в дилогии является Владимир Соловьев.
Символы теории и практики эзотерического пути, описанного в анализируемой дилогии, тесно переплетаются друг с другом, их взаимосвязи диктуют направление развития сюжетных ходов и коллизий, скрывая от непосвященных фундаментальные эзотерические принципы под вуалью внешне простых и непримечательных, но в действительности символических действий героев. Комплексное исследование произведения дает возможность для утверждения о том, что в качестве идейно-философского каркаса I романа «Волхвы» Вс. Соловьевым были использованы семь базовых герметических принципов (ментализма, аналогии, вибрации, полярности, ритма, причинности, двойственности активного и пассивного начал), а также нумерологический принцип как доминанты в формировании системы персонажей и тарологическая символика в выстраивании образной системы романа; решение проблем эмоционально-чувственной сферы в романе подчинено эзотерической теории любви и брака, а объемный биографический материал является информационно-иллюстративной основой для описания Великого Делания алхимиков.
Принцип ментализма воплощается через четыре главных мужских персонажа, представляющих разные уровни человеческого мышления и сознания: магический, религиозный, управленческий и обычный. Принцип аналогии вводится через сравнение земного человека с Творцом и таким способом описывается Его совершенство. Принцип вибрации образно передается через самодвижение и самопревращение души одной из главных героинь, показывая эволюцию ее духа. Принцип полярности принимает форму демонстрации многоформности существования противоположностей, пары которых вместе с тем образуют внутреннее тождество. Принцип ритма введен в структурную основу романа (в подчинении ему находится событийно-хронологическое наполнение произведения); он также представлен как способ жизни души, при этом задействованы психологические и исторические аспекты понятия времени, поддающихся периодизации в соответствии с определенными циклами. Принцип причинности вводится как показ последствий проявления свободы воли героями, которые лично несут ответственность за собственные решения, получая поощрение судьбы (ощущение героями счастья) или наказание (ощущение ими несчастья). Принцип двойственности изображается как один из возможных способов познания бытия и Творца, так как в процессе познания сути своего существования герой проходит через символическое познание разных форм человеческих отношений, представляющих в действительности миниатюрные развертки мира.
Нумерологический ряд указывает на неслучайность количественного критерия при выстраивании системы действующих лиц в романе «Волхвы», так как символика чисел, объясняемая нами также и при помощи параллельно введенных геометрических знаков, позволяет увидеть логику в выстраивании системы персонажей и их закономерное, неслучайное появление в повествовании: значимость и весомость героев соизмеряется их сопоставлением с эквивалентом некоей общей единицы Абсолютом.
Взаимоотношения между мужчиной и женщиной в романе «Волхвы» представлены в качестве определенных моделей-символов брачных союзов, градация которых выстроена на основе семиплановой структуры человека и соответствующих им форм брака. В целом, семь семейных пар представляют практическое воплощение эзотерической философии любви и брака, где наиболее типичные черты супружества на начальном этапе показываются на примере семейной пары низшего первого плана, а брак наивысшего седьмого плана только упоминается как возможная совершенная форма единения в духовном союзе; в качестве главной эволюционной силы развития брачных пар видится любовь.
Использование количественного принципа при анализе романа «Волхвы» позволяет выделить девять разноплановых биографий героев, представляющих в совокупности проявление Великого Делания алхимиков в качестве определенной программы, направленной на всестороннее развитие разнохарактерных свойств и качеств человека с целью его личной эволюции как индивидуальности.
В романе «Волхвы» также представлено в символической форме противостояние религии, герметической и академической наук, указаны вероятные корни конфликта между ними и прогнозируется возможное примирение на общей объединяющей платформе.
В романе «Великий розенкрейцер» подводятся итоги прохождения пути тремя главными героями: Калиостро, Захарьевым-Овиновым и о.Николаем. Неординарность первого из упомянутых в списке показывается, в основном, через описание его способностей гипнотизера и суггестора; вместе с данной темой вводится морально-этический аспект, неизбежно появляющийся вследствие бесконтрольного применения экстраординарных способностей. В целом трактование образа Калиостро во II романе значительно изменено: это иной герой с новыми характеристиками и качествами, значительно отличающихся от тех, что были присущи данному персонажу в I романе. Общей чертой, объединяющей образы Калиостро в дилогии, остается черно-белая мозаика дисгармоничных характеристик, бросающих героя из одной крайности в другую. Судьба, подобно маятнику, заставляет героя метаться между противоположными полюсами, испытывая собственную жизнь на прочность и выдержку. В финале Калиостро не выдерживает все возрастающего прессинга отрицательных тенденций и погибает.
Путь двух других вышеуказанных героев Захарьева-Овинова и о.Николая представлен как постепенная эволюция от низшего уровня к высшему, они проходят духовное развитие в разных оккультных системах (Захарьев-Овинов через розенкрейцерство, о.Николай через религиозную веру). При этом более действенным показан путь веры или открытого сердца, который отождествляется с православием. Путь разума и связанная с ним интеллектуальная активность, символически представленная в розенкрейцерстве, содержит определенные ограничения, что становится причиной приятия Захарьевым-Овиновым веры как способа открытия сердечного центра. Таким образом, утверждается следующая символическая иерархия: познание творчество символ Творец. Данные этапы раскрываются через показ деятельности ордена розенкрейцеров с его восходящей лестницей посвящений. Брак Захарьева-Овинова с Зинаидой Каменевой, воплощающей идею Вечно-Женственного, и соответствующая брачная атрибутика являются символом высшей мистериальной инициации, после которой герой получает статус Великого Посвященного, приобретая способности, тождественные божественным.
Интерпретация заглавия романа «Волхвы» включает возможные уровни его толкования от библейских мотивов до специфически профессиональных характеристик волхвов в качестве жрецов, представителей магического клана. Трактование заглавия «Великий розенкрейцер» включает некоторые аспекты значения слов «великий» и «розенкрейцер», представляющих символику статуса Великого Посвященного как человека, прошедшего особый посвятительный ритуал, аналогичный тем, что были задействованы в древних мистериальных действах.
Исторический период, охватывающий конец XIX начало XX вв., ознаменован мощным воздействием мистицизма и оккультизма на творчество русских писателей, это способствовало закреплению у них иных, отличных от преобладавших в то время мировоззренческих позиций в системах по особому ориентированных художественных ценностей, верховное положение среди которых принадлежит символу. Признавая символическим любое искусство, представители нового литературного направления приписывали символу могущественную способность настройки на восприятие высших миров, что считалось важнейшим фактором, влияющим на рост интуитивно-мистического творчества. Одним из ярких представителей данного направления является М. Кузмин, в творчестве которого языком поэзии через архетипические символы отобразились аспекты определенных оккультных положений.
На основании проведенного анализа можно утверждать, что существовал единый источник задействованной Вс. Соловьевым и М. Кузминым символики. Данный тезис подтверждается совпадением ряда базовых и второстепенных эзотерических тем в их творчестве: это перекликающиеся темы земной и небесной любви, андрогинности божества, прохождения инициации/посвящения, встречи с вожатым, определенные теоретические постулаты в форме герметических принципов, оккультная, нумерологическая и тарологическая символика, прием двойного обрамления, единство интереса к одной и той же исторической личности графу Калиостро.
Различие в реализации данной темы двумя писателями заключается в системности изложения эзотерического учения, что связано не в последнюю очередь с объемами их произведений. У Вс. Соловьева это последовательное описание учения розенкрейцеров как определенной оккультной обучающе-познавательной и посвятительной системы, имеющей свои теоретические и практические разделы; у М. Кузмина подобная системность отсутствует, что связано с тяготением к лаконичности художественных структур его произведений.
Отмечены также биографические параллели в жизни Вс. Соловьева и М. Кузмина: встреча духовных проводников и разрыв с ними с последующей публикацией произведений, осмеивающих деятельность тех же проводников.
В работе предпринята попытка проследить истинную мотивацию действий Вс. Соловьева по отношению к основательнице Теософского общества Е. Блаватской и публикации памфлета «Современная жрица Изиды», более чем на 100 лет воспрепятствовавшего распространению теософского учения на Восток. Предлагается кардинально иная, отличающаяся от уже устоявшейся интерпретация действий самого писателя, а также возлагающихся на его памфлет целей и задач, которые заключались в освобождении ментального пространства России для мистического учения Вл. Соловьева о Софии Премудрости Божией и его философских прозрений.
В настоящее время отечественное литературоведение не располагает серьезными исследованиями отдельных произведений Вс. Соловьева, отсутствует и критическая оценка его художественного творчества в целом. Таким образом, имеются основания говорить о том, что в диссертации сделана первая попытка специального исследования творчества Вс. Соловьева, представлена и первая, основанная на хронологическом и жанрово-тематическом принципах периодизация его произведений.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

1. Аккерман Д. Любовь в истории. Ларю Дж. Секс в Библии. М.: КРОН ПРЕСС, 1995. 464 с.
2. Анопова Е. Сезам, откройся. В 2-х кн. М: Присцельс, 1994. Кн. I 160 с., кн. II 240 c.
3. Антология древнекитайской эзотерики: астрология, гадательные практики, медицина. Т.1. Числа превращений дикой сливы мэй-хуа. К.: Аирланд, 1993. 213 с.
4. Ардзинба В. Г. Ритуалы и мифы древней Анатолии. М.: Наука, ГРВЛ, 1982. 252 c. Библиогр.: с. 224-237.
5. Афанасьев А. Н. Древо Жизни: Избранные статьи. М.: Современник,1982. 464 с.
6. Бабанин В. П. Тайны Великих Пирамид. СПб.: Лань, 1999. 512 с.
7. Бакунина Т. А. Знаменитые русские масоны. Вольные каменщики. М.: Интербук, 1991. 140 с.
8. Бауэр В., Дюмотц И., Головин С. Энциклопедия символов. М.: КРОН-ПРЕСС, 1998. 512 с.
9. Бах Р. Избранное: В 2-х тт. Т. 1. Чайка Джонатан Ливингстон и др. К.: Фита ЛТД, 1993. 476 с.
10. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1986. 445 с.
11. Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М.: Худож. литература, 1976. 504 с.
12. Бахтин М. М. Эпос и роман // Вопр. литературы, 1970, № 1. С. 95 122.
13. Беленицкий Л. М. (Свами Матхара). Технология Пути. К.: Ника-Центр, 1998. 512 с.
14. Белинский В. Г. Полное собрание сочинений в 13 томах. М.: Изд-во АН СССР, 1953-1956. Т. 1 575 с.; т. 6 799 с.
15. Белый А. Начало века. Воспоминания. В 3-х книгах. Книга 2. / Ред. кол. В. Вацуро и др. М.: Худож. литература, 1990. 687 с.
16. Белый А Символизм как миропонимание / Сост., вступ. статья и примеч. Л. А. Сугай. М.: Республика, 1994. 528 с.
17. Белый А. О Блоке. Вопоминания. Статьи. Дневники. Речи. / Вступ. статья, составл., подготовка текста и коммент. А. В. Лаврова. М.: Автограф, 1997. 606 с.
18. Белый А Собрание сочинений: Рудольф Штейнер и Гете в мировоззрении современности. Воспоминания о Штейнере / Общ. ред. В. М. Пискунова. Сост., коммент. и послесл. И. Н. Лагутиной. М .: Республика, 2000. 719 с.
19. Берн Э. Игры, в которые играют люди. Психология человеческих взаимоотношений. Люди, которые играют в игры. Психология человеческой судьбы. Минск: Прамеб, 1992. 384 с.
20. Бехтерев В. М. Внушение и толпа // Психология толпы. Социальные и политические механизмы воздействия на массы. М.: Эксмо; СПб.: Terra Fantastica, 2003. 793 с.
21. Библиотека Гримуаров Алистера Кроули. М.: Велигор, 2003. 576 с.
22. «Биржевые ведомости», 1900, № 326, 29 нояб. С. 2.
23. «Биржевые ведомости», 1903, № 526, 24 окт. С. 23.
24. Блаватская Е. П. Тайная доктрина: Синтез науки, религии и философии. Том 2. СПб.: Изд-во «Андреев и сыновья», 1991. 548 с.
25. Богомолов Н. А. Русская литература начала ХХ века и оккультизм. М.: НЛО, 2000. 560 с. Библиогр. и коммент.: с. 463-535.
26. Богомолов Н. А., Малмстад Дж. Э. Михаил Кузмин: искусство, жизнь, эпоха. М.: НЛО, 1996. 318 с.
27. Булгаков С. Православие. Очерки учения Православной Церкви. М.: ТЕРРА-ТЕRRА, 1991. 416 с.
28. Бурлуцкая Л. А. Тайные общества, или кто правит миром. М.: РИПОЛ КЛАССИК, 2003. 432 с.
29. Бурышкин П. А. Розенкрейцеровские истоки софианства. /В кн. Богомолов Н. А. Русская литература начала ХХ века и оккультизм. М.: НЛО, 2000. С. 445 462.
30. Бхагавадгита. Книга о Бхишме. Сер. «Философские тексты Махабхараты». / Пер. с санскр. и коммент. Б. Л. Смирнова СПб.: «А-саd», 1994. 599 с.
31. Бютор М. Роман как исследование. М.:Изд-во Московского ун-та, 2000. 208 с.
32. Вандерхилл Э. Мистики ХХ века. Энциклопедия. М.: Локид-Миф, 1998. 528 с.
33. Великое Делание: Теория и символы Алхимии / Пуассон А. и др. К.: Новый Акрополь, ООО «Бронт-ПТД», 1995. 288 с.
34. Вердеревская Н. А. Русский роман 40-60-х годов ХIХ века. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1980. 136 с.
35. Вернадский Г. В. Русское масонство в царствование Екатерины II / Под ред. М. В. Рейзина и А. И. Серкова. 2-е издание. СПб.: Изд-во им. Н. И. Новикова, 1999. 586 с.
36. Войцкая И. П. Пересечения и пределы бытия // Фридрих Ницше и русская религиозная философия. В 2-х томах. Т. 1. Минск, Алкиона Присцельс, 1996. С. 301 - 131.
37. Волков И. Ф. «Фауст» Гете и проблема художественного метода. М.: Изд-во Московского ун-та, 1970. 264 с.
38. Вронский С. А. Астрология: О браке и совместимости. Кишинев: Логос, 1993. 656 с.
39. Всемирная энциклопедия. Религия / Под ред. М. В. Адамчик и др. Минск: Современный литератор, 2003. 832 с.
40. Гарман Т. Д. Книга о господине Гурджиеве. СПб.: Изд-во А. Голода, 2003. 156 с.
41. Гей Н. К. Художественность литературы. Поэтика. Стиль. М.: Наука, 1975. 472 с.
42. Гендель М. Мистерии розенкрейцеров. М.: Эксмо, СПб.: Terra Fantastiсa, 2003. 736 с.
43. Генон Р. Очерки о традиции и метафизике. СПб.: Азбука, 2000. 320 с.
44. Герцен А. И. Собрание сочинений в 30 тт. М.: АН СССР, 1956. Т. 10 534 с.
45. Гете И. В. Фауст (пер. Б. Пастернака) // Гете И. В. Избранные произведения. М.: Худож. литература, 1983. 468 с.
46. Гете И. В. Из моей жизни: Поэзия и правда. М.: Худож. литература, 1976. 718 с.
47. Гете И. В. Об искусстве / Сост., вступ. статья и примечание А. В. Гулыги. М.: Искусство, 1975. 623 с.
48. Голан А. Миф и символ. М.: Иерусалим: Русслит. Тарбут, 1993. 371 с.
49. Горан В. П. Древнегреческая мифологема судьбы. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-ние, 1990. 330 с.
50. Гофман О. Русская Атлантида. Россия колыбель цивилизации? СПб.: ИК «Невский проспект», 2003. 160 с.
51. Грифцов Б. А. Теория романа. М.: Гос. Академия худ. наук, 1927. 150 с. Библиогр.: с. 149-150.
52. Гурджиев Г. И. Беседы с учениками. К.: Пресса Украины, 1992. 176 с.
53. Гусева Н. Р. Индуизм: История формирования. Культовая практика. М.: Наука, 1977. 327 с. Библиогр.: с. 290-317.
54. Д‘Альвейдр Сент-Ив. Археометр. Ключ ко всем религиям и всем древним наукам. М.: Амрита-Русь, 2004. 416 с.
55. «Дело», 1878, № 11. С. 172 - 179.
56. Днепров В. Д. Черты романа ХХ века. М. - Л.: Сов. писатель, 1965. 548 с.
57. Днепров В. Д. Идеи времени и формы времени. Л.: Сов. писатель, Ленингр. отд-ние, 1980. 598 с.
58. Дубов А. П., Пушкин В. Н. Парапсихология и современное естествознание. М.: Совместное сов.- амер. предприятие «Соваминко», 1989. 280 с.
59. Дюмезиль Ж. Верховные боги индоевропейцев. М.: Наука, 1986. 234 с.
60. Евсюков В. В. Мифы о Вселенной. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-ние, 1988. 175 с.
61. Еремеев А. Э. Русская философская проза. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1989. 188 с.
62. Еремеев В. Е. Чертеж антропокосмоса. М.: АСМ, 1993. 383 с.
63. Ермаш Г. Л. Искусство как мышление. М.: Искусство, 1982. 277 с. Библиогр.: с. 268-275.
64. Жеребцов А. Тайны алхимиков и секретных обществ. М.: Вече, 1999. 512 с.
65. Заин К. К. Законы Оккультизма. Астрологически