Анонимность - закон телевидения Статья

Нина Цыркун. Олег, вот о чем я хотела бы поговорить с вами. В последний год на нашем телевидении – практически на всех каналах – появилось множество программ с анонимами. Понятно, что эти программы, как и все прочие новинки ТВ, навеяны некими западными образцами. Тем не менее хотелось бы выяснить, что помогает им прижиться на нашей почве? Ведь сам по себе фактор анонимности в стране, где всегда, напротив, подчеркивались преимущества жизни и смерти "на миру", особого хождения не имел. Всякая анонимность была подозрительна, чему, кстати, тоже имелись веские основания – подметные письма, доносы и письма "доброжелателей"...

Олег Аронсон. Да, анонимность казалась чем-то недозволительным. Если человек скрывает свое имя, а тем более прячет свое лицо, то все время подмывает спросить: почему им не занимаются правохранительные органы?

Н. Цыркун. Да, например, в программе Владимира Познера "Человек в маске" часто фигурируют персонажи, рассказывающие о своих, по сути, подсудных делах. Еще совсем недавно такое было бы немыслимо. Помните, как чуть не арестовали журналистку, которая беседовала с Джохаром Дудаевым, за недоносительство. А теперь перед миллионами людей открывает душу сутенер, "курирующий" малолеток; киллер, работающий на заказ; дезертир. Потом они спокойно выходят из студии и идут домой. И никакой "мир" не рвет их у Останкино на куски, милиция не поджидает... Но я, собственно, не к тому, чтобы такие вещи происходили. Не дай Бог. Но ведь у нас никогда не было традиции анонимной исповеди, как не было и общественно поощряемой традиции анонимной жизни...

О. Аронсон. Действительно, в православии, а уж тем более в советском обществе, традиция анонимной исповеди отсутствует... Но сфера анонимности всегда есть. Другое дело, что она у нас плохо связана с осознанием прав личности. Поэтому получается, что "признание" для нас психологически уже синоним преступления. А это даже с юридической точки зрения неверно. Однако вначале я хотел бы сосредоточиться на другом.

Вы говорите, что появилось много программ, использующих мотив анонимности. Мне этот тезис кажется несколько спорным. Три, может быть, четыре в чем-то сходные программы – это, во-первых, не так уж много, а во-вторых, количество не столь важно. Нам кажется, что это много (и мы выделяем этот мотив как интенсивно эксплуатируемый именно сейчас), потому что столкнулись с каким-то эффектом самого телевидения, которому раньше не придавали значения, в том числе и в силу определенных традиций нашего восприятия. То, что мы с вами называем анонимностью, - одно из характерных свойств телевидения вообще. Оно неявно присутствует практически в любой телевизионной передаче, а в тех трех-четырех, которые мы имеем в виду, просто сама тема выведена на авансцену.

И у меня возникает встречный вопрос. Вот есть познеровский "Человек в маске" или программа "Моя семья", где тоже появляется подобный персонаж "без лица". Здесь, кажется, на анонимность можно просто указать пальцем. Но уже гораздо меньше ясности с программой, которая прямо так и называется - "Анонимные собеседники". Где в ней анонимность? В ней тоже есть скрытые персонажи, которые общаются через синхронных переводчиков (этакие "живые маски"), но в конце концов главные герои выходят из своих кабинок, и перед нами оказываются хорошо известные люди. Это игровая программа, построенная не на анонимности, а на псевдонимии. Мы, зрители, как раз убеждаемся, что никакой анонимности нет - все будет раскрыто, но мы поиграем в угадайку, поищем нашим героям подходящие псевдонимы. Так, предполагаемый Илья Глазунов может оказаться - ну, не знаю - Мстиславом Ростроповичем. И это здорово. Но в этой игре важно, что в конце концов все раскрывается и... анонимность как бы отсутствует.

Н. Цыркун. Здесь возникает еще один побочный сюжет. Как раз в одном из выпусков "Анонимных собеседников" депутат Семаго, по-моему, сказал, что, мол, надо было лучше притворяться. Забавно, что не узнают друг друга очень хорошо знакомые люди. Зато и зрители в студии, и оппоненты сразу опознают политиков, очень быстро, во всяком случае.

О. Аронсон. Это очень верно. Вообще, независимо от того, кто скрывается в кабинке, почти всегда возникает версия, что там какой-нибудь политик. Потому что лицом политика является его речь. И мне кажется, что удача этой программы в том, что в ней найден способ показать речь. Ведь телевидение нам предлагает лица, много лиц, и речь, в принципе, оказывается не важна. А в "Анонимных собеседниках" мы словно слышим речь заново. Слышим речь человека, которого привыкли, как выясняется, только видеть, речь которого всего лишь дополняла его зримый образ.

Телевидение не располагает к слушанию речей-высказываний. Оно не терпит логических умозаключений и даже минимума абстрактных рассуждений. Оно рассчитано на точечные эмоциональные воздействия. На первый план выходят интонационные и экспрессивные моменты речи, которые для зрителя оказываются продолжением лица говорящего. Информация, новости оказываются в сильной зависимости от этого эффекта. Мы что-то слушаем, но слышим лишь то, что готовы услышать, что способны присвоить или опознать как уже присвоенное. И узнаваемое лицо - один из способов такого присвоения.

При этом понятно, что есть разные зрители, но когда я говорю "мы", то это всего лишь значит, что я говорю о таких условиях восприятия, при которых индивидуальные различия оказываются несущественными. Напротив, общность восприятия, общность неконвенционального согласия, когда еще нет возможностей разделять зрителей на детей и взрослых, мужчин и женщин, глупых и умных, - именно она и формирует то, что сейчас я называю "мы".

Итак, уже в самом вопросе об анонимности, в том виде, как вы его поставили, есть подспудная убежденность в том, что имя и лицо почти тождественные вещи. Однако те известные телевизионные персонажи, лица которых мы хорошо знаем и которые не скрывают своего имени, - они-то как раз оказываются "в маске". То есть телеведущие и телезвезды, которые все время мелькают на экране, они - самые анонимные, они - маски, речь которых и образ мыслей нам неизвестны. Иными словами, нам кажется, что лицо - это самое глубокое и самое собственное в человеке (об этом же вся мифология "души", которая отражена именно в таком понимании лица), но оказывается, что существуют какие-то другие элементы глубины, а лицо может быть просто маской.

В этом смысле программа "Анонимные собеседники", делая речь формой телевизионного зрелища, совершает интересный нетрадиционный ход, позволяя нам что-то понять о роли лица на телеэкране.

Н. Цыркун. То есть это как бы нечто вроде автометаописания. Получается, что телевидение - тотальная анонимность.

О.Аронсон. "Тотальная анонимность" - это все-таки сильно сказано. Дело, мне кажется, в том, что наше представление об анонимности в связи с телевидением должно быть пересмотрено. Телевидение есть, мы - его зрители, оно принимает участие в формировании нашей системы восприятия мира, а значит, многие представления, в том числе и об анонимности, уже другие.

Так, мы можем сколько угодно говорить, что человек в маске - это аноним, а без маски, тем более с указанием имени в титрах, - нет. Однако такое суждение не учитывает телевизионной специфики, в результате которой ситуация меняется кардинально, становится парадоксальной. Парадокс заключается в том, что лицо на телеэкране может быть либо лицом звезды, которое нам настолько хорошо известно, что оно уже маска; либо это лицо неизвестного нам человека, просто лицо в кадре, объект достаточно непростой для интерпретации.