Агапов Павел Валерьевич ОСНОВЫ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРЕСТУПНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Краткое содержание

Во введении обосновывается актуальность темы, формулируется цель и задачи исследования, его объект и предмет, характеризуется методологическая, нормативная, теоретическая и эмпирическая основы диссертации, определяется ее научная новизна и положения, выносимые на защиту, доказывается их теоретическая ценность и практическая значимость, содержатся сведения об апробации основных выводов и предложений.

Раздел I «Теоретико-методологические основы исследования организованной преступной деятельности» состоит из двух глав.

В главе 1 «Философские, социально-психологические и юридические аспекты исследования организованной преступной деятельности» разъясняется сущность комплексного подхода как методологической основы исследования организованной преступной деятельности (§ 1), а также дается характеристика организованной преступной деятельности как социально-правового явления (§ 2).

В основе комплексного подхода, как одного из общих методов познания, лежит методологическая установка, которая ориентирует на всестороннее рассмотрение объекта исследования с междисциплинарных позиций, требует учета взаимосвязанности и разнородности его элементов, сторон, уровней и т. д. и имеет своей конечной целью получение интегративного целостного представления об изучаемом объекте, путях и способах воздействия на него.

Использование комплексного подхода в уголовном праве представляется перспективным средством научного познания. Не является исключением и совместная (организованная) преступная деятельность, исследование которой нередко осуществляется на стыке наук уголовного права, философии, социологии, психологии и др., т. е. на междисциплинарном уровне.

Противодействие преступности на комплексной основе заключается не только в использовании всего разнообразия средств и методов правоохранительных органов в выявлении, пресечении, раскрытии и расследовании преступлений, но и проведение мероприятий по профилактическому воздействию на криминогенные факторы. Такой подход предполагает постоянный анализ изменений преступности и ее причин (как в целом по стране, так и в отдельных регионах), определение стратегии и тактики данного направления правоохранительной деятельности с учетом реальных социально-экономических, политических условий, состояния общественного сознания, правоохранительной системы и др.

В диссертации обосновывается необходимость принятия федерального закона «О противодействии организованной преступности», в котором следует предусмотреть положения, содержащие понятийный аппарат, систему субъектов борьбы с организованной преступностью, комплекс специальных мер по предупреждению организованной преступности, механизмы возмещения убытков и устранения иных последствий деятельности преступных объединений, международное сотрудничество в борьбе с транснациональной организованной преступностью, гарантии законности и безопасности борьбы с организованной преступностью, финансовое и материально-техническое обеспечение деятельности субъектов, осуществляющих борьбу с организованной преступностью.

При рассмотрении сущности преступной деятельности отмечается, что она может быть индивидуальной, т. е. совершаться одним лицом, а может являться результатом объединения совместных усилий нескольких лиц. Очевидно, что в последнем случае групповая или организованная преступная деятельность представляет гораздо бо́льшую опасность для охраняемых уголовным законом интересов личности, общества и государства.

Организованную преступную деятельность образует система взаимосвязанных и образующих определенную целостность преступных деяний. В связи с этим ее нельзя отождествлять с множественностью преступлений, так как последняя может представлять собой совокупность несвязанных друг с другом преступлений. Организованная преступная деятельность – не случайный набор, а именно единая, целостная система организованных преступлений, между которыми существуют устойчивые взаимосвязи (А. И. Долгова). В этом отношении правомерно говорить о своеобразном преступном промысле, т. е. такой систематичной деятельности, которая является основным или значительным источником существования лиц, входящих в состав криминального объединения.

Субъектами организованной преступной деятельности выступают организованные преступные объединения и их участники. Говоря о преступном объединении, следует иметь в виду такие разновидности организованных криминальных структур, предусмотренных УК РФ, как организованная группа (ч. 3 ст. 35 УК РФ), незаконное вооруженное формирование (ст. 208 УК РФ), банда (ст. 209 УК РФ), преступное сообщество (преступная организация) (ч. 4 ст. 35, ст. 210 УК РФ), экстремистское сообщество (ст. 282¹ УК РФ). Нормативно-правовым основанием для такого вывода являются положения ч. 5 ст. 35 УК РФ (в ред. Закона от 3 ноября 2009 г. № 245-ФЗ), формулирующие вопросы ответственности лица, создавшего организованную группу или преступное сообщество (преступную организацию). Делается вывод о том, что в соответствующий перечень законодателю необходимо было включить и некоммерческую организацию, посягающую на личность и права граждан (ст. 239 УК РФ).

Как полагает диссертант, в уголовно-правовом смысле организованную преступную деятельность образует система исключительно преступных действий, которые предусмотрены в качестве преступления Особенной частью УК РФ; являются соучастием в преступлении; представляют собой стадии неоконченного (приготовление, покушение) преступления.

В криминологических целях к организованной преступной деятельности можно относить и те действия, которые сами по себе преступными не являются (установление коррумпированных связей в правоохранительных и иных государственных органах, вовлечение новых участников и их обучение, идеологическое обеспечение преступной деятельности и формирование субкультуры, материальная поддержка лиц, отбывающих наказание в местах лишения свободы и др.).

Условно, все посягательства, сопряженные с организованной преступной деятельностью, можно подразделить на два уровня. Первый уровень образуют преступления (назовем их вспомогательными), которые связаны с подготовкой к осуществлению базовой преступной деятельности и обеспечением сокрытия ее результатов. К их числу относятся преступления, направленные на обеспечение преступной структуры оружием, транспортом, необходимыми техническими средствами, документами, легализацию (отмывание) преступных доходов, а также деяния, имеющие своей целью противодействие правоохранительным и судебным органам. Второй уровень составляют основные (базовые) преступления, т. е. те общественно опасные деяния, совершение которых является основной задачей деятельности преступного объединения, или выступающие основным средством достижения желаемого материального благополучия, политических и иных целей его участников.

Таким образом, организованная преступная деятельность – это система взаимосвязанных, образующих определенную целостность деяний, предусмотренных Особенной частью УК РФ, совершаемых организованными преступными объединениями (организованной группой, незаконным вооруженным формированием, бандой, некоммерческой организацией, посягающей на личность и права граждан, экстремистским сообществом, преступным сообществом) и их участниками.

Глава 2 «Теоретико-инструментальный анализ организованных форм соучастия в преступлении» состоит из трех параграфов.

В § 1 «Институт соучастия в преступлении и его роль в познании организованной преступной деятельности» находит подтверждение тезис о том, что уяснение сущности организованной преступной деятельности невозможно без обращения к институту соучастия в преступлении. Общетеоретические положения данного института в полном объеме распространяются на уголовно-правовую оценку деятельности организованных преступных объединений, вне зависимости от того, в Общей или в Особенной части УК РФ они закреплены. В этом смысле институт соучастия является инструментальной основой для конструирования норм, регламентирующих ответственность за сложные формы группового взаимодействия – создание, руководство и участие в преступном объединении.

Организованная преступная деятельность предполагает согласованность действующих совместно лиц – членов преступного объединения, т. е. наличие между ними двусторонней объективной и субъективной связи, проявляющейся в общности цели (единстве преступного намерения), в координации усилий по достижению преступного результата, в принципиальной готовности каждого из них внести свой вклад для его достижения. Специфика субъективной стороны организованной преступной деятельности состоит в осознании участниками всех перечисленных обстоятельств.

В научных работах, посвященных исследованию организованных форм преступности, озвучена мысль о необходимости включить в ст. 35 УК РФ понятия банды, незаконного вооруженного формирования и др. Достаточных оснований для этого нет. Вполне закономерно, что положения Общей части уголовного закона (ст. 35 УК РФ) являются базовыми для нормативного определения форм соучастия особого рода (sui generis) в Особенной части. Между тем, было бы целесообразным «привязать» каждую разновидность преступного объединения к конкретной форме соучастия, закрепленной в ст. 35 УК РФ.

В диссертации подвергаются критике высказанные в доктрине предложения о необходимости решения существующих проблем в практике борьбы с организованными формами преступности путем установления нового уголовно-правового института «организованности» (С. В. Сальникова, В. И. Шульга), признания преступной деятельности (в том числе организованной) самостоятельной формой или разновидностью соучастия (С. А. Балеев, А. Р. Зайнутдинова, А. В. Покаместов и др.). Основанием уголовной ответственности, согласно ст. 8 УК РФ, является совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного УК РФ. Следовательно, именно конкретные общественно опасные деяния, образующие в своей совокупности организованную преступную деятельность, выступают основанием уголовной ответственности соучастников – организаторов (руководителей) и участников соответствующего преступного объединения.

В § 2 «Уголовно-правовое исследование организованной группы как формы соучастия и квалифицирующего признака» обращается внимание на то, что организованная преступная группа как объект научного познания давно привлекает внимание ученых-юристов, однако многие проблемы по-прежнему не теряют своей актуальности. Долгое время организованную группу рассматривали как наивысшую форму групповой преступности. Постепенно сложилось новое понимание ее сущности – как одной из ступеней создания более развитых организованных преступных структур.

Согласно ст. 2 Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности, «организованная преступная группа» определяется как «структурно оформленная группа в составе трех или более лиц, существующая в течение определенного периода времени и действующая согласованно с целью совершения одного или нескольких серьезных преступлений или преступлений, признанных таковыми в соответствии с настоящей Конвенцией, с тем, чтобы получить, прямо или косвенно, финансовую или иную материальную выгоду». По мнению диссертанта, российскому законодателю необходимо пересмотреть минимальное число лиц, образующих организованную группу, до трех человек, взяв в этой части за основу ее международно-правовое понятие, а также учитывая результаты социально-психологических исследований, согласно которым характер внутригрупповых отношений в группах-диадах не отражает всей полноты межличностных связей, наблюдающихся в больших по объему (например, в триаде) малых группах.

Уголовный закон наделяет организованную группу такими обязательными признаками, как устойчивость и специальная цель объединения – совершение преступлений. Устойчивость отражает способность преступной группы противостоять воздействию как внутренних, так и внешних факторов, способствующих разобщению ее членов (в том числе выходу из ее состава отдельных участников), нейтрализации со стороны противоборствующих криминальных объединений, изобличению и ликвидации правоохранительными органами и т. п. Среди других составляющих организованности преступной группы следует рассматривать наличие организатора (руководителя), сплоченность ее членов, четкое распределение ролей между ее участниками, планирование и тщательную подготовку преступлений. Все эти критерии носят факультативный характер, но установление большинства из них позволяет квалифицировать преступную группу как организованную.

В УК РФ понятие «организованная группа» используется в трех случаях:

1) при формулировании конкретных составов преступлений, конститутивным признаком которых выступает наличие соответствующей формы организованной преступности, например, бандитизма или организации экстремистского сообщества. В других случаях создание организованной группы влечет уголовную ответственность за приготовление к тем преступлениям, для совершения которых она создана (ч. 6 ст. 35 УК РФ);

2) при конструировании квалифицированных (особо квалифицированных) видов составов преступлений;

3) совершение преступления в составе организованной группы рассматривается как обстоятельство, отягчающее наказание (п. «в» ч. 1 ст. 63 УК РФ).

В процессе совершенствования уголовного законодательства при закреплении в качестве квалифицирующего (особо квалифицирующего) признака преступления его совершение организованной группой предлагается руководствоваться следующими правилами. Во-первых, необходимо избегать сочетания в одном квалифицированном составе одновременно нескольких форм соучастия. Во-вторых, совершение преступления организованной группой должно быть отнесено к категории, как минимум, тяжкого преступления, и выделено в квалифицированный (особо квалифицированный) состав отдельно от составов с квалифицирующими признаками «группа лиц» и «группа лиц по предварительному сговору».

Автор поддерживает позицию Пленума Верховного Суда Российской Федерации, согласно которой при совершении преступления организованной группой, преступным сообществом (преступной организацией) лица, входящие в состав соответствующих преступных структур, должны признаваться соисполнителями вне зависимости от выполняемой ими роли. В связи с этим, признается необходимым внести соответствующее дополнение в УК РФ, указав в ч. 2¹ ст. 33, что «лица, входящие в состав организованной группы или преступного сообщества, вне зависимости от выполняемой в них роли, признаются соисполнителями преступления, совершенного этой организованной группой или преступным сообществом».

В целях приведения российского законодательства в соответствие с положениями Палермской Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности предлагается изложить ч. 3 ст. 35 УК РФ в следующей редакции: «Преступление признается совершенным организованной группой, если оно совершено устойчивой группой из трех или более лиц, предварительно объединившихся для совершения нескольких преступлений либо одного преступления, требующего тщательной подготовки».

В § 3 «Преступное сообщество как форма соучастия, законодательная конструкция и объект уголовно-правового воздействия» анализируется соотношение понятий «преступное сообщество» и «преступная организация», «структурированная организованная группа» и «объединение организованных групп».

В диссертации делается вывод о том, что законодатель, лишив самостоятельного уголовно-правового значения понятие «преступная организация», вообще не должен был указывать его в УК РФ. Ни зарубежные уголовные законы, ни международно-правовые акты подробно не дифференцируют организованные преступные объединения на виды, видимо, во избежание сложностей при отграничении, терминологической путаницы.

Значительное внимание уделяется такому признаку преступного сообщества, как сложный организационно-структурный уровень. Такого рода преступные объединения состоят из отдельных подразделений (блоков, звеньев, бригад), обладающих относительной самостоятельностью, но действующих строго в интересах всего сообщества. При этом структурные подразделения могут быть равнозначными и осуществлять однотипные функции в интересах сообщества, а могут являться неравнозначными и, соответственно, выполнять различные функции (разведки и контрразведки, решение задач силовыми методами, связь с государственными структурами и т. д.).

Важнейшим элементом структурной организации сложных социальных систем выступает иерархичность, благодаря которой происходит упорядочение взаимодействия между уровнями от высшего к низшему. Как характерная особенность преступного сообщества иерархичность заключается в подчиненности членов данного криминального объединения как структурно, так и функционально. За счет координационного и субординационного построения иерархичность придает соответствующей социальной системе устойчивость, выполняющей роль согласования: в первом случае – по горизонтали, во втором – по вертикали.

В ч. 4 ст. 35 УК РФ указывается на цель создания преступного сообщества – совместное совершение одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений для получения прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды. Следовательно, преступным сообществом можно признать лишь такое формирование, которое изначально, с момента своего создания преследовало цель совершения не любых умышленных посягательств, а лишь определенной тяжести – тяжких либо особо тяжких. Конечной же целью его преступной деятельности выступает получение прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды. Преступное объединение, преследующее иные (например, религиозно-экстремистские) цели, преступным сообществом признаваться не может. Впрочем, в ст. 210 УК РФ, устанавливающей ответственность за организацию преступного сообщества (преступной организации) или участие в нем (ней), о цели получения прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды ничего не говорится, что создает коллизию соответствующих норм УК РФ.

Закрепление в ч. 4 ст. 35 УК РФ цели совместного совершения одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений заслуживает критики. Во-первых, определять качество криминальной структуры через тяжесть совершенных (планируемых) ее участниками преступлений не совсем корректно. Для совершения тяжких и (или) особо тяжких преступлений могут быть созданы и группа лиц по предварительному сговору, и организованная группа. Тем самым создается возможность либо неоправданного сужения понятия организованной группы, либо наоборот, необоснованной оценки случаев совершения организованной группой тяжких и (или) особо тяжких преступлений как осуществленных преступным сообществом (В. С. Комиссаров). Во-вторых, цель получения прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды может достигаться членами преступного сообщества посредством совершения не только тяжких и (или) особо тяжких преступлений, но и преступлений иной категории.

С учетом необходимости устранения выявленных недостатков законодательной техники ч. 4 ст. 35 УК РФ предлагается изложить в следующей редакции: «Преступление признается совершенным преступным сообществом, если оно совершено структурированным, состоящим из двух или более организованных групп, иерархическим объединением, созданным для систематического совершения преступлений для получения прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды».

Раздел II «Ответственность за организованную преступную деятельность в истории российского уголовного законодательства, международно-правовых актах и зарубежном уголовном законодательстве» состоит из двух глав.

Глава 1 «Генезис российского уголовного законодательства об ответственности за организованную преступную деятельность» посвящена анализу развития российского уголовного законодательства об ответственности за организованную преступную деятельность в дореволюционный период (§ 1), советский и постсоветский (§ 2) периоды.

Исторический очерк отечественного законодательства позволяет проследить путь совершенствования норм об ответственности за организованную преступную деятельность: от упоминания в нормативных правовых актах о скопе и заговоре до закрепления в процессе последней кодификации института соучастия в преступлении и блока специальных составов преступлений об ответственности за сложное соучастие. Вместе с тем, заметна тенденция преемственности уголовно-правового регулирования, что находит свое выражение, в частности, в выделении традиционных форм организованной преступности, а также установлении дифференцированной ответственности в зависимости от характера и степени общественной опасности содеянного организаторами, руководителями и участниками преступных формирований.

Первое упоминание о таких формах групповой преступности как скоп и заговор обнаруживается при изучении первых законодательных актов Российского государства. Так, в Соборном уложении 1649 г. понятие «скоп» обозначало многочисленность участвующих в преступлении лиц, а «заговор» (complot) подразумевался как уговор относительно совершения одного или нескольких преступлений, предшествовавший приведению их в исполнение (А. Ф. Бернер).

Значительное число статей, посвященных вопросам ответственности за групповые посягательства, содержалось в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных (в редакциях 1845, 1866 и 1885 гг.). Данный законодательный акт говорил о таких групповых и организованных формах преступности как заговор, сообщество, скоп (скопище), и, наконец, шайка.

В Уголовном уложении 1903 г., последнем по времени принятия фундаментальным законодательным актом Российской империи в области материального уголовного права, нормы, регулирующие вопросы ответственности за групповые преступления, так же как и в Уложении о наказаниях, были рассредоточены по различным главам и отделениям. Взрыв революционного движения в конце XIX – начале XX вв. заставил царское правительство внимательнее отнестись к уголовно-правовой охране существующего в государстве образа правления, порядка наследия престола, общественного строя и т. д. Легко прослеживается определенная закономерность – за групповое совершение соответствующих посягательств (в квалифицированных видах соответствующих преступлений) всегда предусматривалось более строгое наказание. Устанавливая ответственность за участие в сообществе, заведомо воспрещенном в установленном порядке (ст. 124), законодатель того времени особое внимание уделял тем из них, которые представляли повышенную общественную опасность. Специально криминализировалось образование сообществ для посягательств на жизнь члена императорского дома (ст. 105), учинение измены (ст. 118), убийства (ст. 457). Таким образом, нормы об ответственности за организованную преступную деятельность в этот исторический период применялись главным образом для защиты существующего политического режима и экономической системы государства от наиболее опасных преступных посягательств.

В первых законодательных актах Советского государства (Уголовных кодексах 1922, 1926 гг.) к групповым формам преступности были отнесены организационная деятельность и участие в контрреволюционных организациях, бандитизм, массовые беспорядки. Указанные деяния признавались тяжкими государственными (контрреволюционными и против порядка управления) преступлениями. Жесткие санкции являлись характерной чертой уголовной политики советского государства на данном этапе. Мощным инструментом для достижения политических целей выступала аналогия закона, провозглашенная непосредственно в уголовном законе (ст. 16 УК РСФСР 1926 г.).

Закон «Об уголовной ответственности за государственные преступления» от 25 декабря 1958 г. внес корректировки во многие нормы, расположенные в разделах I «Особо опасные государственные преступления» и II «Иные государственные преступления» УК РСФСР 1926 г. По-прежнему, в качестве основных форм организованной преступности рассматривались антисоветская организация и банда. На основе идеологических и политических установок советского тоталитарного режима соответствующие нормы нередко применялись для борьбы с массовыми и организованными проявлениями инакомыслия людей.

С начала 1960-х гг. в деятельность правоохранительных органов стал внедряться волюнтаристский лозунг «о возможности полного искоренения преступности в СССР», определявший все направления уголовной политики. Роль правоохранительных органов в борьбе с организованной и профессиональной преступностью была значительно принижена и деятельность оперативных служб была сведена к простейшим формам и методам. Стремление принизить позиции групповой и организованной преступности и утвердить в общественном сознании убеждение в близости полной победы над ней вытекало из содержания многих официальных документов того времени.

Конец 1980-х – начало 1990-х гг. ознаменовались значительным ростом преступности, в том числе организованной. Кризисные явления в экономике, острый дефицит товаров и услуг, противоречия и трудности в социальной, духовной и других сферах общественной жизни способствовали росту преступности и ее организованных форм. Руководство страны пришло к пониманию того, что организация и уровень работы органов внутренних дел не соответствует требованиям времени, начавшейся перестройке с ее реформами в общественном и государственном строе. В МВД были созданы специализированные подразделения по борьбе с организованной преступностью и иными опасными преступлениями; были приняты нормативно-правовые акты, направленные на усиление этой борьбы. Все отчетливее была видна необходимость коренного реформирования уголовного законодательства в процессе его кодификации 1996 г.

Важные изменения в УК РФ были внесены 3 ноября 2009 г. Федеральным законом № 245-ФЗ. Несмотря на очевидные положительные моменты, указанные коррективы поставили перед теорией и практикой ряд вопросов, вызванных, в первую очередь, оценочной природой новых законодательных конструкций.

В главе 2 «Ответственность за организованную преступную деятельность в международно-правовых актах и в уголовном законодательстве зарубежных государств» исследуются международно-правовые основы противодействия организованной преступной деятельности (§ 1), а также вопросы ответственности за организованную преступную деятельность по уголовному законодательству зарубежных государств (§ 2).

Для современных интеграционных процессов характерна тенденция сближения правовых систем государств на основе включения в национальное законодательство норм международного права. Участие Российского государства в ряде конвенций по противодействию и предупреждению преступности находит свое выражение как в расширении круга уголовно наказуемых деяний, так и в изменении уже существующих нормативных предписаний. Это дает основание для бесспорного вывода о том, что взаимодействие внутригосударственного и международного права становится сегодня одним из наиболее важных факторов, оказывающих влияние на содержание уголовно-правовых норм национального законодательства.

Как показывает анализ современной законодательной практики, имплементация норм международного права (в частности, Палермской Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности) происходит зачастую с явным запаздыванием. Нужно учитывать, что имплементация представляет собой довольно сложный процесс, заключающийся в заимствовании положений международного права, и итогом которого выступает трансформация национального законодательства. К данному процессу должны предъявляться требования своевременности и максимального учета особенностей правовой системы государства. В последнем случае должны учитываться «внутренние» закономерности построения и применения национального законодательства, его социально-политическая и экономическая детерминированность, криминологическая обусловленность и действие в условиях межотраслевого правового регулирования.

Проведенное сравнительно-правовое исследование показало, что во многих зарубежных государствах накоплен требующий внимательного изучения законотворческий и правоприменительный опыт противодействия организованной преступной деятельности.

Уголовное законодательство многих зарубежных стран (ФРГ, Франции, Италии, Испании, Швейцарии и др.) знает общую норму, предусматривающую ответственность за организацию и (или) участие в преступных формированиях (организациях, объединениях, ассоциациях и т. п.), вне зависимости от направления преступной деятельности.

В ряде случаев в качестве квалифицированных видов общеуголовных преступлений предусматривается совершение посягательств в составе банды. Здесь же, в квалифицированных составах (а не в Общей части), дается обобщенное определение банды, как специфичной формы соучастия.

В некоторых зарубежных уголовных законах (Польши, Голландии) устанавливается повышенная ответственность за организованную преступную деятельность, сопряженную с посягательством на личность. В большинстве же случаев при причинении вреда личности и иным объектам уголовно-правовой охраны наказание виновным назначается по совокупности преступлений.

Анализ зарубежной законодательной практики позволяет выделить такое средство уголовно-правового регулирования как криминализация прикосновенности к организованной преступной деятельности в форме содействия участникам преступных организаций и сокрытия их преступной деятельности.

В большинстве уголовных законов отсутствуют нормы, позволяющие освобождать лиц за участие в организованной преступной деятельности, что можно объяснить неоднозначностью подходов к проблеме допустимости компромисса как средства противодействия наиболее опасным формам преступности.

Раздел III «Уголовно-правовая политика противодействия организованной преступной деятельности» состоит из двух глав.

Глава 1 «Основы уголовно-правовой политики в сфере противодействия организованной преступной деятельности» посвящена основаниям и принципам криминализации (§ 1) и проблемам, связанным с пенализацией организованной преступной деятельности (§ 2).

Реформирование уголовного законодательства в процессе последней кодификации и текущего уголовно-правового регулирования привело к избыточности норм, предусматривающих ответственность за организованную преступную деятельность, которая, наряду с имеющимися существенными понятийно-терминологическими дефектами, дестабилизирует судебно-следственную практику, порождает ошибки в процессе квалификации деяний, связанных с созданием, руководством и участием в преступных объединениях, необоснованное усиление уголовной репрессии.

Все преступные объединения, предусмотренные Особенной частью УК РФ, можно подразделить на две группы. К первой группе следует отнести банду (ст. 209 УК РФ), преступное сообщество (ст. 210 УК РФ) и экстремистское сообщество (ст. 282¹ УК РФ). Это такие криминальные структуры, которые создаются исключительно в целях совершения преступлений.

Вторую группу образуют незаконное вооруженное формирование (ст. 208 УК РФ) и некоммерческая организация, посягающая на личность и права граждан (ст. 239 УК РФ), при криминализации деятельности которых законодатель не указывает на цели их создания. Следовательно, можно сделать вывод, что данные криминальные объединения могут и не совершать деяния, предусмотренные Особенной частью УК РФ в качестве преступлений. Такой законодательный подход представляется небезупречным, поскольку отсутствие данного субъективного признака в ст. 208 УК РФ препятствует безошибочному отличию смежных составов, создавая тем самым сложности при квалификации. Положения ч. 5 ст. 35 УК РФ (в ред. Федерального закона от 3 ноября 2009 г. № 245-ФЗ), дают основание полагать, что незаконное вооруженное формирование относится к организованной группе, и, следовательно, оно должно характеризоваться исключительно преступными целями его создания и функционирования. В данном случае налицо ситуация рассогласования положений норм Общей и Особенной частей УК РФ, которая требует немедленного разрешения.

При стандартном сочетании признаков, характеризующих объективную сторону преступления, основным критерием разграничения всех преступных объединений между собой выступает цель. Вместе с тем, разнообразие целей не должно приводить к столь же многочисленной криминализации деяний, связанных с их созданием и функционированием. Поэтому при закреплении цели в диспозиции статьи Особенной части УК РФ необходимо руководствоваться следующими критериями:

1) цель должна носить абстрактно-обобщенный характер. Это означает, что следует избегать введения в уголовный закон излишне казуистичных норм, предусматривающих ответственность за организацию и участие в определенных преступных структурах, имеющих слишком узкую криминальную направленность;

2) цель должна соответствовать сложившемуся на основе объективных факторов четкому представлению о наиболее опасных, актуальных и реальных угрозах для охраняемых интересов личности, общества и государства.

Исследование уголовно-политических проблем противодействия организованной преступной деятельности через призму выработанных в теории принципов криминализации позволяет сформулировать ряд выводов и рекомендаций.

В процессе криминализации необходимо учитывать объективно существующую распространенность деяния, подвергаемого уголовно-правовому запрету. Своеобразным индикатором такой распространенности выступает увеличение случаев соответствующего отклоняющегося поведения. Вместе с тем, недопустимо абсолютизировать значение принципа относительной распространенности криминализируемых деяний, поскольку и редкие случаи совершения некоторых посягательств, сопряженных с организованной преступной деятельностью, учитывая разнообразие и масштабность общественно опасных последствий, вызываемый ими общественный резонанс и другие обстоятельства, являются достаточными аргументами обоснованности криминализации. К таким преступлениям можно отнести, например, создание некоммерческой организации, посягающей на личность и права граждан (ст. 239 УК РФ). Несмотря на тот факт, что статистика довольно редко фиксирует случаи совершения данного преступления, соответствующий уголовно-правовой запрет выступает одним из средств противодействия деятельности религиозных сект, наносящих значительный ущерб духовной жизни российского общества и представляющих собой прямую опасность для жизни и здоровья граждан России и зачастую используемых для прикрытия противоправных действий.

Появление новых форм отклоняющегося поведения ставит перед государством задачу своевременного предупреждения их потенциальных негативных последствий. В этом случае в арсенале законодателя имеется широкий спектр юридических возможностей. Вместе с тем, следует исходить из той аксиомы, что достичь ожидаемых результатов в предупреждении опасного для охраняемых законом интересов отклоняющегося поведения можно благодаря не только уголовно-правовому регулированию. Во многих случаях более эффективным является превентивная функция иных юридических средств (административных, дисциплинарных и др.). Тогда же, когда иные меры не доказали своей способности нейтрализовать негативное воздействие отклоняющихся форм поведения на общественные отношения, на помощь приходит наиболее жесткая форма реагирования – уголовно-правовой запрет. Общественная опасность, присущая организованной преступной деятельности, предполагает доминирование в противодействии ей именно уголовно-правовых средств.

В процессе криминализации достигаются не только положительные (социально-полезные) результаты; данный процесс может иметь своим итогом и некоторые издержки: в той или иной степени затрагивать интересы определенной социальной группы, ограничивать свободу выбора индивида. Такое ограничение может коснуться привычного образа жизни, источников дохода, возможности выражать свои мысли и политические взгляды, иных наиболее важных интересов. В идеале любая криминализация, в том числе и криминализация организованной преступной деятельности, должна быть поддерживаема большинством населения, и иметь своим итогом достижение социальной гармонии и компромисса. В целом государству нужно стремиться к тому, чтобы позитивные последствия криминализации преобладали над вынужденными издержками.

Проблему неизбыточности уголовно-правового запрета можно без преувеличения назвать краеугольным камнем теоретических основ криминализации. «Придумывание» новых (отличных от уже существующих) коллективных субъектов преступной деятельности и закрепление их в нормах Особенной части УК РФ провоцирует в дальнейшем сложности в правоприменении. Тем самым отчетливо прослеживается негативная тенденция казуистичности в законотворческих процессах, препятствующая единообразному пониманию и применению законов. Следствием всего этого является неоправданное усиление репрессии, нарушение принципа non bis in idem. В создавшейся ситуации правоприменительным органам не нужно увлекаться квалификацией преступлений по совокупности и при решении такого рода вопросов исходить из правила: все сомнения по поводу применения закона должны решаться в пользу обвиняемого (В. П. Малков).

Важнейшим требованием к процессу криминализации организованной преступной деятельности выступает ее своевременность. При этом недопустимо как «запаздывание» при установлении уголовно-правового запрета, так и принятие уголовно-правовой нормы «с прицелом на будущее», без наличия достаточных объективных предпосылок к ее существованию в настоящий момент.

Пенализация – довольно многогранное социально-правовое явление, включающее установление принципов и критериев применения наиболее строгого государственного принуждения за деяния, признаваемыми преступными; формулирование целей уголовного наказания; определение его видов и размеров; предложение иных мер уголовно-правового характера, необходимых и достаточных для воздействия на лиц, совершивших общественно опасные деяния.

Можно выделить два аспекта пенализации. Первый аспект заключается в конструировании санкции уголовно-правовой нормы. Второй – связан с практикой назначения наказания и иных мер уголовно-правового характера за соответствующее общественно опасное деяние.

Определение критериев и правил пенализации деяний, связанных с организацией преступной деятельности, представляет собой еще более сложную проблему, чем их криминализация. Обусловлено это, прежде всего, недостаточным уровнем разработки общетеоретических вопросов пенализации как метода уголовной политики, хоть он и является одним из ключевых. Среди причин этого можно выделить следующие.

1. Гораздо легче определить, какое деяние общественно опасно и требует возведения в ранг преступных, чем указать, какая мера ответственности, выраженная в уголовном наказании, обеспечит реализацию задач уголовно-правового воздействия.

2. Поиск оптимальной наказуемости усложнен возможностью «перегиба» в обе стороны. Слишком мягкая санкция снижает способность запретительной нормы эффективно воздействовать на поведение людей в силу отсутствия надлежащего устрашения, слишком же строгая – может создать проблемы на стадии назначения наказания (например, излишне широкое применение условного осуждения) и иных стадиях реализации уголовной ответственности (деформация личности в период отбывания длительных сроков, затруднение последующей ресоциализации осужденных, восприятия наказания как несправедливого и др.). Ключевое свойство санкций – их соразмерность, которая в рамках УК РФ выражена в принципе справедливости: наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, должны быть справедливыми, то есть соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного (ст. 6 УК РФ).

3. Широта правового «инструментария» в сфере конструирования санкций и назначения наказания, которая, с одной стороны, является безусловным плюсом уголовного законодательства, ибо позволяет назначать справедливое наказание и способствует его надлежащей индивидуализации. Речь идет, в основном, о таких факторах, как многообразие видов наказаний; возможность конструирования альтернативных санкций, кумулятивных (с дополнительными видами санкций); относительно-определенный характер санкций (позволяющий фактически произвольно устанавливать разницу между нижним и верхним пределом). С другой стороны, чем больше исходных данных, тем больше вариантов их возможного сочетания, что затрудняет поиск путей обеспечения наибольшей эффективности применения уголовного наказания.

4. Вопросы назначения наказания в УК РФ отражены довольно обобщенно, «рамочно»; вопросы же конструирования санкций законодательно не урегулированы вообще.

5. Санкция уголовно-правовой нормы, влияя на общественные отношения, регулируемые уголовным законом, в свою очередь, подвержена обратному влиянию, в ней проявляется двусторонняя связь: вид и содержание санкции определяются законодателем не произвольно, а на основе объективных данных. С другой стороны, вид и содержание санкции определяют, какие данные по делу и как должны учитываться при выборе меры уголовно-правового воздействия.

6. Наконец, главная проблема – это проблема аргументации эффективности/неэффективности вида конкретного наказания, его размера (срока) применительно к конкретному преступлению.

Глава 2 «Пути и способы совершенствования уголовно-правового регулирования в сфере противодействия организованной преступной деятельности» включает в себя три параграфа.

В § 1 «Проблемы уголовно-правовой регламентации ответственности за организацию, руководство и участие в преступных объединениях» отмечается, что основной задачей современного законотворчества выступает устранение выявленных пробелов и коллизий, приведение нормативно-правовой базы в полное соответствие с социально-экономическими реалиями, генеральным политическим курсом российского государства, а также его международными обязательствами. Несовершенство законодательства снижает его авторитет и эффективность, формирует у правоприменителя избирательное отношение к уголовно-правовым средствам противодействия преступности.

В процессе реконструкции ч. 4 ст. 35 и ст. 210 УК РФ Федеральным законом от 3 ноября 2009 г. № 245-ФЗ российским законодателем был учтен ряд положений Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности. Смысл законодательных изменений заключается, во-первых, в более подробном описании признаков объективной стороны состава организации преступного сообщества (преступной организации) или участия в нем (ней), и, во-вторых, в ужесточении ответственности за данное общественно опасное деяние, в том числе и в отношении лиц, занимающих «высшее положение в преступной иерархии» (ч. 4 ст. 210 УК РФ).

Одним из векторов развития уголовного законодательства в современный период является минимизация оценочных признаков, препятствующих единообразному применению уголовно-правовых норм. Это требование должно соблюдаться и при конструировании правовых предписаний, касающихся ответственности за организованную преступную деятельность, эффективность реализации которой напрямую зависит от качества законодательной техники. Так, наличие ряда не поддающихся формализации признаков в ст. 210 УК РФ (например, лицо, использующее свое влияние на участников организованных групп; лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии) и обусловленные этим проблемы при их разграничении оказывают негативное влияние на восприятие соответствующих норм судебно-следственными органами. В связи с этим привлечение к ответственности лиц за организацию преступного сообщества (преступной организации) или участие в нем (ней) по-прежнему остается проблематичным. Наиболее перспективными способами такой формализации выступают бланкетный способ описания признаков и судебное толкование.

В целях устранения конкуренции и противоречия между признаками отдельных форм соучастия и признаками составов преступлений, устанавливающих ответственность за отдельные проявления организованной преступной деятельности, предлагается:

1) признать незаконное вооруженное формирование (ст. 208 УК РФ) и некоммерческую организацию, посягающую на личность и права граждан (ст. 239 УК РФ), разновидностями организованной группы;

2) в соответствии с правилом законодательной техники об экономии нормативного материала в ч. 4 ст. 35 УК РФ сформулировать понятие преступного сообщества, а в ст. 210 УК РФ ограничиться лишь указанием на признаки объективной стороны – создание преступного сообщества, руководство им или входящими в него структурными подразделениями и участие в нем;

3) вследствие неопределенности и оценочного характера признаков, указанных в ч. 4 ст. 210 УК РФ, и с учетом отсутствия практики применения данной нормы, исключить квалифицирующее обстоятельство о совершении деяний «лицом, занимающим высшее положение в преступной иерархии».

Достаточно сложным для правовой оценки является вопрос о том, в совершении каких конкретных действий может выражаться участие в запрещенных уголовным законом объединениях, и какова должна быть степень такого участия. Делается вывод о том, что:

1. Участие в объединениях, ставящих перед собой цель совершения преступлений, выражается в совершении конкретных, предусмотренных УК РФ, общественно опасных деяний в интересах этих объединений (непосредственном совершении, совершении в соучастии, приготовлении и покушении к таким преступлениям).

2. Участие должно быть активным, деятельным, и не может выражаться в простом бездейственном членстве в преступном объединении.

3. Лицо может считаться членом преступного объединения только тогда, когда оно существенно способствует его функционированию.

4. Участие в преступном объединении должно признаваться оконченным преступлением, когда лицо не просто даст согласие на вступление в него, а обязательно подкрепит это конкретной практической деятельностью, выполнит любые действия, вытекающие из факта принадлежности к деятельности соответствующей криминальной структуры.

В § 2 «Компромисс как средство противодействия организованной преступной деятельности» анализируются поощрительные нормы, позволяющие освободить от уголовной ответственности участников преступных объединений при условии их позитивного посткриминального поведения.

Установив возможность освобождения от ответственности участников преступных сообществ (преступных организаций), входящих в него (нее) структурных подразделений либо собраний организаторов, руководителей (лидеров) или иных представителей организованных групп, законодатель не предусмотрел аналогичного положения в отношении участников организованных преступных групп. По мнению диссертанта, предпочтительнее было бы закрепить общее основание освобождения от уголовной ответственности участников групповых преступлений. Одним из вариантов решения обозначенной проблемы было бы введение в главу 11 УК РФ «Освобождение от уголовной ответственности» ст. 762 следующего содержания:

«Статья 762. Освобождение от уголовной ответственности участников организованных групп и преступных сообществ

Лицо, добровольно прекратившее участие в организованной группе или преступном сообществе и активно способствовавшее пресечению деятельности такой группы (сообщества), раскрытию преступлений, совершенных и (или) планируемых такой группой (сообществом), может быть освобождено от уголовной ответственности за все совершенные им преступления, за исключением особо тяжких преступлений, посягающих на жизнь».

Одновременно с этим следует исключить поощрительные примечания к ст. 208, ст. 210 и ст. 282¹ УК РФ.

В качестве одной из мер по противодействию организованным формам преступности следует рассматривать институт досудебного соглашения о сотрудничестве. Законодательное оформление данной процедуры повышает результативность в раскрытии и расследовании наиболее опасных преступлений, в том числе совершенных организованными преступными группами и сообществами. Вместе с тем, в целях преодоления существующих противоречий между положениями УК РФ о назначении наказания при наличии досудебного соглашения о сотрудничестве и практикой их применения предлагается исключить из ч. 2 ст. 62 слова «и отсутствии отягчающих обстоятельств».

В § 3 «Проблемы обеспечения правовой защиты лиц, выполняющих специальное задание по пресечению или раскрытию деятельности организованной группы или преступного сообщества» рассматривается проблема рассогласования предписаний уголовно-правового характера, содержащихся в Федеральном законе «Об оперативно-розыскной деятельности», и положений УК РФ. Высказывается предложение о включении в УК РФ ст. 42¹ «Выполнение специального задания по пресечению либо раскрытию деятельности организованной группы или преступного сообщества» следующего содержания:

«Статья 42¹. Выполнение специального задания по пресечению либо раскрытию деятельности организованной группы или преступного сообщества

1. Не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам лицом, выполнявшим в соответствии с действующим законодательством специальное задание по пресечению либо раскрытию деятельности организованной группы или преступного сообщества, если отказ от причинения такого вреда был сопряжен с угрозой для жизни этого лица либо с угрозой его разоблачения со стороны участников организованной группы или преступного сообщества и невыполнения этим лицом своего задания.

2. Положения настоящей статьи не распространяются на лиц, совершивших общественно опасное деяние, связанное с посягательством на жизнь человека».

Раздел III «Основы криминологической теории противодействия организованной преступной деятельности» включает в себя две главы.

В главе 1 «Организованная преступность в современной России» анализируется понятие организованной преступности и ее детерминация (§ 1), а также основные тенденции, динамика и структура организованной преступности в современной России (§ 2).

Криминологическое исследование организованной преступности неизбежно ставит перед исследователем ряд проблем. Во-первых, чрезвычайно трудно дать ее четкое определение, ибо, организованная преступность – это сложный социальный феномен. Возникнув, она так прочно переплелась с другими социальными институтами и процессами, так прочно вросла в общественную ткань, что с трудом может быть из нее вырвана для изучения (Я. И. Гилинский). Сегодня стало очевидно, что криминологии уже не под силу познать сущность организованной преступности без использования знаний иных отраслей наук (социологии, социальной психологии и др.). Только комплексный подход выступает надежной методологической основой, предполагающей наиболее глубокое погружение в исследуемую проблематику.

Во-вторых, отвлечение от стереотипов («штампов») и рассмотрение организованной преступности не только как «злокачественной опухоли» современного российского общества довольно часто вводит ученых в соблазн проанализировать и ее «социально-полезные» функции. Поиск в этом направлении приводит некоторых криминологов к выводу о том, что организованная преступность, равно как и коррупция – наши неизбежные спутники и с этим нужно смириться.

Рассматривая точки зрения криминологов, диссертант приходит к выводу о том, что организованную преступность можно определить как негативное социальное явление, характеризующееся сплочением криминальной среды для систематического осуществления преступной деятельности в целях извлечения материальной выгоды, в подавляющем большинстве случаев – сверхприбыли. В этом отношении организованные преступные формирования можно рассматривать как новую особую форму социальной организации индивидов, имеющих определенные материальные цели и интересы и объединенных противоправным способом их достижения и удовлетворения (Л. В. Кондратюк, В. С. Овчинский).

Комплекс детерминантов организованной преступности весьма разнообразен. На начальном этапе процесс возникновения организованной преступности в СССР обусловливался противоречиями, существующими между законами экономики и административными методами хозяйствования в социалистическом обществе. Социалистический строй с его тотальным вмешательством государства в жизнь общества, жестким контролем партийного аппарата за всеми сферами деятельности граждан неизбежно расширял сферу криминального способа решения возникающих проблем. В это время организованная преступность выступала своеобразной альтернативой рыночным отношениям. При этом деформации, возникшие в результате господства бюрократически централизованной системы управления народным хозяйством (хронический дефицит, искусственность цен, необеспеченность денежной массы товарами и услугами и т. д.), были основой для развития и укрепления позиций организованной преступности.

Смена общественно-экономической формации в нашей стране вызвала небывалый рост преступности, в том числе и ее организованных форм. Помимо экономических факторов на детерминацию организованной преступности в немалой степени оказывают противоречия в социально-политической сфере, снижение духовно-нравственного потенциала общества. К числу наиболее криминогенных факторов следует отнести ослабление системы государственного регулирования и контроля, сращивание части чиновников государственных органов с представителями организованной преступности и их проникновение в различные властные структуры, несовершенство правовой базы, увеличение имущественной дифференциации населения, рост безработицы и др.

К началу XXI века произошло завершение стадии стихийного саморазвития организованной преступности, при которой господствовали криминальные группировки малой численности с узкой специализацией и локально-объектовой зоной преступного влияния. Началась стадия формирования преступных сообществ со сложной иерархической структурой, по меньшей мере, двухуровневым управлением, имеющих большую численность участников, гибкую универсальную специализацию и преимущественно региональную или транснациональную сферу криминальной деятельности.

Со временем меняется привычный стереотип в поведении участников преступных объединений: если раньше они были вынуждены находиться на нелегальном положении, то сегодня далеко не всегда строгая конспирация выступает в качестве основного принципа их деятельности. Нередко они хорошо известны правоохранительным органам, ведущим оперативный учет криминальных структур, и находятся под их контролем. Однако использование криминального авторитета и связанных с ним власти и могущества приносит им гораздо больше преимуществ, ведь одна лишь известность преступной группы или сообщества оказывает колоссальное психологическое воздействие на потерпевших и свидетелей, представителей противоборствующих группировок и коммерческих структур. Последние принуждаются к «сотрудничеству» либо находятся под прямым контролем криминалитета. Характерно, что для достижения этого не обязательно применяется насилие и иные противоправные методы воздействия. Ассимиляция криминала и бизнеса нередко основана на взаимном интересе, поскольку организованная преступность способна взять на себя функции, в которых нуждаются некоторые социальные группы. При этом речь не всегда идет о потребностях (товарах, услугах), запрещенных законом. Возьмем, к примеру, такое явление нашей современной действительности, как «крышевание» легального бизнеса. В числе услуг, которые опекаемая фирма или лицо получают в результате этого, наряду с защитой от притязаний (вымогательств, нападений и пр.) других криминальных структур, предлагается также возможность обеспечения гарантированного исполнения торговых сделок, взыскание долгов с должников, улаживание споров с партнерами по бизнесу (функции своеобразного «третейского» суда). Тем самым организованная преступность стремится заполнить вакуум тех услуг, которые государство не может в полном объеме обеспечить на данном этапе развития, восполняя существующие недостатки системы государственного регулирования экономической и налоговой деятельности, а также деятельности правоохранительных органов и правосудия.

Основной тенденцией развития современной российской организованной преступности является ее нацеленность на сферу экономики. Наиболее уязвимые в этом смысле кредитно-финансовая сфера, металлургический, топливно-энергетический комплекс, лесная промышленность, рынок ценных бумаг, производство и реализация алкогольной и табачной продукции. Криминальные структуры умело используют пробелы в законодательстве, стремясь при этом придать своей деятельности внешне легальный характер. Так, несколько лет назад началась волна так называемых недружественных захватов бизнеса (рейдерство), осуществляемое, как правило, с целью его дробления и перепродажи. Силовые поглощения предприятий превратились в сверхдоходный бизнес: рентабельность подобного промысла может доходить до 1000%. Это приводит к прекращению хозяйственной деятельности предприятия, сокращению рабочих мест, снижению налоговых сборов и другим негативным экономическим последствиям.

Поводя итог анализу тенденций, динамики и структуры организованной преступности в современной России, автор указывает, что организованная преступность представляет собой сложный социально-экономический феномен, отличающийся многообразием проявлений, множеством внутренних составляющих и существующих между ними взаимосвязей. В последнее время помимо основной цели, преследуемой лицами, вовлеченными в организованную преступную деятельность, – получению прибыли (сверхприбыли), прослеживается и стремление к влиянию на государственные и общественные институты, обладанию политической властью. Другими важнейшими тенденциями организованной преступности выступают: нацеленность на сферу экономики; стремление к легализации (отмыванию) денежных средств и иного имущества, добытого преступным путем; теснейшая взаимосвязь с коррупцией; транснациональный характер; возрастание активности и влияния «этнических» преступных объединений; формирование идеологии организованной преступной деятельности.

Глава 2 «Предупреждение организованной преступности в системе государственной политики противодействия преступности» посвящена теоретическим основам противодействия и предупреждения преступности (§ 1) и предупреждению организованной преступности (§ 2).

Одной из основных проблем, широко обсуждаемой в последнее время в криминологической литературе, является определение терминологии при обозначении социальной деятельности, направленной на снижение уровня преступности, ослабление или нейтрализацию ее причин и условий. В диссертации предлагается использовать универсальный термин «противодействие преступности», включающий в себя комплекс мер политического, социально-экономического, информационно-пропагандистского, организационного, правового и иного характера, осуществляемых государственными органами, органами местного самоуправления, общественными объединениями и иными организациями, и направленных на нейтрализацию криминальных процессов в обществе, сдерживание преступности и сокращение темпов ее роста.

В системе предупреждения преступности можно выделить два уровня: общесоциальный и специально-криминологический.

Общесоциальный уровень предполагает ликвидацию кризисных явлений в экономике, политике, общественной идеологии и психологии, социальной сфере, а также в правоохранительной деятельности. Как отмечается в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года, Российская Федерация (наряду с достижением основных приоритетов национальной безопасности) сосредоточивает свои усилия и ресурсы на следующих приоритетах устойчивого развития: повышение качества жизни российских граждан путем гарантирования личной безопасности, а также высоких стандартов жизнеобеспечения; экономический рост, который достигается, прежде всего, путем развития национальной инновационной системы и инвестиций в человеческий капитал.

Основной задачей общесоциального предупреждения выступает создание предпосылок для невыгодности противоправной деятельности, в первую очередь, с точки зрения экономической нецелесообразности.

Специально-криминологический уровень включает в себя деятельность правоохранительных органов по:

– выявлению и анализу причин и условий, способствующих совершению преступлений, принятию мер по их устранению или нейтрализации;

– выявлению и постановке на профилактические учеты лиц, склонных к совершению преступлений;

– установлению лиц, осуществляющих приготовление к преступлению и (или) покушение на преступление, и принятию мер по пресечению их противоправной деятельности;

– привлечению к работе по предупреждению преступлений общественных объединений правоохранительной направленности и граждан.

Специально-криминологическое предупреждение подразделяется на меры неперсонифицированного характера, направленные на устранение криминогенных факторов, и меры, адресованные конкретным лицам с отклоняющимся поведением. В связи с этим следует различать две разновидности специально-криминологического предупреждения преступлений: общее и индивидуальное.

Предупреждение организованной преступности предполагает создание такого механизма, при котором осуществляется целенаправленное воздействие на причины и условия (детерминанты), ее порождающие и способствующие ее развитию. В этом отношении правильно говорить о минимизации влияния организованной преступности на все сферы социальной жизни до уровня, не угрожающего безопасному существованию личности, реализации приоритетных реформ, государственных программ, направленных на обеспечение устойчивого роста уровня жизни граждан и поддержание национальной безопасности. Еще одна важнейшая цель – это установление эффективного социального контроля над организованной преступностью, препятствующего стихийному (непредвиденному) росту ее объемов и общественной опасности, появлению новых видов организованной преступности (В. Е. Эминов, А. Л. Репецкая).

Важнейшим фактором, предопределяющим успех в противодействии организованной преступности, выступает политическая воля руководства страны. Только в этом случае можно достичь реальных успехов в снижении уровня организованной преступности и ее фоновых явлений (коррупции и др.).

Главным индикатором жизнеспособности системы противодействия преступности выступает оптимизация правоохранительной деятельности, повышение ее эффективности. Необходимо комплексно воздействовать на процессы, связанные с распространением организованной преступности и вовлечению в нее населения, стремиться к тому, чтобы эти вопросы стали предметом специального государственного регулирования. Речь идет о разработке государственной концепции противодействия организованной преступности, на что обращалось внимание в последних решениях Совета Безопасности Российской Федерации.

Не менее значима работа по решению тактических задач предупреждения организованной преступности, важнейшая из которых – оперативно-розыскная профилактика. Помимо этого, к наиболее важным, требующим первоочередного внимания, аспектам следует отнести:

– совершенствование структуры правоохранительных органов;

– создание в Главном информационно-аналитическом центре МВД России для регистрации и учета данных об организованной преступности межведомственного банка данных на региональные, межрегиональные и транснациональные преступные группы и сообщества;

– обеспечение надлежащей защиты потерпевшим, свидетелям и иным участникам уголовного судопроизводства;

– международное сотрудничество на основе реализации Конвенции Организации Объединенных Наций против транснациональной организованной преступности и дополняющих ее протоколов;

– противодействие легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем;

– информационно-пропагандистское обеспечение предупреждения организованной преступности.

Полномочия МВД России по выявлению, предупреждению, пресечению и расследованию тяжких и особо тяжких преступлений, совершенных организованными группами и преступными сообществами, следует рассматривать как постоянную обособленную функцию государства, для обеспечения которой необходима самостоятельная федеральная служба по борьбе с наиболее опасными видами организованной преступности.

Задачами ее подразделений должны являться:

– проведение мониторинга оперативной обстановки в сфере борьбы с организованной преступностью с привлечением специалистов научных и научно-исследовательских учреждений;

– принятие мер по разобщению организованных групп и преступных сообществ на ранних стадиях формирования путем поиска и своевременной реализации информации упреждающего характера;

– проведение оперативно-розыскных мероприятий по предупреждению преступлений, отнесенных к их компетенции, в т. ч. по предупреждению противоправной деятельности участников организованных групп и преступных сообществ;

– осуществление мероприятий по недопущению проникновения представителей организованных групп и преступных сообществ в органы власти;

– разработка и организация проведения специальных операций и оперативно-профилактических мероприятий в сфере борьбы с организованной преступностью;

– выявление при проведении оперативно-розыскных мероприятий причин и условий, способствующих совершению преступлений, принятие в пределах компетенции мер по их устранению, проведение других оперативно-профилактических мероприятий.

В заключении изложены основные результаты диссертационного исследования.

В приложениях представлены статистические данные о расследованных преступлениях, совершенных участниками организованных групп или преступных сообществ за период с 2003 по 2012 гг., и результаты анкетирования сотрудников правоохранительных органов.

Основные положения диссертации отражены в следующих работах автора:

Статьи, опубликованные в ведущих рецензируемых журналах и изданиях, указанных в перечне Высшей аттестационной комиссии при Министерстве образования и науки Российской Федерации:

1. Агапов, П.В. Бандитизм и организация преступного сообщества (преступной организации): проблемы соотношения / П.В. Агапов // Законность. – 2002. – № 4. – С. 48–49. – 0,3 п.л.

2. Агапов, П.В. Вовлечение в совершение преступлений террористического характера или иное содействие их совершению / П.В. Агапов // Уголовное право. – 2003. – № 2. – С. 4–6. – 0,35 п.л.

3. Агапов, П.В. Организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем: проблемы квалификации / П.В. Агапов // Уголовное право. – 2004. – № 2. – С. 4–5. – 0,3 п.л.

4. Агапов, П.В. Уголовно-правовая характеристика нападения при бандитизме / П.В. Агапов // Уголовное право. – 2005. – № 2. – С. 4–7. – 0,4 п.л.

5. Агапов, П.В. Проблемы применения поощрительных норм в преступлениях против общественной безопасности / П.В. Агапов // Государство и право. – 2005. – № 10. – С. 100–103. – 0,35 п.л.

6. Агапов, П.В. Конкретизация признаков преступного сообщества / П.В. Агапов // Российская юстиция. – 2005. – № 12. – С. 7. – 0,05 п.л.

7. Агапов, П.В. Организация преступного сообщества (преступной организации): некоторые проблемы юридической оценки / П.В. Агапов // Уголовное право. – 2006. – № 2. – С. 4–8. – 0,45 п.л.

8. Агапов, П.В. Нужна ли в Уголовном кодексе РФ ответственность за создание организованной преступной группы? / П.В. Агапов // Российская юстиция. – 2006. – № 3. – С. 14–17. – 0,4 п.л.

9. Агапов, П.В. Криминологическая характеристика организации незаконного вооруженного формирования или участия в нем (по материалам судебной практики Северо-Кавказского региона) / П.В. Агапов // Правоведение. – 2006. – № 3. – С. 141–151. – 0,65 п.л.

10. Агапов, П.В. Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма: анализ законодательной новации / П.В. Агапов // Уголовное право. – 2007. – № 1. – С. 4–6. – 0,35 п.л.

11. Агапов, П.В. Критерии разграничения организованной группы и преступного сообщества / П.В. Агапов // Законность. – 2007. – № 5. – С. 23–25. – 0,35 п.л.

12. Агапов, П.В. Понятие и признаки преступного сообщества (преступной организации) по уголовному праву России: проблемы законодательной регламентации / П.В. Агапов // Государство и право. – 2007. – № 12. – С. 47–54. – 0,6 п.л.

13. Агапов, П.В. Организация преступного сообщества (преступной организации): некоторые аспекты криминологической характеристики / П.В. Агапов // Уголовное право. – 2008. – № 3. – С. 110–115. – 0,55 п.л.

14. Агапов, П.В. Постановление Пленума Верховного Суда «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации)»: общая характеристика, спорные моменты и их критический анализ / В. Комиссаров, П. Агапов // Уголовное право. – 2008. – № 5. – С. 62–68. – 0,55 п.л. (авторство не разд.).

15. Агапов, П.В. Организованная преступная деятельность и ее характеристика как социально-правового явления / П.В. Агапов // Правоведение. – 2009. – № 2. – С. 64–71. – 0,6 п.л.

16. Агапов, П.В. Уголовно-правовое регулирование в сфере противодействия организованной преступности / П.В. Агапов // Уголовное право. – 2009. – № 6. – С. 4–7. – 0,4 п.л.

17. Агапов, П.В. Основания и принципы криминализации организованной преступной деятельности / П.В. Агапов // Государство и право. – 2010. – № 3. – С. 55–65. – 0,65 п.л.

18. Агапов, П.В. Проблемы пенализации организованной преступной деятельности / П.В. Агапов, М.В. Арзамасцев, А.Г. Хлебушкин // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. – 2011. – № 1. С. 64–70. – 0,55 п.л.

19. Агапов, П.В. Преступления экстремистской направленности: вопросы толкования и практики / П.В. Агапов // Законность. – 2011. – № 10. С. 13–15. – 0,35 п.л.

20. Агапов, П.В. Компромисс как средство противодействия организованной преступной деятельности / П.В. Агапов // Ленинградский юридический журнал. – 2011. – № 4. – С. 75–87. – 0,6 п.л.

21. Агапов, П.В. Ответственность за содействие террористической деятельности: уголовно-правовое регулирование и судебное толкование / П.В. Агапов // Вестник Академии Генеральной прокуратуры Российской Федерации. – 2012. – № 4. – С. 41–45. – 0,4 п. л.

22. Агапов, П.В. Криминологическая характеристика преступности, связанной с организацией экстремистского сообщества / В.В. Меркурьев, П.В. Агапов // Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права. – 2013. – № 1. – С. 26–35. – 0,6 п.л.

Монографии, научно-практические и учебные пособия

23. Агапов, П.В. Преступления против общественной безопасности и общественного порядка // Уголовное право России. Общая и Особенная части: учебник / Под ред. д-ра юрид. наук, профессора В.К. Дуюнова. 3-е изд. / П.В. Агапов и др. – М.: ИЦ РИОР, ИНФРА-М, 2012 (Высшее образование). – 43,0 п.л. Вклад автора – 2,6 п.л.

24. Агапов, П.В. Преступления, связанные с организованной преступной деятельностью (ст. ст. 208-210 УК РФ) // Энциклопедия уголовного права. Т. 21. Преступления против общественной безопасности и общественного порядка / П.В. Агапов и др. – СПб.: Издание профессора Малинина – СПб ГКА, 2013. – 44,6 п.л. Вклад автора – 7,5 п.л.

25. Агапов, П.В. Бандитизм: социально-политическое, криминологическое и уголовно-правовое исследование / П.В. Агапов – Саратов: СЮИ МВД России, 2002. – 9,5 п.л.

26. Агапов, П.В. Уголовная ответственность за вовлечение в совершение преступлений террористического характера или иное содействие их совершению / П.В. Агапов – Саратов: СЮИ МВД России, 2004. – 3,75 п.л.

27. Агапов, П.В. Организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем: политико-правовой, криминологический и уголовно-правовой анализ / П.В. Агапов, А.Г. Хлебушкин – М.: АНО «Юридические программы», 2005. – 8,5 п.л. (авторство не разд.).

28. Агапов, П.В. Организация преступного сообщества (преступной организации): уголовно-правовой анализ и проблемы квалификации / П.В. Агапов – Саратов: СЮИ МВД России, 2005. – 7,5 п.л.

29. Агапов, П.В. Уголовная ответственность за содействие террористической деятельности: тенденции современной уголовной политики / П.В. Агапов, К.В. Михайлов – Саратов: СЮИ МВД России, 2007. – 9,0 п.л. (авторство не разд.).

30. Агапов, П.В. Проблемы противодействия организованной преступной деятельности / П.В. Агапов – М.: Издательство «Юрлитинформ», 2009. – 17 п.л.

Рецензия: Михайлов К.В., Сергеев А.Б. Рецензия на монографию Агапова Павла Валерьевича «Противодействие организованной преступной деятельности» (М.: Юрлитинформ, 2009. 272 с.) // Вестник Самарской гуманитарной академии. Серия «Право». – 2009. – № 2 (6). – С. 129-131.

31. Агапов, П.В. Соучастие в преступлении // Общая часть уголовного права: состояние, законодательство и научной мысли / Под ред. докт. юрид. наук, проф. Н.А. Лопашенко / П.В. Агапов и др. – СПб.: Издательство Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2011. – 49,7 п.л. Вклад автора – 2,4 п.л.

32. Агапов, П.В. Основы теории регламентации ответственности и противодействия организованной преступной деятельности / П.В. Агапов – СПб.: Изд-во СПб ун-та МВД России, 2011. – 20,5 п.л.

Рецензии: Вандышев В.В. Рецензия на монографию Агапова Павла Валерьевича «Основы теории регламентации ответственности и противодействия организованной преступной деятельности» // Российский криминологический взгляд. – 2012. – № 1. – С. 453-457; Мешалкин С.Н. Рецензия на монографию П.В. Агапова «Основы теории регламентации ответственности и противодействия организованной преступной деятельности» // Ленинградский юридический журнал. – 2012. – № 1. – С. 160-165.

Научные статьи и иные научные работы

33. Агапов, П.В. Понятие шайки в дореволюционном уголовном праве / П.В. Агапов // Вестник Волжского университета им. В.Н. Татищева. Серия «Юриспруденция». Выпуск двадцать пятый. – Тольятти: ВУ и Т, 2002. – С. 249–254. –0,32 п.л.

34. Агапов, П.В. Уголовная ответственность за пиратство / П.В. Агапов // VERITAS. Межвузовский сборник научных трудов по юриспруденции. Экспериментальный выпуск. – Самара: Изд-во Самарского юридического института, 2002. – С. 53–58. – 0,3 п.л.

35. Агапов, П.В. Организация преступного сообщества (преступной организации): актуальные уголовно-правовые проблемы / П.В. Агапов // Юридический аналитический журнал. – 2002. – № 3(4). – С. 61–74. – 0,5 п.л.

36. Агапов, П.В. Ответственность за массовые беспорядки по Уголовному кодексу РФ / П.В. Агапов // Вестник Волжского университета им. В.Н. Татищева. Серия «Юриспруденция». Выпуск тридцать второй. – Тольятти: ВУ и Т, 2003. – С. 106–116. – 0,45 п.л.

37. Агапов, П.В. Организация экстремистского сообщества: критический анализ статьи 282¹ УК РФ / П.В. Агапов, А.Г. Хлебушкин // Преступность и коррупция: современные российские реалии. Сборник научных трудов под ред. д.ю.н., проф. Н.А. Лопашенко. – Саратов, 2003. – С. 401–406. – 0,31 п.л. (авторство не разд.).

38. Агапов, П.В. Понятие соисполнительства по российскому уголовному праву / П.В. Агапов // Военно-юридический вестник Приволжского региона. Сб. науч. трудов. – Самара: Изд-во Самарской гуманитарной академии, 2003. – Вып. 1. – С. 3–5. – 0,3 п. л.

39. Агапов, П.В. Уголовная ответственность за организацию террористической деятельности / П.В. Агапов // Военно-юридический вестник Приволжского региона. Сб. науч. трудов / Военная прокуратура ПУрВО, Приволжский окружной военный суд и Самарская гуманитарная академия. – Самара: Изд-во Самарской гуманитарной академии, 2004. – Вып. 2. – С. 11–26. – 0,5 п.л.

40. Агапов, П.В. Примечание к ст. 210 УК РФ – новый специальный вид освобождения от уголовной ответственности / П.В. Агапов // Преступность и уголовное законодательство: реалии, тенденции, взаимовлияние. Сборник научных трудов / Под ред. д.ю.н., проф. Н.А. Лопашенко. – Саратов, 2004. – С. 448–452. – 0,3 п.л.

41. Агапов, П.В. Политико-правовой анализ организации незаконного вооруженного формирования и участия в нем / П.В. Агапов // Юридический аналитический журнал. – 2004. – № 2–3 (10–11). – С. 20–29. – 0,5 п.л.

42. Агапов, П.В. Проблемы законодательного определения преступного сообщества (преступной организации) / П.В. Агапов // Соотношение преступлений и иных правонарушений: современные проблемы. Материалы IV Междунар. науч.-практ. конф., посвящ. 250-летию образования Моск. гос. у-та им. М.В. Ломоносова и состоявшейся на юрид. фак. МГУ им. М.В. Ломоносова 27–28 мая 2004 г. – М.: ЛексЭст, 2005. – С. 16–21. – 0,42 п.л.

43. Агапов, П.В. Организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем: уголовно-политический аспект / П.В. Агапов // Правовая политика и правовая жизнь. – 2005. – № 1. – С. 68–78. – 0,51 п.л.

44. Агапов, П.В. Проблемы уголовной ответственности за терроризм и иные преступления террористического характера / П.В. Агапов // Российская система противодействия терроризму: проблемы, механизмы реализации и перспективы развития. Материалы Всероссийской научно-практической конференции: В 2 ч. – Ч. 2. – Челябинск: Челябинский юридический институт МВД России, 2005. – С. 3–9. – 0,33 п.л.

45. Агапов, П.В. Уголовная ответственность за финансирование акта терроризма либо террористической организации / П.В. Агапов, К.В. Михайлов // Актуальные вопросы криминалистики, судебной экспертизы и иных наук на рубеже веков. Материалы Всероссийской Интернет-конференции (20 июня–30 июля 2005 г.). – Челябинск: Челябинский юридический институт МВД России, 2005. – С. 3–12. – 0,4 п.л. (авторство не разд.).

46. Агапов, П.В. Проблемы юридической оценки участия в криминальном сообществе / П.В. Агапов, А.Г. Хлебушкин // Современные разновидности российской и мировой преступности: состояние, тенденции, возможности и перспективы противодействия. Сборник научных трудов под ред. д.ю.н., проф. Н.А. Лопашенко. – Саратов, 2005. – С. 281–286. – 0,3 п.л. (авторство не разд.).

47. Агапов, П.В. Террористическая организация: пределы криминализации и уголовной ответственности / П.В. Агапов, К.В. Михайлов // Проблемы российского законодательства: история и современность. Материалы Межрегиональной научно-практической конференции. Тольятти, 3–4 февраля, 2006 г. – Часть II. – Самара: Самар. гуманит. акад., 2006. – С. 55–65. – 0,51 п.л.

48. Агапов, П.В. Вовлечение в совершение преступлений террористического характера или иное содействие их совершению: некоторые вопросы правоприменения / П.В. Агапов // Противодействие организованной преступности, связанной с незаконным оборотом оружия, взрывчатых веществ, взрывных устройств, наркотических средств и иными формами ее проявления. Материалы Всероссийского научно-практического семинара (23 марта 2006 г.). – Челябинск: Челябинский юридический институт МВД России, 2006. – С. 3–18. – 0,75 п.л.

49. Агапов, П.В. Соучастие в преступлении: актуальные проблемы уголовного законодательства и правоприменительной практики / П.В. Агапов // Вестник Самарской гуманитарной академии. – Выпуск право. – 2006. – № 3 (6). – С. 117–126. – 0,5 п.л.

50. Агапов, П.В. Организованная преступная деятельность / П.В. Агапов // Уголовно-правовая политика и проблемы противодействия современной преступности. Сборник научных трудов под ред. д.ю.н., проф. Н.А. Лопашенко. – Саратов, 2006. – С. 623–631. – 0,45 п.л.

51. Агапов, П.В. Бессистемность как дефект текущего уголовно-правового регулирования / П.В. Агапов // Системность в уголовном праве. Материалы II Российского Конгресса уголовного права, состоявшегося 31 мая–1 июня 2007 г. – М.: ТК Велби, Изд-во «Проспект», 2007. – С. 20–21. – 0,25 п.л.

52. Агапов, П.В. Судебно-следственные ошибки при определении стадий совершения преступления по делам об организованной преступной деятельности / П.В. Агапов // Проблемы российского законодательства: история и современность. Матер. Межрегион. науч.-практ. конф. – Тольятти, 2–3 февраля, 2007 г. Часть I. – Самара: Самар. гуманит. акад., 2007. – С. 26–31. – 0,42 п.л.

53. Агапов, П.В. Организатор преступления: актуальные проблемы современного законодательства и правоприменительной практики / П.В. Агапов // Уголовное право: стратегия развития в ХХI веке. Материалы Пятой Международной научно-практической конференции 24–25 января 2008 г. – М.: Проспект, 2008. – С. 196–200. – 0,35 п.л.

54. Агапов, П.В. Проблемы признания преступной группы экстремистским сообществом (по материалам судебной практики) / П.В. Агапов // Уголовно-правовой запрет и его эффективность в борьбе с современной преступностью. Сборник научных трудов под ред. д.ю.н., проф. Н.А. Лопашенко. – Саратов, 2008. – С. 284–288. – 0,35 п.л.

55. Агапов, П.В. Проблемы обеспечения правовой защиты лиц, выполняющих специальное задание по предупреждению или раскрытию организованной преступной деятельности / П.В. Агапов // Противодействие преступности: уголовно-правовые, криминологические и уголовно-исполнительные аспекты. Материалы III Российского Конгресса уголовного права, состоявшегося 29–30 мая 2008 г. – М.: Проспект, 2008. – С. 340–342. – 0,3 п.л.

56. Агапов, П.В. Проблемы квалификации преступлений, совершенных организованной группой / П.В. Агапов // Проблемы российского законодательства: история и современность. Матер. V-ой Межрегион. науч.-практ. конф. Тольятти, 21–22 февраля 2008 г. – Самара: Самар. гуманит. акад., 2008. – С. 163–173. – 0,51 п.л.

57. Агапов, П.В. О некоторых спорных вопросах квалификации преступлений, совершенных в соучастии / П.В. Агапов // Уголовное право: стратегия развития в ХХI веке. Материалы Шестой Международной научно-практической конференции 29–30 января 2009 г. – М.: Проспект, 2008. – С. 0,35 п.л.

58. Агапов, П.В. Публичные призывы к осуществлению экстремистской либо террористической деятельности: проблемы уголовно-правовой интерпретации / П.В. Агапов, А.Г. Хлебушкин // Организованная преступность и коррупция: результаты криминолого-социологических исследований / Под ред. д.ю.н., проф. Н.А. Лопашенко. – Выпуск 4. – Саратов, 2009. – С. 149–153. – 0,35 п.л.

59. Агапов, П.В. Деятельность религиозных сект и ее общественная опасность / П.В. Агапов // Уголовно-политические, уголовно-правовые и криминологические проблемы борьбы с современной преступностью и коррупцией. Сборник научных трудов под ред. д.ю.н., проф. Н.А. Лопашенко. – Саратов, 2009. – С. 167–171. – 0,35 п.л.

60. Агапов, П.В. Проблемы законодательной регламентации ответственности за организованную преступную деятельность / П.В. Агапов // Категория «цель» в уголовном, уголовно-исполнительном праве и криминологии. Материалы IV Российского Конгресса уголовного права, состоявшегося 28–29 мая 2009 г. – М.: Проспект, 2009. – С. 123–129. – 0,4 п.л.

61. Агапов, П.В. Проблемы уголовно-правовой оценки деятельности экстремистских организаций / П.В. Агапов, А.Г. Хлебушкин // Уголовное право: стратегия развития в ХХI веке. Материалы 7-й Международной научно-практической конференции 28–29 января 2010 г. – М.: Проспект, 2010. – С. 438–441. – 0,3 п.л.

62. Агапов, П.В. Преступные сообщества: борьба с корректировкой / П.В. Агапов // Экономика и жизнь – ЮРИСТ. – 2010. – № 35. – 0,25 п.л.

63. Агапов, П.В. Формы бандитизма и проблемы его квалификации (по материалам судебной практики) / П.В. Агапов // Противодействие современной преступности: оценка эффективности уголовной политики и качества уголовного закона. Сборник научных трудов под ред. д.ю.н., проф. Н.А. Лопашенко. – Саратов, 2010. – С. 277–282. – 0,3 п.л.

64. Агапов, П.В. Выделение пособничества теракту в отдельный состав запутает правоприменителя / П.В. Агапов // Уголовный процесс. – 2010. – № 12. – С. 44–45. – 0, 15 п.л.

65. Агапов, П.В. Противодействие организованной преступной деятельности: международные стандарты и проблемы имплементации норм в российское уголовное законодательство / П.В. Агапов // Преступление и наказание: теоретическое моделирование, законодательное закрепление, правоприменительная практика. Материалы Международной научно-практической конференции (25–27 июня 2010 г.): в 3 т. – Т. 1 / под общ. ред. Р.А. Ромашова. – Самара: Самарский институт ФСИН России, 2010. – С. 5–9. – 0,35 п.л.

66. Агапов, П.В. О проблемах криминализации пособничества террористическому акту / П.В. Агапов // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке. Материалы Восьмой Международной научно-практической конференции 27–28 января 2011 г. – М.: Проспект, 2011. – С. 454–458. – 0,3 п.л.

67. Агапов, П.В. Противодействие организованной преступности: разъяснения Пленума ВС РФ, требующие доработки / В.С. Комиссаров, П.В. Агапов // Уголовный процесс. – 2011. – № 5. – С. 68–71. – 0,25 п.л.

68. Агапов, П.В. Экстремизму – бой? / П.В. Агапов // Юридическая газета. – 2011. – №15. – С. 11–12. – 0,31 п.л.

69. Агапов, П.В. Преступное объединение и его виды по уголовному праву России / П.В. Агапов // Уголовное право: истоки, реалии, переход к устойчивому развитию. Материалы Российского конгресса уголовного права (26–27 мая 2011 года). – М.: Проспект, 2011. – С. 128–132. – 0,3 п.л.

70. Агапов, П.В. Проблемы противодействия террористической и экстремистской деятельности (уголовно-политический аспект) / П.В. Агапов // Актуальные проблемы уголовной и уголовно-исполнительной политики. Сборник статей по материалам межвузовской научно-практической конференции 16 марта 2011 года. – СПб.: НОУ СЮА, 2011. – С. 142–147. – 0,35 п.л.

71. Агапов, П.В. Организованная группа как форма соучастия в преступлении и средство дифференциации уголовной ответственности (уголовно-правовой аспект) / П.В. Агапов // Правоохранительная деятельность органов внутренних дел России и зарубежных государств в контексте современных научных исследований. Материалы международной научно-теоретической конференции адъюнктов и докторантов (Санкт-Петербург, 28 апреля 2011 г.). – Ч. 3. – СПб.: Изд-во СПб ун-та МВД России, 2011. – С. 4–17. – 0,65 п.л.

72. Агапов, П.В. Международно-правовые основы противодействия организованной преступной деятельности / В.Г. Павлов, П.В. Агапов, С.А. Денисов // Вестник Санкт-Петербургской юридической академии. – 2011. – № 3. – С. 89–94. – 0,42 п.л.

73. Агапов, П.В. Организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем: сложные вопросы уголовно-правовой оценки / П.В. Агапов // Организованная преступность и коррупция: результаты криминолого-социологических исследований / под ред. Н.А. Лопашенко; Саратовский Центр по исследованию проблем организованной преступности и коррупции. – Выпуск 6. – Саратов: Изд-во ФСБОУ ВПО «Саратовская государственная юридическая академия», 2011. – С. 124–129. – 0,4 п.л.

74. Агапов, П.В. Российский неонацизм / П.В. Агапов // Экономика и жизнь – ЮРИСТ. – 2012. – № 14. – С. 0,25 п.л.

75. Агапов, П.В. Досудебное соглашение о сотрудничестве как средство повышения эффективности противодействия организованной преступной деятельности / П.В. Агапов // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке. Материалы IX Международной научно-практической конференции (26–27 января 2012 г.). – М.: Проспект, 2012. – С. 93–96. – 0,3 п.л.

76. Агапов, П.В. Комплексный подход как основа противодействия организованной преступной деятельности / П.В. Агапов // Преступность, национальная безопасность, бизнес / Под общей редакцией профессора А.И. Долговой. – М., Российская криминологическая ассоциация, 2012. – С. 366–371. – 0,35 п.л.

77. Агапов, П.В. Зарубежный опыт законодательной регламентации уголовной ответственности за организованную преступную деятельность / П.В. Агапов // Проблемы российского законодательства: история и современность. Материалы науч.-практ. конф., Тольятти, 21–22 февраля 2012 г. – Самара: Самар. гуманит. акад., 2012. – С. 185–196. – 0,4 п.л.

78. Агапов, П.В. Современные тенденции уголовной политики в сфере противодействия организованной преступной деятельности / П.В. Агапов // Уголовная и уголовно-исполнительная политика на современном этапе развития общества и государства: отечественный и зарубежный опыт. Материалы междунар. науч.-практ. конф., Владимир, 29-30 нояб. 2012 г. Владимир: ВЮИ ФСИН России, 2013. – С. 17–20. – 0,3 п.л