Мельник, Наталья Владимировна. Деривационное функционирование русского текста: лингвоцентрический и персоноцентрический аспекты

brief description

Мельник, Наталья Владимировна. Деривационное функционирование русского текста: лингвоцентрический и персоноцентрический аспекты : диссертация ... доктора филологических наук : 10.02.01 / Мельник Наталья Владимировна; [Место защиты: Кемер. гос. ун-т].- Кемерово, 2011.- 403 с.: ил. РГБ ОД, 71 12-10/41

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ «КЕМЕРОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»
05201151317
Мельник Наталья Владимировна
ДЕРИВАЦИОННОЕ ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ РУССКОГО ТЕКСТА: ЛИНГВОЦЕНТРИЧЕСКИЙ И ПЕРСОНОЦЕНТРИЧЕСКИЙ
АСПЕКТЫ
Диссертация на соискание ученой степени доктора филологических наук по специальности 10.02.01 -русский язык
Научный консультант: доктор филологических наук, профессор ГОЛЕВ Николай Данилович
Кемерово 2011 
Содержание
Введение 6
Глава 1. Деривационное функционирование текста: лингвоцентрический аспект 30
1.1. Текст как предмет деривационной текстологии 30
1.1.1. Деривационный потенциал текста и вариативность его реализации 34
1.1.2. Системно-структурная типология первичного и вторичного текстов 42
1.1.2.1. Три плана языкового знака и линии деривационности 42
1.1.2.2. Асимметрия планов деривационности при типизации
текстов 47
1.1.3. Вторичный текст как зеркало исходного текста 52
1.2. Деривация текста в межъязыковом и внутриязыковом пространстве 60
1.2.1. Функционирование текста в межъязыковом пространстве: переводческий дискурс 61
1.2.1.1. Деривационные процессы и их результаты 63
1.2.1.2. Семасиологическая и ономасиологическая модели
текстообразования 72
1.2.2. Функционирование текста во внутриязыковом пространстве: учебный дискурс 76
1.2.2.1. Семасиологическая модель построения вторичных
текстов 82
з
1.2.2.2. Ономасиологическая модель построения вторичных текстов 90
1.2.3. Дериватологическое описание вторичных текстов 96
1.2.3.1. Типизация вторичных текстов 98
1.2.3.2. Дериватологическое описание внутрижанрового варьирования 106
1.2.3.3. Степени деривационности текста 112
1.2.3.4. Собственно лингвистические факторы деривационного функционирования текста 117
Выводы 119
Глава 2. Лингвоперсонологическое функционирование
текста 122
>
2.1. Языковая личность и текст как предмет лингвоперсонологии русского языка 122
2.1.1. Языковая личность как лингвистический объект 122
2.1.2. Персонология в лингвистическом измерении. Языковая личность: аспекты изучения 126
2.1.3. Лингвистика в персонологическом измерении. Текст как лингвоперсонологическая категория. Понятие персонотекста 130
2.1.4. Текст как предмет лингвоперсонологии текста 133
2.2. Вторичный текст как лингвоперсонологическая категория. Детерминанты варьирования 138
2.2.1. Лингвоперсонологические параметры описания текстовой вариативности 142
2.2.1.1. Текстоцентрические параметры лингвоперсонологических различий 144
2.2.1.1.1. Копиальный - креативный 144
2.2.1.1.2. Содержательный — формальный 153
2.2.1.1.3. Механический — осмысленный 168
2.2.1.1.4. Внутритекстовый - затекстовый 172
2.2.1.1.5. Субъективный - объективный 177
2.2.1.2. Персоноцентрические параметры лингвоперсонологических различий 184
2.2.1.2.1. Рационально-логический — интуитивный
(художественный) 184
2.2.1.2.2. «Окультуренный» - природный 190
2.2.1.2.3. Профессиональный - наивный 196
2.2.2. Типизация персонотекстов 204
Выводы 243
Глава 3. Взаимодействие лингво- и персоноцентрических факторов текстопорояадения (на примере лексико-деривациоиного развития русского текста) 246
3.1. Деривационное слово как предмет деривационной лексикологии 247
3.1.1. Системный и функциональный аспекты 248
3.1.2. Лексикоцентрический и текстоцентрический аспекты 250
3.1.3. Лингвоцентрический и персоноцентрический аспекты 253
3.1.4. Контрастивный и переводческий аспекты 259
3.1.5. Лексика в аспекте межъязыковой и внутриязыковой эквивалентности 262
3.2. Функционирование деривационного слова во вторичных текстах разных типов 269
3.2.1. Анализ лексико-деривационных рядов на материале межъязыковых переводов 272 
3.2.1.1. Собственно лингвистические детерминанты лексико-деривационного развития текста 275
3.2.1.2. Лингвоперсонологические детерминанты лексико-
деривационного развития текста 288
3.2.2. Анализ лексических рядов на материале внутри- и
межъязыковых прямых и обратных переводов 302
3.2.2.1. Внутритекстовые и текстоориентированные персонные
факторы, влияющие на функционирование лексических рядов 303
3.2.2.2. Лексика в аспекте внутри - и межъязыковой эквивалентности 312
Выводы 318
Заключение 321
Литература 327
376
Приложение
ВВЕДЕНИЕ
Данное исследование выполнено на стыке дериватологии и лингвоперсонологии. В работе представлен поиск механизма взаимодействия разноприродных факторов, имеющих антиномический характер, которые обусловливают реализацию деривационного потенциала русского текста: объективного (собственно лингвистического) и
субъективного (антропологического).
В настоящее время во всех отраслях знания говорят о смене научной парадигмы, но взгляд, согласно которому на место сравнительно- исторического языкознания приходит системно-структурная лингвистика, которая в свою очередь меняется на антропологическую лингвистику г (персонолингвистику), представляется сильно упрощенным. С одной стороны, можно, действительно, говорить о том, что произошла смена научной парадигмы, структурализм был заменен функционализмом в его текстоцентрическом проявлении, а затем антропоцентризм и на текст заставил взглянуть с новых позиций. Но, с другой стороны, ситуация намного сложнее: старые достижения не исчезают бесследно и осмысление проблем происходит каждый раз на новом уровне. В известной статье Е. С. Кубряковой говорится о полипарадигмальности современной науки [Кубрякова, 1994], а следовательно, и структурализм не изжил себя, а, обогащенный антропологической составляющей, трансформировался на новом витке своего развития в неоструктурализм.
Полипарадигматизм современной лингвистики проявляется в том, что почти во всех исследованиях последних лет намечена тенденция к интеграции разных подходов к изучению языка. В связи с актуализацией
антропоцентрического подхода к исследованию языковых фактов происходит переосмысление многих собственно лингвистических понятий. Результатом поиска синтезирующих моделей является выявление промежуточных механизмов, имеющих изначально двоякую природу: языковое сознание, внутренняя форма, ментально-лингвальный комплекс [Морковкин, 1998], языковая личность [Караулов, 20046; Богин, 1982; 1984], антропотекст [Голев, 2004в; 2006] и т. д.
Все это позволяет на новом уровне осмыслить лингвистическое наследие и по-новому взглянуть на ту или иную лингвистическую проблему, в том числе и на деривацию текста. Современные парадигмы научного знания не исключают друг друга, а находятся между собой в разных отношениях: взаимодополнения, цели и средства, причины и следствия и т. д.
Актуальность настоящего исследования определяется включенностью в концепцию детерминологического описания языка, в рамках которого выявляются детерминанты объективного и субъективного характера, и состоит в обращении к проблеме исследования деривационного потенциала языковых единиц, рассматриваемой с позиций системоцентризма и антропоцентризма. Все это соответствует интегративной тенденции современной науки, следствием которой является становление концепций, в основе которых лежит синтез идей, носящих порой антиномический характер.
В свете данной парадигмы рассматривается текст, который обладает потенциалом деривационного развития, но реализация потенций, заложенных в нем, происходит через индивида, через его интенции, зависит от качества его языковой способности, что предполагает возможность использования антропологической модели для выявления закономерностей деривационного функционирования текста.
Деривационная сущность языка отмечена еще в древних динамических грамматиках Панини [Алпатов, 1999; История лингвистических учений. Древний мир, 1980; Кубрякова, 1980], в грамматиках Пор-Рояля [Бокадорова, 1998]. Идеи, появившиеся в универсальных грамматиках XVII — XVIII вв., нашли развитие в логических школах лингвистики XIX в. Философское обоснование деривационная сущность языка обрела в работах В. фон Гумбольдта, согласно учению которого «язык следует рассматривать не как мертвый продукт (Erzeugtes), но как созидающий процесс (Erzeugung)» [Гумбольдт, 2001,68].
В первой половине XX века деривационная теория развивалась на базе словообразования, но уже в 50-е годы появилась генеративная грамматика Н. Хомского [Хомский, 1962], в которой деривационные отношения распространялись в том числе и на область синтаксиса. В отечественном языкознании все это послужило базой создания порождающих грамматик разного типа [Шаумян, Соболева, 1963; Жолковский, Мельчук, 1967].
В современной лингвистике произошло расширение понятия деривации, под которой имеется в виду «процесс образования слов, предложений, грамматических форм слова, словосочетаний, фразеологизмов, слогов или тактов и тому подобное, наконец, текстов, то есть всех возможных единиц, начиная с фонемы и кончая текстом» [Мурзин, 1984, 3].
Данное обстоятельство позволяет говорить об универсальности принципа деривации, который охватывает разные уровни лингвистического объекта от фонетического до текстового, при этом не исключая межуровневого взаимодействия, разные планы (формальный, содержательный, функциональный), разные аспекты (онтологический и гносеологический, синхронный и диахронный, семасиологический и ономасиологический и др.)- Это способствует повышению объяснительного потенциала принципа деривации как гносеологической категории и позволяет положить его в основу целохо направления, получившего название общей дериватологии [Мурзин, 1984], деривационной грамматики [Мурзин, 1991а; 1998].
Деривационная грамматика находится в русле системоцентризма, объясняющего языковые явления, исходя из внутриязыковых качеств, ведь помимо внешней детерминации, предполагающей изучение языковых особенностей человека и находящей объяснение языковым явлениям во внеязыковом мире, существует и внутренняя детерминация, так как явления экстралингвистические, преломленные сквозь призму языкового сознания носителей языка, представляют собой системно-структурное образование, внутри которого существуют свои закономерности, проявляющиеся и на эмическом (ср. системность лексики и ее самоорганизацию [Беркетова, 1996]), и на этическом уровнях.
При этом принцип деривации проецируется на языковые единицы всех уровней: лексико-семантического [Шмелев, 1971; 1973];
словообразовательного [Курилович, 1962]; синтаксического [Хомский, 1962; Храковский, 1969; 1991; Белошапкова, Шмелева, 1981; Хазова, 1988; Левицкий 1991], в его текстоцентрическом варианте [Мурзин, 1974; 1982; 2001; Чувакин, 1998; 2000]. В качестве результата текстопорождения рассматриваются самые разнообразные явления: атрибутивная деривация [Плясунова, 1992], ошибки [Алексеева, 1996], тропы и фигуры (например, гипаллага [Манчинова, 1998], риторический вопрос [Мишланов, 1998]) ит. д.
Язык, по мнению Л. Н. Мурзина, — «механизм (очень сложный агрегат механизмов!) производства текстов (в широком смысле), именно текстов, а не отдельных слов, не изолированных предложений или каких-либо других языковых или речевых единиц» [Мурзин, 1983, 81]. А потому включение в область деривационной грамматики в качестве предмета исследования целого текста обладает огромным гносеологическим потенциалом.
«Непрерывный деривационно-мотивационный процесс есть стержневая линия динамики языка — синхронной и диахронной в их единстве (противоречивом); она пронизывает все уровни и планы языка, образуя широкие и глубокие функционально-динамические (энергетические?) пространства: деривация единиц низких уровней
органически входит в деривацию единиц более высоких уровней» [Голев, 1998а, 66]. Единый непрерывный деривационно-мотивационный процесс, в который включаются единицы всех уровней, вовлекает в себя и текст, обладающий потенциалом своего деривационного развития, протекающего на всех уровнях и во всех планах. «Деривация любого элемента текста <...> может рассматриваться как специфический результат функционирования другого, уже известного элемента, т. е. функционирования, приводящего к изменению, развитию. Опора на данное создает детерминированность, или текстовую мотивированность, языковой единицы в качестве компонента текста» [Трубникова, 1998, 47]. «Деривация и мотивация образуют в этой связи тесное функционально-семантическое единство - непрерывный деривационно-мотивационный процесс» [Голев, 1989, 3].
В непрерывный деривационно-мотивационный процесс в разных направлениях включаются единицы всех уровней. Подобно перспективному и ретроспективному словообразованию можно говорить о перспективном (способном быть исходным, производящим текстом) и ретроспективном (способном быть произведенным) функционировании текста.
В настоящее время в сфере дериватологии отмечается действие центробежных и центростремительных тенденций, которые не исключают друг друга, приобретая антиномический характер. С одной стороны, деривационный принцип описания и объяснения языковых явлений становится одним из ведущих принципов лингвистических исследований, а потому можно говорить о становлении деривационной грамматики, целого направления дериватологии, обладающего высоким объяснительным потенциалом («учение о деривации — не раздел языкознания, подобный фонетике или лексикологии, а направление лингвистики» [Мурзин, 1998, 243]), с другой стороны, в силу универсальности принципа деривации происходит рассредоточение объекта дериватологии по разным сферам бытования языка, то есть внутри направления намечается тенденция к поиску в рамках отдельных областей своего предмета исследования, например, деривационная лексикология изучает деривационное слово [Голев, 19986; Гусар, 1995; Трубникова, 1997; Пересыпкина, 1998; Доронина, 1999; Бринев, 2002; Шкуропацкая, 2003]деривационная текстология (текстодериватология) - производящий и производный тексты и их компоненты [Чувакин, 1998; Качесова, 1998; Гавенко, 2000; 2002; Василенко, 2006; 2008; Карбанова, 2006; Волкова, 2007] .
Такое деление областей исследования представляется оправданным, так как позволяет, учитывая особенности всего дериватологического направления в целом, имеющего свой объект исследования, разрабатывающего методы и приемы дериватологического анализа и понятийно-терминологический аппарат, сосредоточить внимание на специфике своего предмета изучения.
В связи с преодолением узкого структуралистского понимания вариативности возникает проблема поиска методики описания текстовой вариативности, что приводит к необходимости обращения к категориям антрополингвистики. Однако более глубокое изучение данного вопроса возвращает нас вновь к исследованию языка, в онтологии которого заложены основания для лингвоперсонологического описания собственно языковых категорий, в том числе и текстовых.
Внимание к проявлению личностного фактора в языке имеет давнюю историю и появляется еще в античности. Оно усиливается в средние века, именно в это время происходит смена языческого античного мировоззрения христианским: «античность — это принцип вещи, тела, природы и, в конце концов, чувственно-материального космоса, в то время как христианство - это принцип личности, общества, истории или, конкретнее говоря, сотворения космоса сверкосмической личностью» [Лосев, 1992, 62].
«В Новое время под влиянием гуманистического мироощущения эпохи Возрождения основы языка, объяснение грамматического строя, его причины начинают искать не во внешнем мире, а во внутреннем мире человека» [Зубкова, 2002, 57].
Объяснение устройства языка особенностями внутреннего мира человека можно найти в грамматиках Пор-Рояля, в учении Э. Б. Кондильяка, согласно которому «хотя в их [людей - Н. М.] языке все смешано, он тем не менее заключает в себе все, что они чувствуют. Он заключает в себе все то, что они в нем распознают, когда сумеют произвести анализ своих мыслей, т. е. желаний, страхов, суждений, рассуждений, одним словом, всех операций, на какие способна душа. Ибо в конце концов, если бы всего этого в языке не было, анализ не смог бы там этого найти» [Кондильяк, 1983, 235].
Наиболее четкое оформление этих идей содержится в творчестве В. фон Гумбольдта, высказанные им положения носят антиномический характер, что позволяет использовать их в качестве методологии как системоцентрических, так и антропоцентрических исследований. В первом случае имеют в виду заложенный в языке потенциал, во втором случае делают акцент на отождествлении духа человека и его языка.
Однако более глубокое прочтение его работ приводит к неоднозначному, антиномическому пониманию взаимодействия языка и человека: «Как раз насколько язык объективно действен и самостоятелен, настолько же он субъективно пассивен и зависим» [Гумбольдт, 2001, 83]. В языке действительно заложен огромный потенциал, но именно он и предоставляет возможность каждому человеку реализовать себя: «Поэтому в каждый момент и в любой период своего развития язык, подобно самой природе, представляется человеку - в отличие от всего уже познанного и продуманного им — неисчерпаемой сокровищницей, в которой дух всегда может открыть что-то еще неведомое, а чувство — всегда по-новому воспринять что-то еще не прочувствованное» [Гумбольдт, 2001, 82].
С другой стороны, именно то обстоятельство, что существует множество разнообразных личностей, и позволило языку этот потенциал накопить: «В том, как язык видоизменяется в устах каждого индивида, проявляется, вопреки описанному выше богатству языка, власть человека над ним» [Гумбольдт, 2001, 84]; а также «чем сильнее воздействие духа на язык, тем закономерней и богаче развитие последнего» [Гумбольдт, 2001,47].
Вместе с тем «... каждая личность несет в себе всю человеческую природу, только избравшую какой-то частный путь развития» [Гумбольдт, 2001, 64]. При этом нет предела варьированию: «Но хотя все устремлено к одинаковой цели, достичь ее можно лишь индивидуальными путями, и многообразие, с каким человеческая индивидуальность способна проявить себя, не впадая в ущербную однобокость, беспредельно» [Гумбольдт, 2001,64].
Антиномия «всеобщее — единичное» позволяет диалектически взглянуть на проблему инварианта-вариантов: «... назначение любого языка - служить орудием для разнообразнейших индивидуальностей. <.„>
Различия еще более усиливаются, если дело касается языка, потому что он проникает в сокровеннейшие тайники духа и сердца. Но каждый индивид употребляет его для выражения именно своей неповторимой самобытности - недаром речь всегда исходит от индивида и каждый пользуется языком прежде всего для самого себя. Несмотря на это, язык устраивает каждого - насколько вообще слово, всегда в чем-то несовершенное, способно отвечать порыву задушевного чувства, которое ищет себе выражения. Нельзя утверждать и то, что язык как орудие, принадлежащее всем, сглаживает индивидуальные различия. <...> Он <язык> поистине соединяет в себе оба противоположных свойства: в качестве единого языка дробится внутри одной и той же нации на бесконечное множество языков, а в качестве этого множества сохраняет единство, придающее ему определенный отличительный характер по сравнению с языками других наций» [Гумбольдт, 2001, 165].
А потому, по словам неогумбольдтианца И. Вайсгербера, «... каждый человек располагает известной возможностью для маневра в процессе усвоения и применения его родного языка и что он вполне способен сохранять своеобразие своей личности в этом отношении» [Вайсгербер, 2004, 151]. Это не случайно, ведь в языке «смешиваются, очищаются, преображаются способы представления всех возрастов, каждого пола, сословия, характера и духовного различия» [Гумбольдт, 2001, 318].
Вышесказанное вписывается в гипотезу лингвоперсонологического функционирования языка Н. Д. Голева, согласно которой язык устроен так, а не иначе еще и потому, что он обслуживает разные типы языковой личности: «между устройством персонологического пространства,
образуемого данным языковым коллективом, и устройством языка существуют коррелятивные отношения двух типов: взаимодетерминация и изоморфизм» [Голев, 2004в, 4], что подтверждает мысль Ю. Н. Караулова о том, что «нельзя познать сам по себе язык, не обратившись к его творцу, носителю, пользователю - к человеку, к конкретной языковой личности» [Караулов, 20046, 6]. Это направление исследования идейно соотносится с концепцией «субъективности в языке» Э. Бенвениста, связанной с запечатленностью «человека в языке» [Бенвенист, 1974], созданном по мерке человека.
В частности, можно увидеть лингвоперсонологическую природу общеязыковых антиномий: общее - единичное, воспроизводство -
производство связаны с особенностями лингвокреативной способности языковой личности (копиальностью — креативностью), с действием тенденций к персонализации и деперсонализации, ведь в личности «...диалектически взаимосвязаны социальное и индивидуальное, общее и особенное, народное и усвоенное, воспроизводимое и творимое заново, объективное и субъективное» [Сусов, 1989, 10]. Все эти проявления мы видим и в языке.
Все это соответствует общим тенденциям языкознания. Так, в одной из работ развивается идея об адаптации языковой системы к биосоциальным особенностям человека [Шелякин, 2005].
Таким образом, рассматриваемая в исследовании проблема расположена на стыке разных направлений лингвистического знания, в рамках каждого из которых оно обладает научной новизной.
С точки зрения деривационной теории языка новизна исследования заключается в том, что, во-первых, показано, что непрерывный деривационно-мотивационный процесс распространяется в том числе и на деривационное функционирование текста (согласно сложившейся в языкознании традиции, дериватология изначально развивалась как словообразование, в то время как онтологически лексическая деривация является неотъемлемым компонентом текстовой деривации), а во-вторых, в качестве детерминант реализации деривационного потенциала текста рассматриваются не только системные факторы, характеризующие особенности исходной единицы, но и факторы лингвоперсонологического характера, восходящие к особенностям качества языковой способности языковых личностей, создающих тексты.
Кроме того, обращение к деривационной грамматике, исследующей отношения производящей и производной единиц позволило определиться в исследовательском методе, также имеющем значительную степень научной новизны, которая заключается в использовании вторичных единиц для познания исходных, так как именно во вторичных текстах реализуется деривационный потенциал первичного, а значит, возможно рассмотрение производных текстов и их компонентов для более глубокого исследования производящего.
В связи с этим новое осмысление в рамках дериватологического описания вторичных текстов приобретают некоторые положения переводоведения, перевод при этом рассматривается как один из видов вторичных текстов. Рассмотрение функционирования вторичного текста во внутриязыковой и межъязыковой коммуникации позволяет представить разные виды текстов как разные формы исходного (русского) текста, который может функционировать в разных своих ипостасях, каждая из которых, с одной стороны, выявляет специфику функционирования текста в данной форме, но, с другой стороны, при этом проявляется общеязыковой слой и происходит реализация общих моделей, которые оказываются представленными в любой форме вторичного текста.
С точки зрения лингвоперсонологии новизна исследования состоит в том, что, во-первых, предметом рассмотрения выступает не языковая личность, которая описывается с точки зрения языковых характеристик, а текст, изучаемый как персонотекст, то есть текст в аспекте проявления в нем свойств языковой личности автора и/или адресата, а во-вторых, тем самым исследование переходит в русло формирующейся лингвоперсонологии текста и имеет не персоноцентрическую, а текстоцентрическую направленность.
Таким образом, исследование, будучи системоцентрическим по сути, тем не менее вписывается в антропоцентрическую парадигму, что позволяет говорить о неоструктурализме, представляющем собой не системно-структурное, а персонно-структурное направление лингвистических исследований.
Объект исследования — русский текст, рассматриваемый как носитель потенциала деривационного функционирования, в качестве предмета исследования выступает вариативность реализации деривационного потенциала текста, которая опредмечивается во множестве производных (вторичных) текстов.
Гипотеза исследования состоит в предположении о том, что реализация деривационного потенциала текста зависит от сложного взаимодействия двух факторов, имеющих онтологически разную природу: лингвоцентрического и персоноцентрического.
Цель исследования - построить синтезирующую - ЛИНГВО- и персоноцентрическую — модель деривационного функционирования русского текста. Достижение цели предполагает постановку и решение следующих задач:
1) с учетом закономерностей развития современного языкознания, соотнося категории системно-структурной и антропологической лингвистики, описать вариативность реализации деривационного потенциала текста и выявить лингвоцентрические и персоноцентрические факторы, обусловливающие функционирование текста;
2) обосновать гносеологический потенциал вторичного текста (в частности, одного из его видов — внутри- и межъязыкового перевода) для исследования первичного, исходного текста;
3) разработать методику дериватологического и лингвоперсонологического анализа текста в их единстве и апробировать ее на примере анализа вторичных текстов разных типов;
4) описать в заданных аспектах разные типы вторичных текстов: изложения, переводы, списки ключевых слов, стилизации - как разные формы русского текста;
5) построить дериватологическую модель функционирования русского текста, выявив принципы построения вторичного текста, модели текстопорождения и определив степени деривационности текста;
6) выявить лингвоперсонологическую вариативность реализации деривационного потенциала русского текста, соотнеся параметры лингвоперсонологических различий с текстовыми категориями;
7) показать механизм взаимодействия разноприродных факторов во внутриязыковом и межъязыковом пространстве на примере лексико¬деривационного развития русского текста, представляющего собой частное проявление деривации текста.
Методологическую основу исследования составляют теория деривации и теория языковой личности.
Деривация в ее самом широком толковании предполагает в том числе и деривационную интерпретацию текстовой производности, в основе которой лежит образование вторичного текста на базе исходного. Сама по себе деривационная грамматика находится в русле лингвоцентрического направления описания языка, изучающего языковые единицы и их потенциал деривационного функционирования. При этом привлекается метод моделирования при построении деривационной модели в рамках дериватологического подхода к описанию языка; приемы компонентного, контрастивного анализа на лексическом и текстовом уровнях; метод количественной обработки данных. В диссертационном исследовании разрабатывается и апробируется методика текстодериватологического описания вторичных текстов.
Мы полагаем, что деривационный анализ межтекстовых и межкомпонентных внутритекстовых отношений позволяет рассмотреть ряд вопросов: исследование зависимости функционирования деривационного слова от модели построения вторичного текста: семасиологической или ономасиологической - показывает взаимодействие слова и текста в деривационном аспекте; рассмотрение вторичных текстов как данных естественного эксперимента позволяет исследовать опредмеченное восприятие лексико-деривационных рядов, их значимость, что помогает решить сложную проблему взаимодействия слова, текста и языковой личности; исследование лексической деривации на фоне варьирующегося текста способствует выявлению текстовых факторов, определяющих функционирование деривационного слова.
Вторая составляющая - теория языковой личности, или
лингвистическая персонология (лингвоперсонология), - находится в русле антропоцентрического описания языка. В данном направлении разрабатывается методика персонологического моделирования текста и текстового моделирования языковой личности на материале продукта ее речевой деятельности. В результате можно говорить о создании и апробации методики лингвоперсонологического анализа текста.
Для ее разработки привлекается теория перевода, так как в свете представляемой концепции перевод рассматривается как один из видов вторичных текстов. Кроме того, своеобразие данного исследования заключается в привлечении переводов для исследования языка-источника, в данном случае русского языка, что является оправданным при рассмотрении языко-речевого пространства родного и переводного языков как единого транслингвального пространства, в рамках которого во многом не релевантны системные различия языков.
Исследование деривационного потенциала текста и факторов, влияющих на его реализацию, осуществляется методом лингвистического эксперимента. Варьирование текстов, аудитории, экспериментальных заданий позволили выявить детерминанты, влияющие на реализацию деривационного потенциала текста. В качестве испытуемых привлекались студенты 4 курса факультета филологии и журналистики Кемеровского государственного университета. С целью верификации полученных экспериментальных данных и для доказательства универсальности выявленных в ходе анализа основного материала закономерностей эксперименты проводились среди учащихся старших классов, абитуриентов и студентов других факультетов.
Для исследования полученных экспериментальных данных используется метод описания, включающий в себя процедуры сбора материала, наблюдения за языковыми фактами, их классификацию, типизацию, количественную характеристику и сделанные па основе всего этого выводы, и сопоставительный метод, который заимствуется из теории перевода и конфронтативной лингвистики и экстраполируется не только на межъязыковой, но и на внутриязыковой перевод.
Основным источником материала послужил текст романа Ф. М. Достоевского «Идиот». Выбор в качестве исходного художественного текста обусловлен причинами разного характера: во-первых,
онтологическими - художественный текст обладает наибольшим потенциалом деривационного варьирования, так как характеризуется вниманием к внутренней форме слова и текста и обладает двойной референтной отнесенностью; во-вторых, гносеологическими - именно художественный текст, имеющий значимую внутреннюю форму как способ выражения содержания, обладает наивысшим исследовательским потенциалом при изучении деривационного функционирования в силу своей формально-семантической организации; в-третьих, лингводидактическими - он чаще всего функционирует в учебном дискурсе, видимо, потому, что в художественном тексте «именно ситуация играет роль языка, выражающего некоторые общие идеи и представления автора о мире» [Мурзин, 19916, 19], поэтому художественный текст легче воспринимается в силу того, что проще понимается, запоминается отраженная в тексте ситуация внеязыковой действительности.
К тому же предварительная обработка полученных на материале научных и публицистических текстов экспериментальных данных показала общность тенденций, действующих при реализации их деривационного потенциала.
Все вышесказанное определило целесообразность представления полученных результатов прежде всего на примере вторичных текстов, созданных на основе одного художественного произведения - романа Ф. М. Достоевского «Идиот», который еще и, ко всему прочему, является прецедентным текстом по многим причинам, к которым относится личность автора, особенности его идиостиля, принадлежность к определенной исторической эпохе и т. д.
Для верификации некоторых положений и с целью доказательства изоморфизма деривационных процессов и их результатов на материале текстов других функциональных разновидностей привлекаются тексты других стилей и жанров. Всего в качестве источника материала исследования используется десять текстов (в том числе два научных и два публицистических), выступающих в качестве первичного (исходного) при проведении экспериментов.
Материалом исследования послужили вторичные тексты разных типов, полученные в ходе эксперимента: изложения, сочинения, ключевые слова, выделяемые информантами, переводы (в том числе профессиональные - 3 перевода на немецкий язык романа
Ф. М. Достоевского «Идиот», выполненные Г. Гершельманном, Г. Рёлем,
А. Лютером, перевод эссе М. Цветаевой «Наталья Гончарова (жизнь и творчество)», выполненный Ф. Мирау, и переводы, созданные в ходе эксперимента), что объясняется причинами гносеологического порядка: при исследовании проблемы на материале вторичных текстов возможно их сопоставление с константой - исходным текстом. Всего в результате экспериментов разных типов получено около 2800 экспериментальных текстов (1000 вторичных текстов по одному источнику (по отрывку из романа Ф. М. Достоевского «Идиот») и по 200 вторичных текстов по другим 9 текстам-стимулам, что составило еще около 1800 вторичных текстов разных типов).
Для иллюстрации возможностей реализации дериватологической концепции и разработанного метода был избран показательный материал, деривационный феномен - повторы в текстопорождении и их частное проявление - лексико-деривационные ряды. Полученные в ходе исследования выводы верифицируются путем рассмотрения заявленной в работе проблематики сквозь призму соотнесенных при внутриязыковом и межъязыковом переводах лексико-деривационных рядов.
Для этого в качестве материала исследования привлекаются реализующие разные типы деривационных отношений контексты (421 лексико-деривационный ряд в составе 281 контекста), полученные методом сплошной выборки из романа Ф. М. Достоевского «Идиот» и созданных на его основе в результате межъязыкового перевода вторичных текстов (всего 843 контекста); в качестве дополнительного материала был использован макроконтекст, включающий в себя 50 лексических рядов, и созданные на его основе в результате межъязыковой и внутриязыковой деривации вторичные тексты, в которых реализован лексико-деривационный потенциал исходного контекста (около 2200 лексических рядов в составе 124 макроконтекстов).
Таким образом, в качестве материала исследования привлекается около 6300 единиц анализа.
Теоретическая значимость исследования заключается во вкладе полученных результатов в деривационную грамматику русского языка, в теорию языковой личности, теорию текста и в теорию лингвоперсонологического функционирования языка (в частности, в построение концепции лингвоперсонологии текста).
Так, теоретическая ценность работы определяется расширением объекта исследования деривационной грамматики, включением в область рассмотрения данного направления производящего и производного текста, разработкой и апробацией методики тскстодериватологического анализа производных текстов, а также признанием инвариантных и вариантных свойств деривационных процессов и их результатов, протекающих на уровне слова и текста, что предопределяет необходимость выделения в рамках общей дериватологии деривационной лексикологии и деривационной текстологии, а в целом способствует становлению деривационной грамматики русского языка как целого направления лингвистических исследований.
Научные результаты проведенного исследования вносят свой вклад в теорию языковой личности, в частности, в диссертации представлены теоретические положения, которые могут послужить основанием для типологии, портретирования и диагностики языковой личности на основе продукта ее речевой деятельности - текста.
Сделанные выводы и наблюдения имеют значение для теории текста, а именно: для ее антропоцентрической составляющей, гак как названные параметры лингвоперсонологических различий соотнесены с различными текстовыми категориями.
Вышесказанное позволяет выделить персонотекст как предмет особого рассмотрения, что вносит свой вклад в становление и развитие отдельной лингвистической дисциплины, самостоятельной отрасли научного знания — лингвоперсонологии т

bibliography

Выводы
Проведенное исследование подтвердило то, что деривационное функционирование слова в тексте - сложный механизм, устройство и функционирование которого определяется балансом разноприродных детерминант - собственно лингвистических и лингвоперсонологических.
На основе анализа теоретической литературы по проблемам деривационной лексикологии можно сделать вывод о том, деривационное слово изучается в разных аспектах, которые объединяются в рамках лингво- и персоноцентрического подходов к изучению языковых фактов. Все это позволяет разработать исследовательскую методику, совмещающую принципы дериватологического и лингвоперсонологического описания, для решения проблемы взаимодействия слова, текста и языковой личности, что выводит исследование за рамки системно-структурного описания языка в область персонно-структурной лингвистики.
Лексико-деривационное функционирование — частный случай деривационного функционирования, на фоне которого исследуются общие принципы устройства и функционирования тексто-деривационного пространства, которые в силу своей универсальности проявляют себя на микро- и макроуровнях.
Межъязыковая (и по ее аналогии внутриязыковая) эквивалентность в языке и речи - аспект изучения, проявляющийся в переводе (в том числе и внутриязыковом), который позволяет эксплицировать результаты интуитивного решения проблемы взаимодействия слова, текста и языковой личности, решаемой на лексико-деривационном уровне текста в едином транслингвальном пространстве.
Анализ лексико-деривационного материала показал гносеологический потенциал выделенных во второй главе параметров лингвоперсонологических различий персонотекстов, что позволило разработать методику синтезирующего типа, показывающую диалектику взаимодействия лингвистических и персонных факторов развития деривационного слова: при исследовании деривационного
функционирования слова в тексте, который сам обладает деривационным потенциалом, необходимо учитывать, что выбор пути реализации деривационного потенциала и слова, и текста обусловлен в том числе и персонным фактором: предпочтениями языковой личности, ее установками, качественным разнообразием языковой способности.
Анализ соотнесенных при внутри- и межъязыковом переводе лексико-деривационных рядов позволяет сделать вывод о том, что лексико-деривационный ряд — формально-семантическая единица, представляющая собой соотношение микроозначаемого и микроозначатощего, по-разному функционирует в текстах, построенных по семасиологической и ономасиологической моделям, в силу разного рода соотношения на уровне макроозначаемого и макроозначающего под влиянием собственно лингвистического и лингвоперсонологического факторов.
В ходе исследования установлено, что значимость для доказательства функциональности лексико-деривационного ряда отражения или устранения повтора во вторичном тексте является различной в зависимости от собственно лингвистического и персонологического (переводческого) фактора. Так, объективное отражение и объективное неотражение на оси функциональности представляют собой нейтральные типы, в отличие от субъективного отражения, тяготеющего к полюсу «функциональное», и субъективного неотражения, тяготеющего к полюсу «нефункциональное».
Функциональность деривационного слова обусловливается рядом собственно лингвистических детерминант: текстовых (тип речи исходного текста (наибольшей степенью функциональности обладает диалогическая цитация), контактность/дистантность членов ряда, наличие/отсутствие текстовых маркеров значимости, соотношение лексического ряда со смысло- и стилеобразующими средствами текста) и системных (наличие/отсутствие вариативности единиц, наличие/отсутствие средств, способных выступить в отношения взаимодействия) факторов.
Реализация деривационного потенциала слова зависит от установки языковой личности, от качества ее языковой способности, что опредмечивается в выборе ею модели текстопорождения: семасиологической (формальный тип персонотекста) и ономасиологической (содержательный тип персонотекста) и способа деривационного развития слова, воплощенного в типе лексического ряда (лексико-деривационного, синонимического, супплетивного, нулевого).
В результате проекции принципов взаимодействия лингво- и персоноцентрических факторов деривационного развития текста на сферу лексической деривации можно увидеть как саму реализацию деривационного потенциала языковых единиц при порождении текста, так и то, как через взаимодействие слова, текста и языковой личности реализуется потенциал саморазвития, заложенный в самой языко-речевой материи.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Антропоцентрические тенденции современного языкознания реализуются в появлении большого количества исследований, посвященных изучению языковой личности и рассмотрению собственно языковых категорий в лингвоперсонологическом аспекте.
Мы поставили целью рассмотреть в лингвоцентрическом и лингвоперсонологическом аспектах деривационное функционирование текста. В результате дериватологической и лингвоперсонологической интерпретации полученных экспериментальных данных сделаны выводы о том, что реализация деривационного потенциала текста обусловлена факторами, имеющими онтологически разную природу, а именно: вариативность вторичных текстов зависит, с одной стороны, от системных и функциональных характеристик исходного текста, дискурса репродуцирования, с другой — от особенностей языковой способности языковых личностей, в результате речевой деятельности которых возникли вторичные тексты. Это позволило создать синтезирующую (лингво- и персоноцентрическую) модель деривационного функционирования русского текста.
По отношению к проблеме взаимодействия формы и содержания (соотношение означаемого и означающего) в аспекте межъязыковой и внутриязыковой эквивалентности выделяются две модели построения текста: ономасиологическая (акцент на означаемом) и семасиологическая (акцент на означающем), возникшие под влиянием доминирующего субъективного или объективного факторов.
Лингвоперсонологическая интерпретация полученных
экспериментальных данных позволила выявить параметры
лингвоперсонологических различий, в основе которых лежат разные качества языковой способности создающих текст личностей, и на их основе создать лингвоперсонологическую методику описания вторичных текстов разных типов.
Общие проблемы деривации текста спроецированы на его лексико-деривационное развитие. Именно на этом материале решается проблема взаимодействия слова, текста и языковой личности. В результате установлено, что деривационное функционирование слова во вторичном тексте обусловлено моделью поведения переводчика (объективное отражение/неотражение и субъективное отражение/неотражение), восходящей в своей основе к антиномии объективное - субъективное в ее соотношении с системным фактором. Кроме того, деривационное функционирование слова в тексте определяется объективными текстовыми характеристиками исходного текста.
Все данные факторы взаимодействуют друг с другом, при этом их соотношение носит асимметрический характер, что объясняется прежде всего сложностью самого объекта. В результате можно говорить о том, что деривационное функционирование слова в тексте определяется балансом детерминант, восходящим к перечисленным выше общеязыковым антиномиям.
В целом необходимо отметить, что исследование заявленной в работе проблемы на лексико-деривационном материале, послужившем полигоном для решения общих дериватологических (и лингвоперсонологических) проблем, продемонстрировало свой высокий гносеологический потенциал, показателем которого является универсальность разработанной методики, позволяющей и на тексто-, и на лексико-деривационном уровнях выявить общие принципы устройства и функционирования системы, а потому лексико-деривационное функционирование как фрагмент большого тексто-деривационного пространства может быть рассмотрено как отражение общего принципа.
В рамках данной работы деривационное функционирование текста и слова изучалось прежде всего в художественном тексте на материале вторичных текстов разных типов: внутри- и межъязыкового перевода, ключевых слов, изложений и сочинений, другие типы текстов привлекались для верификации некоторых выводов, сделанных в результате проведенного на материале художественного текста исследования. Для продолжения выявления детерминант деривационного развития текста требуется расширение материала исследования и включение в него текстов, различных по родо-жанровой принадлежности для построения модели деривационного функционирования текста в рамках теории инварианта/вариантов. Развитие деривационной текстологии предполагает более детальную разработку типологии вторичных текстов, выявление их специфики.
Кроме того, привлечение в качестве материала исследования обратных переводов продемонстрировало возможность изучения текстовой деривации, протекающей не по радиальному, а по цепочечному типу.
Проекция принципа деривации на разные уровни, планы и аспекты лингвистического объекта способствует дериватологическому описанию явлений русского языка и формированию концепции деривационной грамматики. А введение лингвоперсонологического аспекта в область исследования текста вносит • свой вклад в становление новой лингвистической дисциплины - лингвоперсонологии текста.
Все это имеет прямые проекции в область лингводидактики, в которой в последнее время все большее место занимает личностно¬ориентированный подход к обучению языку. Обращение к вторичным текстам может найти свое продолжение в лингводидактических исследованиях, в частности, в разработке методик обучения производству вторичных текстов (написанию конспектов, рефератов, аннотаций, изложений, переводу и т. д.), предполагающих активизацию деривационного механизма.
Выявление разных моделей построения текста под влиянием субъективного фактора позволяет обратиться к проблеме языковой личности, диагностика и исследование типов которой необходимы для введения индивидуального подхода к обучению.
Наука о языке и методика его преподавания не существуют обособленно, доминирование в современной лингвистике принципа антропоцентризма, предполагающего изучение языковых особенностей человека, способствует развитию в рамках лингводидактики лингвоперсонологического подхода к обучению языку и разработке методик развития речи учащихся в зависимости от их индивидуально¬личностных характеристик. Появляется необходимость и возможность обращения к формирующейся в современном языкознании лингвистической персонологии русского языка. «Лингводидактика и методика преподавания языка всегда опирались прежде всего и главным образом на господствующий в данный период «образ языка» в лингвистике и соответственно строили модели обучения» [Караулов, 2004, 49]. Преобладание антропоцентрических тенденций создает благоприятные условия для разработки фундаментальной концепции языковой личности, с одной стороны, и для преломления ее в прикладном аспекте - создания эффективных моделей обучения языку - с другой.
Обращение к профессиональному аспекту анализа персонотекстов имеет теоретическую и дидактическую цель: разработка типологии языковой личности, ее диагностирование становятся в дальнейшем основой вариативности методик обучения русскому языку. При этом акцент ставится на развитии языкового чувства, поэтому основное внимание уделяется деятельностному подходу, естественному включению школьника или студента в учебную деятельность, что становится возможным при работе с текстом. Те же приемы, которые использовались в функции диагностирующей, применяются в качестве развивающих тот или иной компонент языковой способности.
Таким образом, в рамках лингвоперсонологической концепции возможен синтез теории и практики: теоретические исследования в области языковой личности, выявляющие ее основные признаки и параметры описания, и типология на основе данных параметров служат основой для практической диагностики и портретирования.
Для эффективности процесса обучения необходимо сначала определить тип языковой личности, качество языковой способности носителя языка, а затем предложить определенные методики развития данного типа, которые, опираясь на сильные стороны, развивали бы и слабые, и сильные, а в целом приводили бы к формированию гармоничной, разносторонне развитой языковой личности. В основе типологии языковой личности лежит понятие качества языковой способности, имеющей во многом чувственную природу, которое дифференцирует языковые личности. При таком подходе задачей образовательных учреждений становится развитие природных данных человека с сохранением его индивидуальности.
В итоге можно сделать вывод о том, что разнообразие вторичных текстов обусловлено существованием обладающих разным качеством языковой способности разных типов языковых личностей, критериями выделения которых могут быть следующие:
выбор жанра вторичного текста (изложение, сочинение-рассуждение, эссе, стилизация и т.п.) в связи с реализацией разных принципов текстопостроения (деривационного и дстерминационного);
степень креативности вторичного текста (копиальные и креативные);
способ текстопостроения (ономасиологический и семасиологический) и коррелирующие с ним два типа сознания (континуальное и дискретное);
выбор параметра подражания при создании стилизаций (подражание форме (внешней, внутренней), стилю, авторской манере повествования или продолжение авторской мысли присущему создателю вторичного текста способу повествования);
установка на собеседника (эгоцентризм и альтерцентризм); способ познания мира и текста (чувственное и рационально¬логическое) и т. д.
Причины многообразия вторичных текстов обусловлены объективными и субъективными факторами лингвистического и экстралингвистического характера. Вышесказанное может быть учтено при создании методик развития каждого типа языковой личности с учетом ее индивидуальных особенностей.
ЛИТЕРАТУРА
Агранович, Н. Б. Вторичные тексты в коммуникативно-когнитивном аспекте [Текст]: автореф. дис. ... канд. филол. наук. / Н. Б. Агранович. - М.: 2006.-23 с.
Алпатов, В. М. История лингвистических учений [Текст] /
В. М. Алпатов. - М.: «Языки русской культуры», 1999. - 368 с.
Алексеева, С. В. Деривация текста и сбои в его образовании [Текст]: автореф. дис. ... канд. филол. наук / С. В. Алексеева. - Пермь, 1996. - 20 с.
Аникин Д. В. Исследование языковой личности составителя «Повести временных лет» [Текст]: дис. ... канд. филол. наук / Д. В. Аникин. Барнаул, 2004. - 205 с.
Антипов, А. Г. Словообразование и фонология: словообразовательная мотивированность звуковой формы [Текст] /
А. Г. Антипов. - Томск: Изд-во Том. ун-та, 2001. - 288 с.
Апресян, Ю. Д. Избранные труды. Т.1 Лексическая семантика [Текст] / Ю. Д. Апресян. - М.: Школа «Языки русской культуры», «Издат. фирма «Восточная литература» РАН, 1995. - 472 с.
Араева, Л. А. Языковая личность экстремиста (о специфике автороведческой экспертизы по криминальным проявлениям экстремизма) [Текст] / Л. А. Араева, М. А. Осадчий // Юрислингвистика-9: Истина в языке и праве. - Кемерово; Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2008. - С 182-193.
Арнольд, И. В. Семантика. Стилистика. Интертекстуальность [Текст] / И. В. Арнольд: сборник статей / науч. редактор П. Е.Бухаркин. - СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1999. - 444 с.
Арнольд, И. В. Стилистика декодирования [Текст] / И. В. Арнольд. — JL: Изд-во ЛГПИ, 1974. — 76 с.
Арнольд, И. В. Эквивалентность как лингвистическое понятие [Текст] / И. В. Арнольд // Иностранные языки в школе. - 1976. - № 1. — С. 11-18.
Арутюнов, С. А. Народные механизмы языковой традиции [Текст] / С. А. Арутюнов // Язык. Культура. Этнос. М., 1994. - С. 5 - 12.
Арутюнова, Н. Д. Диалогическая цитация (к проблеме чужой речи) [Текст] / Н. Д. Арутюнова // Вопросы языкознания. - 1986. - № 1. - С. 50-64.
Архипов, И. К. Язык и языковая личность [Текст] / И. К. Архипов. - СПб: ООО «Книжный Дом», 2008.-248 с.
Афанасьев, П. О. Краткая методика родного языка [Текст] / П. О. Афанасьев. - Москва - Ленинград: Госиздат, 1930. - 153 с.
Бабенко, Л. Г. Филологический анализ текста. Основы теории, принципы и аспекты анализа[Текст] / Л. Г. Бабенко. — М.: Академический Проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2004. — 464 с.
Балли, Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка [Текст] /Ш. Балли. - М.: ИИЛ, 1955.-416 с.
Барт, Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика [Текст] / Р. Барт. - М.: Прогресс, 1994. - 624.
Бархударов, Л. С. Язык и перевод (Вопросы общей и частной теории перевода) [Текст] / Л. С. Бархударов. - М.: Международные отношения, 1975.-240 с.
Бауш, К. - Р. Сравнительное языкознание, прикладная лингвистика и перевод [Текст] / К. - Р. Бауш // Вопросы теории перевода в зарубежной лингвистике. - М.: Международные отношения, 1978. - С. 55 - 69.
Бахтин, М. М. Проблема речевых жанров [Текст] / М. М. Бахтин // Бахтин, М. М. Литературно-критические статьи. - М.: «Художественная литература». 1986. — С. 428 - 472.
Белошапкова, В. А. Деривационная парадигма предложения [Текст] /
B. А. Белошапкова, Т. В. Шмелева // Вестник Моск. ун-та. Сер. 9. - 1981. - № 2.-С. 43-51.
Белянин, В. П. Основы психолингвистической диагностики. Модели мира в литературе [Текст] / В. П. Белянин. - М.: Тривола, 2000. - 248 с.
Бенвенист, Э. Общая лингвистика [Текст] / Э. Бенвенист. - М.: Прогресс, 1974. - 448 с