К середине нынешнего десятилетия в России, как и ранее в других странах с развивающимися рынками, начинается более активное освоение альтернативных каналов проникновения иностранного капитала на рынок – через частичное или полное приобретение местных банков и через портфельные вложения. В результате, например, развивается прослойка банков, где иностранное участие составляет более 20 и менее 50%. По мере созревания инфраструктурных, институциональных и макроэкономических предпосылок повышается значение портфельных иностранных инвестиций в российские банки. Следовательно, при дальнейшем анализе необходимо будет более полно учитывать нетождественность понятий «дочерний иностранный банк», «кредитная организация, контролируемая нерезидентами», и «банк с участием иностранного капитала».
Возникает методологический вопрос – как учесть показатели банков, капитал которых лишь частично принадлежит нерезидентам, при оценке общих масштабов иностранного контроля над активами национальной банковской системы.
Упрощенная структуризация банковского сектора (национальные частные банки – государственные банки – иностранные дочерние банки и филиалы) уместна лишь там, где эти формы собственности существуют в достаточно чистом виде, т. е. одни банки полностью принадлежат государству, другие – частному национальному капиталу, третьи – иностранным владельцам. При такой ситуации вполне корректен расчет «иностранной» доли на рынке через суммирование долей банков, в которых преобладает иностранный капитал. Когда же происходит диффузия форм собственности – например, через частичную приватизацию в пользу иностранцев либо через размещение акций на фондовых рынках (IPO), особенно зарубежных, – то примитивное сложение здесь становится некорректным. Скажем, если иностранный акционер банка обладает 50%-ным пакетом, то плюсование всей величины активов данного банка приведет к двойному счету и завысит масштабы иностранного контроля. Чтобы избежать этого, необходимо различать «иностранный контроль» и «иностранное участие». Если при расчете «иностранного контроля» включаются показатели банков, контролируемых капиталом нерезидентом на 50% и более (либо на 40% и более – см. выше), то «иностранное участие» рассчитывается по-другому:
F = Σ Аi x Si,
где F – принадлежащие иностранному капиталу банковские активы,
Аi – сумма активов данного банка,
Si – иностранное участие в уставном капитале данного банка.
В своем исследовании 2000 г. специалисты МВФ применили оба способа расчетов и сопоставили «иностранное участие» в совокупных банковских активах с «иностранным контролем» по большой группе развивающихся и переходных стран (см. табл.2.1.). Приведенные в таблице данные несколько устарели и выглядят заниженными, однако мы приводим их лишь в качестве иллюстрации.
Между обоими показателями наблюдается тесная корреляция, что совсем неудивительно, но есть и расхождения, порой довольно существенные (Венгрия, Польша, Венесуэла, Южная Корея). В случае Чили выбор того или иного способа расчета изменил бы знак оценки – больше или меньше половины национальных банковских активов под иностранным контролем? Как правило, «иностранный контроль» несколько превышал «иностранное участие», хотя зарегистрированы и обратные примеры (Таиланд, Малайзия). Это обычно имеет место в странах, где иностранный капитал владеет субконтрольными пакетами крупных местных банков.
Эксперты МВФ выделили две разных градации иностранного контроля над индивидуальным банком – традиционную (свыше 50% капитала) и более либеральную (свыше 40%). За счет такой коррекции показатель общего иностранного контроля возрос по Южной Корее почти в 4 раза, по Венгрии в 1,5 раза[2]. Еще несколько лет назад в России не было и не предвиделось ни одного банка, попадающего в данную категорию – от 40 до 50%, поэтому в 2002 г. был сочтен данный вопрос сугубо академическим и не имеющим отношения к нашей реальности, однако теперь вынуждены вернуться к нему. Появление кредитных организаций с таким уровнем участия капитала нерезидентов становится вполне вероятным, вследствие возможного перехода в руки иностранцев крупных пакетов акций государственных и частных российских банков.
Возможность произвольного понижения и повышения пороговой величины контроля ставит еще один важный методологический вопрос: является ли 50% плюс одна акция единственно возможным водоразделом между контролем и «неконтролем». На эту тему за рубежом существует определенная литература, причем теоретики менеджмента не дают четкого и однозначного ответа относительно количественной границы контроля.
Формально-юридический ответ по поводу границы контроля не всегда дает ключ к пониманию многообразных ситуаций, складывающихся на практике в банках стран с переходной экономикой. Размер пакета акций, пусть даже формально означающий контроль, здесь не всегда гарантирует акционеру возможность осуществить свои права. Д. Григорян и В. Маноул[3] предложили считать 30%-ную долю в капитале границей контроля со стороны одного или группы иностранных акционеров, однако большинство специалистов по банковскому сектору переходных стран не согласны с этим и не считают целесообразным понижать планку ниже уровня 50%[4]. Несмотря на это, полагаем, что для полноты картины иностранного участия имеет смысл учесть с помощью приведенной выше формулы также и неконтрольные пакеты акций в руках нерезидентов независимо от того, какой уровень будет признан контрольным. Наиболее оправдано это было бы в тех случаях, когда иностранный акционер является профильным – банк или банковский холдинг. Во-первых, при наличии заинтересованности и доброй воли у мажоритарного акционера даже миноритарное участие иностранцев в капитале может давать им заметную роль в управлении деятельностью и в развитии банка. Во-вторых, приобретение иностранным стратегическим инвестором миноритарного участия чаще всего является первым шагом по наращиванию своего представительства в капитале данной кредитной организации; нередко заключаются неизвестные третьим лицам опционные соглашения и договоренности, позволяющие иностранному акционеру докупать акции вплоть до установления полного контроля. Наконец, присутствие стратегического инвестора в составе акционеров немедленно начинает сказываться на качестве управления и эффективности кредитной организации, характере и процедуре принимаемых в ней кредитных решений, качестве управления всеми видами рисков – от операционных до репутационных, на структуре активов и пассивов.
Может возникнуть впечатление, что приобретение иностранным инвестором прямого участия в капитале, не позволяющего осуществлять контроль над банком, создает качественно отличную – и более благоприятную – ситуацию по сравнению с дочерними иностранными банками и особенно филиалами. Здесь не возникают дополнительные риски, обычно ассоциируемые с иностранным контролем (соображения «национальной экономической безопасности», стабильность национальной финансовой и денежной системы, доступность кредитных ресурсов для отдельных категорий национальных заемщиков и т. п.). Насколько это справедливо – во многом зависит от профиля (типа) данного иностранного инвестора и даже от числа иностранных акционеров. Профиль иностранного инвестора («стратег» или финансовый инвестор?) – далеко не нейтральный фактор. Дж. Бонин и его соавторы не случайно выделяют две различных категории банков, большая часть капитала которых принадлежит иностранцам, – банки, где есть один стратегический иностранный инвестор, и прочие. «Банк со стратегическим иностранным инвестором – это тот, который преимущественно принадлежит и контролируется одним иностранным владельцем. Хотя группа иностранных владельцев может держать 30%-ный пакет акций, но контролирующим владельцем вполне может быть государство с остающейся в его руках крупной долей либо даже инсайдеры банка (менеджмент) в отсутствие доминирующего внешнего владельца»[5]. Таким образом, даже небольшой пакет в руках «стратега» может обеспечить ему контроль, но зато гораздо более значительная суммарная доля капитала у группы непрофильных иностранных инвесторов не обязательно такой контроль гарантирует.
В России общественное мнение настроено против перехода ключевых банков под контроль профильных инвесторов за границей и их встраивания в некие глобальные структуры, поэтому появление в качестве контролирующего акционера небанковского учреждения может восприниматься как более приемлемое и менее опасное с точки зрения так называемой «десуверенизации». Это не совсем так. Во-первых, любые финансовые инвесторы, равно как и международные финансовые организации, рано или поздно попытаются продать данный актив стратегическим инвесторам. Во-вторых, нестратегический инвестор не снижает степень риска для принимающей стороны. Наиболее известный случай неудачной иностранной инвестиции в банковский сектор страны Восточной Европы связан как раз с непрофильным инвестором: японская компания Nomura приобрела в Чехии Инвестиционно-почтовый банк (IPB), который вскоре оказался в тяжелом финансовом положении, потребовавшем срочного вмешательства властей. Профильные инвесторы гораздо реже попадают в подобные ситуации.
[1] Inte ational Capital Markets. Developments, Prospects, and Key Policy Issues. – Wash., DC: Inte a-tional Monetary Fund. – September 2000. – P. 153.
[2] Inte ational Capital Markets. Developments, Prospects, and Key Policy Issues. – P. 153 – 154.
[3] Grigorian D., Manole V. Determinants of Commercial Bank Performance in Transition: An Application of Data En-velopment Analysis. World Bank Policy Research Working Paper 2850. – Wash., DC: The World Bank. – June 2002.
[4] Bonin J., Hasan I., Wachtel P. Bank Performance, Efficiency and Ownership in Transition Coun-tries. – Jou al of Banking and Finance. – 2005. – Vol. 29. – Issue 1. – P. 31 – 53.
