Дворяшина, Нина Алексеевна. Феномен детства в творчестве русских символистов : Ф. Сологуб, З. Гиппиус, К. Бальмонт

brief description

Дворяшина, Нина Алексеевна. Феномен детства в творчестве русских символистов : Ф. Сологуб, З. Гиппиус, К. Бальмонт : диссертация ... доктора филологических наук : 10.01.01 / Дворяшина Нина Алексеевна; [Место защиты: Сургут. гос. пед. ун-т].- Сургут, 2009.- 510 с.: ил. РГБ ОД, 71 10-10/144

Государственное образовательное учреждение
высшего профессионального образования
«Сургутский государственный педагогический университет»
На правах рукописи
05201000134
ДВОРЯШИНА НИНА АЛЕКСЕЕВНА
ФЕНОМЕН ДЕТСТВА В ТВОРЧЕСТВЕ РУССКИХ СИМВОЛИСТОВ
(Ф. Сологуб, 3. Гиппиус, К. Бальмонт)
Специальность 10.01.01 - русская литература
Диссертация на соискание учёной степени
доктора филологических наук
Сургут
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение 4-24
Глава I. Феномен детства в контексте философских
и духовно-нравственных исканий писателей-символистов 25-60
Глава II. Художественный образ детства в творчестве Ф. Сологуба 61
2.1. Истоки и биографические предпосылки темы детства
в творчестве Ф. Сологуба 61-86
2.2. Категория детства в системе миропонимания
Ф. Сологуба 86-143
2.3. Ф. Сологуб о трагизме вхождения детей в земное бытие
(реальное и идеальное в художественном образе детства) 143-204
Глава III. Мир детства в художественном сознании 3. Гиппиус:
хаос эпохи и космос ребёнка 205
3.1. Феномен детства в контексте мировоззренческих
и эстетических принципов 3. Гиппиус 205-226
3.2. Поэзия религиозных переживаний в «детских» рассказах
3. Гиппиус 226-249
3.3. Дитя - критерий состоятельности человеческой личности
в прозе 3. Гиппиус (преодоление «болезни ницшеанства») 249-258
3.4. Дитя как образ обещанного искупления 258-277
Глава IV. Сакральные и профанные значения уз «мать и дитя»
в художественном мире 3. Гиппиус 278
4.1. Феномен материнства как воплощение женственности
в творческом сознании 3. Гиппиус 278-291
4.2. Драматизм обыденного и апокалиптичность бытийного в конфликте «мать и дитя» и узах «мать и дитя»
в малой прозе 3. Гиппиус 291-318
4.3. Проблема Другого в отношениях матери и ребёнка 318-342
з
4.4. Символистское двоемирие в разрешении духовно-нравственного и социально-нравственного конфликтов личности и общества: судьба пасынков «семейного права» в восприятии
и изображении 3. Гиппиус 342-359
Глава V. Особенности воплощения образа детства в поэзии и прозе К. Бальмонта 360
5.1. Феномен детства в творческой лаборатории
К. Бальмонта-поэта 360-386
5.2. Галерея портретов и ликов детей и детства
в художественном осмыслении К. Бальмонта 387-432
5.3. «Тайна» детства в романе К. Бальмонта
«Под новым серпом»: смыслообразующие компоненты
феномена детства 432-449
Заключение 450-45 5
Список использованной литературы 456-510

bibliography

450
Заключение
Интерес к феномену детства был определен самой кризисной эпохой рубежа XIX—XX веков. Осознание конца времен, их апокалиптичности, старческой усталости мира, надежды на его пересоздание выдвинули в центр художественных поисков самое достойное в жизни — дитя. Ощуще¬ние катастрофичности происходящего, когда казалось, что все погибло и рухнуло, обратило внимание участников литературного процесса не к геро¬ям и титанам, а к детству, заставив вспомнить евангельское «Аще не буде¬те, как дети...» и слова великого Достоевского об обещанном искуплении и сокращении мучений, а также и откликнуться на призыв «властителя дум» Ф. Ницше «любить страну детей ваших: эта любовь да будет вашей новой знатью».
Феномен детства стал предметом глубоких раздумий и переживаний для всех художников-символистов. Он имел для них особое значение, по-скольку их целью было не только создание нового искусства во имя нового человека, но и выработка новой художественно-философской системы. Со-средоточив внимание на решении бытийных вопросов, символисты в обра¬зе ребёнка запечатлели свои представления о мировоззренческих пробле¬мах современности. В связи с этим детская тема рассматривалась ими в общем направлении преображения личности и миропорядка как одна из определяющих. В процессе создания образа детства символисты корректи-ровали и уточняли свои художественно-методологические установки и предпочтения. Более того, феномен детства предстал фактором творческого диалога символистов с русской классической литературой XIX века. Ни в какой иной эстетической сфере не проявилась с такой очевидностью пре-емственная связь символистов с русской классикой, как в созданном ими образе Детства.
Развивая идею русской классической литературы о спасительной силе детства, писатели-символисты представили ее во всей многогранности и
полноте: дитя изменяет и преображает людское обличье, очеловечивает душу, пробуждает совесть, открывает то лучшее, что есть в людях. Ребенок не дает возобладать злу, возвращает к высшим ценностям бытия, восста-навливает сердечную теплоту христианской любви и веры. Общность по-зиций художников Серебряного века в оценке детства является свидетель-ством глубины понимания его как главного нравственного ориентира, точ¬ки опоры в судьбе отдельного человека и целого народа.
Стремление к постижению смысла детства легло в основу одной из важнейших доминант творчества Ф. Сологуба. Его произведения написаны не для детей, более того, их архитектоника, конфликт, мифологическая праоснова и психологизм такого свойства, что очевидно: это произведения, адресованные взрослым людям, они написаны «адвокатом » детства.
В плане чистой художественности произведения Ф. Сологуба отража¬ют стиль культурной эпохи на переломе столетий: трагизм уходящего и хрупкость нарождающегося, когда нарождающееся несет в себе пороки и грехи отжившего, но и преодолевает их, становясь опорой «младенческим временам».
В отличие от предшественников и современников, писатель утвержда¬ет: мир детства лишь отчасти «золотая пора». Это «золотая пора» по опре-делению, в идеале, но реальная жизнь делает вопиющие «поправки» к идеалу. Идеал, полагали символисты, чреват и спасительной энергией для мира, и силой карающей. Эпиграф, взятый А. Блоком к итоговой поэме «Возмездие» - из Г. Ибсена: «Юность - это возмездие». Блок-символист аккумулирует в многозначности эпиграфа противоположное и нераздель¬ное, интуитивно постигаемое старшими собратьями по перу, в частности Ф. Сологубом.
Художественный мир детства у Сологуба многомерен: это архетипи-ческая память о назначении всякого человека; это нравственная константа, относительно которой «дозволено» разворачиваться мирозданию; это «воз-
раст» героя; символ жертвы, в котором отражен и миф языческий, славян¬ский, и миф христианский.
Феномен детства в новеллистике и лирике Ф.Сологуба проявляется в ностальгической теме, в конкретном типе героя, в символе, сворачиваю¬щем в своих многочисленных смыслах конфликты, ведомые мифу как та¬ковому, и трансформированные в литературной традиции мировой и рус¬ской классики в жанре святочного рассказа, например. Характерными чер¬тами воплощения образа детства у Ф. Сологуба являются трагизм миро¬ощущения героев и повествователя, психологизм, экзистенциальность, а доминантным приемом, организующим семантику произведений - антите¬за. Таким образом, Ф. Сологуб отразил в локальном повествовании о судь¬бе младенца космос вселенского бытия.
Для 3. Гиппиус детство стало той лакмусовой бумажкой, с помощью которой выявлялось главное в осмыслении таких общих вопросов эпохи, как Любовь и Вера, познание и открытие Другого, постижение Вечной Женственности и вечно женского, брака, семьи, деторождения, несовер-шенства человеческих отношений и человеческой личности и др. Их реше¬ние было напрямую связано с главной задачей символистского искусства — преображением «творческою волею» (Ф. Сологуб) жизни в целом и каждой личности в частности.
В творчестве 3. Гиппиус сформировалась и получила образное вопло-щение своеобразная концепция детства, согласно которой ребенку в выс¬шей мере свойственен дар творца, являющийся высшим проявлением лич¬ностной состоятельности человека. Часто варьируемая в прозе 3. Гиппиус константа «дитя-творец» дает ей и право, и основание использовать образ ребенка как вместилище творческого сознания, она порой моделирует сюжетные ходы, где дитя — альтерэго автора, голос, несущий его слово. Сущность художника в важнейших своих чертах не только аналогична ка¬чествам детства, но и происходит из него. Феномен детства в творчестве 3. Гиппиус есть отражение поисков идеала не только в развитии творческой личности, но и в человеческой жизни вообще. Являясь воплощением цен¬ностной сущности христианства, мир детства определяет смысл бытия че¬ловека и уровень его нравственного сознания, что дает надежду на обе¬щанное искупление.
Внимание к детству проявилось и в полноте созданных детских харак-теров, глубине их психологического постижения. Ведущим приемом Гип- пиус-психолога является косвенная форма психологизма. Внутреннее со-стояние ребенка выражено через портрет, мимику, жесты, движения. Мир маленького героя раскрывается и в прямой форме психологического изо-бражения. Особенно эффективным здесь оказывается использование не-собственно-прямой внутренней речи, обнажающей мгновения пережива¬ний детского сердца.
Феномен детства в творчестве 3. Гиппиус играет роль своеобразного критерия духовной состоятельности персонажа. Рельефнее всего это про-явилось в осмыслении писательницей миссии женщины-матери. Поста¬новка проблемы «мать и дитя» отличается в прозе З.Н. Гиппиус масштаб¬ностью, широтой охвата разных ее граней, многоаспектностью направле¬ний: дитя как Другой для матери, женское и человеческое в материнско¬детских отношениях, «ослабление струн материнства», мать как объект детской мести, утрата матерью дитя и детское сиротство без матери, мать как основа бытия и др. Женское вне материнства — редкое явление в на¬следии писательницы. Самобытность сюжетов ее произведений на «мате¬ринско-детскую» тему определило внимание к исследованию разнообраз¬ных, чаще всего сложных, далеких от стереотипов жизненных ситуаций и отношений.
В осмыслении проблемы 3. Гиппиус делает главный акцент не на ма-теринском образе как таковом, а на судьбах, чувствах детей в их зависимо¬сти от материнской «модели». Характерной особенностью таких произве¬дений является разнообразие психологических портретов матерей, инвари¬антов их типов и характеров: мать-владелица, собственница; мать как ма- чеха, тиран; мать-недруг, «противник»; мать физическая, биологическая; мать — ангел-хранитель; мать — детоводительница и помощница; мать — ос¬нова бытия. Там, где матерью преодолен эгоизм, где есть духовная связь с ближним из ближних, ребенок растет человеком полноценным и счастли¬вым.
Подобно поэтам-романтикам, ценившим более всего «поэзию „утрен-него часа”, поэзию младенствующего и первичного», поэтизирует детство К. Бальмонт, воспринимая его как «первослово», этимон человеческой жизни и личности, когда она, лишенная еще какой-либо субъективной ха-рактеристики, предстает в своей изначальной содержательности и непо-средственности.
Детство для него — прекрасное явление природного мира, воплощение истинного чуда жизни во всем многообразии ее красок, поэтому так суще-ственны для художника в его характеристике цветовые эпитеты. К. Баль¬монт вписывает детский образ в единый для него ряд символов Солнца - Звезды - Цветка, благодаря чему он предстает как зиждительная, гармони¬зирующая мир сила. Само рождение ребенка для К. Бальмонта - это свет миру, что приближает дитя к образу Спасителя, указывает на его божест¬венную ипостась.
Все, над чем «бились» классики русской литературы Л.Н. Толстой и Ф.М. Достоевский, все, о чем предуведомили они в разрешении проблемы семьи, имеющей социальный и религиозный статус, глубоко и порой даже глубокомысленно в силу специфики явления, продолжили представители символизма. Более того, будучи генератором и выразителем доминантных тенденций эпохи, символизм собрал в своем «кристаллическом простран-стве» все многообразие решений и темы детства, и разноаспектных про¬блем, и ключевых мотивов. Благодаря мощному импульсу, исходившему от деятелей символизма, формировалась и детская литература эпохи, давшая непревзойденные образцы постижения детского сердца, природы детства, пестования будущего.
Исследовательский вектор филологического постижения феномена детства, благодаря изучению широчайшего пласта произведений симво-листов, не просто определил свои контуры, но и прочертил важнейшее, увиденное и художественно филигранно претворенное стилем эпохи: сим-волические смыслы «детства» имеют «веер» значений от «дитя-жертва» через «дитя-жертва-герой» до «дитя-герой», во-первых, а во-вторых, дру-гой концентрум, где «злой ребенок» — «дитя-жертва» и «дитя-кара» акку-мулируются в точке «дитя-искупитель», «дитя-спаситель». И в данном случае само «дитя» несет в себе и конкретно-исторические, и социально-нравственные, и духовно-нравственные составляющие, но одновременно и абстрактные, отвлеченные смыслы-идеи подлинной красоты, сакрально- сти сущего, искупительной жертвы, зиждительной формы Эпохи.
Исследование творчества крупнейших писателей-символистов позво-ляет сделать общий вывод: никогда в истории отечественной литературы — ни до Серебряного века, ни после него - не наблюдалось столь единодуш¬ного и искреннего стремления к постижению феномена детства, как это было на рубеже XIX-XX веков. Ф. Сологуб, 3. Гиппиус, К. Бальмонт, их современники и соратники были убеждены в его непреходящем значении для судеб мира. Как глубоко и точно заметил, имея в виду ребенка, литера¬турный критик того времени: «Мы должны помнить, что у наших ног игра¬ет история, и в объятиях своих мы держим будущее»1. Художественное по¬стижение этой вселенской миссии детства стало одним из факторов, опре¬деливших достоинство и пророческую суть творчества русских символи¬стов.