Английский контекст творчества Гоголя, Н. В. Гоголь и Ч. Р. Метьюрин Лившиц Екатерина Ильинична

brief description

Лившиц Екатерина Ильинична. Английский контекст творчества Гоголя, Н. В. Гоголь и Ч. Р. Метьюрин : диссертация ... кандидата филологических наук : 10.01.01.- Москва, 2001.- 221 с.: ил. РГБ ОД, 61 02-10/120-6

Российский Государственный Гуманитарный Университет
На правах рукописи
Лившиц Екатерина Ильинична
Английский КОНТЕКСТ ТВОРЧЕСТВА Гоголя. Н.В. Гоголь И
Ч.Р.МЕТЬЮРИН
Специальность 10.01.01. «Русская литература»
Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук
Научный руководитель д.ф.н. проф. Ю.В.Манн

Москва-2001
Оглавление
Введение 3
Глава 1. Гоголь и Метьюрин: «Портрет» и «Мельмот Скиталец» 25
Глава 2. Гоголь и Псевдо-Метьюрин: «Невский проспект» и «Исповедь
англичанина, употреблявшего опиум» 98
Заключение 193
Список использованных источников и литературы 197

bibliography

Заключение
Подведем итоги. Сопоставительный анализ «Мельмота Скитальца» и «Портрета» и «Исповеди англичанина» и «Невского проспекта» показывает, что для Гоголя оба английских романа были произведениями Метьюрина, автора романов ужасов. Установка на прочтение романа ужасов должна была определить, или, точнее, предопределить характер заимствования: из обоих романов заимствуются «ужасные» элементы - портрет продавшего душу дьяволу злодея, история притесняемой сироты, пленницы искусителя, опиум - волшебное средство, способствующее обретению мнимого блаженства и ведущее к страданиям. Гоголя не интересуют те аспекты поэтики Метьюрина, благодаря которым структура готического романа усложняется. Мельмот продает душу дьяволу, чтобы получить взамен сверхъестественые возможности, его толкнула на этот шаг «бесплотная и неистовая пытливость ума» (с.556), которую он на закате своих дней видит в своем потомке; Чартков губит свой талант во имя более прозаических предметов и получает деньги и славу модного живописца; таким образом, «фаустовский» пласт романа совершенно игнорируется . Гоголь читает «Мельмота» и «Исповедь» как готические романы, идя, таким образом, вслед за В.Скоттом, упоминавшим о Метьюрине как о «последователе г-жи Радклиф».
В этой связи необходимо уточнить идею, высказанную сперва Виноградовым, а затем и Мордовченко, о восприятии Метьюрина в контексте «неистовой» словесности. Не поднимая в данной работе вопроса о русской рецепции Метьюрина или Де Квинси, т.к. это, конечно же, предмет специального исследования, заметим, что указанный контекст - не единственный и, тем более, не определяющий. Контекст готического романа представляется нам не менее существенным. Можно ли видеть в истории Пискарева только «неистовую» проблематику? Его представления о незнакомке явно навеяны готическими романами; его возлюбленная - несчастная жертва трагических обстоятельств, заточенная, как в темницу, в дом «в Литейной», тогда как главный герой «Мертвого осла» совершенно иначе воспринимает Анриетту («Я слишком хорошо знал, к какому низкому и недостойному предмету была привязана моя жизнь!» - с.109).
Таким образом, подход, при котором «Мельмот Скиталец» и «Исповедь англичанина, употребляющего опиум» рассматриваются как произведения одного автора, оказывается достаточно продуктивным. При таком подходе мы получаем возможность увидеть более общие закономерности восприятия Метьюрина Гоголем и понять, как Гоголь воспринимал Метьюрина. Мы видим, что Гоголь заимствует готические мотивы ; следовательно, Метьюрин для него - автор готических романов.
И, завершая наш разговор о Гоголе и готических романах, приведем
одну цитату из современного исследования, посвященного русской готике.
«При исследовании влияния британской готической традиции на русских писателей возникают вопросы, ответить на которые едва ли возможно. Например, как быть с Гоголем? Разве его произведения не так же напоминают готические романы, как произведения Перовского или Жуковского? Разница между Гоголем и этими или другими писателями состоит в том, что в его случае наиболее отчетливо различимо именно немецкое влияние. Будучи сыном своего времени, наверняка знакомый с британской готикой, Гоголь предпочитает Гофмана и его фантастику. ... Готика и фантастика - отнюдь не одно и то же. ... Невозможно представить себе, что по Удольфскому замку разгуливает нос. ... Можно ли включать Гоголя в исследование, основным предметом которого является британская готическая традиция? Думаю, что нет. Не стоит включать сюда Гоголя не
потому, что в его произведениях отчетливо различимо вдохновение немецкой фантастикой, но потому, что столь малая часть его вдохновения почерпнута из готических романов» .
В логическом построении М.Симпсона справедливо все, кроме финального вывода. В самом деле, можно говорить о гоголевской фантастике, но не о гоголевской готике; влияние немецкой фантастики прослеживается достаточно отчетливо; весьма малая часть «вдохновения почерпнута из английских романов. Все это верно. Трудно согласиться только с тем, что Гоголя не стоит включать в исследование русской готики. Гоголь вводит в свои произведения элементы готической поэтики с тем, чтобы переосмыслить их либо вовсе от них отказаться. Страшный портрет - это не только изображение демонического злодея, но и объект эстетической деятельности художника, «результат рабского, буквального подражания натуре». «Готическая» история незнакомки - не просто типовая сюжетная схема, но один из вариантов развития сюжета, причем вариант невостребованный. Способ переосмысления метьюриновских сюжетов включает Г оголя в более широкий историко-литературный контекст, наряду с «неистовыми» романтиками», отталкивавшимися от готической традиции , и с О.Уайльдом, чей портрет Дориана Грея также восходит к метьюриновскому портрету Скитальца ; все они воспринимали Метьюрина как автора готических романов.
К «Исповеди» Де Квинси легко приложима форма готического романа, т.к. это текст, насыщенный различными видами ужасного, а «ужасное» в 1830-е гг. очевидно все еще было синонимом «готического». Прочтение Гоголем «Исповеди» и «Мельмота Скитальца» как готических романов в то время, как русская критика сомневалась в том, стоит ли отнести эти
романы к традиции Радклиф или к традиции Жанена, и явно отдавала предпочтение последнему, демонстрирует нам удивительную способность Гоголя дойти ло самой сути вещей - так сказать, «очистить» готический и пост-готический романы от «неистовых» напластований и увидеть их готическую основу.