ДРАМА А. БЛОКА В ИНТЕРТЕКСТЕ ДРАМАТУРГИИ РУССКОГО ПОСТМОДЕРНИЗМА

brief description

ДНЕПРОПЕТРОВСКИЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

на правах рукописи

САМСОНОВА МАРИНА АЛЕКСАНДРОВНА

УДК 882 (092) Блок + 82-2. 09

ДРАМА А. БЛОКА В ИНТЕРТЕКСТЕ ДРАМАТУРГИИ РУССКОГО ПОСТМОДЕРНИЗМА

10.01.02 русская литература

Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Научный руководитель:
Калашникова Ольга Леонидовна,
доктор филологических наук,
профессор

Днепропетровск 2002

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ.. 3

РАЗДЕЛ 1 Интертекстуальность как форма создания авторского мифа в драматургии А. Блока 15

1.1. Аспекты исследования модернистской и постмодернистской интертекстуальности в отечественном литературоведении...15
1.2. Источники интертекста драматургии А. Блока .32
1.2.1. Лирика А. Блока как первоисточник лирических драм и «Песни Судьбы»......32
1.2.2. «Чужой» текст в драматургии А. Блока .. 41
1.2.3. Мировые образы и сюжеты в интертексте блоковской драматургии 49
1.3. Характер интертекстуальности в драматургии А. Блока..59
1.3.1. Формы и типы интертекстуальности лирических драм и драматической поэмы «Песня Судьбы» А. Блока.59
1.3.1.1. Цитата . 61
1.3.1.2. Реминисценция ...63
1.3.1.3. Аллюзия .. 67
1.3.1.4. Центонные тексты 70
1.3.2. Функции интертекстуальности в блоковской
драматургии78

Выводы к 1 разделу.96

РАЗДЕЛ 2 Традиции блоковской драматургии в интертексте драматургии русского постмодернизма 1980-90-х гг. ...98

2.1. Блоковские отражения в интертексте драматургии русского постмодернизма.98
2.2. Функции блоковских отражений в пьесах русского постмодернизма конца ХХ в. 111
2.3. Театрализация и детеатрализация как принципы видения мира в театре модернизма и постмодернизма 129

Выводы к 2 разделу. 146

ВЫВОДЫ149

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ....157

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы исследования.
Исследование развития традиций драмы А. Блока в интертексте драматургии русского постмодернизма 1980-90-х рр. представляет собой одну из попыток разрешения проблемы водораздела между модернизмом и постмодернизмом как двумя близкими порожденными рубежными переходными эпохами типами художественных культур. Такой ракурс исследования актуален как для изучения драматургии А. Блока, которая прежде не рассматривалась как модернистский интертекст, так и для анализа драматургии русского постмодернизма, практически не изученной наукой.
Мысль о модернизме как предтече постмодернизма была высказана в разное время большинством зарубежных (П. Кавека, Х. Летен, Ж.-Ф. Лиотар, С. Сулейман, У. Эко и др.) и отечественных литературоведов (Н. Автономова [4], С. Андрусев [11], Д. Затонский [94; 95], Е. Иваницкая [102], В. Ивбулис [105], В. Кутырев [143], М. Липовецкий [153], А. Мережинская [181], Г. Нефагина [201; 202], И. Скоропанова [253-256], С. Ушакин [287], Ю. Хабермас [297], В. Халипов [301] и др.). Д. Затонский, подчеркивая взаимодействие модернистских и постмодернистских элементов: «ни модернизм, ни постмодернизм не встречаются в чистом виде скрещение чуть ли не переплетение модернистского и постмодернистского элементов наблюдается на всем протяжении исторического коловращения», приобретая особую интенсивность на стыках эпох, замечает, что «понять постмодернизм возможно лишь через сопоставление постмодернистского с модернистским» [95, с.143, 132-133, 254].
Одним из аспектов проблемы водораздела между модернизмом и постмодернизмом в отечественном литературоведении 80-90-х гг. ХХ в. явилось исследование интертекстуальности (ее природы и характера) как ведущего принципа поэтики модернизма и постмодернизма (работы Н. Кораблевой [130], М. Липовецкого [153], М. Можейко [192], Г. Нефагиной [201; 202], И. Скоропановой [253; 254; 256], Н. Фатеевой [288-290] и др.). Выявляя типологические черты постмодернистской интертекстуальности, ученые предпринимают попытку обнаружить различия в интертекстуальной поэтике модернизма и постмодернизма. Так, Н. Фатеева замечает, что в модернизме интертекстуальность выступала одним из многочисленных приемов построения художественного текста, а в постмодернизме использование «чужого» текста оказывается основным поэтическим приемом. М. Липовецкий констатирует, что в постмодернизме интертекстуальность перестает быть отражением мировидения художника и превращается в способ познания мира. И. Скоропанова указывает на открытый характер цитирования в постмодернизме, на использование «чужого» текста как главного условия авторской игры с читателем, как материала для формирования сюжетов драм конца ХХ в., структуры гибридно-цитатных персонажей и создания модели жизни-игры, жизни-театра.
Несмотря на вышеперечисленные попытки, вопрос о различиях поэтики модернизма и постмодернизма до сих пор остается открытым. Приблизиться к разрешению данной проблемы может помочь только конкретное исследование ее частных аспектов, одним из которых является изучение интертекстуальности в драматургии модернизма и постмодернизма.
В литературоведении конца ХХ в. интертекстуальность в драматургии русского постмодернизма оказалась изученной наименее всего. Постмодернистская драматургия не попадала в сферу исследования в силу того, что само это явление в отечественной литературе оформилось только к концу 1980-90-х гг., когда в западном постмодернизме начался уже второй этап развития драматургии постмодернизма, а само явление было уже достаточно изучено (определены его типологические черты, истоки, выявлена жанровая типология, изучены элементы поэтики) [35; 52; 56; 312].
Складывающаяся параллельно с развитием драматургии теория русского театрального постмодернизма, по справедливому замечанию И. Ильина, «еще не успела приобрести ясные очертания» [109, с.191]. Ученые выявляют особенности композиции постмодернистских пьес, ведущие темы, проблемы, сюжетообразующие мотивы в них [125; 132; 189; 250; 253; 254]. Основополагающей чертой поэтики драматургии русского постмодернизма называется интертекстуальная природа текстов. Взаимодействующие друг с другом культурные коды, цитаты, реминисценции и т. д. формируют сюжет и структуру гибридно-цитатных персонажей драм 1980-90-х гг. [239; 253; 254]. Отдельным аспектом исследования драматургии русского постмодернизма в отечественном литературоведении становится изучение своеобразия категории времени, обусловленное тем, что в драмах конца ХХ в. динамика сюжета создается «переплетением различных временных отрезков», но при этом «события разворачиваются на фоне реальной действительности» [125; 132]. Однако большинство вопросов, касающихся драматургии русского постмодернизма по-прежнему остаются открытыми.
Одной из основополагающих типологических черт постмодернистских пьес конца ХХ в. учеными называется карнавальность, карнавализация (сюжета, персонажей и т. д.). В. Бегунов [28], Н. Корниенко [132], Т. Свербилова [246], Е. Стрельцова [267] и др. рассматривают этот прием как переосмысление драматургией русского постмодернизма традиций драмы русского модернизма и в частности, драмы А. Блока. Выбор драматургии поэта в качестве одного из объектов диссертационного исследования оказался обусловленным, во-первых, отсутствием в отечественном литературоведении работ, посвященных исследованию интертекстуальной природы блоковских драм и, во-вторых, наличием блоковского культурного кода как существенной составляющей интертекста драматургии русского постмодернизма 1980-90-х гг.
До 1990-х гг. драматургия Блока исследовалась как нечто особое на фоне других явлений русского и западноевропейского драматического искусства и театральных исканий кон. ХIХ - нач. ХХ вв. (работы С. Бураго [50], Г. Карповой [119; 120], В. Кузякиной [134; 135], Д. Максимова [172; 173], Т. Родиной [232], В. Федорова [291; 292] и др.). Драмы Блока изучались также в их взаимодействии с лирическим и прозаическим творчеством поэта (работы Н. Волкова [62], П. Громова [77], П. Медведева [179], З. Минц [186; 188], В. Орлова [209] и др.). Отечественные ученые исследовали также своеобразие жанровой структуры блоковских пьес, обусловленное особым характером условности, выражаемой через систему карнавальных масок и приемы балагана [119; 120; 123; 129; 134; 135; 232; 242; 295], выявили характер и функции мистериальных элементов в лирических драмах [121; 222].
В отечественном блоковедении предметом исследования неоднократно становились многочисленные схождения, встречающиеся в текстах блоковских драм, однако они никогда не изучались как элементы блоковского интертекста. В работах М. Безродного [29], П. Громова [77], Л. Долгополова [87], Л. Кипнис [123], П. Медведева [179], Т. Родиной [232], Н. Савушкиной [242; 243] и др. «чужой» текст в блоковских драмах рассматривается как отражение культурно-литературных традиций прошлого. В 2000 г. Л. Борисова впервые выявляет в драмах Блока «Балаганчик», «Незнакомка», «Король на площади», «Песня Судьбы», «Роза и крест» элементы театрализации и анализирует их как авторский интертекст [46-48]. Что же касается проблемы определения характера и функций схождений в структуре блоковских драматических текстов, то она до сих пор остается не решенной.
Обращение к лирическим драмам А. Блока как предтече драматургии русского постмодернизма связано также с особенностями развития жанров в литературе переходных периодов. «Драматургическое освоение нового жизненного материала», явившееся следствием перемен в обществе и сознании на рубеже веков, в модернизме и постмодернизме сопровождается «возникновением гибридных жанровых модификаций» [304, с.68]. В работах об отечественной постмодернистской прозе (Г. Нефагиной [202], И. Скоропановой [254; 255] и др.) проблема жанрообразования в определенной степени разрешена. Что же касается драматургии конца ХХ века, то немногочисленные попытки прояснить своеобразие жанровой структуры пьес 1980-90-х гг. не решили этой проблемы. А. Степанова [266], Я. Явчуновский [316; 317], С. Гончарова-Грабовская [70-72] и др. рассматривают драму и комедию данного периода, тенденции их развития и жанровых разновидностей, прослеживают их поэтику и типологию вне принадлежности драматических произведений конца ХХ века к культуре постмодернизма. Такой подход, безусловно, является интересным для того, чтобы понять, что разрушается в пограничные периоды в структуре традиционных жанров, но в известной степени он ограничен, так как не проясняет, что же изменилось в новых гибридных жанровых образованиях.
Изучение перспективы развития традиций драматургии символизма позволит прояснить отдельные, не замеченные при замкнутом, имманентном анализе аспекты поэтики блоковских драм. Исследование форм ретрансляции этих традиций, характера соотнесенности синтетических жанров блоковской драматургии и драматургии русского постмодернизма поможет приблизиться к пониманию природы постмодернистской интертекстуальности в целом и драматургии конца ХХ века как надродового и надвидового явления. А осмысление особенностей интертекстуальности в модернизме и постмодернизме (на уровне драматических произведений) станет еще одним шагом к разрешению проблемы водораздела между этими типами художественных культур.
Интертекстуальный срез анализа обусловил преимущественное внимание в работе к вычленению составляющих интертекста, декодированию центонных текстов драматургии русского постмодернизма посредством обращения к интертексту драмы Блока-символиста и выявлению отражений этого Текста в произведениях русской драматургии 1980-90-х гг.
Следуя постмодернистскому подходу к миру как к тексту, «совокупности культурных кодов, в соответствии с которой организуется знаковое многообразие культуры» [285, с.709], мы пытались выявить формы цитирования и перецитирования, сознательно оставляя несколько в стороне привычные при анализе драматургии категории «драматического конфликта», «сценичности» драматических произведений и т. д. и фокусируя внимание на источниках гипертекста русской постмодернистской драматургии и формах использования в нем блоковского интертекста.
Отметим, что проблема жанрово-родовых признаков интертекстуальности практически не ставится в современной отечественной науке уже потому, что постмодернизм принципиально вне жанров: моделируя гипертекстуальности, он размывает жанровые конструкции, создавая поливариантный код. Вычленение элементов интертекста драматургии русского постмодернизма, определение характера и функций в нем своеобразной драмы Блока, родившейся на пересечении двух разных родов литературы лирики и драмы, позволит приблизиться к последующему исследованию этой большой проблемы и осмыслить специфику поливариантной жанровой модели постмодернистской драмы. Эта большая и отдельная задача не входила в рамки нашего исследования.

Связь работы с научными программами, планами, темами кафедры. Диссертация выполняется на кафедре русского литературоведения Днепропетровского национального университета в контексте коллективной темы 36/94 «Закономерности функционирования литературы в системе культуры», которая входит в научную плановую тематику ДНУ. Тема и план-проспект диссертации одобрены на заседании бюро научного совета НАН Украины по проблеме «Классическое наследие и современная художественная литература» при Институте литературы им. Т.Г. Шевченко 15 июня 2001 г., № 130/71.

Целью диссертации является исследование места, форм и функций литературных отражений драматургии А. Блока (его лирических драм «Балаганчик», «Король на площади», «Незнакомка» и драматической поэмы «Песня Судьбы») в интертексте постмодернистских пьес 1980-90-х гг.
В связи с этим ставятся следующие задачи:
· определить природу, формы и функции интертекстуальности в лирических драмах и «Песне Судьбы» А. Блока;
· выявить традиции драматургии Блока в интертексте драматургии постмодернизма конца ХХ в.;
· вычленить формы отражения блоковских традиций и определить их функции в постмодернистских пьесах 1980-90-х гг.;
· выявив особенности видения мира в драматургии модернизма и постмодернизма, приблизиться к пониманию различий между модернизмом и постмодернизмом в целом.

Объектом диссертационного исследования являются драматические произведения А. Блока («Балаганчик», «Король на площади», «Незнакомка», «Песня Судьбы») и пьесы русского постмодернизма 1980- 90-х гг.: «Квартира Коломбины», «Мужская зона» Л. Петрушевской, «Дисморфомания» В. Сорокина, «Вальпургиева ночь, или Шаги Командора» Вен. Ерофеева, «Бес конечное путешествие приятной компании в сопровождении козлиного голоса» А. Иванова, «Друг ты мой, повторяй за мной» Е. Греминой, «Гений» Г.Мамлина и «Не оглядывайся!» К. Ходикян.
Круг исследуемых в диссертации художественных явлений русского постмодернизма определяется, прежде всего, наличием в них традиций блоковской драмы.
Предметом исследования в работе являются формы и функции литературных отражений драматургии А. Блока в интертексте постмодернистских драм 1980-90-х гг.
Поставленные цели и задачи определили структуру работы. Диссертация состоит из введения, двух разделов, выводов. Объем работы 156 стр. К работе прилагается список использованной литературы из 321 источника.
Во введении обосновывается актуальность, научная новизна, цель, задачи, структура работы, определяется связь работы с научным планом и коллективной темой кафедры, указывается методология проводимого в работе анализа, перечисляются публикации и конференции, на которых были представлены материалы диссертационного исследования, определяется практическое значение диссертации.
В первом разделе «Интертекстуальность как форма создания авторского мифа в драматургии А. Блока» - выявляется интертекстуальная природа лирических драм «Балаганчик», «Король на площади», «Незнакомка» и драматической поэмы Блока «Песня Судьбы», формы и функции интертекстуальных элементов и отношений в блоковских драмах.
Во втором разделе «Традиции блоковской драматургии в интертексте драматургии русского постмодернизма 1980-90-х гг.» - исследуются формы и функции отражения традиций блоковской драмы в интертексте постмодернистской драматургии кон. ХХ в., своеобразие принципов видения мира в модернизме и постмодернизме, выявляются различия в поэтике этих типов художественных культур.
Выводы отражают результаты аналитического исследования природы и характера интертекста блоковской драматургии и драматургии русского постмодернизма конца ХХ в.

Методологической основой диссертации являются фундаментальные работы по истории и теории литературы [94; 112; 172; 173; 174; 193; 208; 218; 219; 228; 238; 269; 270; 271; 272; 279; 307; 320], теории драмы (Д. Аля [8]; А. Аникста [16], Ю. Барбоя [22], М. Бахтина [24-26], Э. Бентли [36]; Е. Бурлиной [51]; С. Владимирова [61], В. Волькенштейна [63], Г. Гачева [67], Ч. Добрева [85], Б. Кормана [131], Л. Левитан и Л. Цилевича [147-150; 306], Ю. Лотмана [164], В. Нефеда [203]; Е. Покорской [217]; В. Сахновского-Панкеева [245], Л. Уколовой [282; 283], Б. Успенского [286], О. Фрейденберг [293]; В. Хализева [298-300], Е. Холодова [304]; В. Чернеца [308] и др.).
Теоретическую базу диссертации составляют исследования по драматургии русского символизма и драме А. Блока (Е. Андрущенко [12-15], Ю. Бабичевой [19], Н. Беляевой [33; 34], Н. Брагинской [49], Л. Борисовой [46-48], С. Бураго [50], Н. Волкова [62], В. Гусева [78], Л. Долгополова [87], С. Ждановой [91], О. Журчевой [92], Т. Журчевой [93], Д. Затонского [94], Д. Золотницкого [100], С. Исаева [110; 111], Л. Колобаевой [127], В. Капцева [116], И. Кармалинцевой [118], Г. Карповой [119; 120], К. Кедрова [121], Е. Киваки [122], Л. Красновой [133], В. Кузякиной [134; 135], Н. Марцинкевич [178], И. Московкиной [195; 196], В. Орлова [209], И. Приходько [222], Т. Родиной [232], Н. Савушкиной [242; 243], И. Силантьевой [251], Л. Трубиной [279], А. Туркова [281], В. Федорова [291; 292], В. Фролова [295]; [248] и др.), а также исследования, посвященные русской и западной драматургии постмодернизма, интертекстуальности и поэтике модернизма и постмодернизма в целом (В. Бегунова [28], Е. Бондаревой [45], Т. Бутровой [52], А. Васильева [54; 55]; Е. Васильева [56], С. Гончаровой-Грабовской [70-72], И. Зборовец [96], И. Ильина [106-109], О. Калашниковой [114], В. Климова [125], Н. Корниенко [132], Л. Кургатникова [139]; В. Курицына [141; 142], М. Липовецкого [153-158], Ю. Лотмана [169], А. Мережинской [181; 182], Н. Мирошниченко [189], Г. Нефагиной [201; 202], А. Сарычева [244]; Т. Свербиловой [246], Ю. Сидоренко [250], И. Скоропановой [253-256], И. Старовойт [265], Е. Стрельцовой [267], Н. Фатеевой [288-290], В. Халипова [301], Н. Шляхтер [312], А. Шульпина [313] и др.).
Мировоззренческо-методологические позиции диссертации обусловлены мемуаристикой «серебряного века» (А. Белого [10; 30-32], З. Гиппиус [68], Д. Мережковского [183-185], С. Наровчатова [198], И. Одоевцевой [207], А. Ремизова [230], В. Розанова [234-237]; [249] и др.), критическими исследованиями данного материала [58; 144; 145; 320], работами по истории культуры, культурологии, мировой мифологии, мистерии, балагану, карнавалу и комедии масок (А. Авдеева [3], Х. Барана [21], М. Бахтина [27], И. Берлянд [38], А. Висловой [60], Р. Гальцевой [66], А. Гулыги [79]; Ю. Давыдова [80], А. Дживелегова [84], Е. Добринской [86], А. Кукаркина [136], А. Мазаева [171], В. Мартынова [177], Е. Мелетинского [180], М. Молодцовой [194], Е. Некрыловой [200], А. Нямцу [206], Е. Парнова [211], А. Рыбакова [241], Д. Силичева [252], И. Смирнова [258]; В. Топорова [276; 277]; Й. Хейзинги [302], В. Шестакова [310], К. Юнга [315]; [159] и др.), а также психолингвистическими исследованиями художественной литературы Л. Выготского [64], Ю. Клименко [124], Н. Рождественской [233].
При контекстуальном анализе и интерпретации пьес постмодернизма и блоковской драматургии автор работы ориентируется на принципы исследования текстов художественной литературы сравнительно-сопоставительной, типологической, культурно-исторической, мифопоэтической школ литературоведения и использует методологию интертекстуального анализа.

Научная новизна исследования заключается, прежде всего, в изучении драматургии А. Блока в диахроническом аспекте, позволяющем выявить как интертекстуальную природу лирических драм и драматической поэмы поэта «Песня Судьбы», так и элементы блоковского интертекста в интертексте драматургии русского постмодернизма 1980-90-х гг. и впервые исследовать постмодернистские драмы с точки зрения использования и трансформации блоковских литературных традиций.
Анализ интертекстуальной поэтики драм Блока, определение форм и функций блоковского интертекста, изучение проекции «расщепления» лирических драм и «Песни Судьбы», форм и функций отражений традиций блоковской драмы в интертексте драматургии русского постмодернизма кон. ХХ в. обозначили различия в интертекстуальности модернизма и постмодернизма, что позволило приблизиться к разрешению актуальной, еще не исследованной в отечественном и зарубежном литературоведении проблемы водораздела между модернизмом и постмодернизмом.

Научно-практическое значение результатов исследования.
Полученные результаты исследования могут быть использованы в практике преподавания вузовских фундаментальных лекционных курсов по истории русской литературы и специальных курсов, посвященных символизму начала ХХ в. и творчеству А. Блока, его драматургии, а также при дальнейшем изучении поэтики и интертекстуальной природы постмодернистских текстов и в частности, драматургии русского постмодернизма 1980-90-х гг.

Апробация результатов исследования.
Основные аспекты кандидатского исследования были изложены на межвузовских и международных научных конференциях: «Взаимодействие литератур в мировом литературном процессе (проблемы теоретической и исторической поэтики)» (Гродно, 1999 г.), «Китч и массовая культура в конце ХХ в.» (Польша, г. Белосток, 1999 г.), «Библейские мифы и сюжеты в мировой литературе» (Черновцы, 1999, 2000 гг.), «Чеховские чтения» (Ялта, 2000 г.), «Всеукраинские пушкинские чтения» (Днепропетровск, 1999 г.), «Лiтература ХVII сторiччя у контекстi свiтової культури» (Днепропетровск, 2000 г.), «Литература в контексте культуры» (Днепропетровск, 2001, 2002 гг.), а также на итоговых научных конференциях ДНУ.

По теме диссертации опубликовано 5 статей:
1. Традиции театра А. Блока в театральном авангарде 1980-90-х гг. (К постановке проблемы) // Лiтература в контекстi культури: Зб. наук. праць. Днiпропетровськ, 2000. С. 63-70.
2. Традиции театра А. Блока в драматургии авангарда конца ХХ века // Лiтература в контекстi культури: Зб. наук. праць. Днiпропетровськ, 2001. С. 119-127.
3. К вопросу об ассоциативных источниках образов Фаины в «Песне Судьбы» А. Блока // Материалы Междунар. конф. «Взаимодействие литератур в мировом литературном процессе (проблемы теоретической и исторической поэтики)»: В 2 ч. Гродно: ГрГУ, 2000. Ч.1. С.190-194.
4. Пушкинские традиции в разработке египетской темы в драматургии А. Блока // Литература в контексте культуры: Сб. науч. тр. К 200-летию со дня рождения А.С. Пушкина». Днепропетровск: ДГУ, 2000. С. 50-54.
5. Театрализация и детеатрализация как основные принципы отражения мира в театре модернизма и постмодернизма // Лiтература в контекстi культури: Зб. наук. праць. Днiпропетровськ, 2002. С. 180-186.

bibliography

ВЫВОДЫ

В интертексте драматургии русского постмодернизма драмы А. Блока являются одним из многочисленных проигрываемых культурных кодов. Общность поэтики блоковских драматических произведений и постмодернистских пьес 1980-90-х гг. и их жанровое своеобразие оказываются обусловленными основополагающим принципом организации художественных текстов в модернизме и постмодернизме интертекстуальностью и типологически близкой моделью ризоматического гибридно-цитатного мышления в модернизме и постмодернизме.
Лирические драмы («Балаганчик», «Король на площади», «Незнакомка») и драматическая поэма Блока «Песня Судьбы» характеризуются интертекстуальной природой.
Интертекстуальные связи, возникающие в интертексте лирических драм и «Песни Судьбы» в цитатной форме, в перую очередь, определяются автоинтертекстуальностью блоковских пьес, связанной с взаимодействием в драматических произведениях поэта лирического и драматического начал. Прототекстами блоковских драм оказываются «лирическая трилогия» поэта и его прозаические предисловия к сборникам стихотворений.
Названия драм «Балаганчик» и «Незнакомка», сюжетные сцены и образы персонажей, восходящие к одноименным стихотворениям поэта и отдельные лирические тексты, включенные в структуру драм («Песня Фаины» и строки из стихотворения «Второе крещение» в «Песне Судьбы»), отражают связь блоковских драм с его «лирической трилогией» в форме цитат. Сюжетно-идейные схемы «лирической трилогии» и предисловий к сборникам стихотворений поэта («Земля в снегу») представлены в драмах Блока в форме реминисценций.
Источниками непосредственно «чужого» текста в интертексте лирических драм и «Песни Судьбы» являются произведения мировой литературы и искусства, сюжеты, мотивы, образы древних мифов, мистерий и русского фольклора, карнавала, балагана и комедии масок.
Эпиграфы к «Незнакомке» и «Песне Судьбы», отсылающие к Достоевскому («Идиот») и Гоголю («Мертвые души»), ремарки с описанием картин пейзажа и стихотворение Некрасова «Коробейники», входящее в «Песню Судьбы», являются прямыми цитатами. Своеобразными цитатами в интертексте блоковских драм оказываются жанровое определение «драматическая поэма» («Песня Судьбы»), восходящее к драме Ибсена «Пер Гюнт» и символический образ Города, в котором прочитывается культурный дискурс Петербурга, связанный с Пушкиным («Медный всадник»), Достоевским («Белые ночи», «Преступление и наказание») и Андреем Белым («Петербург»).
Переосмысленные Блоком «чужие» идеи (Вечная Женственность Вл. Соловьева, преобразованная в дуалистический образ Прекрасной Дамы), мотивы (крушения прежних форм жизни, смерти-спасения, любви-жалости, восходящие к драмам А.П. Чехова) и образы (пушкинский образ «метели», символизирующий как гибель, так и начало движения персонажа), отдельные элементы мифологем и атрибутов персонажей («звезда» и «туман» как символы-интеграторы блоковского женского образа, восходящие к лермонтовскому Демону) имеют реминисцентную природу.
В форме аллюзий в интертексте блоковских драм представлены элементы мировых мифов, обыгрываемые в лирических драмах и «Песне Судьбы» (об «утренней» звезде и астральном браке), сюжеты и образы русского фольклора, древних и средневековых мистерий, карнавала и балагана. В «Песне Судьбы» брак звезды и месяца трактуется как союз Земли и Неба/Солнца (Фаины и Германа). Действо по мотивам дионисийской мистерии разыгрывается персонажами драмы «Балаганчик». В драме «Король на площади» в трансформированном виде воссоздается мистериальный сюжет о «Страстях Господних». В «Песне Судьбы» прочитываются сюжеты древнеегипетской мистерии об Осирисе, Исиде и Нефтиде, средневековых мистерий о страданиях Христа и об изгнании Адама и Евы из рая. Каждая из драм является самостоятельной сценкой карнавала, создаваемого сквозным карнавальным образом огня (факельное шествие в «Балаганчике» завершается тушением огней в «Песне Судьбы»). Карнавальный мотив пира оказывается сюжетообразующим в лирической драме «Незнакомка». Персонажи драм соотносятся с куклами-марионетками в вертепе (Автор и Коломбина в «Балаганчике», толпа в «Песне Судьбы»), а в образах Поэта («Незнакомка») и Пьеро («Балаганчик») угадывается аллюзия на балаганного Петрушку.
Аллюзивные отношения просматриваются в сюжетно-образных параллелях и мифологемах персонажей блоковских драм, восходящих к произведениям мировой литературы непосредственно или через призму реализации данных литературных сюжетов в произведениях других видов искусства. В «Песне Судьбы» прямые аллюзии отсылают к описанию Ада в «Божественной комедии» Данте (с ним в реплике Друга отождествляется Дворец Культуры), к сюжету «Легенды о Великом Инквизиторе» из романа Достоевского «Братья Карамазовы». Пушкинский культурный код (трагедии «Борис Годунов» и «Каменный гость») прочитывается в финальной сцене драмы «Король на площади». Опосредованной аллюзией в интертексте драматической поэмы оказываются мифологемы и атрибуты Царевны-Лебеди («Сказка о царе Салтане» Пушкина), перенесенные на Фаину через призму отражения этого образа в картине Врубеля «Царевна-Лебедь».
Персонажи лирических драм и «Песни Судьбы» обладают многозначной семантикой, обусловленной взаимодействием в одном образе нескольких символов, культурем и мифологем, восходящих к различным источникам, что позволяет увидеть в образах блоковских драм отпечаток центонного мышления. Параллели с мировыми образами обнаруживаются в отождествлении героя драматургии Блока с Христом, Адамом, Лазарем, Блудным сыном и в соотнесенности дуалистического блоковского женского образа с вавилонской блудницей, ведьмой, богинями мировой мифологии, соответствующими «утренней звезде», Мокошью-Купалой, Лилит, Девой Марией и Евой (Фаина и Елена в «Песне Судьбы»). В образе Фаины прочитываются и культурные коды, восходящие к литературным источникам блоковских драм: Клеопатры в трактовке Пушкина (повесть «Египетские ночи»), Демона из одноименной поэмы Лермонтова, главной героини сказки Андерсена «Снежная Королева».
Исследование природы и форм интертекстуальности в драмах А. Блока позволило выявить функции элементов «чужого» текста в интертексте блоковской драматургии.
Взаимодействие лирического и драматического начал в блоковских драмах обусловило наложение в пределах интервременного интерпространства, создаваемого авторским и «чужим» текстом, события рассказывания и показанного события, зрелищность которого организуют воссоздаваемые в трансформированном виде элементы массовых театрализованных форм (карнавала, балагана, мистерии, комедии масок).
Персонажи блоковских драм, обладающие многозначной семантикой, являясь носителями авторских идей, совмещают в себе несколько ролей, масок, дискурсов, смена и взаимодействие которых обнажает наличие в лирических драмах и «Песне Судьбы» нескольких разных конфликтов и совмещение разновременных художественных пространств, что максимально расширяет рамки драматического события, делая блоковский текст гипертекстом.
Жанровая модель блоковской драмы, в которой совмещаются лирическое и драматическое начала, оказывается близкой ризоматическому мышлению постмодернизма в целом и определяет наличие культурного кода А. Блока в драмах русского постмодернизма.
Названия пьес, сюжетные сцены, персонажи, их имена и атрибуты, восходящие к стихотворениям поэта, его лирическим драмам и драматической поэме «Песня Судьбы», в интертексте постмодернистской драматургии 1980-90-х гг. отражают цитатно-реминисцентно-аллюзивные интертекстуальные связи с блоковским Текстом, характеризующиеся опосредованностью. Вторая часть названия драмы Вен. Ерофеева «Вальпургиева ночь, или Шаги Командора» отсылает к одноименному блоковскому стихотворению. С этим же стихотворением оказывается связанным имя Анны героини драмы А. Иванова «Бес», а имя еще одной героини Монашки (Марии) сближает этот образ с блоковской Незнакомкой, избравшей себе это «земное имя».
Персонажи драматургии А. Блока, являясь прообразами персонажей постмодернистских драм 1980-90-х гг., предстают как их гибридные пары, формируют гибридно-цитатные персонажи. Рыцарские доспехи актера Бориса Львовича («Бес») восходят к картонному шлему и деревянному мечу блоковского Рыцаря («Балаганчик»). Незнакомка из драмы Г. Мамлина «Гений», обладающая информацией о будущем, жизни и смерти поэта Раздолина, соотносится с блоковской Незнакомкой из одноименной лирической драмы и Дочерью Зодчего («Король на площади»). Сам Раздолин современный поэт, конденсирует в себе характеристики блоковских Поэтов из обеих драм, самого Блока и через призму блоковских рассуждений о предназначении Поэта Пушкина и его персонажей (Чарского и импровизатора из повести «Египетские ночи»).
Лирические драмы и «Песня Судьбы» используются в драматургии русского постмодернизма как прототексты для создания произведений-ремиксов. Драма Г. Мамлина «Гений» строится как иронический «пересказ» сюжета блоковской «Незнакомки»: «фантастическое» здесь объясняется происхождением героини она из будущего; смещение акцента с образа Незнакомки на образ современного поэта оказывается связанным с деконструкцией и демифологизацией стереотипа «великого поэта», «гения». С отдельными модификациями в «Бесе» и пьесе Е. Греминой «Друг ты мой, потворяй за мной» воспроизводятся сцена встречи мистиков со Смертью и финальная сцена из «Балаганчика»: Смерть-Коломбина, прекрасная девушка, заменяется А. Ивановым Старухой, а дудочка Пьеро в руках Первого («Друг ты мой») преобразуется в обыкновенную деревянную дудку с дырочками.
Блоковские драмы оказываются и своеобразной призмой, преломляющей сюжеты древних мифов, возникающие в драмах конца ХХ в. (библейская легенда о Лоте, Содоме и Гоморре в пьесе К. Ходикян «Не оглядывайся!» «перепрочитывается» с учетом блоковского отображения этой легенды в «Короле на площади»).
Исследование природы и форм отражений традиций драмы А. Блока в интертексте постмодернистской драматургии показало, что «цитирование» блоковских знаков в драматических произведениях конца ХХ века носит мета/гипертекстуальный характер и позволило выявить их функции, главной из которых является жанровая функция блоковского кода.
Внежанровая природа постмодернистских драм 1980-90-х гг., отражающая гибридно-цитатный характер постмодернистского мышления, восходит к жанрообразующей структуре блоковской лирической драмы, где взаимодействие, взаимопроникновение лирического и драматического фиксировало наложение друг на друга события рассказывания и события показанного.
Сюжетные сцены блоковских драм выступают как материал для сюжета показываемого события (мотивы и сюжетные эпизоды из «Короля на площади» в драме К. Ходикян «Не оглядывайся»). Стихотворения поэта и сюжетные сцены из лирических драм становятся элементами сюжета события рассказывания. В экспозиции драмы «Бес», восходящей к «Балаганчику» и параллелях со стихотворением «Шаги Командора» игра света и тьмы, тишины и звуков, отображая особый характер зрелищности блоковских драм и пьесы А. Иванова, передает чувства говорящих персонажей и вызывает соответствующие эмоции у зрителя.
Гибридно-цитатные персонажи драматургии русского постмодернизма, являясь частью интерпространства, в котором развертывается интертекстуальное событие, совмещают акционную и нарративную роли, что находит отражение в своеобразии их дискурса.
Структура гибридно-цитатных персонажей драм 1980-90-х гг. отражает взаимодействие в одном персонаже нескольких дискурсов: дискурса блоковского персонажа, дискурса нового персонажа, дискурса автора, а также другие дискурсы, возникающие как мерцающие культурные коды. В образе современного поэта Раздолина («Гений») прочитываются дискурсы Поэтов из блоковских лирических драм «Незнакомка» и «Король на площади», имиджи самого Блока и Пушкина как стереотипа «гения», созданного массовым сознанием, культурные коды Чарского и импровизатора из пушкинской повести «Египетские ночи», а в стихотворении, которое Раздолин пишет незадолго до своей смерти, находит отражение дискурс самого автора - Г. Мамлина.
Блоковская модель мира, отображающая развитие интертекстуального события в интервремени и интерпространстве, находит отражение и в жанровой структуре драм русского постмодернизма. В драме «Мужская зона» Л. Петрушевской взаимодействуют элементы кабаре, античного театра, шекспировского театра, театра абсурда. В драме «Бес» авторским жанровым определением «театр безвременья» формируется разомкнутая жанровая структура произведения, позволяющая развиваться действию одновременно в хронотопе карнавала, балагана, мистерии и комедии масок.
Переходный характер модернизма и постмодернизма как культурных кодов обуславливает создание в драматургии начала и конца ХХ в. сходной модели мира-театра, мира-спектакля. Однако определяющие для поэтики модернизма и постмодернизма принципы театрализации и детеатрализации, антиномичные, но связанные между собой отношениями отрицания-зависимости, отражают природу сложного взаимодействия модернизма и постмодернизма, характер водораздела между ними.
Драмы А. Блока, развивающие авторскую мифологию поэта, противопоставляют действительности условный мир театра, который стремится стать жизнью. Актеры («Балаганчик») играют «свою» пьесу, игнорируя Автора, олицетворяющего закулисный мир. Выход персонажей за пределы мира театра в финале пьесы отражает театрализованный характер реальной действительности. Жизнь в драмах русского постмодернизма растворяется в игре-творчестве персонажей, которые и на сцене, и в реальности используют уже существующие «клише», готовые ситуации и штампы, что не позволяет героям современных постмодернистских пьес преодолеть замкнутое пространство мира-театра. Персонажи пьес Л. Петрушевской («Мужская зона») и В. Сорокина («Дисморфомания») «играют» собственные версии шекспировских трагедий, в которые внедряется внетекстовая реальность (зэки языком Шекспира выясняют отношения друг с другом; предметы, олицетворяющие «заболевание» персонажей, оказываются равноправными участниками спектакля). Актеры труппы самодеятельного театра в драме А. Иванова «Бес» живут на сцене, а в жизни подменяют собственные чувства монологами из исполняемых ими спектаклей (сцены с Рыцарем и Героиней).
Результатом «замены» жизни игрой, спектаклем в драмах 1980-90-х гг. становится моделирование абсурдного и характеризующегося невозможностью к изменениям мира без человека (пациенты психбольницы в драме В. Сорокина и актеры в «Бесе» погибают).
Театрализация жизни в модернизме позволяет увести человека от мира в миф как некое «четвертое измерение», призванное помочь понять мир реальный и, отстранившись от него, изменить нечто в жизни. Постмодернизм, напротив, включает театр в реальную жизнь, детеатрализируя ее и, не позволяя жизни в чем-то отличаться от спектакля, «удваивает» ее. В реальной жизни остается только проиграть спектакль, а значит, задача постижения или изменения абсурдного мира в постмодернизме остается за кадром.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Абашева М.П. Автоконцепция русской литературы конца ХХ столетия // Труды Междунар. конф. «Взаимодействие литератур в мировом литературном процессе (Проблемы теоретической и исторической поэтики)»: В 2 ч. Гродно: ГрГУ, 2001. Ч.1. С. 55-61.
2. Абрамец И.В. Символ круга в лирике А. Блока // Филологич. науки. 1984. - № 6. С. 64-69.
3. Авдеев А.Д. Происхождение театра. М.; Л.: Искусство, 1959. - 466 с.
4. Автономова Н.С. Возвращаясь к азам // Вопр. философ. - 1993. - № 3. С. 17-22.
5. Агранович С.З. Образ юродивого в трагедии А.С. Пушкина «Борис Годунов» // Содержательность форм в художественной литературе. - Куйбышев: КГУ, 1989. С. 28-36.
6. Александрова А. Блок и дионисово действо // Studia Slavica Hung. Budapest, 1996. Т.41. - С. 196-205.
7. Алексеев М.П. Русская литература и ее мировое значение. Л.: Наука, 1989. 416 с.
8. Аль Д.Н. Основы драматургии. Л.: ЛГИК, 1988. - 63 с.
9. Ананян Л. Театр абсурдной реальности // Соврем. драматургия. - 1999. - № 3. С. 100.
10. Андрей Белый. На рубеже двух столетий: В 3 кн. / Вступ. ст. А.В. Лаврова. М.: Художественная литература, 1990.
11. Андрусiв С. Модернiзм/постмодернiзм ланки безконечного ланцюга iсторико-культурних епох // Свiто вид. 1997. - № 1-2. С. 113-116.
12. Андрущенко О.А. Театр Д.С. Мережковського у контекстi iдейно-художнiх пошукiв кiнця ХIХ - поч. ХХ столiття: Автореф. дис д-ра фiлол. наук: 10.01.02 / Харкiвський державний педагогiчний унiверситет. - Харкiв, 1998. 33 с.
13. Андрущенко Е.А. «Безнадежный плач о Боге» // Дм. Мережковский. Драматургия. Томск: Водолей, 2000. С. 3-67.
14. Андрущенко Е.А. Вечный хам // Лiтература в контекстi культури: Зб. наук. пр. Вип. 6. Днiпропетровськ: ДНУ, 2001. С. 51-61.
15. Андрущенко Е.А. Взгляд, обращенный назад // Мережковский Д.С. Тайна трех. Египет-Вавилон. М.: ЭКСМО-Пресс, 2001. С. 5-51.
16. Аникст А. Теория драмы в России от Пушкина до Чехова. М.: Наука, 1972. 643 с.
17. Антакольский П. Александр Блок // Блок А.А. Стихотворения. Поэмы. Театр. М.: Художественная литература. С. 5-22.
18. Архангельская Ю.В. О формировании символа в стихах А. Блока // Рус. речь. 1990. - № 6. С. 108-112.
19. Бабичева Ю.В. «Исторические» драмы Н.С. Гумилева («Гондла» и «Отравленная туника») // Русская драматургия и литературный процесс. Спб.; Самара, 1991. С. 249-269.
20. Балашова Т. Многозначность символа: интерпретация поэзии А. Блока французской критикой // Идейно-эстетические проблемы. М.: Наука, 1975. С. 119-129.
21. Баран Х. Поэтика русской литературы начала ХХ века: Сборник / Авторизир. пер. с англ. Н.В. Котрелева, А.Л. Ословата. М.: Прогресс, Универс, 1993. 368 с.
22. Барбой Ю.М. Структура действия и современный спектакль. Л.: ЛГИТМиК, 1998. 200 с.
23. Бауер В., Дюмоц И., Головин С. Энциклопедия символов. - М.: Крон-пресс, 1995. 504 с.
24. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет. М.: Художественная литература, 1975. 502 с.
25. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М.: Художественная литература, 1979. 131 с.
26. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979. 423 с.
27. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. - М.: Художественная литература, 1990. 541 с.
28. Бегунов В. После немоты // Соврем. драматургия. - 1997. - № 2. С. 171-183.
29. Безродный М.К. К характеристике авторской мифологии Блока // Уч. записки ТГУ. Тарту: ТГУ, 1988. 418 с.
30. Белый А. Начало века / Комментар. А.В. Лаврова. М.: Художественная литература, 1990. 687 с.
31. Белый А. Критика. Эстетика. Теория символизма: В 2 т. М.: Искусство, 1994. Т.1 478 с.; Т.2 571 с.
32. Белый А. Символизм как миропонимание / Сост, вступ. ст., примеч. Л.А. Сугай. М.: Республика, 1994. 528 с.
33. Беляева Н.В. Интертекст Лоуренса Стерна в романе А.С. Пушкина «Евгений Онегин» // Пушкин и проблемы мировой культуры: Русская литература. Исследования: Сб. науч. тр. Вып. 1. К.: Логос, 2000. Т.2. С. 54-60.
34. Бєляєва Н.В. Символiзм i акмеїзм: проблема створення нової поетичної мови // Актуальнi проблеми сучасного лiтературознавства i мовознавства. К.: КДУ, 1991. С. 3-12.
35. Бене К. Театр без спектакля. - М.: Союзтеатр, ВТПО, 1990. 218 с.
36. Бентли Э. Жизнь драмы / Пер. с англ. В. Воронина. М.: Искусство, 1978. 368 с.
37. Березкина-Липина В.И. Проблемы изучения литературы постмодернизма конца 20 ст. // Вiд барокко до модернiзму. Днiпропетровськ: ДНУ, 1999. С. 161-167.
38. Берлянд И.Е. Игра как феномен сознания. Кемерово: АЛЕФ, Гуманитарный центр, 1992. 318 с.
39. Берестнев Г.И. Литературный постмодернизм с когнитивной точки зрения // Материалы Междунар. конф. «Актуальные проблемы литературы: комментарий к ХХ веку» Калининград: КГУ, 2001. С. 32-39.
40. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета канонические, в русском переводе, с параллельными местами. Мн.: Новая Жизнь Кэмпус Крусэйд фор Крайст Интернешнл, 1993. 1337 с.
41. Бiгун Б.Я. Постмодернiстський образ свiту (по матерiалам захiдноєвропейських та американських романiв 80-х рр. ХХ столiття): Автореф. дис канд. Фiлол. наук / Київський державний унiверситет iм. Т.Г. Шевченка. К., 1999. 21 с.
42. Битов А. Пушкинский дом. - М.: Известия, 1990. 412 с.
43. Блок А.А. Собрание сочинений: В 8 т. / Под общ. ред. В.Н. Орлова, А.А. Суркова, К.И. Чуковского, примеч. Л.К. Долгополова. М.; Л.: Госиздат, 1961-1963.
44. Блок А.А. Предисловие (к сборнику «Лирические драмы») // Собр. соч.: В 8 т. / Под общ. ред. В.Н. Орлова, А.А. Суркова, К.И. Чуковского, примеч. Л.К. Долгополова. М.; Л.: Госиздат, 1961. Т.4. С. 433-435.
45. Бондарева О.Є. Художня реалiзацiя мiфопоетичної свiдомостi в українськiй драмi 80-х рр. ХХ ст.: Автореф. дис канд. фiлол. наук: 10.01.02 / Нацiональний педагогiчний унiверситет iм. М.П. Драгоманова. - К., 2000. - 21 с.
46. Борисова Л.М. Кризис символизма и творческая эволюция Блока-драматурга // Филологич. науки. 1994. - № 2. С. 13-18.
47. Борисова Л.М. Жизнетворческая идея в «лирических драмах» Блока // Филологич. науки. 1997. - № 1. С. 15-19.
48. Борисова Л.М. На изломах традиций. Драматургия русского символизма и символистская теория жизнетворчества. Симферополь: Крым Фарм - Трейдинг, 2000. 220 с.
49. Брагинская Н.В. Трагедия и ритуал у Вяч. Иванова // Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. М.: Наука, 1988. С. 294-325.
50. Бураго С.Б. До проблеми «Блок i театр» // Рад. лiтературознавство. 1972. - №11. С. 75-80.
51. Бурлина Е.Я. Культура и жанр: Методологические проблемы жанрообразования и жанрового синтеза. Саратов: СаратовГУ, 1987. 167 с.
52. Бутрова Т.В. В театрах Америки. На перекрестке традиции и авангарда // Западное искусство. ХХ в. / Отв. ред. Б.Н. Зингерман. - М.: Наука, 1991. С. 131-145.
53. Вайнштейн О.Б. Постмодернизм: история или язык? // Вопр. философ. 1993. - № 3. С. 3-15.
54. Васильев А. Разомкнутое пространство действительности // Искусство кино. 1981. - № 4. - С. 131-149.
55. Васильев А. Новая драма. Новый герой // Литер. обозр. 1981. № 1. С.86-90.
56. Васильєв Є. М. Драматургiчнi парадокси проблеми типологiї: Автореф. дис канд. фiлол. наук: 10.01.02 / Днiпропетровський нацiональний унiверситет. - Днiпропетровськ, 1998. 17 с.
57. Вергасова И. Фантастические маски бытия // Соврем. драматургия. 1992. - № 3-4. С. 22.
58. Вериго И.М. Гумилев и Блок в мемуарной прозе Г. Иванова и Вл. Ходасевича // Лiтература в контекстi культури: Зб. наук. пр. Днiпропетровськ: ДНУ, 2001. С. 80-87.
59. Виролайнен М.Н. Культурный герой нового времени // Легенды и мифы о Пушкине. - С.Пб.: Искусство, 1995. - С. 338-343.
60. Вислова А.В. На грани игры и жизни (игра и театральность художественной жизни России «серебряного века») // Вопр. философ. - 1997. - № 12. С. 28-38.
61. Владимиров С. Действие в драме. Л.: Искусство, 1972. 159 с.
62. Волков Н.А. А. Блок и театр. М.: Гос. акад. худож. наук, 1926. 156 с.
63. Волькенштейн В.В. Драматургия. М.: Советский писатель. 1969. 335 с.
64. Выготский Л.С. Психология искусства. М.: Искусство, 1986. 573 с.
65. Гаврикова И.Ю. Рефлексия как художественная идеология постмодернизма // Лiтература в контекстi культури: Зб. наук. пр. Днiпропетровськ: ДНУ, 2000. С. 141-145.
66. Гальцева Р.А. Западноевропейская культурфилософия между мифом и игрой // Самосознание европейской культуры ХХ века: Мыслители и писатели Запада о месте культуры в современном обществе. М.: Политиздат, 1991. С. 112-126.
67. Гачев Г.Д. Содержательность художественных форм. Эпос. Лирика. Театр. - М.: Просвещение, 1968. 303 с.
68. Гиппиус З. Живые лица. Воспоминания / Сост., предислов. и комментар. Е.Я. Кургановой. Тбилиси: Мерани, 1991. 384 с.
69. Голицына В.Н. Пушкин и Блок // Пушкинский сб. Псков: ПсГПИ, 1962. С. 57-74.
70. Гончарова-Грабовская С.Я. Комедия в русской драматургии 1980-1990 годов (жанровая динамика и типология). Мн.: БГУ, 1999. 224 с.
71. Гончарова-Грабовская С.Я. Поэтика иронической комедии (В. Аксенов «Цапля») // Материалы Междунар. конф. «Взаимодействие литератур в мировом литературном процессе (Проблемы теоретической и исторической поэтики)»: В 2 ч. Гродно: ГрГУ, 2000. Ч.2. С. 206-214.
72. Гончарова-Грабовская С.Я. Жанровая бинарность в русской драматургии конца ХХ века // Материалы Междунар. конф. «Взаимодействие литератур в мировом литературном процессе (Проблемы теоретической и исторической поэтики)»: В 2 ч. Гродно: ГрГУ, 2001. Ч.1. С. 70-86.
73. Гремина Е. Друг ты мой, повторяй за мной // Соврем. драматургия. - 1992. - № 3-4. С. 5-28.
74. Григорьев А.Л. Мифы в поэзии и прозе русских символистов // Литература и мифология. Л.: ЛГПИ, 1975. С. 55-78.
75. Гройс Б. Тоталитаризм карнавала // Бахтинский сб. III. - М.: ТГУ, 1987. С. 76-80.
76. Гройс Б. Да, Апокалипсис, да, сейчас // Вопр. философ. 1993. - № 3. С. 25-33.
77. Громов П. Ал. Блок. Его предшественники и современники. Л.: Советский писатель, 1986. 598 с.
78. Гусев В.А. Чехов и Белый: преемственность и отрицание // Литература в кон