Культура воспитания в семье последнего российского императора :

Краткое описание

Введение 3

Глава 1. Принципы культурного и нравственного воспитания в царской семье 10

Раздел первый. Феномен власти в России. Ретроспективный анализ 10

Раздел второй. Общее и особенное в культуре воспитания детей последнего российского императора 36

Глава 2. Игра и книга в системе воспитания царских детей

58

Раздел первый. Детская деятельность в ракурсе будущего социально-культурного служения 58

Раздел второй. Культурная характеристика учебного и досугового времени царских детей 79

Раздел третий. Детская книга как феномен культуры в семье последнего российского императора. 94

Заключение 102

Список использованной литературы 108

Примечания 122

Приложение 127
Введение

Введение

Актуальность темы исследования

Диссертационная работа посвящена чрезвычайно актуальной теме, поскольку с каждым годом вопросам культуры воспитания уделяется все больше внимания со стороны общественности России, так как речь идет о путях социально-культурного развития, о поддерживаемых и разделяемых идеалах.

Следует отметить, что изучение проблем культуры воспитания в царской семье влечет за собой ориентацию на особый уровень, на те максимы, которые определяли жизнь членов Дома Романовых. Особенно важно изучить специфику культурной среды августейшего Дома, структуру и содержание образовательного процесса, поскольку в результате воспитания царских детей формировался тот слой людей, которые олицетворяли, представляли в мире Россию.

Важно, что через исследование культуры воспитания раскрывается внутренний мир этой семьи, обеспечивающий сущностное наполнение и содержательную направленность культуротворчества детей.

Поскольку стратегия современного общественного развития требует обогащения норм внутрисемейной жизни суммой духовных ценностей, утвердивших себя в качестве социальных и личностных регулятивов, постольку заслуживает пристального внимания опыт семейного воспитания в доме Николая II, отмеченный как требующий серьезного изучения пласт культуры межличностного общения.

В ситуации современного глобального кризиса культуры, особенно в сфере образования, когда под угрозой духовное здоровье и целостное развитие человека, особенно важно обратиться к нашему духовному наследию1 и подвергнуть феномен образования и воспитания4 теоретическому анализу в ракурсе культурологического видения.

Степень научной разработанности темы

Обзор источников и литературы по вопросам культуры воспитания свидетельствует о такой разноплановости подходов, что на первый взгляд трудно обозначить вехи, на которые можно ориентироваться при проведении анализа. Тем не менее, следует отметить, что процесс становления духовно целостной личности во все времена привлекал особое внимание исследователей. Наиболее серьезные из них всегда обращались к истокам этой целостности, базирующейся на семейном воспитании2.

Тезисное освещение источниковой базы позволяет внутри нее выделить ряд групп:

1. Письменные источники: а) опубликованные - законы и постановления Российской империи, мемуары и переписка, литературно-художественные произведения, периодическая печать;

б) неопубликованные - ГАРФ (фонды 97, 543, 601, 611, 612, 615, 623, 625, 640, 642, 651, 656, 660, 662, 673, 683, 685, 705, 710, 728, 740, 742, 859, 1115, 1827, Р-5881, Р-6671), РГИА (фонд Министерства Императорского двора), ЦИАМ (фонды 17, 212), РГАДА (фонд Дворцового отдела), ГИКМЗ "Московский Кремль" (фонд московского дворцового отдела), Главное Управление охраны памятников г. Москвы, Управление по охране культурного наследия Министерства культуры Российской Федерации.

2. Изобразительные источники: ГИМ (изоотдел), Музей архитектуры им. А.В. Щусева, ГТГ (отдел русской живописи).

3. Вещественные источники: ГИМ (фонд дерева), ГТГ (отдел мебели), ГМЗ Павловск, Царское Село, Петергоф, Музей игрушки.

4. Архитектурные сооружения: дворцы, храмы и др.

В разные исторические эпохи отношение к семье последнего российского императора интерпретировалось по-разному. Подробное изучение документов и литературы, связанных с темой исследования,

позволяет вычленить три этапа: первый, отмеченный резкой критикой; второй, характеризующийся умолчанием относительно наиболее ценных доминант в культуре воспитания этой семьи; и третий, свидетельствующий о пристальном, но ценностно неоднозначном интересе к раскрытию данного вопроса.

В интерпретации культуры воспитания детей последнего российского императора автор опирался на:

материалы Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), Центрального исторического архива Москвы (ЦИАМ), Центра научного использования и публикации архивного фонда (ЦНИиПАФ), Государственных музеев-заповедников «Царское село» и «Петергоф»;

материалы к выставкам «Последний Император России» (ЦВЗ «Манеж», 1993 г.), «Детство в царском доме» (ГИМ, 2000г.), «Романовы в Москве» (Главархив Москвы, 2002г.);

мемуарные произведения (СЮ. Витте, В.Н. Воейков, А.А. Вырубова (Танеева), Ю.Н. Данилов, А.А. Игнатьев, B.C. Панкратов, Б.В. Савинков, В.А. Сухомлинов, В.А. Теляковский и др.);

труды современных исследователей (Е.Е. Алферов, А.Н. Боханов, М.П. Ирошников, Н.Н. Зарубина, М.К. Касавинов, С. Любош, Роберт К. Маси, СВ. Мироненко, Д. Орехов, О.А. Платонов, А.Е. Пресняков, Н.А. Соколов, А. Труайя, С. Яковлев);

литературу, посвященную вопросам преемственности культуры и традиций (СИ. Бажов, Н.А. Бердяев, А.К. Коненкова, И.К. Кучмаева, А.Ф. Лосев, Ю.М. Лотман, М.А. Маслин, В.И. Мельник, Л.Н. Михеева, П.С Сорокин, А.А. Тойнби, В.И. Шамшурин);

исследования феномена игры (Э. Берн, X. Ортега-и-Гассет, Е.Е. Сапогова, М. Хайдеггер, И. Хейзинга, Ф. Шиллер);

ряд концептуальных положений, разработанных в области теории и истории культуры в трудах отечественных ученых (М.Н. Громов, А.Г. Климов, В.Ф. Козлов, И.К. Кучмаева, Э.А. Орлова, А.С. Панарин, В.Н. Расторгуев, Л.А. Сугай, А.В. Сухарев).

Цель данной работы состоит в комплексном и всестороннем исследовании культурного уровня и основных направлений воспитания детей в семье последнего российского императора через призму ценностно-ориентирующего междисциплинарного подхода с учетом достижений современных культурологии, истории, психологии, педагогики, социологии и философии. Поставленная цель предполагает решение следующих задач:

раскрытие специфики культуры воспитания детей в царской семье;

выявление историко-культурных и социально-политических обстоятельств воспитания в семье Николая II;

проведение комплексного анализа принципов организации воспитания царских детей;

рассмотрение механизмов трансляции идеалов и духовных ценностей в семье;

анализ игры как инструмента воспитания августейших детей;

раскрытие проблемы родительского воспитания в царской семье как феномена культуры.

Объект исследования: феномен системы воспитания в семье последнего российского императора, рассматриваемый в наиболее характерных чертах и представленный культурологическими концептуальными моделями.

Предмет исследования: особенности культуры воспитания в семье Николая II в ее соотнесении с социокультурными нормами времени.

Методология исследования обусловлена спецификой исследования и поставленными задачами. Предложенный автором ракурс анализа обусловил теоретическую опору на архивные документы, мемуарную литературу, культурологические, исторические, философские и психологические исследования. Методологической основой диссертационной работы являются принципы объективности, историзма, междисциплинарности, системности и комплексности изучения материала. В диссертационной работе применяется метод системного анализа, позволяющий исследовать особенности культуры воспитания царских детей как целостную систему. Также в работе нашли применение сравнительно-исторический и аналитико-описательный методы.

Научная новизна исследования:

В результате комплексного изучения как архивных документов, фотографий, дневников, писем, воспоминаний, так и исследований постсоветского периода, автор рассмотрел те вопросы культуры воспитания в царской семье, которые проливают принципиально новый свет на отдельные стороны изучаемой проблемы:

- поставлен и раскрыт в авторской интерпретации вопрос о системном, комплексном изучении внутрисемейной культуры политической элиты дореволюционной России. Это позволяет выявить истоки и принципы построения системы воспитания детей в семье Николая II;

- дано обоснование механизмов наследования культуры в царской семье;

раскрыта уникальность игры в системе воспитания в императорском доме, не имеющая аналогов по силе и глубине воздействия на весь культуротворческий процесс в семье Николая II; автор вносит свой вклад в постижение царской семьи как целостного явления, в недрах которого познавательное, нравственное и эстетическое начала личностного бытия рассматриваются в их нерасторжимом единстве, покоящемся на ценностно-нормативных взаимосвязях.

Основные положения, выносимые на защиту:

В процессе исторического развития Дом Романовых постепенно вырабатывал систему взаимосвязанных социокультурных норм, которые определяли качественный уровень системы воспитания императорских детей, направленный не только на раскрытие индивидуальности ребенка, но и на то, чтобы отшлифовать его личность по определенному образцу. В соответствии с этим идеалом к царственному отроку предъявлялись очень высокие требования. Выявляя основные детерминанты формирования и функционирования механизмов наследования культуры августейшими детьми, их родители и воспитатели осознавали, что такого рода подготовка имела особое значение для благоденствия государства. Она давала прочные основания стремлениям, имеющим своей целью укрепить могущество Государства извне, поднять сознание национального единства внутри, открыть широким кругам населения доступ к завоеваниям культуры, и тем самым обеспечить нормальный ход исторического развития нации. Рассматривая нормы культуры как интегрирующее начало в системе воспитания подрастающих великих князей, Николай II осознавал, что одного книжного обучения для умственного развития его детей

недостаточно. Главная цель воспитания состояла в том, чтобы путем формирования в сознании детей идеальных моделей поведения при непременном соотнесении их с реальной жизнью содействовать обеспечению стабильности в личном и общественном бытии. Защитить ребенка от случайных явлений жизни, раскрыть значимость следования нормам культуры как регулятивам межличностных отношений - так ставил задачу император перед воспитателями.

Научно-практическая значимость работы

Фактические данные и выводы исследования могут быть использованы при изучении в школе и вузе курса русской истории и культуры, при составлении спецкурсов по истории духовной культуры, эстетике, истории и теории педагогики.

Апробация работы

Диссертация обсуждена на заседании кафедры теории и истории культуры Государственной академии славянской культуры.

Основные положения диссертации были представлены автором в форме докладов на «Народном радио» (Москва, 2003); на конференции «Славянское духовное наследие в третьем тысячелетии» в рамках Международной конференции «Славянский мир в условиях глобализации» (София, 2003); на «Свято-Елизаветинских чтениях» (Москва, 2004); на Девятой Всероссийской научно-практической конференции «Мировая словесность для детей и о детях» (Москва, 2004).

Материал апробировался в качестве спецкурса для специальности 020600 — «Культурология» в Государственной академии славянской культуры.

1. Принципы культурного и нравственного воспитания в царской семье.

Глава, написанная с опорой на ряд источников и исследований, призвана определить место, роль и специфику воспитания детей в Доме Романовых.

1.1.

Феномен власти в России. Ретроспективный анализ.

И. Кант в работе «Критика способности суждения» рассматривает культуру воспитания как вносящую в поведение человека дисциплинирующее начало, освобождающее его от деспотизма природных влечений и эгоистических устремлений. С опорой на соответствующие исследования3, предлагается следующее определение культуры воспитания: это ценностно ориентированное, идеологически направленное, педагогически обоснованное, профессионально компетентное управление познавательной деятельностью с целью воспроизведения духовной культуры личности как регулятива стабильности норм социокультурного поведения людей.

На протяжении веков в истории России роль государства была столь универсальна и сильна, что все происходящее на ее территории так или иначе было связано с государством. Как справедливо отмечает А.Н. Боханов, узловая часть мегапроблемы - Истории Государства - тема Власти4. Государство и Государь - два однокоренных феномена, выступающие в контексте отечественной истории как неразрывное целое. Российская государственность не знала прямых аналогов в истории других народов. Начиная с XVII - XVIII столетий, такой власти, которой обладал русский царь, не было уже ни у одного западного монарха, который не мог не считаться с негласной общественной нормой, вмещавшейся с древних времен в формулу - «Первый среди равных». Традиционная «власть от Бога» русского государя накладывала свой отпечаток абсолютно на все

ю

стороны жизни: от вопросов принципиального характера до психологического восприятия его личности народом, исторически ориентированным на «царя» снизу доверху, говоря словами Н.Я. Эйдельмана.

Воспроизводя, к примеру, порядки и этикет государева двора при Михаиле Алексеевиче, крупнейший русский историк С.М.Соловьев приводил весьма характерный эпизод: «Наконец двери отворяются; входит великий государь, и все, увидев его, кланяются в землю. Государь садится в большое кресло в переднем углу и подзывает к себе тех, до которых есть дело; если государь кликнет боярина, а его нет, тотчас посылает за опоздавшим, которого ждет грозный выговор, зачем опоздал? Расправа с теми, которые оплошали, не исполнили или не так исполнили царское приказание, коротка: государь сейчас же велит выслать их вон из палаты или посылает в тюрьму...5»

В следующем веке знаменитый князь-кесарь Федор Юрьевич Ромодановский, соратник Петра I и один из его воспитателей, остававшийся во время путешествий и походов царя наместником «на Москве» с неограниченными полномочиями и властью, обращался к Петру в письмах не иначе как в уничижительной форме: «Холопишко твой худородный, Федька Ромодановский, тебе, Великий Государь, челом бьет...6»

И вплоть до крушения империи на вершине ее государственной пирамиды возвышался российский самодержец, располагавший всей полнотой власти в стране. Он имел последнее слово в издании законов, установлении налогов, назначении министров и высших чиновников, распоряжался всей деятельностью правительства, включая вопросы войны и мира, практически бесконтрольно пользовался государственной казной. И куда с большим основанием, чем Людовик XIV, русский царь, даже на рубеже XX столетия, мог воскликнуть: «Государство - это я!»

п

В отличие от Европы, самовластье, по большому счету, не встречало в России сопротивления общества (если не считать стихийных народных бунтов, вожди которых сами были не прочь занять при случае место на троне) ни в лице парламента, ни со стороны муниципальных советов или самоуправляющейся религиозной общины, а третье сословие - буржуазия, определенное французом де Буляром как «душа общества» («Всякая держава, в коей не хватает третьего чина, есть несовершенна, сколько бы она ни сильна была»), здесь еще только начинало набирать силу. Не случайно в адресованной в 1724 году Петру I рукописи знаменитого социально-экономического трактата - «Книги о скудости и богатстве» ее автор, посадский человек и ремесленник, «правды всеусердый желатель» Иван Посошков, отмечая, что «без купечества никаковое, не токмо великое, но и малое царство, стояти не может», вместе с тем констатировал: «У нас самый властительный и вцелый монарх, а не ористократ, ниже демократ... Царь наш не купец, но самодержавный повелитель, как чему повелит быть, тако и подобает тому быть неизменно...7»

Истоки русского самодержавия его идеологи, провозгласившие формулу «Москва - третий Рим», возводили к Византии, преемнице Великого Рима. Не случайно гербом Московского царства, а затем Российской империи несколько столетий служил византийский двуглавый орел. Царственная хищная птица, повернув увенчанные коронами головы на Запад и Восток, как нельзя точнее символизировала двойственность великой державы, раскинувшейся на многие тысячи верст евразийского континента. Необычно пестрая и мозаичная по составу своего населения, вместившая в себя традиции и уклады жизни многих народов - азиатская, с точки зрения европейца, и слишком европеизированная - на взгляд азиата, она, на протяжении многих веков, усваивая элементы столь разнородных культур, была раздираема их же несовместимостью.

12

«Московское самодержавие,- размышлял в своей работе "Россия и свобода" блестящий историк и богослов Г. П. Федотов, - при всей своей видимой цельности было явлением очень сложного происхождения. Московский государь как князь Московский был вотчинником, "хозяином земли русской...", но он был преемником и ханов-завоевателей и императоров Византийских. Царями называли на Руси тех и других. Это слияние разнородных идей и средств власти создавало деспотизм, если не единственный, то редкий в истории. Византийский император в принципе магистрат, добровольно подчиняющийся своим собственным законам. Он, хотя и без всяких оснований, гордится тем, что царствует над свободными, и любит противопоставлять себя тиранам. Московский царь хотел царствовать над рабами и не чувствовал себя связанным законом. Как говорил Грозный, "жаловать есмя своих холопов вольны, а и казнить вольны же8"».

Вплоть до весны 1906 г. основополагающая («первая») статья Основных Законов Российской империи гласила: «Император Всероссийский есть Монарх самодержавный и неограниченный. Повиноваться верховной Его власти, не токмо за страх, но и за совесть, Сам Бог повелевает9». Этот принцип впервые был письменно зафиксирован еще при Петре I. С незначительным стилистическим коррективом эта формула просуществовала почти двести лет.

Выдающийся русский лексикограф Владимир Даль привел два объяснения понятия «самодержавный». В первом случае, как «управление полновластное, неограниченное, независимое от государственных соборов, или выборных от земства и чинов». Весь этот определительный ряд действительно тождественен понятию «неограниченный». Однако Даль дает и второе определение Самодержавия — «самая власть эта». Именно второе значение отразило онтологию старого царского титула, употребляемого с XV в.

13

Последний славянофил-традиционалист Дмитрий Хомяков (сын Алексея Хомякова) в своей брошюре «Самодержавие», изданной первый раз в 1899 г., писал: «Царь для русского человека есть представитель целого комплекса понятий, из которого само собою слагается, так сказать, «бытовое» Православие. В границах этих всенародных понятий Царь полновластен; но его полновластие (единовластие) — Самодержавие — ничего общего не имеет с абсолютизмом западно-кесарского пошиба. Царь есть «отрицание абсолютизма» именно потому, что он связан пределами народного понимания и мировоззрения, которое служит той рамой, в пределах коей власть может и должна почитать себя свободной10».

В свою очередь, выдающийся проповедник и молитвенник Иоанн Кронштадский провозглашал: «С давних времен Цари и Императоры наши называются самодержавными, и в их Самодержавии и единодержавии, вместе с Православием, заключается мощь, ширь и слава России; ибо с тех пор, как благоверные Цари наши собрали и сплотили отечество наше в одно целое политическое тело, оно быстро стало укрепляться и распространяться во все концы, и ныне находится милостью Божией на высоте своего политического положения. Единодержавие есть естественная, разумная и самая полезная для земных царств форма правления, самая надежная власть, так как она происходит непосредственно от Бога, единого Творца и Вседержителя мира11».

Интересный в этом отношении материал содержит уникальная публикация этнографа и лексикографа В.И. Даля (1801 — 1872) «Пословицы русского народа», впервые увидевшая свет в 1862 г. В ней воспроизведено около 30 тысяч народных «речений», целый ряд из которых выразительно отражает народно-православные представления о власти. «Кто Богу не грешен — царю не виноват», «До Бога высоко, до царя далеко», «Царь благими воеводы смиряет мира невзгода», «Ни солнышку на всех не угреть, ни царю на всех не угодить», «Горе тому

14

дому, коим владеет жена, горе царству, коим владеют многие», «Суд царев, а правда Божия», «Царь от Бога пристав», «Всякая власть Богу ответ дает», «Царь земной под Царем небесным ходит», «Царь повелевает, а Бог на истинный путь наставляет», «Сердце царево в руке Божией», «Царский гнев и милость в руках Божиих», «Чего Бог не изволит, того и царь не изволит», «Народ согрешит — царь умолит, а царь согрешит, — народ не умолит», «Народ думает, а царь ведает», «Без Бога свет не стоит, без царя земля не нравится», «Без царя земля вдова», «Воля царская — закон» и другие.

Тяготевшая в лице своих лучших представителей к европейской культуре, просвещению и демократии, Российская монархия сохраняла в себе черты восточной деспотии, оставаясь фактически вплоть до своего конца «страной рабов, страной господ». Русские крестьяне, чье закрепощение окончательно и полностью оформилось Соборным уложением царя Алексея Михайловича, отца Петра I, в 1649 году, как раз в год победы Английской буржуазной революции, получили юридическую свободу лишь в 1861 году - когда в Соединенных Штатах Америки началась гражданская война между Севером и Югом, а последнее поколение европейцев, еще помнивших с детства подобные проявления деспотизма на своей родине (правда, в куда более мягких формах), уже уходило из жизни. И если в Европе к середине XIX века уже почти повсеместно установились парламентские республики или конституционные монархии, то российский крестьянин еще мог быть предметом торга и обмена или дружеского подарка наравне с борзым щенком или породистым жеребцом из барской конюшни.

Как считал Г.П.Федотов, весь процесс исторического развития на Руси стал обратным западноевропейскому: это было развитие от свободы к рабству. Но рабство диктовалось не капризом властителей, а новым национальным заданием: создания империи на скудном экономическом

15

базисе. Г.П.Федотов утверждал, что есть основания думать, что народ в XVI - XVII вв. лучше понимал нужды и общее положение государства, чем в XVIII - XIX вв. Сознательно или бессознательно, он сделал свой выбор между национальным могуществом и свободой.

С этим примечательным суждением как бы перекликаются и наблюдения С. М. Соловьева, который писал, что иностранцы, а за ними и русские долго изумлялись и глумились над этим явлением: как это случилось, что в то самое время, как в Западной Европе крепостное право исчезло, в России оно вводилось. Как это случилось: в Западной Европе благодаря ее выгодному положению усилилась промышленная и торговая деятельность; односторонность в экономической жизни, господство недвижимой собственности, земли, исчезло; подле нее явилась собственность движимая, деньги, увеличилось народонаселение, разбогател город и освободил село. А на востоке образовалось государство при самых невыгодных условиях, с громадной областью и малым народонаселением, нуждающееся в большом войске, и как только отношения в нем между частями народонаселения начали определяться по главным потребностям народной и государственной жизни, то оно и представило известное в подобных государствах явление: вооруженная часть народонаселения кормится непосредственно на счет невооруженной, владеет землей, на которой невооруженный человек является крепостным работником.

Крестьяне-невольники в необъятной России составляли абсолютное большинство, но деспотизм без меры и закона и рабская психология пронизывали все общество снизу доверху.

На эту черту русской действительности обратил внимание еще П. Я. Чаадаев, утверждавший, что было бы притом большим заблуждением думать, будто влияние рабства распространяется лишь на ту несчастную обездоленную часть населения, которая несет его тяжкий гнет. Напротив,

16

между свободным и крепостным в России нет никакой видимой разницы. Он даже находил, что в покорном виде последнего есть что-то более достойное, более покойное, чем в озабоченном и смутном взгляде первого.

Свойственные в первую очередь подневольному люду покорность, терпение и безгласие раба разъедали и калечили нравственные устои и самих владетельных помещиков, привыкших к безудержному произволу по отношению к зависимым «крестьянским душам», что страшно даже при самых «благих» проявлениях (недаром крылатым выражением стали слова из комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума» - «минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь»). С другой стороны - они и сами целиком зависели от прихоти и благосклонности сильных мира сего, не говоря уже о монархе. В русской истории можно найти тысячи подтверждений тому, что жизнь даже самых приближенных к государю особ, при всех почестях и богатстве, напоминала хождение по краю вулкана. Но и сам российский самодержец - тоже заложник веками складывавшейся государственной системы - был не менее зависим от поддержки крупного помещичьего дворянства, а позднее влиятельной буржуазии и не мог не считаться с их интересами. Память об «универсальном» средстве в разрешении различных политических споров и коллизий - «удавке» - жила в роскошных залах императорских дворцов. В силу этого даже августейший ученик европейских просветителей, внук Екатерины II - Александр I отложил в начале XIX века свои либеральные реформы, с мыслями о которых он вступал на престол, до лучших времен -за пределы своей жизни, опасаясь повторить судьбу отца, убитого заговорщиками - офицерами гвардии и вельможами - в, казалось бы, самом «надежном» из петербургских дворцов - Михайловском замке.

«Совместное действие деспотизма и свободы, просвещения и рабства» В.О. Ключевский считал политической квадратурой круга и загадкой, не разрешенной в России и к XX столетию. Влияние Европы на восточного

17

Список литературы