Уланова Юлия Юрьевна ОБЩИЕ ПРИЗНАКИ ХИЩЕНИЯ В СОСТАВЕ КРАЖИ

Краткое содержание

Во введении обосновываются выбор темы, актуальность исследования, теоретическая и практическая значимость, цели, задачи и предмет научного исследования, методология работы и эмпирическая база, аргументируются научная новизна, положения, выносимые на защиту, приводятся данные об апробации и внедрении в практику результатов работы.

Первая глава «Российское уголовное законодательство о краже: генезис и современное состояние» состоит из 3-х параграфов.

Первый параграф посвящен вопросам установления ответственности за кражу. Отмечается, что кража является одним из древнейших преступлений, формирование которого прошло длинный исторический путь – от гражданского деликта по римскому праву, обязательств вследствие причинения вреда воровством по торговым договорам Руси с Византией до преступного деяния («обиды»), понятие которого в письменном праве впервые было предусмотрено в Русской Правде XI-XII вв. При этом кража («татьба») рассматривалась как более опасное поведение, чем открытое хищение имущества, поскольку тайность завладения свидетельствовала о коварстве и низости лица, его совершившего.

Дальнейшее развитие законодательства связано с понятием неоднократной или повторной кражи, с усилением наказания за ее совершение вплоть до смертной казни, выделении церковной кражи и кражи государственного имущества из Кремля.

Автор отмечает, что в Псковской и Новгородской судной грамоте (XV век) в отличие от Русской правды, в которой перечень «обид» ограничивался «частными преступлениями», преступление уже начинает обретать смысл «лихого дела», причиняющего ущерб государству. В Судебниках 1497 и 1550 г. г. эти нормы получают дальнейшее закрепление, причем расширяется круг субъектов кражи и уголовного наказания, появляется понятие «головной кражи» (сопряженной с убийством).

В отличие от законов периода феодальной раздробленности, где преступное действие рассматривалось в основном с точки зрения потерпевшего и считалось возможным его погашение, Соборное Уложение 1649 года устанавливало, что преступлением признается деяние, запрещенное законом под страхом наказания. Впервые было дано законодательное определение кражи как тайного похищения чужих вещей, денег или иного движимого имущества.

Характерной чертой уголовного законодательства о кражах периода от абсолютизма до революции 1917 года является попытка систематизации норм, предусматривающих различные способы завладения имуществом, выработка общего понятия преступлений против собственности. Таким понятием сначала становится «воровство», которое подразделяется на кражу, грабеж и мошенничество, а с принятием Уложения о наказаниях уголовных и исправительных (с 1849 года) термин «похищение», которое объединило кражу, грабеж, разбой и мошенничество.

Во втором параграфе «Ответственность за кражу по уголовному законодательству Советского государства» отмечается, что именно этот период отечественной истории отражает зависимость и обусловленность уголовного законодательства, и в особенности норм о хищении, от политического и экономического строя государства.

После Октябрьской революции в 1917 году в стране была национализирована вся собственность, что обусловило острую борьбу не просто с любыми хищениями, а с хищениями собственности, принадлежащей государству. Первоначально борьба с хищениями отличалась отсутствием четких понятий и форм хищения: в декретах Совета Народных Комиссаров РСФСР и ВЦИК, устанавливающих уголовную ответственность, использовались обобщенные понятия – «хищничество», «расхищение». Только в УК РСФСР 1922 года было дано определение кражи как тайного похищения имущества, находящегося в обладании, пользовании или ведении другого лица или учреждения. Это определение было повторено и в УК РСФСР 1926 года. Для этого периода характерно наличие правовых актов, устанавливающих уголовное наказание за хищения, действовавших наряду с УК РСФСР, например, постановление ЦИК и СНК РСФСР 7 августа 1932 года «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности». В этих актах не указывалось, в каких случаях они подлежат применению, а не УК РСФСР, что порождало разноречивую практику. 

Послевоенное положение страны вновь заставило провозгласить курс на охрану, прежде всего, государственной собственности. В этих целях 4 июня 1947 года Президиумом Верховного Совета СССР был принят Указ «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества», в котором устанавливались единые для всех союзных республик нормы об ответственности за хищение социалистической собственности в двух ее видах (государственного и общественного имущества) и Указ «Об усилении охраны личной собственности граждан». В этом Указе на основе единого понятия хищения законодательно были созданы несколько составов преступлений: кража, присвоение, растрата или иное хищение имущества. Причем кража включала в себя и открытое хищение имущества.

Дифференциация норм о хищениях по предмету с приоритетной охраной прежде всего социалистической собственности сохранилась и в Уголовном кодексе РСФСР 1960 года. Кража уже была отделена от грабежа и определялась как тайное похищение государственного или общественного имущества или личного имущества граждан.

В третьем параграфе анализируется уголовное законодательство России периода с 1990 года по настоящее время. Автором отмечается, что существенные изменения в стране после распада СССР, обусловившие новый подход к равной защите всех форм собственности, повлекли и изменение уголовного законодательства о хищениях – все формы хищения были объединены в одну главу УК РФ. Впервые законодательно в примечании к статье 144 УК РСФСР было закреплено понятие хищения, общее для всех его форм. Нормы закона, предусматривающие ответственность за кражу чужого имущества по сравнению с нормами, предусматривающими ответственность за другие хищения, продолжают и в настоящее время претерпевать наиболее значительные изменения.

На основании анализа истории законодательства о краже в работе делается вывод об исторической давности появления кражи, об обусловленности криминализации видов кражи и ее предмета социально-экономическим строем государства и его уголовной политикой.

Вторая глава «Отражение основных признаков хищения в составе кражи» состоит из 4-х параграфов. В параграфе первом «Объект и предмет хищения, особенности предмета кражи» дается анализ объекта хищения и кражи, рассматривается предмет хищения и его признаки, а также специфические признаки предмета кражи, обосновывается необходимость переосмысления традиционного понимания предмета кражи. Предмет хищений, в том числе и кражи, в значительной мере определяет наличие преступного деяния, его общественную опасность и ее степень.

Отмечается, что предмет кражи уже предмета хищений, так как не включает право на имущество и, как правило, исключает тайное завладение недвижимым имуществом.

На примерах из судебной практики рассматриваются общие признаки предмета хищения: вещный признак, экономический и юридический.

Несмотря на то, что автором предложен традиционный подход к признакам предмета хищений, вместе с тем, делается вывод о том, что развитие экономических отношений, вовлечение в промышленный оборот новых объектов собственности требуют уголовно-правовой защиты новых общественных отношений по поводу объектов, которые ранее не рассматривались в качестве предмета хищения и кражи. Это относится к таким предметам как информация и газ в трубопроводе. Например, предметом кражи может быть информационный продукт, который имеет материальную форму (содержится на каком-либо носителе), имеет цену на рынке и может быть продан. При этом умысел виновного направлен именно на хищение информации. Если же интеллектуальный продукт не является и не может являться объектом купли-продажи либо практически не подлежит стоимостной оценке, то действия по его завладению, при наличии предусмотренных в законе оснований, могут быть квалифицированы лишь по ст. 146 УК РФ как нарушение авторских и смежных прав.

При рассмотрении вещного признака предмета хищения обозначается проблема уголовно-правовой ответственности за незаконное пользование ресурсами телефонной и иной связи, оплаченными услугами. В настоящее время такие действия хищением не признаются, поскольку сами по себе услуги не обладают вещным признаком. Автор считает, что предметом завладения в таких случаях являются не сами услуги, а денежные средства по их оплате, которые могут и должны рассматриваться как предмет корыстного завладения. С этой точки зрения действия по незаконному пользованию оплаченными услугами (телефонной связью, Интернетом и т.п.) имеют признаки хищения.

Тема обмана рассматривается автором применительно к хищению банковских расчетных, кредитных карт, получивших в последнее время широкое распространение.

Юридический признак предмета кражи исследуется через понятие чужого имущества и сквозь призму проблем признания таковым имущества в семейных отношениях. Делается вывод о том, что похищение таких предметов, как похищенное имущество, контрафактная продукция, угнанный автотранспорт и т.п., не может рассматриваться как хищение (кража), поскольку объектом кражи, как и любого хищения, являются отношения по поводу собственности, а последние, согласно ст. 209, 218 Гражданского кодекса Российской Федерации, возникают на основании закона или договора, из чего следует, что защите подлежат только полученные законным путем правомочия собственника. Кроме того, необходимо учитывать, что первое хищение уже окончено, ущерб законному собственнику причинен, а ущерб незаконному владельцу имущества нельзя отождествлять с первым.

В параграфе втором рассматриваются такие объективные признаки хищения как противоправность, безвозмездность изъятия чужого имущества, причинение ущерба хищением. Противоправность означает: во-первых, запрещенный законом способ завладения имуществом; во-вторых, отсутствие действительного (то есть основанного на законе или нормативном акте) либо предполагаемого права на это имущество у виновного; в-третьих, противоправность означает изъятие или обращение имущества у собственника или его владельца помимо его воли или вопреки ей.

В работе обосновывается необходимость указанного признака в понятии хищения, а также его связь с другим признаком хищения, характеризующим его предмет – понятием  имущества как чужого для виновного. Чужое имущество характеризуется, его  нахождением в чьей-либо собственности (законном владении) и отсутствием правомочий лица на распоряжение этим имуществом по своему усмотрению.

В исследовании обозначаются и рассматриваются проблемы, связанные с понятием чужого имущества: кражи в семье, решением которой могло бы стать введение привилегированного состава кражи, а также проблема завладения имуществом в качестве компенсации долга, при котором чаще всего признаки хищения (кражи) отсутствуют.

Отмечается, что признак безвозмездности буквально обозначает  завладение чужим имуществом без предоставления за него эквивалентного возмещения в денежной, натуральной форме или трудом. Однако судебная практика признает безвозмездным и такое завладение, которое сопровождалось каким-либо возмещением. Автор предлагает отказаться от расширительного толкования «безвозмездного изъятия» и признавать таковым все случаи, когда изъятие чужого имущества не возмещается в денежном эквиваленте либо аналогичным имуществом.

Объективная сторона хищения рассматривается автором через призму исторического опыта, когда общее определение хищения в законе отсутствовало, а в теории уголовного права имелось многообразие точек зрения по этому вопросу: действия при хищении определялись как незаконное изъятие имущества; как незаконное завладение; как незаконное или преступное приобретение имущества; как обращение имущества в свою собственность или в свою пользу; как захват имущества.

Несмотря на законодательное закрепление понятия хищения, в котором определено, что объективная сторона любого хищения состоит в изъятии и (или) обращении чужого имущества в пользу виновного или других лиц, использование законодателем указания на «изъятие» и «обращение» продолжает оставаться предметом дискуссий среди ученых. При этом споры ведутся как по поводу содержания действий в разных формах хищения, так и о терминологическом значении понятий «изъятие» и «обращение». Например, «изъятие» рассматривается и как физический акт по удалению имущества из владения собственника, перемещение его виновным по своему усмотрению, и в более широком смысле – как фактический переход права собственности, лишение права владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом. Есть также мнение, что изъятие и обращение присутствуют в любом хищении и символизируют разные стадии его процесса.

Для кражи и грабежа объективную сторону составляет изъятие имущества (по мнению многих ученых – с обращением имущества в свою пользу или в пользу других лиц), для мошенничества – изъятие или обращение похищенного в свою пользу или в пользу третьих лиц, для присвоения и растраты – обращение похищенного в свою пользу или в пользу третьих лиц, для разбоя таким действием является нападение.

Приведенный спектр мнений по поводу объективной стороны хищения свидетельствует о том, что в общем определении хищения невозможно указать конкретное действие, составляющее объективную сторону любой  из его форм. Этим в диссертации обосновывается вывод о том, что в общем определении хищения необходимо указать обобщенную характеристику действия, свойственного любой форме хищения. Такой обобщенной характеристике действия при совершении хищения отвечает термин «завладение». Не являясь способом хищения, он в обобщенном виде отражает противоправный характер действий виновного, посягающего на собственность. По своему содержанию завладение включает в себя и изъятие, и любые другие идентичные действия, а также и их результат – возможность распоряжаться похищенным.

Для отдельных составов хищения описание объективной стороны может быть раскрыто в соответствующих разъяснениях Верховным Судом – так, как это сделано, например, в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 29 от 27 декабря 2002 года «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое», в пункте 2 которого прямо указано, что объективная сторона кражи состоит в изъятии чужого имущества. Значение изъятия состоит в нарушении полномочий собственника или  владельца на имущество. С момента изъятия собственник (владелец) утрачивает возможность владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом по своему усмотрению и в своих интересах. Характерное для кражи изъятие имущества, как указано в законе, должно быть в пользу виновного или других лиц, однако указание на данный признак представляется излишним; его сочетание с корыстной целью предлагается заменить указанием на то, что целью виновного является распоряжение похищенным как своим собственным.

Обязательным условием для признания завладения чужим имуществом хищением является причинение ущерба собственнику (владельцу) имущества, который исчисляется стоимостью похищенного на момент совершения преступления. При определении стоимости учитывается реальный ущерб, а не убытки. Автором обосновывается вывод о том, что причиненный ущерб в хищении является категорией не только объективной, но и субъективной, связанной с оценкой его размера потерпевшим.

В этом же параграфе рассмотрен такой специфический признак кражи как тайность изъятия и момент окончания кражи. Наличие либо отсутствие признака тайности изъятия решается на основе объективных и субъективных критериев оценки обстоятельств совершения кражи. Автором приводятся примеры из судебной практики, когда завладение имуществом признавалось тайным, несмотря на то, что оно совершалось в присутствии собственника (владельца) либо посторонних лиц. Предопределяющим тайность в таких случаях являлось то, что изъятие, хотя и происходило в присутствии указанных лиц, было для них незаметно, либо они не понимали характера совершаемых действий, находились без сознания, в сильном алкогольном опьянении, либо расценивали действия виновного как правомерные.

Однако по сравнению с объективным критерием тайности преимущественное значение имеет субъективный критерий. В связи с этим автором критикуется разъяснение, данное в п. 4 Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 29 от 27 декабря 2002 года «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое», в котором указывается, что присутствующее при незаконном изъятии чужого имущества лицо, на молчание которого рассчитывает виновный, не исключает тайности, если это лицо является близким родственником виновного. Однако, помимо близких родственников, такими лицами являются супруг (-а), сожитель (-ница), друзья и т.д. Важным в данном случае является не их статус по отношению к преступнику, а отношения, позволяющие  виновному расценивать свои действия как тайные.

Проблемы момента окончания кражи проиллюстрированы автором на примерах из судебной практики. Отмечается, что критерий окончания кражи и грабежа по моменту возникновения у виновного реальной возможности  пользоваться или распоряжаться похищенным по своему усмотрению, зависит от конкретных обстоятельств содеянного, а потому является оценочным и порождает среди правоприменителей разную оценку одних и тех же обстоятельств, что подтверждается данными их опроса.

Учитывая, что из предусмотренного правила окончания имеются многочисленные исключения, связанные с местом нахождения имущества, с особенностями предмета хищения, констатируется, что используемая формула окончания некоторых хищений, в том числе и кражи, является несовершенной. На основе изучения последней следственно-судебной практики делается вывод о том, что количество таких исключений, скорее всего, будет возрастать, например, они коснутся случаев, когда кража совершается из помещений, оборудованных камерами видеонаблюдения, использование которых позволяет признавать хищение неоконченным, если оно было пресечено в зоне их видимости. Причем, чем такое наблюдательное устройство совершеннее, тем более отдаляется для виновного и момент окончания кражи.

Анализируя положения части 1 статьи 29 УК РФ, автор делает вывод о том, что, коль скоро законодатель обозначил объективную сторону кражи изъятием, независимо от наличия возможности распоряжаться похищенным, то изъятия и должно быть достаточно для признания кражи оконченной. Кроме того, акцентируется внимание на том обстоятельстве, что изъятием имущества собственнику (владельцу) ущерб уже причинен.

В параграфе третьем дается анализ субъективной стороны хищения в целом и кражи в частности, которая характеризуется виной в форме прямого умысла. Рассматривается вопрос о фактических ошибках. На примерах из судебной практики исследуются проблемы, связанные с неопределенным умыслом при краже при проникновении в квартиру, которые в среде практических работников вызывают наибольшие затруднения.

Отмечается, что в качестве обязательного признака субъективной стороны хищения и кражи в законе предусмотрена корыстная цель, содержание которой, состоящее в удовлетворении виновным своих материальных потребностей за чужой счет, не соотносится с указанной в законе возможностью обращения похищенного в пользу других лиц.

По результатам опроса практических работников делается вывод о том, что большинством из них при привлечении лица к уголовной ответственности за кражу отсутствие в действиях лица корыстной цели игнорируется. Кроме того, автором указывается на смешение понятий цели и мотива преступления как признаков субъективной стороны хищения.

В связи с этим законодателю предлагается отказаться от указания на корыстную цель и использовать в определении хищения вместо нее указание на желание виновного распорядиться похищенным имуществом как своим собственным, так, как будто оно принадлежит ему.

На примере хищения ядерных материалов, оружия, взрывчатых веществ, взрывных устройств, наркотических средств и др. обосновывается вывод о том, что эти преступления могут быть совершены как с корыстной, так и с другими целями: террористическими, диверсионными, хулиганскими. В связи с этим предлагается уточнить примечание к статье 158 УК РФ, указав, что содержащееся в нем понятие хищения относится только к преступлениям, указанным в главе 21 УК РФ.

В параграфе четвертом раскрываются признаки, характеризующие субъекта преступления (физическое, вменяемое лицо, достигшее возраста уголовной ответственности). Анализируется специфический признак субъекта кражи, которым является лицо, не обладающее никакими правомочиями в отношении похищаемого имущества, позволяющий отграничить кражу от присвоения и растраты.

Третья глава «Современные проблемы квалификации кражи» состоит из 4-х параграфов. В первом параграфе рассмотрены актуальные проблемы разграничения кражи и присвоения бесхозного имущества, находки, клада. Автором разделяется позиция П.С. Яни, Н.А. Лопашенко о том, что имущество, захороненное в могиле, добровольно отчуждается собственниками, уже ничьей собственностью не является, потому и завладение им хищением не является. Такие действия могут быть квалифицированы как надругательство над местами захоронения (ст. 244 УК РФ). Сказанное равным образом относится и к действиям по извлечению золотых коронок у трупов. Однако завладение имуществом с незахороненного трупа образует хищение.

На основании анализа норм гражданского законодательства, а также исследования мнения практических работников формулируются основания, при наличии которых завладение находкой может быть признано кражей: по связи предмета хищения с его владельцем, даже если она минимальна (оставил вещи на время, но «приглядывает» за ними, либо оставил в определенном месте и т.п.) и осознание наличия этой связи виновным.

В параграфе втором «Отличие кражи от мелкого хищения чужого имущества» дается анализ соотношения норм уголовного и административного права о мелком хищении. На основе исследования данных о рецидивности краж автором констатируется, что указание в примечании к норме о мелком хищении только на стоимость похищенного имущества объективно не свидетельствует об общественной опасности этого хищения.

В связи с этим предлагается изменить примечание к ст. 7.27 Кодекса об административных правонарушениях Российской Федерации, изложив его в следующей редакции: «Хищение чужого имущества признается мелким, если стоимость похищенного имущества не превышает одну тысячу рублей. Хищение на сумму менее тысячи рублей может повлечь уголовную ответственность с учетом предмета хищения, его количества в натуре (веса, объема), обстоятельств совершения преступления, значимости похищенного для  потерпевшего и его мнения об этом, а также данных о личности лица, совершившего хищение».

В третьем параграфе освещаются актуальные вопросы отграничения кражи от самоуправства и преступлений против общественной безопасности, здоровья населения и общественной нравственности. Делается вывод о том, что при внешней схожести действий при самоуправстве и краже эти преступления различаются: 1) по непосредственному объекту преступления; 2) по предмету: предметом кражи является чужое, а при самоуправстве – спорное имущество; 3) по способу: для кражи характерен именно тайный способ изъятия, при самоуправстве он может быть и открытым, сопровождаться применением насилия или его угрозой; 4) по последствиям: для самоуправства обязательным признаком является существенный вред, отсутствующий в краже; 5) по субъекту; 6) по субъективной стороне: кража совершается только с прямым умыслом, самоуправство – как с прямым, так и с косвенным.

По объективной стороне, субъективной стороне кража также сходна с хищением ядерных материалов или радиоактивных веществ (ст. 221 УК РФ); оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств (ст. 226 УК РФ); наркотических средств или психотропных веществ (ст. 229 УК РФ).

Однако, в отличие от кражи, объектом указанных преступлений выступают: общественная безопасность, установленный порядок оборота указанных веществ, устройств и материалов, здоровье населения. Отношения по поводу собственности выступают только в качестве дополнительного объекта преступного посягательства. Указанные преступления различаются также по предмету преступного посягательства.

В параграфе четвертом, озаглавленном как «Отличие кражи от иных преступлений против собственности», освещаются вопросы отграничения кражи от мошенничества, присвоения, растраты и угона. В отличие от кражи, предметом мошенничества может выступать не только имущество, но и право на имущество. Отмечая, что при краже обман также может иметь место, диссертантом указывается, что он, в отличие от мошенничества, при котором он выступает главной причиной передачи имущества, при краже выступает лишь средством, облегчающим доступ к имуществу.

Обосновывается вывод о том, что предварительное изготовление поддельной кредитной (расчетной) карты в целях хищения денежных средств со счета в особо крупном размере или организованной группой, образует приготовление к особо квалифицированной краже (ч. 1 ст. 30 и  ч. 4 ст. 158 УК РФ), либо приготовление к особо квалифицированному мошенничеству (ч. 1 ст. 30, ч. 3 или 4 ст. 159 УК РФ) в зависимости от того, каким образом было совершено последующее хищение денег со счета – через банкомат (нет обмана – кража) либо с участием уполномоченного работника кредитной (торговой, сервисной) организации (присутствует обман – мошенничество). Поэтому автор не соглашается с разъяснениями в п. 14 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 51 от 27 декабря 2007 года «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» о том, что такие действия следует квалифицировать только как приготовление к мошенничеству.

В отличие от кражи, имущество при присвоении или растрате вверяется, то есть изначально находится в ведении виновного, поэтому неправомерное завладение им осуществляется не путем изъятия, а путем обращения чужого имущества в пользу виновного или в пользу других лиц.

Отмечается, что в указанном постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации в понятие вверенного имущества обоснованно включены правомочия по пользованию имуществом на основании должностного или иного служебного положения лица, договора или специального поручения, отсутствие упоминания о которых в предыдущих актах толкования вызывало затруднения в практической деятельности. Однако за рамками разъяснений остался вопрос о том, каким образом должны быть оформлены договорные отношения, чтобы признать, что имущество было вверено.

Обосновывается вывод о том, что, несмотря на требования гражданского законодательства по оформлению некоторых сделок (например, найма жилого помещения), соблюдение этой формы не имеет существенного значения, важно лишь то, что имущество было фактически в результате сделки вверено субъекту, и его умыслом это обстоятельство охватывалось.

Особенности момента окончания присвоения и растраты обусловлены тем, что, в отличие от кражи, при которой происходит изъятие имущества, при присвоении и растрате это имущество уже как бы изъято и находится в ведении виновного. В связи с этим у субъекта изначально имеется реальная возможность распоряжаться этим имуществом по своему усмотрению, поэтому момент окончания присвоения и растраты связан не с возможностью распоряжения имуществом, а с началом выполнения действий, направленных на обращение имущества в свою пользу.

Отмечая отличия кражи от угона, автор в диссертации обосновывает вывод о том, что ст. 166 подлежит исключению из УК РФ, а всякое противоправное завладение автомобилем или транспортным средством должно квалифицироваться как хищение. Так, из всех преступлений против собственности угон отличается именно тем, что отграничение его от кражи происходит по субъективному признаку, тогда как основное отграничение кражи от других преступлений – по объективной стороне преступления.

То обстоятельство, что указанный предмет хищения впоследствии виновным оставляется где-либо, не свидетельствует об отсутствии признаков хищения, а указывает на то, что виновный распорядился автомобилем или иным транспортным средством по своему усмотрению (съездил куда-либо), то есть как своим собственным.

Заключение представляет собой развернутый итог исследования в виде выводов, теоретических обобщений, где даются практические рекомендации по совершенствованию уголовного законодательства о хищениях и краже.

Основные положения диссертации опубликованы

в следующих работах автора

Статьи, опубликованные в ведущих рецензируемых журналах и изданиях, указанных в перечне Высшей аттестационной комиссии Министерства образования и науки Российской Федерации:

1. Уланова, Ю.Ю. Проблемы судебной практики по делам о кражах (п. «г» ч. 2 ст. 158 УК РФ) / Ю.Ю. Уланова // Российский судья. – 2007. – № 5. –  С. 20–21. – 0,1 п.л.

2. Уланова, Ю.Ю. О проблемах реализации статьи 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод в российском уголовном судопроизводстве / Ю.Ю. Уланова // Российская юстиция. – 2010. – № 5. – С. 48–50. – 0,2 п.л.

3. Уланова, Ю.Ю. Преступление против собственности: особенности квалификации и назначения наказания / Ю.Ю. Уланова // Российский судья. – 2010. – № 6. – С. 19–21. – 0,2 п.л.

Публикации в иных изданиях:

4. Уланова, Ю.Ю. Обобщение судебной практики по делам о кражах автомобилей / Ю.Ю. Уланова // Псковский судебный вестник. – 2004. – № 4. – С. 51–55. – 0,3 п.л.

5. Уланова, Ю.Ю. О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам в связи с изменениями в Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы / Ю.Ю. Уланова // Псковский судебный вестник. – 2005. – № 1. – С. 33–35. – 0,4 п.л.

6. Уланова, Ю.Ю. Обобщение судебной практики по уголовным делам о преступлениях, связанных с незаконным оборотом огнестрельного оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств / Ю.Ю. Уланова // Псковский судебный вестник. – 2005. – № 2. – С. 11–16. – 0,3 п.л.

7. Уланова, Ю.Ю. О некоторых вопросах, связанных с определением круга предметов корыстных преступлений против собственности / Ю.Ю. Уланова // Актуальные вопросы теории и практики прокурорско-следственной деятельности: 9-я научно-практическая конференция молодых ученых, 26 апреля 2006 года: тезисы выступлений. – СПб.: СПб юридический институт Генеральной прокуратуры Российской Федерации. – 2006. – С. 95 – 96. –0,08 п.л.

8. Уланова, Ю.Ю. Обзор практики рассмотрения судами жалоб на действия органов расследования и прокурора в порядке ст. 125 УПК РФ / Ю.Ю. Уланова // Юридическая практика: информационный бюллетень. – СПб: Издательство юридического факультета СПбГУ. – 2006. – № 1. – С. 371– 380. – 0,3 п.л.

9. Уланова, Ю.Ю. Обобщение судебной практики по уголовным делам о кражах чужого имущества / Ю.Ю. Уланова, О.А. Романова // Псковский судебный вестник. – 2007. – № 1. – С. 45–63. Вклад автора – 0,3 п.л.

10. Уланова, Ю.Ю. Влияние правовых позиций Европейского суда по правам человека (ст.ст. 5, 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод) на российское уголовное судопроизводство. / Ю.Ю. Уланова // Псковский судебный вестник. – 2009. – № 3. – С. 37–48. – 0,9 п.л.

11. Уланова, Ю.Ю. Практика рассмотрения уголовных дел в отношении несовершеннолетних / Ю.Ю. Уланова // Псковский судебный вестник. – 2010. – № 2. – С. 21–29. – 0,6 п.л.