ПОЭТИКА ДВОЙНИЧЕСТВА В РОМАНАХ В. НАБОКОВА «ОТЧАЯНИЕ» И «ПРИГЛАШЕНИЕ НА КАЗНЬ»

brief description

ОДЕССКИЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИИ.И.МЕЧНИКОВА

На правах рукописи

САЕНКО Светлана Ивановна

УДК 821.161.1-31 Набоков «19» (043.5)

ПОЭТИКА ДВОЙНИЧЕСТВА В РОМАНАХ В. НАБОКОВА
«ОТЧАЯНИЕ» И «ПРИГЛАШЕНИЕ НА КАЗНЬ»

Специальность 10.01.02 русская литература

ДИССЕРТАЦИЯ
НА СОИСКАНИЕ НАУЧНОЙ СТЕПЕНИ КАНДИДАТА
ФИЛОЛОГИЧЕСКИХ НАУК

Научный руководитель:
СИЛАНТЬЕВА Валентина Ивановна
доктор филологических наук,
профессор

Одесса 2009

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ................................................................................................ 4
ГЛАВА 1. Двойничество как общекультурный и литературный феномен:
история вопроса...................................................................................... 15
1.1. История исследования двойничества................................... 15
1.2. Философско-психологический аспект проблемы................ 35
Выводы к первой главе.................................................................. 45
ГЛАВА 2. Двойничество как образный элемент повествования.......... 47
2.1. Персонифицированные и неперсонифицированные
двойники................................................................................ 47
2.2. Конструкция «Я Другой» как способ выражения идеи двойственности............................................................. 65
2.3. Понятие «зеркального» двойничества В. Набокова........... 70
2.4. Пародийные двойники у В. Набокова................................. 81
Выводы ко второй главе...................................................... 87
ГЛАВА 3. Двойничество как сюжетообразующий элемент романа В.Набокова «Отчаяние».............................................................................................. 90
3.1. Сюжет и мотивация появления двойника............................ 90
3.2. Видовое разнообразие двойников в романе «Отчаяние».. 99
3.3. Логика игры в сюжете произведения................................... 106
3.4. Миф о Нарциссе в сюжете романа «Отчаяние».................. 113
3.5. Особенности иллюзорного сознания, реализованные в
............................................................................................... романе 122
Выводы к третьей главе................................................................. 133
ГЛАВА 4. Двойная модель мира в романе «Приглашение на казнь».. 135
4.1. «Отчаяние» и «Приглашение на казнь»: типологическая близость и основные отличия.................................................................................. 135
4.2. Материально-телесная сфера романа и способы ее
реализации............................................................................ 140
4.3. Эрос на службе у «Зазеркалья»........................................... 158
4.4. Идеально-духовная сфера.................................................... 163
4.5. Финал духовности в бездуховном мире: длящееся бытие.. 168
Выводы к четвертой главе............................................................. 172
ВЫВОДЫ................................................................................................. 175
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ................................. 183

ВВЕДЕНИЕ

Художественное наследие В. Набокова писателя, «соединяющего индивидуальный гений» и «родовое сознание», выраженное в «роскоши русской словесной мощи» [130, с. 24] и сегодня вызывает постоянный интерес как исследователей творчества писателя, так и почитателей его таланта.
Творческая и научная деятельность В. Набокова многообразна: она включает в себя поэтические и прозаические тексты, переводы (втом числе, и собственных произведений), литературоведческие эссе и комментарии, а также открытия в области липидоптерологии. Среди многочисленных достижений писателя особое место принадлежит его романистике, до сих пор вызывающей огромный интерес и рождающей непрекращающуюся полемику среди специалистов-филологов.
Блеск и даже избыточная «гладкость» первых произведений, отмеченная Г. Адамовичем [67], в дальнейших работах о В. Набокове только корректировались и комментировались в контексте новых и новейших теорий. Тем не менее, и сегодня можно утверждать тот непреложный факт, что изысканный стилист В. Набоков, ворвавшийся в модернистский мир начала ХХ века, остается писателем-загадкой. Художественный мир этого автора характеризуют такие понятия, как «литературоцентричность», «аллюзивность» (включая автоаллюзии), «интертекстуальность», комплекс «отчуждения». Его романы населяют не столько персонажи, подобные реально существующим людям, сколько образы-идеи, восходящие к героям Ф. Достоевского. Он, скептически относящийся к любым проявлениям романтического двоемирия, вводит в свое повествование двойников и отстаивает право считать раздвоение человеческого сознания не столько отклонением от нормы, сколько нормой человеческого существования.
В статье «Русский метароман В. Набокова, или В поисках потерянного рая» В. Ерофеев изложил мысль относительно целостности романов В. Набокова, которые, по его мнению, обладают единой «прафабулой» [47]. В дальнейшем и другие ученые, например, С.Сендерович, Е. Шварц, высказали сходную точку зрения на предмет единства русскоязычных произведений писателя и предлагают рассматривать их как единый «сводный текст» [147]. Общность русскоязычных романов поддерживается тематическим единством, мотивной структурой, которая обеспечивает целостность набоковского «метаромана», где каждый отдельный роман является неотъемлемой его частью, а каждое отдельное произведение несет в себе следы предыдущего. В. Набоков бережно обращается со своими художественными ресурсами. Этот факт, по мнению В. Ерофеева, говорит об уникальной системе экономии, которая приводит к концентрации художественного материала, его вариантам и модификациям. Повторение одних и тех же тем и устойчивых мотивов свидетельствует о самоценности набоковских произведений: новый текст возникает из «внутренних источников» [170], в результате чего появляется автоинтертекстуальная связь между текстами.
Интертекстуальность как одна из наиболее показательных особенностей новейшей литературы в творчестве В. Набокова имеет свои уникальные черты. С одной стороны, в текстах писателя постоянно ощущается присутствие опыта русских реалистов (особенно А. Пушкина, Н.Гоголя, Ф. Достоевского), а с другой он постоянно экспериментирует словом и образом знаменитых европейских авторов (особенно интересны ему были Ф. Кафка, Дж. Джойс, М. Пруст). Эта парадоксальность предпочтений, как кажется, исключающая возможность сочленения столь разнообразных поэтик в одном тексте и, тем не менее, присутствующая в романах В. Набокова, заставила высказаться многих ученых например, М.Амусина [4], А.Долинина[43], А. Злочевскую [53], В. Савельеву [136], Л.Сараскину[141], В.Старка [160], М. Шраера [192]. Как результат постепенно оформляется мнение еще и о том, что набоковские тексты можно воспринимать в качестве транстекстуальных то есть таких, которые могут объединить свои / чужие тексты в одном авторском повествовании.
Таким образом, поэтика В. Набокова, обозначенная в диссертации как объект научного исследования, представляется областью сформулированных, но далеко не решенных задач. Ее сложностью определяется «загадка» писателя, которая обращает к творчеству В.Набокова все новых и новых исследователей.
Одной из наиболее показательных особенностей набоковского мировидения является двойничество. В последних русскоязычных романах писателя «Отчаяние» (1934), «Приглашение на казнь» (1936) это свойство его художественного мышления продемонстрировано со всей очевидностью и даже «избыточностью». Учитывая, что названные два романа можно считать заключительной русской дилогией автора, что в этом авторском цикле последовательно, но неоднозначно ставится и разрешается проблема «Родина / Чужбина», что здесь подчеркнуто разнопланово используется прием двойного зрения как на «большой, так и на «малый» мир главных героев, то исследование данных произведений под названным углом зрения можно воспринимать попыткой разобраться как во внутреннем мире самого писателя, вставшего перед дилеммой «утраты корней», так и в природе героев В. Набокова, сделавших попытку противопоставить себя обществу и миру. Отметим, что в одном случае такой герой оказывается обыкновенным преступником («Отчаяние»), а в другом единственным обладателем «Бабочки-Души», которую не сумели уничтожить его тюремщики («Приглашение на казнь»).
Аксиоматично воспринимая двойничество как один из доминирующих признаков поэтики В. Набокова, как способ создания конструктивной целостности его русскоязычных романов, отметив при этом, что синдром двойного зрения определяет собой игровой и пространственно-временной комплекс данного набоковского микроцикла, подчеркнем, что проблема прочтения избранных для анализа произведений остается открытой. И, может быть, еще и потому, что в комментариях к этим произведениям далеко не в полной мере использовались наработки, осуществленные в набоковедении.
К таковым, например, можно отнести обобщения и выводы исследователей, работавших над спецификой «двойного зрения» у В.Набокова. Отметим, что литературоведы В. Александров [3], С.Давыдов [37], Ю. Левин [79], А. Леденев [85], А. Люксембург [95], А.Млечко [101], Л. Рягузова [131], О. Сабурова [134], Н. Семенова [146], О. Сконечная [154], констатируя разнообразие способов реализации двойника в прозе писателя, указав на мифологические истоки образа, понимая необъятность данной проблемы, сумели обозначить и наиболее спорные ее моменты. Совершенно очевидно, что наибольшее количество вопросов и сегодня продолжает вызывать проблема раздвоенности сознания, реализованная в двойниках В. Набокова, и в частности, в анализируемых нами романах.
Противоположные мнения сторон объясняются отличиями в восприятии художественного мышления автора. Одна группа ученых, утверждая, что психология двойников В. Набокова базируется на комплексе параноидальных видений, описанных З. Фрейдом, ориентируется на закономерности отображения человека и мира в русской реалистической литературе (Г. Хасин, И. Галинская). Другая группа ученых, подчеркивая, что В. Набоков избегает психологизма как такового, что его персонажи экспериментально-условны («герой-идея»), видит в нем автора, ориентированного на отчуждение и опосредованные формы психологизма (Н. Анастасьев, М. Шульман). Учитывая позицию сторон, основанную на понимании того, что пребывание писателя за пределами России повлекло за собой формирование комплекса «двойных влияний»: с одной стороны русской реалистической традиции, а с другой модернистского и авангардного воздействия западноевропейской культуры, диссертантка посчитала необходимым сосредоточиться на следующих проблемах обобщающего свойства:
уяснить закономерности обращения В. Набокова к поэтике «двойного зрения»;
типологизировать предложенные писателем модели отношений, существующие в формуле Я / Двойник;
определить формы, приемы и средства воплощения двойничества в анализируемых романах;
прокомментировать закономерности «переакцентуации ролей» двойников в романах «Отчаяние» и «Приглашение на казнь».
Учитывая, что сюжеты исследуемых набоковских романов в наибольшей степени определяет синдром игрового начала, что они представляют собой не столько отражение жизни, сколько искусственно созданную модель набоковского диалогичного мира, необходимо осознать и тот факт, что синдром игры и памяти как искусственной, экспериментально авторской сопроекции миров в одном конгломерате текста, является очень показательным для поэтики В. Набокова. Об этом, например, писали А.Злочевская [55], Л. Копосова [72], А.Люксембург[95] и О.Сабурова[135], рассматривая игру как многоаспектное явление, способное реализовать себя на различных уровнях художественного текста. В первую очередь, это касалось игры языковой использования каламбуров, палиндромов, ассонансов, различного рода языковых шарад. Игровое начало набоковских произведений, говорят исследователи, отличается обращением этого автора к атрибутике различных проявлений человеческой жизни: писатель мог использовать компонент шахматной игры, утилитарных детских пряток, он любил переодевания, маскарадность, атрибутику театрального мира.
В сюжетах В. Набокова с игрой связан целый ряд самых неожиданных ассоциаций, поэтому игру в ее набоковском варианте можно типологизировать рядом понятий: игра-страсть, обман, самоутверждение. Благодаря игре в его произведениях часто создается особый эффект стереоскопичности и это позволяет широко варьировать и неоднозначно комментировать смысловое поле многих романов. Его особым, запоминающимся моментом использования игры можно считать «создание текста в тексте» в таких случаях В. Набоков намеренно запутывает читателя, предлагая ему не конкретное авторское прочтение проблемы, а несколько точек зрения на способы ее разрешения. Как писал об этом А.Люксембург, игровые моменты набоковских текстов обусловлены: а) их амбивалентностью; б)принципом намеренно недостоверного изложения событий, часто используемого автором; в) подчеркнутой интертекстуальностью повествования; г) текстовым плюрализмом, основанном на многочисленных комбинациях живого и искусственно созданного [95]. Не учитывать этого при анализе «искусственно созданных», «экспериментальных» сюжетов «Отчаяния» и «Приглашения на казнь» просто невозможно. А знание того, что многие персонажи В.Набокова соотносятся с игровыми фигурами (киноактрисами, балеринами, акробатами, куклами, марионетками) и способствуют воссозданию мира-иллюзии, безусловно облегчает анализ образной системы исследуемых нами романов.
Особым способом в искусственный мир созданных В. Набоковым романов включается память. Ее природные свойства забывание, припоминание, воспоминание в системе набоковского повествования позволяют выявить прошлое в настоящем персонажей и определить их общий ценностный ряд. Показательно, что память в сюжетологии писателя может играть роль и самобытного камертона, вибрирующего в подсознании героя. Она заставляет этого героя стать Другим или надеть на себя личину Двойника. В этом случае прямая и обратная перспективы развития характера и судьбы персонажа становится тем особым авторским приемом, объясняющим принцип работы писателя над материалом. Подчеркнем, что именно его, этот прием, В. Набоков активно использует в «Отчаянии» и особенно в «Приглашении на казнь».
Понимая, что двойничество является неотъемлемой составляющей художественного мышления писателя, следует учитывать, что дуальность, моделирующая отношения его героев по принципу Я / Другой, определяет собой не только образную систему, но и сюжетно-композиционную структуру произведений В. Набокова. Избранные для анализа романы «Отчаяние» и «Приглашение на казнь» могут прояснить отмеченные вопросы и представить авторские способы моделирования двойного мировоззренческого дискурса. Если учесть, что близкие по своей тематике и образному строю «Отчаяние» и «Приглашение на казнь» никогда не рассматривались в контексте избранной научной проблемы, хотя именно они могут достойно продемонстрировать как социокультурные истоки проблемы набоковского довойничества, так и генезис этого литературного феномена в его творчестве, то актуальность предложенной работы очевидна.
Связь работы с научными программами, темами. Диссертация выполнена на кафедре теории литературы и компаративистики Одесского национального университета имени И. И. Мечникова, она входит в план научно-исследовательской темы № 107 «Проблемы рецепции и интерпретации художественного произведения» (номер государственной регистрации 0106U006196). Тема диссертации утверждена на заседании бюро Научного координационного совета при институте литературы имени Т. Г. Шевченко НАН Украины по проблеме «Классическое наследие и современная художественная литература» (протокол № 2 от 11 апреля 2006 г.).
Итак, актуальность темы исследования обусловлена необходимостью целостного анализа двойничества как значащей составляющей поэтического мира В. Набокова, способной представить тип художественного мышления этого автора, а также ведущие способы его характеро- и сюжетостроения. Необходимость данной работы продиктована еще и возможностью продемонстрировать уникальную разновекторность разрешения задачи двойничества: романы «Отчаяние» и «Приглашение на казнь» демонстрируют взаимодополняющую вариативность использования данного поэтического хода.
Целью исследования является осмысление и детальный анализ функционирования существующих у В. Набокова видов двойничества, систематизация индивидуально-авторских и общелитературных закономерностей обращения писателя к формуле двойного видения в контексте современной литературы. Достижение указанной цели предполагает решение таких задач:
сформировать теоретическую базу по данной проблеме;
выявить и описать формы воплощения двойничества в произведениях В. Набокова;
проанализировать и классифицировать основные функции двойников в художественной системе писателя;
рассмотреть и систематизировать принципы использования двойничества в каждом исследуемом произведении («Отчаяние», «Приглашение на казнь»);
систематизировать и типологизировать изучаемый материал;
определить функции и роль двойничества в формировании картины мира В. Набокова.
Объектом исследования являются романы В. Набокова «Отчаяние», «Приглашение и на казнь», в которых исследуемая проблема представлена в концентрированном виде. Фоновым материалом работы стали тексты других произведений писателя, в которых, пусть эпизодично, но ставилась и решалась проблема двойничества.
Предметом исследования является феномен двойничества, виды, формы и способы его воплощения в произведениях В. Набокова; а также функции и роли двойников в образной системе и в сюжетологии романов «Отчаяние», «Приглашение на казнь».
Теоретическую и методологическую основу исследования составляют работы литературоведов, в которых изучаются двойничество как способ художественного мышления, а также поэтические основы модернистского мировидения (С. Агранович, С. Ильев, А. Козлова, И.Московкина, В. Мусий, Р. Поддубная, Н. Рымарь, Е. Синева, А.Ухтомский, О. Фрейденберг, Г. Хасин, Д. Чижевский). Общетеоретическая база представлена работами М. Бахтина, Ж.Бодрийяра, М. Бубера, Ж. Делёза, Вяч. Иванова, В. Изера, Ю. Левина, Д. Лихачева, А. Панченко, М. Фуко, К.-Г. Юнга.
Сформулированная цель и поставленные задачи обусловили применение следующих методов исследования: типологического, который позволяет выявить и сопоставить различные виды двойничества; структурно-описательного, который предполагает изучение двойничества как структурного элемента текста и помогает определить его функции и связи с другими компонентами художественной системы В. Набокова; психологического, который дает возможность проанализировать процесс раздвоения сознания героев и констатировать изменения в их мировосприятии.
Научная новизна диссертационной работы заключается в том, что
в ней впервые осуществлен комплексный анализ двойничества как доминантного элемента поэтики В. Набокова:
дополняется общепринятая классификация внешних и внутренних двойников;
уточняются общетеоретические аспекты двойничества;
предлагается авторская классификация видов и типов двойников, представленных в художественной системе В. Набокова (персонифицированный / неперсонифицированный; пародийный / интертекстуальный);
выявляются и соответствующим образом комментируются признаки патологии раздвоения, реализованные в характерах персонажей;
определяются сюжетообразующие и образные компоненты двойничества в анализируемых романах;
устанавливаются мотивационные факторы появления двойников в произведениях В. Набокова;
выявляются моделирующие функции двойничества в системе набоковского мировидения;
намечаются перспективы дальнейшей работы над данной проблемой.
Теоретическое значение полученных результатов состоит в освещении актуальных и малоисследованных вопросов поэтики В.Набокова. Использование результатов исследования будет способствовать научному обоснованию и дальнейшему изучению двойничества как специфического литературоведческого явления и связанного с ним понятия.
Практическое значение. Основные положения диссертации могут использоваться в вузовских лекционных курсах по истории русской литературы ХХ века, а также в спецкурсах, посвященных творчеству В.Набокова. Результаты исследования могут быть также использованы при написании монографий, дипломных и магистерских работ. Материалы диссертации позволят углубить знания по психологии раздвоения Я героев и специфике художественного мышления В. Набокова. Отдельные выводы позволят продолжить историко-сравнительное изучение двойничества в мировой литературе.
Апробация результатов исследования. Основные положения работы обсуждалась на заседаниях кафедры теории литературы и компаративистики ОНУ имени И. И. Мечникова и были представлены в докладах на следующих научных конференциях:
международной конференции: «Крым и мировая литература» (Крым, 2003);
ХХVIII Международные чтения «Достоевский и мировая культура» (Санкт-Петербург, 2003);
международной научной конференции «Роди i жанри лiтератури» (Одесса, 2004);
научной конференции профессорско-преподавательского состава ОНУ имени И. И. Мечникова (Одесса, 20052006);
международной конференции «Фащенковские чтения» (Одесса, 2008);
всеукраинской научной конференции «Література в контексті культури» (Днепропетровск, 2009).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех разделов, выводов и списка использованной литературы (208 позиций). Общий объем 202 страницы, из них 182 страницы основного текста.

bibliography

ВЫВОДЫ

Итак, русскоязычные романы «Отчаяние» и «Приглашение на казнь» образуют метароманную структуру и репрезентируют наиболее характерные особенности поэтики В. Набокова, связанной с использованием двойничества. Как показало исследование, актуализация двойника у В. Набокова была вызвана необходимостью выработки новой концептологии творчества и, в частности, новым отношением к проблеме человека ХХ века как индивидуальности, подверженной расслоению. Обращение писателя к проблеме двойничества являет собой пример обобщения уже известных способов работы над данной темой, но можно утверждать, что В. Набокову были присущи и оригинальные черты поэтического освоения данного феномена.
Дуальность как способ видения мира и как форма отражения универсальных онтологических законов свойственна человечеству на всех этапах его развития. С архаических времен мир понимается как система бинарных оппозиций, а принцип двойственности полагается в основу всех явлений и рассматривается как один из основных способов бытия. Являясь одной из важнейших культурных категорий и восходя к древнейшим повествованиям мифологического типа, двойничество издавна вошло в сферу литературы. К нему обращались как анонимные авторы мифологического культурного пространства, так и представители различных художественных направлений и школ (романтизма, реализма, модернизма и др.).
Соприкасаясь с различными литературоведческими проблемами и решаясь через них, двойничество как обобщенное понятие лишается узкого и специализированного значения темы как содержательного компонента, становится выражением формально-содержательного единства и наделяется категориальными признаками, которые предлагают новые возможности для комплексного анализа. В зависимости от своей реализации в тексте двойничество может являться и темой, и проблемой, и мотивом, и композиционным принципом, и способом построения художественной модели мира, и стилистическим приемом. При особо интенсивной степени своего воплощения в произведении оно может выступать и в качестве всего перечисленного одновременно, проявляясь на композиционно-тематическом, сюжетном, стилистическом и других уровнях и используя весь свой художественный потенциал.
Различные типы двойничества, сформированного на базе мифологических представлений, произведений романтиков и реалистов, предсимволистов и модернистов начала ХХ века повлияли на создание набоковской концепции двойничества. Переходя из одного произведения в другое, категория двойничества оказывается одним из стержневых элементов мировидения писателя и компонентом, обеспечивающим целостное восприятие различных текстов писателя.
Переосмысление того или иного типа двойного мышления у В.Набокова всегда оригинально. Самым характерным для него оказалось двойничество интертекстуальное, ориентированное на ассоциативно-аллюзивный ряд образов, восходящих к уже ушедшему пласту культуры. Атак как аллюзивность предполагает диалоговое прочтение «бывшего», то образный ряд, сюжет, художественный хронотоп, связанные с поэтикой двойничества, в художественной системе В. Набокова приобретают неожиданный, усложненный, а порой и парадоксальный характер.
По принципу воплощения в тексте двойники у В. Набокова делятся на персонифицированных и неперсонифицированных. Первые это телесно оформленные субъекты, обладающие сходной с героем материальной природой, представляющие противоположные стороны его бинарного образа. Вторые это внутренние двойники. Возникновение такого двойника связано с процессами, которые нарушают привычные и естественные состояния в психике героя. Они выражаются потерей адекватности, проявляющейся в неспособности идентифицировать себя со своим Я. Такой вид мышления у героев В. Набокова реализуется в сложном, глубоком разъединении ипостасей диссоциации, раскрытой и показанной на примере романа «Отчаяние».
В романе «Отчаяние» объединяются различные виды двойничества. Предложенная нами концепция персонифицированного и неперсонифицированного двойничества позволила установить, что в произведении нет персонифицированных физических двойников. Несмотря на то, что внешнее сходство как главное условие существования двойника оказывается в центре внимания, как таковое оно все же отсутствует в произведении. Это подтверждается в финале романа. Разоблачение несуществующего телесного двойничества, но утверждение его как реального, переведенного из области воображаемого и придуманного в настоящем и подлинном бытии, завершается естественной неудачей героя и общим разоблачением Германа.
Как оказалось, двойник Феликс объективируется вследствие расщепления сознания Германа и только воспринимается героем как его точная копия. Однако внешнее сходство оказывается мнимым, а двойник проекцией больного воображения Германа. Разоблачение несуществующего телесного подобия превращает Феликса из персонифицированного двойника в неперсонифицированного. В то же время Герман и Ардалион по ряду функциональных признаков составляют пару двойников-антиподов. Таким образом, персонификация двойников оказывается непрерывной, круговой, на уровне персонажей цепочка двойничества не прерывается ни разу, каждый является двойником другого, все основывается на повторяемости видимого или же ассоциируемого образа. Ощущение безликости толкает Германа на путь бесконечных имитаций, все в романе сводится не только к типизации внешности, но и к повторению, сходству предметов, пространства и времени, что способствует формированию мотива всеобщего распада и общего безумия. Сказанное объясняет образную символику произведения.
Среди важнейших символов романа следует выделить образ пустоты, который сопровождает процесс деформации личности героя. В«Отчаянии» Герман сравнивает себя с пустым сосудом. Эта метафора наполняется концептуальным содержанием и соотносится с главной темой произведения: внутренняя опустошенность героя заставляет его обратиться к поискам двойника. Порождение двойника из ничего обусловлено в романе как изначальным душевным состоянием героя, так и закономерностью его внутреннего развития. Абсурдность ситуации заключается в том, что Герман хотел перейти от хаоса к космосу, а совершил векторный рывок по схеме «хаос хаос».
Проблема двойничества у В. Набокова относится к приватной сфере субъекта внешней или внутренней. Двойник внешний это физическое существо, обладающее сходной как материальной, так и функциональной природой, которая, в свою очередь, наделена как отрицательными, так и положительными характеристиками. Они определяют характер отношений в целом антагонистический или же дружеский.
В качестве разрушительного начала, ставшего следствием психического заболевания героя, двойник нужен В. Набокову еще и затем, чтобы исполнить роль сюжетообразующего фактора: благодаря «тайне» двойничества роман приобретает оттенок парадоксального развития событий.
Обозначенные виды двойничества не только формируют систему персонажей романа, но и используются автором при построении сюжета. Идля внешнего, и для внутреннего двойничества свойственно прохождение определенных стадий, обуславливающих динамику сюжета: встреча узнавание отторжение / единение. Некоторые тексты имплицитно или эксплицитно содержат только отдельные из названных фаз, другие же способны целостно воспроизводить данную схему. Конфликт между двойниками выражается определенного рода проблемами: идентификацией, несовпадением, отстаиванием одним из героев прав являться оригиналом, вытеснением.
Сюжетообразующая функция двойничества в «Отчаянии» подтверждается мифом о Нарциссе. Благодаря эксплицированной форме миф завершает анализ двойничества, демонстрируя целостное и глубокое его осмысление сразу на нескольких уровнях. Обращение к мифу при исследовании романа не связано с целью глубокого и детального мифопоэтического прочтения текста. Миф используется здесь как иллюстрация, наглядно подтверждающая конструирующую функцию двойничества. Однако и сама интерпретация мифа В. Набоковым представляется не менее интересной. Наряду со множеством двойников, которыми окружил себя Герман, наиболее адекватное тождество все-таки наблюдается между ним и Нарциссом. Не случайно Герман сравнивает себя именно с Нарциссом: ему оказывается близким его одинокое и замкнутое существование. Первый импульс, первое сопоставление себя с Нарциссом оказалось действительно правильным мифологический герой единственный подлинный двойник Германа.
Появление двойников в романах В. Набокова имеет свою психологическую мотивацию. Так, лишенная однозначности мотивация двойничества в романе «Отчаяние» проблематизирует обоснование появления двойника и, соответственно, установление его природы. Возникновение двойника объясняется целым рядом версий и предположений: случайное, фантастическое, психологическое, однако именно последнее оказывается единственной и достоверной причиной его появления. Двойничество воспринимается как длительный процесс восстановления собственного Я. Встреча героя с двойником, а также их сложные взаимоотношения трактуются не как процесс личностного распада, а как его следствие, результат, который требует основательных изменений в жизни и психике героя. Внешне немотивированное для героя двойничество понимается как поиск собственного имманентного Я.
В романе «Приглашение на казнь», в котором создана авторская модель жизни как театральной буффонады, выражением идеи двойничества становится маска, а персонажи превращаются в карнавал масок-двойников реально / нереально существующего героя. В работе отмечено, что уникальной особенностью этого произведения является несовпадение количества заявленных персонажей их номинальному присутствию. Нулевое содержание, скрываемое маской, является фиктивной номинацией. Жизнь как череда обманов и подмен, остро прочувствованная В. Набоковым, приобрела здесь еще и значение бесконечного коловращения, в котором над живым человеком издеваются мертвые маски.
В романе «Приглашение на казнь» двойничество становится выражением не только противоположности качеств и функций вещей, предметов, людей, но и самого мира, сформированного ими. Мир этого произведения поддается четкому разделению на два плана бытия: духовно-телесный и материально-телесный. Данная модель определяет собой систему персонажей произведения: полюс материальной телесности представляют многие мучители Цинцинната, а полюс духовности он один.
В ходе исследования было установлено, что персонажей, олицетворяющих собой материальный уровень бытийности, гораздо меньше, чем их количество, заявленное в сюжете. Их «удвоение» нужно писателю, чтобы подчеркнуть мысль о том, что нулевой вариант якобы живого существа способен удваиваться и утраиваться, дабы скрыть свою пустопорожность. Двойничество используется здесь как игра перманентного превращения, в которой основным средством, обеспечивающим как замену персонажей, так и мнимое их присутствие, является маска. Благодаря ей маске в тексте В. Набокова создается ощущение путаницы и бесконечной подмены персонажей, а мир предстает колоссальной игрой ролевых масок. Отметим также, что двойничество в этом романе обеспечивается как внутренним раздроблением отрицательных персонажей, так и раздвоением самого Цинцинната. Другое дело, что палачи Цинцинната получают себе в двойники таких же телесно-материальных существ, какими были сами, тогда как двойник Цинцинната оказывается ипостасью духовного мира.
В сравнении с «Отчаянием», трагическим дополнением двойниковой игры в романе «Приглашение на казнь» становится двойничество людей и вещей. Вещи здесь призваны играть свою роль: они вовлечены в создание образа двоемирия и придают ему оттенок фантасмагории, противостоящей реальности и первоприродной сущности мира. Можно сказать, что предметный мир в «Приглашении на казнь» демонстрирует овеществление всего живого и подавляет собой мир живых. Множественные предметы обихода навязывают людям свой ритм бытия и превращают их в кукол, двойников, роботов и пр. Еще живому Цинциннату они предлагают принять их условия, а коль он их не принимает, то лишают этого «слабого героя» перспективы существования.
В этом романе стирается грань, существующая между мертвым и живым и уже потому человек вынужден понять, что животворящая сущность может быть заменена материализованным мертвым суррогатом. В этой атмосфере единственный живой и «непрозрачный» Цинциннат кажется смешным, нелепым и слабым, а мир вещей, подавляя его, обрекает его на смерть.
Проблема двойничества, представляющая одну из самых характерных и показательных черт дарования В. Набокова, далека от однозначного и окончательного разрешения. Помимо ролевой своей функции в формировании картины мира писателя, она дает перспективу для осознания «метароманной» природы всех произведений названного автора. В ней же заложены концептологические параметры повествовательной системы В. Набокова, особенности реализации отношений автора и героя, проявления авторского голоса.
Отметим также и то, что В. Набоков, вослед модернистам и предваряя постмодернистов, столкнул своего читателя с ощущением жизни как «прочитанного текста». Игровой мир писателя, наполненный людьми и манекенами, дающий возможность почувствовать себя и человеком, и роботом, и гением, и ничтожеством, не может не привлекать исследователей, так как благодаря «удвоению» и «утроению» героев и авторского Я он только приоткрывает свои тайны.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Аверин Б. Дар Мнемозины: Романы Набокова в контексте русской автобиографической традиции / Б. Аверин. СПб. : Амфора, 2003. 399 с.
2. Агранович С. Двойничество / С. Агранович, И. Саморукова. Самара : Изд-во «Самарский университет», 2001. 132 с.
3. Александров В. Набоков и потусторонность : метафизика, этика, эстетика / В. Александров ; [пер. с англ. Н. Анастасьева]. СПб. : Алетейя, 1999. 320 с.
4. Амусин М. О несходстве сходного / М. Амусин // Октябрь. 2000. № 2. С. 181186.
5. Анастасьев Н. Владимир Набоков. Одинокий Король / Н.Анастасьев. М. : ЗАО «Изд-во Центрполиграф», 2002. 525 с.
6. Арьев А. И сны, и явь : (о смысле литературно-философской позиции В. В. Набокова) / А. Арьев // Звезда. 1999. № 4. С. 204213.
7. Бабич Д. Каждый может выйти из зла : Театрализация зла в произведениях В. Набокова / Д. Бабич // Вопросы литературы. 1999. № 5. С. 142157.
8. Барабаш Ю. Набоков и Гоголь (Мастер и Гений) : Заметки на полях книги В. Набокова «Николай Гоголь» / Ю. Барабаш // Москва. 1989. № 1. С. 180193.
9. Барабтарло Г. Сверкающий обруч : О движущей силе у Набокова / Г.Барабтарло. СПб. : Гиперион, 2003. 324 с.
10. Барабтарло Г. Троичное начало у Набокова. Убедительное доказательство / Г. Барабтарло // Звезда. 2000. № 5. С. 219230.
11. Бахтин М. Работы 20-х годов / М. Бахтин. К. : Next, 1994. 384 с.
12. Бахтин М. Проблемы творчества / поэтики Достоевского / М.Бахтин. К. : Next, 1994. [5-е изд]. 509 с.
13. Бахтин М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса / М. Бахтин. М. : Художественная литература, 1990. 534 с.
14. Безродный М. Имя черта / М. Безродный // Новое литературное обозрение. 1998. 3 (31). С. 276278.
15. Бицилли П. Сирин. «Приглашение на казнь». «Соглядатай» / П.Бицилли // В. В. Набоков: pro et contra. Материалы и исследования: [антология / сост. : Б. Аверин, М. Маликова, А.Долинин]. СПб. : РХГИ, 1999. Т. 1. С. 251254.
16. Бло Ж. Набоков / Ж. Бло ; пер. с франц. В. М. Мельникова, Е.Мельниковой. СПб. : Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ, 2000. 228 с.
17. Блюм А. «Поэтик белый Сирин...» : (Набоков о цензуре и цензура о Набокове) / А. Блюм // Звезда. 1999. № 4. С. 204213.
18. Бодрийяр Ж. Система вещей / Ж. Бодрийяр ; [пер. с франц. C.Зенкипа]. М. : Рудомино, 2001. 220 с.
19. Бодрийяр Ж. Тело, или кладбище знаков / Ж. Бодрийяр ; [пер. с. франц. С. Зенкипа] // Символический обмен и смерть. М. : Добросвет, 2000. С. 193230.
20. Бойд Б. Владимир Набоков: американские годы : Биография / Б.Бойд; [пер. с англ. М. Бирдвуд-Хеджес, А. Глебовской, Т.Изотовой, С.Ильина]. М. : Независимая Газета; СПб. : Симпозиум, 2004 928с.
21. Бойд Б. Владимир Набоков : русские годы: Биография / Б. Бойд ; [пер. с англ. Г. Лапиной]. М. : Независимая Газета, СПб. ; Симпозиум, 2001. 695 с.
22. Бубер М. Диалог / М. Бубер ; пер. с нем. М. Левиной, С. Лёзова, И.Маханькова, А. Миронова, В. Рынкевича, Ю. Терентьева // Два образа веры. М. : Республика, 1995. С. 93124.
23. Бубер М. Я и Ты / М. Бубер ; пер. с нем. М. Левиной, С. Лёзова, И.Маханькова, А. Миронова, В. Рынкевича, Ю.Терентьева // Два образа веры. М. : Республика, 1995. С.1592.
24. Бугаева Н. Телесность человека как социокультурный феномен / Н.Бугаева. Режим доступа к ист. :
www.lib.csu.ru/vch/094/66.pdf
25. Букс Н. «Оперные призраки» в романах В. Набокова / Н. Букс // В.В.Набоков: pro et contra. Материалы и исследования : [антология / сост. : Б. Аверин]. СПб. : РХГИ, 2001. Т . 2. С. 328344.
26. Букс Н. Эшафот в хрустальном дворце. О русских романах Владимира Набокова / Н. Букс. М. : Новое литературное обозрение, 1998. 208 с.
27. Буренина О. Литература «остров мертвых» (Набоков и Вагинов) / О. Буренина // В. В. Набоков: pro et contra. Материалы и исследования : [антология / сост. : Б. Аверин]. СПб. : РХГИ, 2001. Т . 2. С. 471484.
28. Вулис А. Литературные зеркала / А. Вулис. М. : Советский писатель, 1991. 480 с.
29. Галинская И. Владимир Набоков : современные прочтения / И.Галинская. М. : РАН ИНИОН, 2005. 177 с. (Теория и история культуры).
30. Гаспаров Б. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования / Б. Гаспаров. М. : Новое литературное обозрение, 1996. 352 с.
31. Грабович Г. Вождівство і роздвоєння : «валенродизм» Франка / Г.Гробович // Тексти і маски. К. : Критика, 2005. С. 95139.
32. Гришакова М. Визуальная поэтика В. Набокова / М. Гришакова // Новое литературное обозрение. 2002. № 54. С. 202228.
33. Гург М. Набоков, наследник поэтики Достоевского в повести «Отчаяние» / М. Гург // Достоевский и мировая культура. Альманах. № 12. 1999. С. 202209.
34. Гусейнова Э. Владимир Набоков, автор Дон Кихота / Э. Гусейнова. Режим доступа к ист. :
http://www.nabokovmuseum.org/ru/events/conferences/readings/#2007
35. Давыдов С. «Гносеологическая гнустность» Владимира Набокова: Метафизика и поэтика в романе «Приглашение на казнь» / С.Давыдов // В. В. Набоков : pro et contra. Материалы и исследования : [антология / сост. : Б. Аверин, М. Маликова, А.Долинин]. СПб. : РХГИ, 1999. Т. 1. С. 476490.
36. Давыдов С. Набоков: герой, автор, текст / С. Давыдов // В.В.Набоков : pro et contra. Материалы и исследования : [антология / сост. : Б. Аверин]. СПб. : РХГИ, 2001. Т. 2. С. 315327.
37. Давыдов С. «Тексты-матрешки» Владимира Набокова / С.Давыдов. СПб. : Кирцидели, 2004. 158 с.
38. Даниэль С. Оптика Набокова / С. Даниэль // Набоковский вестник. 1999. Вып. 4. С. 168172.
39. Дарк О. Загадка Сирина: Ранний Набоков в критике «первой волны» русской эмиграции / О. Дарк // Вопросы литературы. 1990. № 3. С. 243257.
40. Делез Ж. Логика смысла / Ж. Делез ; [пер. с франц. Я. Свирского]. М. ; Екатеринбург : Раритет; Деловая книга, 1998. 480 с.
41. Делёз Ж. Анти-Эдип: Капитализм и шизофрения / Ж. Делёз, Ф.Гваттари ; пер. с франц. Д. Кралечкина. Екатеринбург : У-Фактория, 2007. 672 с.
42. Долинин А. Истинная жизнь писателя Сирина: Работы о Набокове / А.Долинин. СПб. : Академический проект, 2004. 400 с.
43. Долинин А. Удар и дар Владимира Набокова / А. Долинин // Новое время. А. Блок и русский постсимволизм. 1997. № 26. С. 4041.
44. Достоевский Ф. Собрание сочинений : в 15 т / Ф. Достоевский. Л. : Наука, 1990.
Т. 8. 1990. 816 с.
45. Дымарский М. Deus ex TEXTO, или специфика модернистской модели нарратива (на материале русской прозы В. Набокова) / М.Дымарский // Проблемы текстообразования и художественный текст : На материале русской прозы XIXХХ вв. М. : КомКнига, 2006. С. 233280.
46. Елисеев Н. Груз и угроза : Дар В. Набокова / Н. Елисеев // Знамя. 2000. № 5. С. 190197.
47. Ерофеев В. Русский метароман В. Набокова, или В поисках потерянного рая / В. Ерофеев // Вопросы литературы. 1988. №10. С. 125160.
48. Есаулов И. Поэтика литературы русского зарубежья (Шмелев и Набоков: два типа завершения традиции ) / И. Есаулов // Категория соборности в русской литературе. Петрозаводск : Изд-во Петрозаводского ун-та, 1995. С. 238266.
49. Жилевич Е. Иронический дискурс В. Набокова («Защита Лужина») / Е. Жилевич, В. Тюпа // Кормановские чтения. 1994. Вып. 1. С.190201.
50. Жилкина Т. Из небытия: (Владимир Дмитриевич Набоков) / Т.Жилкина // Грани. 1993. № 170. С. 299311.
51. Жолковский А. Влюблённо-бледные нарциссы о времени и о себе / А.Жолковский // Блуждающие сны и другие работы. М. : Восточная литература, 1994. С. 225244.
52. Злочевская А. В. В. Набоков и М. Е. Салтыков-Щедрин: смеховая культура / А. Злочевская // Научные доклады высшей школы. Филологические науки. 1999. № 5. С. 312.
53. Злочевская А. В. В. Набоков и Н. В. Гоголь / А. Злочевская // Вестник Московского ун-та. Сер. 9. Филологические науки. 1999. № 2. С. 3046.
54. Злочевская А. Поэтика Владимира Набокова: Новации и традиции / А. Злочевская // Русская литература. 2000. № 1. С. 4062.
55. Злочевская А. Художественный мир Владимира Набокова и русская литература XIX века / А. Злочевская. М. : Изд-во МГУ, 2002. 188с.
56. Иванов Вяч. Избранные труды по семиотике и истории культуры : в 2 т. / Вяч. Иванов. М. : Языки русской культуры, 1999. Т. 1. 1999. 912 c.
57. Iванова О. Проза В. В. Набокова 20-30-х рокiв : автореф. дис. на здобуття наук. ступеня канд. філол. наук : спец. 10. 01. 02 «Російська література» / О. Іванова. К., 1999. 18 с.
58. Ивлева А. Двойничество в художественном произведении / А.Ивлева // Культурное пространство художественного текста. Саранск : Республиканская типография «Красный октябрь», 2008. С. 87116.
59. Ильев С. Русский символистский роман. Аспекты поэтики / С.Ильев К. : Лыбидь, 1991. 172 с.
60. Ільницький М. Поєдинок із собою : проблема двійництва в «Поєдинку» І. Франка та «Двійнику» Ф. Достоєвського / М.Ільницький // Слово і час. 2006. № 8. С. 1827.
61. Империя N. Набоков и наследники : [ сб. статей / сост. : Ю. Левинг, Е. Сошкин]. М. : Новое литературное обозрение, 2006. 544 с.
62. Каневская М. Семиотическая значимость зеркального отображения : Умберто Эко и Владимир Набоков / М. Каневская // Новое литературное обозрение, 2003. № 60. С. 204213.
63. Карасев Л. Онтологический взгляд на русскую литературу / КарасевЛ. М. : Российский государственный гуманитарный ун-т, 1995. 104 с. (Чтения по истории и теории культуры. Литературно-художественные архетипы и универсалии ; Вып. 9).
64. Карпов Н. «Приглашение на казнь» и «тюремная» литература эпохи романтизма (к проблеме «Набоков и романтизм») / Н. Карпов // Русская литература. 2000. № 2. С. 203210.
65. Кедров К. Вернется ли в Россию Набоков / К. Кедров. Режим доступа к ист. :
http://metapoetry.narod.ru/stat/stat03.htm.
66. Кинбот И. Серебряный свет : Подлинная жизнь Владимира Набокова / И. Кинбот // Иностранная литература. 1999. № 12. С. 146171.
67. Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова : критические отзывы, эссе, пародии / [ред.Н.Мельников]. М. : Новое литературное обозрение, 2000. 688 с.
68. Клепикова Е. Невыносимый Набоков. Книга прозы / Е. Клепикова. Тверь : Другие берега, 2002. 264 с.
69. Козлова А. Феномен двойничества и формы его выражения в русской прозе 1820-1830 гг. : дисс. кандидата филол. наук : 10.01.01 / Козлова Анастасия Викторовна. Томск, 1999. 248 с.
70. Козлова С. Гносеология отрезанной головы и утопия истины в «Приглашении на казнь», «Ultima Thule» и «Bend Sinister» В.В.Набокова / С. Козлова // В. В. Набоков: pro et contra. Материалы и исследования : [антология / сост. : Б. Аверин]. СПб. : РХГИ, 1999. Т. 1 С. 782809.
71. Колесников А. Философия и Литература: современный дискурс / А.Колесников. Режим доступа к ист. :
http://www.humanities.edu.ru/db/msg/8174
72. Копосова Л. Игра как составной элемент стиля В. Набокова / Л.Копосова // Русская литература XX века: итоги столетия : сб. трудов по матер. междунар. конф. молодых ученых, 16-18 мар., 2001г. СПб., 2001. С. 9396.
73. Кравченко Э. Аллюзийные и автоаллюзийные имена в произведениях В. Набокова / Э. Кравченко // Крымский Набоковский научный сборник : Проблемы синтеза в культуре. 2003. Вып. 3. С. 6272.
74. Красавченко Т. «Защита Набокова» / Т. Красавченко // Русское литературное зарубежье. 1991. С. 217232.
75. Кузнецов В. Выдумщик реальности [В. Набоков] / В. Кузнецов // Новое время. 1999. № 14. С. 4243.
76. Курганов Е. Лолита и Ада / Е. Курганов. СПб. : Изд-во журнала «Звезда», 2001. 176 с.
77. Лебедева А. К приглашению Набокова : [литературная критика] / А.Лебедева // Знамя. 1989. №10. С. 203213.
78. Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении / Л.Леви-Брюль, [пер. с франц. Б. Шаревской]. М. : Педагогика-Пресс, 1994. 608 с.
79. Левин Ю. Биспациальность как инвариант поэтического мира В.Набокова / Ю. Левин // Избранные труды. Поэтика. Семиотика. М. : Языки русской культуры, 1998. С. 323391.
80. Левин Ю. Зеркало как потенциальный семиотический объект / Ю.Левин // Избранные труды. Поэтика. Семиотика. М. : Языки русской культуры, 1998. С. 459577.