ЖУКОВ ВЯЧЕСЛАВ НИКОЛАЕВИЧ СОЦИОЛОГИЯ ПРАВА В РОССИИ: ВТОРАЯ ПОЛОВИНА XIX - ПЕРВАЯ ТРЕТЬ XX в. (ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ)



Название:
ЖУКОВ ВЯЧЕСЛАВ НИКОЛАЕВИЧ СОЦИОЛОГИЯ ПРАВА В РОССИИ: ВТОРАЯ ПОЛОВИНА XIX - ПЕРВАЯ ТРЕТЬ XX в. (ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ)
Альтернативное Название: ЖУКОВ В\'ЯЧЕСЛАВ МИКОЛАЄВИЧ СОЦІОЛОГІЯ ПРАВА В РОСІЇ: ДРУГА ПОЛОВИНА XIX - ПЕРША ТРЕТІНА XX ст. (ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГІЧНИЙ АСПЕКТ) ZHUKOV VYACHESLAV NIKOLAEVICH SOCIOLOGY OF LAW IN RUSSIA: SECOND HALF OF THE XIX - FIRST THIRD OF XX century. (THEORETICAL AN
Тип: Автореферат
Краткое содержание: Во введении определяются актуальность темы диссертации, степень её разработанности, объект, предмет, хронологические рамки, научная новизна, цель, задачи и теоретико-методологические основы исследования, источники и практическая ценность работы.
В первой главе «Социология права как наука: история и теория» рас¬сматриваются особенности становления социологии и социологии права, обос-новывается концепция формирования социолого-правового знания.
В первом параграфе «История социологии» раскрываются характерные черты социологии, основные этапы ее развития и главные направления. В дис¬сертации утверждается, что социология - это наука, изучающая общество как системный объект, состоящий из элементов, функционально между собой свя¬занных. Социология ставит перед собой цель выявить структуру общества, природу социальных взаимосвязей, закономерности развития и функциониро¬вания социальных институтов и общества в целом с опорой на факты матери¬альной и идеальной реальности. Признаки социологического анализа можно встретить в различных эпохах (античность, средневековье, Новое время), но в строгом смысле слова социология возникает в XIX в., а ее основателем следует признать О. Конта. Во второй половине XIX - начале XX вв. социология окон-чательно формируется в самостоятельную отрасль знания со всеми необходи¬мыми для этого атрибутами (научные труды, учебные курсы, специализирован¬ные кафедры и факультеты, ученые степени и многочисленные научные кад¬ры). Наиболее весомый вклад в становление социологии внесли ученые Фран¬ции (Э. Дюркгейм, Ж.Г. Тард, Г. Лебон), Германии (Ф. Теннис, Г. Зиммель, М. Вебер, В. Зомбарт, К. Мангейм), Англии (Дж. Ст. Милль, Г. Спенсер, Л.Т. Хоб- хаус), США (А.В. Смолл, У.Г. Самнер, Ф. Гиддингс, Э. Каммингс), Италии (В. Парето, Г. Моска, Р. Михельс) и России.
История социологии включает в себя (несколько условно) два основных этапа: классическая социология (середина XIX - первая треть XX вв.) и совре-менная (20 - 30-е годы XX - начало XXI вв.). На первом этапе происходит оформление социологии как самостоятельной отрасли знания. Возникнув на междисциплинарном пограничье, классическая социология страдает эклектиз¬мом, теоретической и методологической аморфностью, отсутствием более или менее четких границ. Вместе с тем тексты классиков социологической мысли содержат идеи и методологические подходы, которые не утратили актуально¬сти и способны давать ориентиры современным научным исследованиям. В от¬личие от классической современная социология отличается высокой степенью дифференциации, широким использованием прикладных методов, сложной ме-тодологической базой.
Во втором параграфе «Становление социологии права» обосновыва¬ется идея, согласно которой социология права создавалась как юристами, так и представителями других отраслей гуманитарного знания (философами, истори¬ками, антропологами, экономистами, психологами и др.). Социология права, созданная юристами (Р. Иеринг, Л. Г умплович, Е. Эрлих, Л. Дюги, М. Ориу, Е. Леви, А. Леви-Брюль, Л.И. Петражицкий, Г. Гурвич, Р. Паунд, К. Ллевеллин, Дж. Фрэнк и др.), - наиболее крупная ее часть. Взаимодействие социологии и юриспруденции шло по трем основным направлениям: 1) внутри отраслевых юридических наук; 2) путем изучения права и государства как абстрактно взя¬тых институтов (что привело к появлению различных социологических школ права); 3) наращивание эмпирических, прикладных исследований. В первых двух случаях главную роль сыграли юристы, в третьем - по преимуществу со¬циологи (почему эту часть социологии права нередко называют юридической социологией).
Несмотря на объективную потребность, социология права как научная и учебная дисциплина расширяла сферу своего влияния с большими трудностя¬ми. Даже к середине XX в. на Западе еще не было полной ясности с ее офици¬альным статусом. Главной причиной медленного становления дисциплины бы¬ло сопротивление со стороны юристов и социологов, которые отказывали ей в научном статусе. Юристы опасались размывания нормативного характера пра¬ва, а социологи - внесения в их науку оценочного компонента. Делается вывод, что социология права, возникнув как междисциплинарная отрасль знания, так и не смогла приобрести теоретического и методологического единства. При со¬хранении интегративной тенденции разрыв между теоретической социологией и прикладной, юриспруденцией и социологией никогда не был преодолен и со временем только увеличивался. Все это вело и ведет к разнобою в понятийном аппарате, создает препятствия для полноценного диалога представителей раз¬ных социолого-правовых школ.
В параграфе показывается значение для становления социологии права естественно-правовой и исторической школ права, а также юридической догма¬тики.
В третьем параграфе «Социология права в России» дается общая ха¬рактеристика основных направлений отечественной социолого-правовой мыс¬ли. В диссертации отмечается, что ввиду тесных научных контактов русских ученых с европейскими социология в России и Европе развивалась практически параллельно и в рамках схожих направлений (исключение составила субъек¬тивная социология). Полномасштабное появление социологии в России прихо¬дится на конец 60-х годов XIX в. В это время создаются сочинения, не просто пропагандирующие модные европейские идеи, но демонстрирующие зрелость и самобытность их авторов. Как верно указывал классик русской социологии Н.И. Кареев, рождение самостоятельной социологической мысли в России свя¬зано с тремя именами: П.Л. Лавров, Н.К. Михайловский, С.Н. Южаков. Исто¬рически первым и главным направлением была позитивистская социология, объединившая ее приверженцев (К.Д. Кавелин, М.М. Троицкий, Г.Н. Вырубов, Н.Я. Грот, Е.В. Де-Роберти, Н.И. Кареев) на принципах безграничной веры в науку и социального оптимизма. Первые работы юристов, где так или иначе используется социологический метод, появляются лишь в конце 70-х годов XIX в., т.е. через 10 лет после начала политико-публицистической деятельности со- циологов-народников. Ядро социологов-юристов составили молодые препода¬ватели Московского университета (С.А. Муромцев, М.М. Ковалевский, А.Н. Чупров, И.И. Янжул, Ю.С. Гамбаров), для которых социологический подход стал определяющим в их исследованиях.
Критический компонент социологии делал ее неугодной для власти как дореволюционной, так и советской России, что обусловило ее периодическое запрещение.
Во второй главе «Позитивистская социология права» анализируются социолого-правовые направления, основанные на методологии позитивизма, показывается связь между позитивистской философией и социологией права.
В первом параграфе «Социология права и позитивизм» раскрываются основные положения позитивистской философии, используемые социологами права в качестве методологии своих исследований.
В подпараграфе 1.1 «Позитивизм в России: этапы растущего влия¬ния» отмечается, что в деле формирования социологии права в России главную роль сыграл «первый позитивизм» (О. Конт, Дж. Ст. Милль, Г. Спенсер), «вто¬рая» (махизм, эмпириокритицизм) и «третья» (неопозитивизм) его формы в си-лу разных причин имели более скромное значение. Первое проникновение идей позитивистской философии в Россию было опосредованным и относится к 30 - 40-м годам XIX в. В 60 - 70-е годы позитивизм приобретает широкомасштаб¬ную популярность, становится полноценным философским направлением, ко¬торое пропагандируют и творчески развивают публицисты и профессиональ¬ные философы. На рубеже 70 - 80-х годов позитивизм приходит в науку, стано¬вясь мировоззренческой и методологической основой многих русских ученых в области математики, механики, физики, астрономии, химии, биологии, физио¬логии, психологии, истории, юриспруденции, искусство- и литературоведения.
Делается вывод, что позитивизм дал социологии и социологии права больше, чем любое другое философское направление. На основе позитивизма были соз¬даны наиболее аутентичные, классические источники.
В подпараграфе 1.2 «Биология и дарвинизм» утверждается, что под влиянием естествознания русские социологи сделали значительный шаг вперед в познании государства и права. В качестве методологической основы они из¬брали контовскую классификацию наук, где социология следовала сразу за биологией. Ими был сделан вывод, что социальные законы есть трансформиро¬ванные законы животного и растительного мира. Биологические свойства чело¬века, его животная природа, полагали они, в значительной мере определяют по¬ведение человека, задают параметры его деятельности. Подобно тому, как на¬туралист изучает животное или растение, социолог должен был рассматривать человека и институты, им созданные. Если биолог выявляет законы и законо¬мерности в жизни животных и растений, то социолог, изучая инстинкты и реф¬лексы человека, вполне способен открывать стереотипы социального поведе¬ния, т.е. те же законы. Проведение аналогии между обществом и биологиче¬ским организмом при всей грубости такого приема освобождало политико¬правовое знание от религиозной телеологии, метафизики и мистики. Дарви¬низм, влияние которого не избежал ни один русский социолог-позитивист, по¬зволил показать связь биологических механизмов жизнедеятельности людей с социальными формами, что открывало большие перспективы для изучения го¬сударства и права с позиции строгой науки.
В подпараграфе 1.3 «Эволюционизм и теория прогресса» отмечается, что эволюционизм формировался одновременно социологами (О. Конт, Г. Спенсер, Э.Б. Тайлор) и биологами (Ч. Дарвин), так как обе науки были заинте-ресованы в теории, способной предложить универсальную модель развития ми¬ра (природного и социального). Для эволюционизма источник развития соци¬ального и природного мира лежал в нем самом и не зависел от человеческой воли. Общественная наука, таким образом, получала идею естественного само¬развития социальных институтов. Социальная жизнь, история человечества встраивались в общемировой эволюционный процесс, подчиняя государство и право безличным законам природы. Эволюционный процесс представал как не¬скончаемая цепь причинно-следственных связей, установление которых позво¬ляло выдвигать научные гипотезы о ранних, документально не зафиксирован¬ных социальных формах человеческой истории, и пытаться прогнозировать бу¬дущее развитие государства и права.
При всей своей плодотворности концепция эволюционизма серьезно ог-раничивала возможности социологии (социологии права) и потому была до¬полнена теорией прогресса. Если эволюционизм, подводя под общество и при¬роду единые законы развития, сближал их (а у органицистов - отождествлял), то теория прогресса акцентировала внимание на различии природных и соци¬альных явлений. В теории прогресса в центр исследовательского интереса ста¬вился субъективный фактор, изучалось влияние человека на ход исторического процесса. Социология хотя и претендовала на роль бесстрастной науки, своего рода точного фиксатора свойств изучаемых объектов, нуждалась, тем не менее, в поиске смысла, направленности человеческой истории, пыталась определить вектор развития государства и права.
В диссертации делается вывод о двойственности теории прогресса: с од¬ной стороны, она ориентировала на поиск исторических закономерностей в развитии государства и права, но с другой - вносила в социологию права цен¬ностный и идеологический компоненты, что снижало ее научный уровень.
В подпараграфе 1.4 «Законы и закономерности» утверждается, что хо¬тя русские социологи-позитивисты и пытались смягчить контовскую идею о тождестве законов природного и социального мира, в целом ее принимали и направляли основные усилия на поиск и обоснование социальных законов. Раз-личались два вида социологических законов: 1) законы социальной эволюции (закономерности), устанавливающие последовательность в развитии и смене социальных форм и учреждений; 2) законы, устанавливающие зависимость со-циальных явлений между собой и от других факторов. Разработка теории со-циологического закона велась как в методологическом, так и в содержательном аспектах. Одни авторы (С.Н. Южаков, А.И. Стронин, П.Ф. Лилиенфельд, Н.И. Кареев, К.М. Тахтарев, Н.С. Тимашев) много сделали для обоснования катего¬рии социологического закона, другие (в основном это социологи-историки и социологи-юристы: К.Д. Кавелин, Н.И. Кареев, М.М. Ковалевский, С.А. Му¬ромцев, В.М. Хвостов, П.А. Сорокин) попытались наполнить эту категорию конкретно-историческим материалом.
Во втором параграфе «Субъективная социология права» отмечается, что субъективная социология - наиболее крупное направление в русской со¬циологической мысли второй половины XIX в. Его главные представители - П.Л. Лавров, Н.К. Михайловский, С.Н. Южаков, в дальнейшем субъективную социологию развивали В.В. Лесевич, В.П. Воронцов, Н.И. Кареев, Л.Е. Оболен¬ский, И.И. Каблиц и многие другие. С самого начала своего возникновения субъективная школа развивалась в качестве методологического средства обос¬нования народнической идеологии. Теоретические истоки субъективного мето¬да лежат в гносеологии Д. Юма, И. Канта и О. Конта, согласно которой объек¬тивная реальность определяется особенностями индивидуального сознания. Отчасти субъективный метод близок к феноменологии - идеалистическому фи¬лософскому направлению первой трети XX в., где постулировалось единство сознания и предметного бытия, субъекта и мира объектов. В контексте логики субъективной социологии государство и право оказываются, в конечном счете, проекцией, продуктом индивидуального сознания. Факт их существования удо¬стоверяется личностным восприятием, опирающимся на соответствующий цен¬ностный идеал. Поскольку реальность настоящего, по Лаврову, вырастает из видения прошлого, существующие государство и право есть творческий акт по¬знающего сознания. Мысль не только творит историю государства и права и живет в ней, она определяет их будущее и настоящее. Современные государст¬во и право таковы, каковыми они видятся субъекту в их исторической ретро¬спективе. Субъективное сознание, создавая концепцию исторического бытия политико-правовых институтов, фактически закладывает их будущие основы. Таким образом, государство и право оказываются результатом не столько есте-ственноисторического процесса, сколько познающей активности субъекта. Го-сударство и право в этом смысле глубоко субъективны, они живут по законам познающего сознания, а социологические законы их рождения, развития и функционирования относятся к сфере сознания субъекта (народа, правящего класса, отдельных лиц).
Закономерным следствием такого подхода выглядела апелляция Лаврова к критически мыслящей личности как главной движущей силе истории: именно такие личности своей волей и разумом определяют ход развития государства и права в сторону прогресса. Иными словами, в основу государства и права была положена не экономика, и даже не политика, а сознание и воля личности, ее творческая деятельность. Субъективная социология указывала на сознательно¬волевую установку активного меньшинства как на подлинную природу госу¬дарства и права. Пример тому - народническая теория революции, где послед¬няя рассматривалась как проекция субъективного сознания вовне, внешняя форма проявления идеала. Новые государство и право, следуя логике Лаврова, возникают из горнила революции потому, что сознание революционной группы уже содержит некие императивы будущей государственности. Революционное сознание субъекта разрушает массовые стереотипы власте- и правоотношений и навязывает сознанию большинства новые нормы поведения в сфере политики и права.
В третьем параграфе «Органическая социология права» делается вы¬вод, что органическая школа возникает одновременно в Европе (Г. Спенсер, А.Э.Ф. Шеффле, Р. Вормс, А. Эспинас) и России (Н.Д. Ножин, А.И. Стронин, П.Ф. Лилиенфельд, Я.А. Новиков, П.А. Кропоткин, Н.Г. Воронов, П.Г. Вино¬градов) во второй половине XIX в. практически вместе с появлением самой со¬циологии. Среди всех других позитивистских направлений именно органици- сты больше других требовали установления тесной связи между биологией и социологией вплоть до полного их отождествления. Вместе с тем категорич¬ность органицистов имела свое позитивное значение и оправдание. Их стрем¬ление приблизиться по точности к естествознанию объективно ставило вопрос о специфике социальной науки, ее познавательных возможностях. С одной сто¬роны, гротескные результаты первых органицистов продемонстрировали не¬обоснованные претензии социологии на статус «строгой и точной науки», что вносило в научный мир здоровый скепсис. Но с другой - благодаря органиче¬скому подходу из социальной науки изгонялись ненаучные компоненты (идео¬логия и ценности).
Органицистам удалось показать, что вполне правомерно рассматривать общество, государство и право как целостные системные объекты. Научный компонент органической социологии права состоял в том, чтобы рассматривать политико-правовые институты как часть эмпирического мира, развивающегося по определенным законам. Физическая и духовная компоненты человека, ок-ружающая его природная среда в значительной мере делали государство и пра¬во составной частью действительности во всей ее полноте. Г осударство и право представали организмами в той мере, в какой они были частью этой действи-тельности. Единство социального и природного доказывается, с точки зрения органицистов, данными антропологии. Человек изначально был и остается стадным существом, его первобытные свойства, сложившиеся в доисториче¬скую эпоху, и в настоящее время лежат в основе социального поведения. Базо¬вые стереотипы поведения современных и первобытных человеческих коллек¬тивов - одни и те же. Общество и государство являются организмом потому, что первобытность и стихийность - их неразложимое ядро, определяющее все остальные его проявления.
Особенность подхода органицистов состояла в том, что, проводя анало¬гию между биологическим организмом и государством, они, тем не менее, включали в последнее и культурный компонент (сознание, нравы, традиции, историческую память, институциональные связи). Социокультурные состав¬ляющие государства, рассуждали органицисты, хотя и имели собственную, ду¬ховную, природу, были, в конечном счете, подчинены биологическим механиз¬мам. Органическая социология поставила актуальную проблему преемственно¬сти политико-правовых форм. За рассуждениями о рождении и смерти госу¬дарств и их правовых систем стояли важные вопросы о единстве и разнообра¬зии мировой политико-правовой культуры, об одновременной преемственности и прерывности национальных политико-правовых форм, об общем векторе раз¬вития государства и права на протяжении всей истории человечества.
Органическая теория, акцентировав внимание на природной, естествен¬ной стороне жизни государства и права, отодвигала на задний план сознатель¬но-волевую составляющую данных институтов.
В четвертом параграфе «Г еографическая социология права» анализи¬руются воззрения русских авторов на связь природных условий и политико-правовых институтов. Г еографическое направление в политической и социоло-гической мысли - одно из древнейших. Позитивистская методология, развитие антропологии, этнологии и географии - все это создавало благоприятные усло¬вия для интенсификации социологических исследований по части зависимости общества от природной среды. Формирование географической социологии соб-ственно и было одним из этапов, одной из сторон, одним из элементов более общего процесса становления теоретической социологии как универсальной общественной науки. Роль основоположников позитивистской социологии здесь была больше методологической, чем содержательной. Основной вклад в создание географической социологии внесли историки, этнологи, географы, как правило, позитивистской ориентации, для которых природная среда обитания человека была предметом специальных исследований (в Европе - Г.Т. Бокль, К. Риттер, Ф. Ратцель, Ж.Ж.Э. Реклю, А. Маттеуци, в России - Л.И. Мечников, С.М. Соловьев, В.О. Ключевский, А.П. Щапов, евразийцы).
Социология, поставив перед собой задачу показать связь между полити¬ко-правовыми формами и природной средой, сразу же продемонстрировала от-носительную слабость своего методологического аппарата в такой тонкой об¬ласти. Человеческий коллектив, попадая в те или иные климатические и гео¬графические условия, конечно же, стремится приспособиться к ним, что накла¬дывает отпечаток на образ жизни и быт людей, организацию производства, се¬мейных и властных отношений, определяет специфику их религиозных и эсте¬тических воззрений. Археология, антропология, этнология, сравнительная ис¬тория, сравнительное правоведение на рубеже XVIII - XIX вв. зафиксировали данный факт, подведя под него солидное научное обоснование. Вместе с тем стремление социологии подняться над эмпирическим материалом, предостав¬ленным специальными науками, на уровень широких теоретических обобщений зачастую оборачивалось созданием надуманных, искусственных схем. Стан¬дартный подход заключался в том, чтобы показать связь между природными условиями и политико-правовыми формами народа посредством его этниче¬ских и расовых особенностей. В этом случае фактическим предметом обсужде¬ния становились антропологические свойства народа, его расовая принадлеж¬ность, национальный характер и культура. Такие изыскания со стороны евро¬пейских ученых XIX - первой трети XX в. нередко заканчивались выводами об отсталости или даже неполноценности неевропейских народов и, соответствен¬но, их политико-правовых форм.
В отличие от европейской русская географическая социология, как пра¬вило, избегала такой вульгарной прямолинейности и предлагала более сдер¬жанный подход. Природные условия рассматривались как фактор, способный задавать направление развития этноса, но жестко не предопределяющий его со¬циальные формы. Вместе с тем географический подход демонстрировал сла¬бость: он всегда требовал некоего дополнительного опосредуемого звена либо в виде экономики, либо культуры, либо расовых и этнических особенностей. Между природными условиями и политико-правовыми формами всегда лежит посреднический элемент, делающий данную корреляцию слабой, неточной, ве¬роятностной. Г еографическая социология права делает выводы, в которых ги¬потеза играет очень большую роль.
В пятом параграфе «Психологическая социология права» подчерки¬вается, что позитивистская философия, нацеленная на объединение естествен¬нонаучного знания и обществоведения, стимулировала соединение социологии и психологии. Философы, историки, географы, этнографы, антропологи, биоло¬ги и, конечно, психологи, формируя социологическое знание, активно исполь-зовали данные психологии. Постепенно психология прочно входит в состав со-циологии, становится одновременно ее предметом и методом.
Психологическое направление в русской социологической и социолого-правовой мысли было одним из самых крупных и стало оно таковым в силу своего междисциплинарного характера. Психологизм в большей или меньшей мере был присущ огромному числу авторов, так или иначе затрагивавших со¬циолого-правовую проблематику, это - позитивисты (или тяготевшие к позити¬визму) П.Л. Лавров, Н.К. Михайловский, С.Н. Южаков, В.В. Лесевич, В.П. Во¬ронцов, Н.И. Кареев, И.И. Каблиц, П.Ф. Лилиенфельд, К.М. Тахтарев, М.М. Ковалевский, Л.И. Петражицкий, П.А. Сорокин, Г.Д. Гурвич, Н.С. Тимашев, Г.К. Гинс и др.; марксисты Г.В. Плеханов, М.А. Рейснер; кантианцы П.И. Нов¬городцев, Б.А. Кистяковский, В.М. Хвостов; феноменолог Н.Н. Алексеев. Наи¬больший вклад в разработку психологической социологии права внесли юри¬сты Л.И. Петражицкий, П.А. Сорокин, Г.Д. Гурвич, Н.С. Тимашев, М.А. Рейс¬нер, Г.К. Гинс.
Рассмотрение власти, государства и права с психолого-социологической точки зрения сыграло весьма позитивную роль в демифологизации и демисти-фикации данных институтов, лишении их ореола святости, в становлении трез¬вого, собственно научного взгляда на них. Во все времена (включая настоящую эпоху) одна из важнейших задач политического класса - придать политико¬правовым институтам значение огромной культурной ценности, связать их роль с высочайшими запросами человеческого духа и исторической судьбой народа. Вместе с тем человек и общество - биологические организмы, государство и право - часть природы, на которую распространяются ее законы. Вот эту при¬родную составляющую и попыталась показать психологическая социология права (более или менее удачно). Взгляд на власть, государство и право как на совокупность психологических реакций и механизмов объективно снижал их культурную ценность. Если, например, для Гегеля право и государство были проявлением свободы, мирового разума, торжеством высокого человеческого духа, то с точки зрения психологической, государство и право - всего лишь следствие стереотипов и рефлексов человеческой психики. Психолого¬социологическая трактовка предполагала, что право и государство были не столько элементами культуры, сколько природными явлениями. Поведение че¬ловека в области политики и права определялось не столько априорными нрав¬ственными и религиозными императивами, сколько психологическими стерео¬типами, сложившимися в эпоху первобытного человеческого стада. Психологи¬ческая социология права, выводя на первый план психолого-биологические ас¬пекты жизни человека в сфере политики и права, если не игнорировала полно¬стью его рациональные качества, то весьма сильно их принижала.
Исходной точкой психолого-социологической теории стало признание государства и права фактом жизни, эмпирическими явлениями во всей их при-родной необходимости. Такой подход имел двоякое следствие. С одной сторо¬ны, провозглашенный позитивизмом агностицизм стимулировал научное по¬знание психологических механизмов, связанных с функционированием полити¬ко-правовых институтов. Но с другой - мистифицировал феномен жизни, отне¬ся его первопричину к сфере иррационального. Психологическая социология права здесь была близка к философии жизни, берущей свое начало от Шеллин¬га, Шопенгауэра и Ницше и усматривавшей в феномене жизни иррациональное начало.
В третьей главе «Социология и юридическая наука» рассматривается процесс проникновения социологии в юридическую науку, анализируется ме¬сто социологии права среди юридических дисциплин.
В первом параграфе «Юридическая наука в дореволюционной Рос¬сии» исследуется процесс становления юридической науки и ее состав.
В подпараграфе 1.1 «Становление юридической науки и образова¬ния» отмечается, что отечественное образование и наука (в т.ч. юридическая наука) приходит к нам из Европы в качестве составного элемента такого из¬вестного исторического феномена, как «западное культурное влияние». Учени¬ческий период русской юридической науки заканчивается примерно к середине XIX в. Во второй половине XIX - начале XX в. наши ученые создают тексты, способные конкурировать с лучшими европейскими образцами. То есть через 150 лет после начала петровских реформ русская юридическая наука достигает уровня европейской, начинает развиваться синхронно с ней (благодаря свобод¬ному культурному обмену), а по отдельным направлениям даже ее опережает. Во второй половине XIX в. догматическая юриспруденция, философия права, общая теория права, социология права развиваются в Европе и России парал¬лельно и примерно с одинаковой скоростью. Отраслевые юридические науки не просто заимствовали догматический материал из европейских источников, но фактически создавали собственную догматику, основанную на российской тра¬диции права. Так же как и в Европе, юридическая наука в России развивалась в теснейшем взаимодействии с университетским образованием, а лучше сказать - университеты и создали юридическую науку.
В подпараграфе анализируются университетские уставы дореволюцион¬ной России.
В подпараграфе 1.2 «Догматическая юриспруденция» рассматривают¬ся основные факторы, повлиявшие на становление отечественной юридической догматики. Делается вывод, что юридическая догматика становится наукой, ко¬гда перестает воспринимать себя придатком юридической практики, когда при¬обретает качество самостоятельного субъекта, сознательно влияющего на про-цесс правотворчества и правоприменения. Данная трансформация в Европе происходит примерно на рубеже XVIII - XIX вв., в России - не намного позд¬нее. По мнению многих дореволюционных юристов, в России XVII - XVIII вв. юридической догматики как науки еще нет. Подлинно научный дух в отечест¬венной юриспруденции появляется благодаря влиянию исторической школы права, в более широком смысле - благодаря повороту наших юристов к исто¬рии права и государства и широкому внедрению исторического метода. Благо¬творность такого поворота состояла в том, что перед юристами стояла задача не просто осваивать догматический материал Запада, а создавать свой собствен¬ный на основе русской традиции права. В становлении русской отраслевой догматики (как и в целом юридической науки) важнейшую роль сыграла юри¬дическая практика: кодификация 30 - 40-х гг. и реформы 60 - 70-х гг. XIX в. Потребность в усилении эффективности правового регулирования, в повыше¬нии уровня правотворчества и правоприменения в решающей степени стимули¬ровала формирование национальной школы догматической юриспруденции. Проведенная кодификация накопила опыт догматической обработки собствен¬ного законодательного материала, способствовала четкому структурированию и дифференциации отраслей права, что в исторически короткие сроки было адаптировано юридической наукой и юридическим образованием.
В подпараграфе 1.3 «Фундаментальная юридическая наука» автор констатирует, что в континентальной Европе и России в XIX - начале XX в. юридическая наука сложилась в составе прикладной (отраслевой) юридической науки и фундаментальной (философия права, история философии права, энцик-лопедия права, история государства и права, общая теория права и государства, сравнительное правоведение, политика права, социология права). Прикладная и фундаментальная юридические науки имели по большей части разные культур¬но-исторические корни, разные причины и основы возникновения. Если догма¬тика права появляется как ответ на запросы практики, как инструмент, влияю¬щий на правовое регулирование, то основа фундаментальной науки - потреб¬ность в познании. Различие состояло еще и в том, что догму права разрабаты¬вали профессиональные юристы, фундаментальную науку (наряду с юристами)
- философы, историки, социологи. Неюридический компонент (на уровне пер-соналий и идей) изначально делал фундаментальную юридическую науку эк-лектичной, рыхлой, внутренне противоречивой. Именно в рамках фундамен¬тальной науки наблюдается интенсивное привнесение идей из неюридической сферы знания и их острая борьба. Именно фундаментальная наука в России бы¬ла наиболее зависимой от европейского идейного влияния (кантианство, ге¬гельянство, позитивизм, марксизм и т.д.). Одно из следствий эклектического состояния фундаментальной науки - размытые границы между ее дисциплина¬ми, пересечение их по предмету исследований и проблемной тематики, беско¬нечный и бесплодный спор об их статусе в юридической науке, (продолжаю¬щийся у нас и поныне). Период XIX - начала XX в. знаменовался их борьбой и взаимным влиянием, что, в конечном счете, и обеспечило интенсивное развитие фундаментальной науки.
В подпараграфе 1.3.1 «Энциклопедия права» отмечается, что данная дисциплина - одна из наиболее ранних, возникшая в Г ермании в XVI - XVII вв. В XIX в. энциклопедия права предстает как эклектическая дисциплина, соеди¬нявшая в себе две части - общетеоретическую и отраслевую. Общетеоретиче¬ская часть могла включать в себя теоретико-догматический компонент (прин¬ципы и понятия общей теории права), отдельные сведения по философии и ис¬тории права, истории философии права, отраслевая часть, как правило, состоя¬ла из конспективного изложения основ отраслевых юридических наук. В таком виде энциклопедия права играла по большей части роль учебной, а не научной дисциплины. В образовательном процессе она, как правило, воспринималась в качестве пропедевтической дисциплины, призванной подготовить студентов к изучению отраслевой науки. К концу XIX в. и в Г ермании, и в России энцик¬лопедия права как научная дисциплина деградирует.
В подпараграфе 1.3.2 «Философия права» указывается, что в России во второй половине XVIII - первой трети XIX в. философия права существовала в форме естественного права (В. Дильтей, Ф.-Г. Баузе, К.-Г. Лангер, А.П. Куни¬цын), в 30 - 40-е гг. - в форме гегельянства (П.Г. Редкин, Б.Н. Чичерин). В XIX
- начале XX в. в России (как и в Германии), философию права разрабатывали прежде всего и в основном юристы, хотя сама дисциплина и не была преду-смотрена университетскими уставами. Академическая философия права в Рос¬сии второй половины XIX - начала XX в. довольно четко разбивается на два основных направления: метафизическое (в форме гегельянства (П.Г. Редкин, Б.Н. Чичерин), кантианства (П.И. Новгородцев, Е.Н. Трубецкой), феноменоло¬гии (Н.Н. Алексеев) и религиозной метафизики (И.А. Ильин)) и позитивистское (Н.М. Коркунов, Г.Ф. Шершеневич и др.). В отличие от позитивистов, которые сомневались в самостоятельном статусе философии права, идеалисты всегда исходили из ее особого положения в составе юриспруденции. Философия пра¬ва, с их точки зрения, становилась ядром фундаментальной юридической науки с самостоятельным статусом в силу того факта, что только она могла разрешать коренные, мировоззренческие вопросы бытия права и государства.
В подпараграфе 1.3.3 «Общая теория права» отмечается, что общая теория права возникает примерно во второй половине XIX в. на основе энцик-лопедии права и философии права. Поскольку философия права страдала ото-рванностью от жизни, а энциклопедия права растворялась в отраслевой науке, необходима была дисциплина, которая на высоком абстрактном уровне могла бы исследовать позитивное право и делать теоретические обобщения, имеющие значение для отраслевой науки. Общая теория права создавалась юристами, представлявшими как отраслевую, так и фундаментальную юридическую нау¬ку. В России общая теория права задумывалась и фактически создавалась как комплексная юридическая дисциплина, нацеленная на всестороннее изучение права и государства в философском, историческом, догматическом и социоло-гическом отношениях.
Большинство отраслевиков, как правило, не имели дополнительной моти-вации, чтобы заниматься проблемами общей теории права. Все это вело к тому, что и в начале XX в. отраслевая юридическая наука продолжала оставаться слабо связанной с общей теорией права. Соединение между ними шло по линии догмы права, но с разной интенсивностью: поскольку теоретики права опира¬лись в своих исследованиях на отраслевой материал, их зависимость от отрас¬левой науки всегда была выше. Важнейшими факторами, ослаблявшими взаи¬моотношения между отраслевой и теоретико-правовой науками, были недогма¬тические компоненты последней. Философия права, история права и социоло¬гия права по своим задачам и методологии слишком отличались от юридиче¬ской догматики, что вело к четкому разделению отраслевой науки и общей тео¬рии права. Следствием всех этих обстоятельств стал тот факт, что общая теория права изначально формировалась и развивалась как самостоятельная комплекс¬ная наука.
В подпараграфе 1.3.4 «Политика права» обращается внимание, что данная дисциплина была наименее разработанной в российской юридической науке, хотя и сумела занять свое особое место. В России тема политики права как самостоятельной науки встает в полный рост с последней трети XIX в. в связи с дискуссией о разграничении фундаментальной и догматической юрис¬пруденции. Интенсивное проникновение социологии, антропологии и стати¬стики в юриспруденцию создавало тот эмпирический фундамент, который пре¬вращал вопрос о целях и средствах правового регулирования в самостоятель¬ную тему. Внутри догматической юриспруденции возникают политика граж¬данского права, уголовного права, финансового права. В общей теории права предпринимаются попытки обоснования политики права как общетеоретиче¬ской межотраслевой науки. Однако предмет и методы отраслевой науки и по¬литики права были слишком разные, чтобы существовать в рамках единых дис¬циплин. Догматическая юриспруденция воспринимала правовую политику как угрозу сложившейся традиции, как чужеродный компонент, способный разру¬шить отраслевую науку.
В подпараграфе 1.3.5 «Социология права» указывается, что самой мо¬лодой дисциплиной юридической науки в России была социология права. Хотя процесс проникновения социологии в российскую юриспруденцию и проходил очень болезненно, уже на рубеже XIX - XX вв. социологический компонент в фундаментальной юридической науке - состоявшийся факт. Фактически со-циологический подход в большей или меньшей степени использовался во всех юридических науках. Отраслевая наука, создавая юридические конструкции, всегда косвенно или прямо имела в виду реальные общественные отношения, которые необходимо было регламентировать. Догматик права поневоле стано¬вился и социологом права. Историк, воссоздавая картину происхождения, раз¬вития и функционирования государства и права отдельной страны, всегда при¬нимал во внимание факторы, повлиявшие на данный процесс, т.е. применял со-циологический метод. В рамках философии права (метафизической и позитиви-стской) право и государство рассматривались как системные объекты, имею¬щие структуру и функциональные связи между ее элементами (одна из сторон социологического метода). Сравнительное правоведение, сопоставляя различ¬ные правовые системы, рассматривает их в системе культурно-исторического развития, т.е. использует идею многофакторного влияния. Политика права практически всецело построена на социологическом анализе эмпирического материала, демонстрирующего взаимодействие общества, права и государства. И наконец, общая теория права в качестве комплексной дисциплины имеет в своем составе социологию права, а также использует социологический подход при философском и догматическом исследованиях права и государства.
Во втором параграфе «От юриспруденции к социологии: первые ша¬ги сближения» рассматриваются особенности проникновения социологии в российскую юриспруденцию.
В подпараграфе 2.1 «Формирование научной среды» отмечается, что, несмотря на сопротивление консервативной академической среды, огромная популярность позитивизма и социологии сделала свое дело: юристы в своих ис-следованиях довольно широко начинают использовать социологию. Вряд ли было много юристов, полностью отрицавших ценность социологии как отдель¬ной самостоятельной науки. Их по-настоящему могло настораживать только одно: социология в своей претензии на универсализм и всеобщность грозила разрушить традиционную юриспруденцию. Если обращаться к дискуссиям тех лет, то речь шла главным образом об одном: можно ли имплантировать социо¬логию в юриспруденцию без ущерба для последней, и если можно, то при ка¬ких условиях и в каком объеме.
Социология в равной мере и с одинаковой интенсивностью проникала в догматическую и фундаментальную юриспруденцию. Такое течение дел опре-делялось тем фактом, что обе части юридической науки реформировали, как правило, одни и те же лица. Наибольший резонанс произвела попытка рефор-мировать традиционные отрасли права, поскольку речь шла о коренной ломке традиционной отраслевой догматики. Наполнение фундаментальной юридиче¬ской науки социологическим содержанием не вызывало всеобщего протеста в силу ее изначальной теоретической и методологической эклектичности.
В подпараграфе 2.2 «Гражданское право» показывается процесс про-никновения социологии в гражданское право, раскрывается роль в данном про-цессе С.А. Муромцева. В диссертации отмечается, что к середине XIX в., когда авторитет догматики гражданского права достигает своего пика, в Германии возникает направление, поставившее своей целью провести глубокую ревизию реципированной догматики на предмет ее соответствия современным условиям. Речь шла об установлении связи между догмой германского права и жизнью, фактическими общественными отношениями. Во главе данного процесса стоял Р. Иеринг. В России такой фигурой стал С.А. Муромцев - первый из русских юристов, кто, развивая идеи Р. Иеринга, попытался дать социологическую трактовку гражданского и римского права.
В подпараграфе 2.3 «Уголовное право» делается вывод, что на рубеже XIX - XX вв. в России возникло три группы представителей уголовного права. К первой группе относились решительные сторонники соединения социологии с уголовным правом: преступление, заявляли они, следует изучать не только как юридическое явление, но также с антропологической и социологической точек зрения (М.В. Духовской, И.Я. Фойницкий, А.А. Пионтковский, М.П. Чу- бинский, Д.А. Дриль, С.К. Гогель, Е.Д. Синицкий, А.И. Елистратов, П.И. Люб¬линский, Н.Н. Полянский и др.). Во вторую группу входили многие представи¬тели классической школы, стоявшие на такой позиции: содержание науки уго¬ловного права должно остаться прежним, антропологический и социологиче¬ский подходы должны вылиться в самостоятельные науки, у которых уголовное право может черпать свое содержание (Н.Д. Сергеевский, Н.С. Таганцев, А.Ф. Кистяковский, А.К. Вульферт и др.). Третья группа была полностью глуха к со¬циологии: наука уголовного права не нуждалась и не нуждается в результатах антропологии и социологии.
В подпараграфе 2.4 «Государственное право» показывается процесс проникновения социологии в гражданское право. В отличие от науки граждан¬ского и уголовного права, где социологический компонент всегда восприни¬мался как чужеродный и противостоял догме права, для науки государственно¬го права почти всегда было естественным выявлять связи между нормами права и общественными отношениями. Социологический компонент в государствен¬ном праве - норма данной науки, никогда особенно не ставившаяся под сомне¬ние. Первые шаги в сторону наполнения государственного права социологиче¬ским содержанием сделали В.И. Сергеевич, М.М. Ковалевский, Н.А. Зверев, Б.Н. Чичерин. К числу государствоведов, в той или иной мере использовавших социологический подход, относятся также А.Д. Градовский, Б.А. Кистяковский, Н.М. Коркунов, С.А. Котляревский, Е.В. Спекторский, Н.И. Лазаревский, Ф.Ф. Кокошкин, И.Е. Андреевский. В начале XX в. в русской академической среде общепринятым стало мнение, что современная наука о государстве имеет два главных направления: социологическое и юридическое.
В третьем параграфе «Социология права и догматическая юриспру¬денция» анализируется теоретическая дискуссия между юристами- социологами (С.А. Муромцев, Ю.С. Гамбаров, Н.А. Гредескул, М.Н. Гернет, Л.И. Петражицкий) и юристами-догматиками (С.В. Пахман, А.Х. Гольмстен,
Г.Ф. Шершеневич).
В подпараграфе 3.1 «Юристы-социологи: “догматика - искусство, а не наука”» рассматривается критика юристов-социологов догматической юриспруденции. Различия между догматическим и социологическим подхода¬ми к изучению права были настолько очевидными, что появление темы о якобы псевдонаучном характере догматической юриспруденции выглядело вполне ес-тественным. Дискуссия приняла форму противопоставления фундаментальной науки и прикладной («искусства», по терминологии юристов-социологов). Кри-тический анализ различий между теоретическим и прикладным правоведением шел по нескольким направлениям: по предмету исследования, по методам ис-следования, по отношению к власти и господствующей идеологии. Социология, утверждали юристы-социологи, изучает право и государство как социальные явления, возникающие и существующие в силу естественного хода вещей. Предмет юридической догматики - позитивное право, - напротив, отличается искусственностью, рукотворностью, относится не к жизни, не к действительно¬сти, а к сфере мысли, к логике. Социология изучает законы политико-правовой действительности, догма права - законы мира должного, установленные самим человеком. Социология ставит перед собой цель объяснить государство и пра¬во, юридическая догматика - описать и систематизировать нормы позитивного права. Социология права, стремясь вскрыть подлинные механизмы функциони¬рования государства и права, нередко вступает в конфликт с властью, догмати¬ческая юриспруденция слепо служит власти, принимая в качестве должного любые ее веления в виде закона и конституции.
В подпараграфе 3.2 «Юристы-догматики: “догматика - наука, а не искусство”» анализируются аргументы юристов-догматиков в ответ на крити¬ку со стороны юристов-социологов. Юристы-догматики не отвергали ни пози¬тивизма как философии, ни социологии как науки. Они проявили активность к публичному обсуждению позитивизма и социологии только тогда, когда юри¬сты-социологи предложили реформировать догматику на основе социологии, что было воспринято как угроза разрушения традиционной догмы права. Юри¬сты-догматики пытались доказать, что предмет догмы права носит объектив¬ный характер, на него распространяются объективные законы, поэтому изуче¬ние позитивного права - дело науки, а не искусства. Однако в аргументации не было единства. Г.Ф. Шершеневич полагал, что предметом юридической догма¬тики могут быть только нормы, но не правоотношения (их изучает социология). Позитивное право, рассуждал он, есть факт жизни, сама действительность, по¬этому догма права, ставя задачей поиск общих принципов и законов построе¬ния данного позитивного права, представляет собой подлинную науку. С.В. Пахман и Н.И. Палиенко занимали более уклончивую позицию, стремясь к ба¬лансированию между догмой и социологией права. Оба они упирали на то, что догматика изучает не только позитивное право, но также правоотношения и даже сами общественные отношения, требующие правового регулирования. Иначе говоря, предмет юридической догматики - позитивное право, но напол¬ненное жизнью и потому являющееся частью действительностью. А значит, догма права имеет дело не с фикцией, а с реальностью, и поэтому догматика - наука, а не искусство. Юристы-догматики понимали специфику научного по¬знания в позитивистском духе, утверждали, что методы исследования социоло¬гии права и догматики права одинаковые: описание, обобщение и систематиза¬ция, анализ, синтез (как в естествознании). На обвинение в соглашательстве с властью юристы-догматики отвечали, что догматика только ставит перед собой чисто научную цель - выявить объективные свойства права. Одно из таких свойств - связь позитивного права с государством. Догматика, бесстрастно констатируя данную связь, выполняет функцию подлинной науки. Связь с го¬сударством, таким образом, есть одновременно и факт действительности, и ак¬сиома догматической логики.
В четвертом параграфе «Социология права как теоретико-правовая наука» раскрывается теоретико-правовой аспект взглядов русских юристов- социологов на общество, государство и право. В диссертации отмечается, что в России уже к концу XIX в. социологическое изучение государства и права вос-принималось как необходимый раздел общей теории права. Вместе с тем никак не отвергалось существование социологии права как самостоятельной дисцип¬лины. Тем не менее в дореволюционной России процесс становления социоло¬гии права как самостоятельной юридической дисциплины остался незавершен¬ным.
В подпараграфе 4.1 «Юристы-социологи: взгляд на общество» дела¬ется вывод, что русские юристы-социологи стояли на платформе позитивизма и понимали общество в основном в духе классического контизма: общество есть система, где действуют законы статические (функциональные взаимосвязи) и динамические (повторяемость явлений во времени). Общество состоит из сово-купности институтов, скрепляемых функциональными связями. Индивид, при-надлежа к разным общественным союзам, посредством своего участия связыва¬ет их в единое целое. Г осударство и право - органические части общества, по¬этому их следует рассматривать в системе всех социальных явлений. Поскольку право и государство, полагали юристы, имеют социальную природу, обуслов¬лены общественной средой, при их изучении необходимо применять структур¬но-функциональный, т.е. социологический подход.
В параграфе детально рассматриваются концепции Н.М. Коркунова и Г.Ф. Шершеневича.
В подпараграфе 4.2 «Социологическая трактовка права» констатиру¬ется, что русские юристы-социологи одними из первых выявили и четко сфор¬мулировали тот набор подходов при рассмотрении права, который в дальней-шем становится определяющим для социологической школы права. Трудно найти в XX в. социолога права (на Западе и у нас), который находился бы вне проблем теории и методологии, поставленных русскими авторами. Представи¬тели социологической школы права в России обосновывали и использовали функциональный подход при анализе права, делали акцент на исследовании его динамических свойств, противопоставляли нормы в динамике нормам в статике (зафиксированным в тексте закона), «живое» (реально действующее) право - «мертвому» (записанной в законе норме, но не применяющейся). Русские юри¬сты констатировали разрыв между правом и жизнью: не все, что записано в за-
коне, реализуется в жизни, и наоборот: существующее в практике, помимо за¬кона, носит правовой характер. Все это приводило к расширительному понима¬нию права и трактовалось как правопорядок и организованная защита (С.А. Муромцев), как средство разграничения интереса (М.Н. Коркунов), как резуль¬тат «замиренной среды» (М.М. Ковалевский), как проявление инстинкта само¬сохранения (Г.Ф. Шершеневич), как акты суда (Г.Ф. Шершеневич, Н.А. Греде- скул) и, наконец, как любая социальная норма, фактически регулирующая об¬щественные отношения (М.Н. Коркунов, Л.И. Петражицкий). При общем под¬ходе на установление связи права с жизнью общества русские юристы демон¬стрировали широкий разброс мнений, взаимно критикуя друг друга. Полемика между ними объективно расширяла поле социолого-правовых исследований, указывала на их огромный потенциал.
В подпараграфе 4.3 «Государство как объект социологического ана¬лиза» отмечается, что в России при рассмотрении государства преобладание юридического метода над социологическим наблюдалось в основном в рамках государственного права. Формирующаяся теоретико-правовая наука изначаль¬но совмещала в себе оба подхода, но с некоторым креном в сторону социоло¬гии. Показательные примеры тому - Н.М. Коркунов и Г.Ф. Шершеневич. Кор- кунов как всякий последовательный позитивист отвергает эйдетическое, аксио¬логическое, телеологическое, волевое и формально-юридическое представление о государственной власти как ненаучное, заменяя все эти подходы всеобъем¬лющим функционализмом. Государство, с его точки зрения, есть своего рода естественный феномен, где власть и подвластные объединены функциональ¬ными отношениями эмоционально-психологической природы. Г.Ф. Шершене¬вич, анализируя государство, исключает догматический метод почти полно¬стью. Поскольку государство, полагает он, есть источник права, определение его в юридических категориях логически недопустимо. Понятие о государстве только одно - социологическое.
В четвертой главе «Марксистская социология права» раскрывается связь между социологией и базовыми положениями марксизма о государстве и праве.
В первом параграфе «Марксизм как социолого-правовая доктрина»
делается вывод, что на Западе и в России марксизм получает свой статус в ка-честве социологической доктрины главным образом в среде социологов и бла-годаря их усилиям, теоретики и практики рабочего движения воспринимали марксизм в основном как доктрину научного социализма. Марксизм, отличаясь цельностью, системностью, теоретико-методологическим единством, широким охватом эмпирических данных, привлекал исследователей, стремившихся к обобщенному знанию на основе фактов истории и естествознания. Ученый, стремившийся к созданию социологического знания, находил в марксизме идеи социальной стратификации и социальной закономерности, функциональные связи и новейшие методы исследования. Разработка русскими марксистами теории социологии в 90-е годы XIX в. была по большей части побочным ре¬зультатом их политической и идеологической борьбы против народников. Г.В. Плеханов, В.И. Ленин, П.Б. Струве, другие марксисты заводили речь о социо¬логии в той мере, в какой необходимо было критиковать народническую идео¬логию, зачастую воплощенной в форме субъективной социологии.
Стремление части большевиков-обществоведов представить марксизм как социологическую доктрину следует связать с ростом влияния социологии в России и на Западе. Крупнейшие марксисты-социологи первых лет советской власти разрабатывали теорию социологии, находясь под влиянием прежде все¬го немарксистской социологии. Именно потому, что главный импульс в созда¬нии марксистской социологии и социологии права шел не от марксизма, совет¬ская власть по мере своего укрепления достаточно легко отказалась от немар¬ксистской добавки в лице социологии.
Г осподствовавшая в 20-х годах тенденция представить марксизм как со-циологическую доктрину в полной мере проявила себя в общей теории права. Типично было рассматривать общую теорию права как органическую часть ис-торического материализма. Считалось, что исторический материализм как сис¬тема взглядов на историю и структуру человеческого общества имеет своей со¬ставной частью учение о государстве и праве, их возникновении, развитии и функционировании. Исторический материализм предлагался в качестве метода исследования государства и права, а поскольку исторический материализм счи-тался марксистской социологией, последняя становилась универсальным мето¬дом изучения политико-правовых явлений. Общая теория права, таким обра¬зом, зачастую отождествлялась с социологией права и рассматривалась в каче¬стве отдельной отрасли общей социологии.
После Октября 1917 г. юридические науки (в том числе общая теория права) оказались на подозрении у новой власти, поскольку отражали, по мне¬нию большевиков, интересы буржуазии и помещиков и несли с собой «контр-революционные настроения». Философский компонент общей теории права был, как правило, насыщен идеализмом, а догматический - тесно связан с от¬раслевой наукой, «буржуазно-помещичьей» по своему духу. Поэтому было вполне естественным, что в общей теории права на первый план вышли исто¬рический и социологический компоненты, а философский и догматический ли¬бо полностью вытеснены, либо значительно сужены. Историческое и социоло¬гическое исследование права было созвучно собственно марксистскому подхо¬ду к праву.
Во втором параграфе «Право, государство, закон» рассматриваются методологические подходы советских юристов 20-х гг. в понимании права и го-сударства и их взаимосвязи. Авторы демонстрировали широкий разброс мне¬ний в понимании права. Плюрализм обеспечивался в основном благодаря со-циологическому подходу, который требовал выхода за юридические рамки в сферу социальной жизни и, соответственно, влек за собой безбрежное расши¬рение понятия права. Советские марксисты, связывая право и государство с экономикой и классовым интересом, рассматривали право, как правило, в трех аспектах: как правовое отношение, как правовую идеологию и как закон. Если Ленин понимал право в основном как функцию государства, как средство реа¬лизации его воли, то многие советские юристы не видели такой прямой связи между правом и государством. Наиболее распространенной среди них была другая позиция: государство и право, вырастая из отношений производства и обмена, проходя через призму классового сознания, взаимодействуют между собой очень опосредованно, с использованием сложной цепи социальных взаи¬мосвязей. Между экономикой и правом нет опосредующего звена в лице госу¬дарства. Г осударство не создает права, как не создает экономического отноше¬ния, оно лишь находит возникшее правоотношение в жизни и фиксирует его в виде закона. Само государство понималось двояко: как организация классового господства и как государственный аппарат. В первом значении государство ни¬как с правом не связано, его деятельность основана на голой целесообразности. Во втором - государство выступает как гарант рыночного обмена и в этом ка¬честве предстает в виде права и целиком сливается с отвлеченной объективной нормой.
При такой трактовке государства и права обоснование диктатуры совет¬ской власти получалось не очень убедительным, на что к концу 20-х годов об¬ратили внимание партийные функционеры. «Идейным шатаниям» в юридиче¬ской науке подвело черту Совещание по вопросам науки советского государст¬ва и права (16 - 19 июля 1938 г.), предложившее нормативное и классовое оп¬ределение права как единственно верное.
В третьем параграфе «Базис и надстройка: социолого-правовая трак¬товка» отмечается, что базис и надстройка - основополагающие понятия исто¬рического материализма, сыгравшие заметную роль в развитии социолого-правового знания. Исторический материализм предложил модель, показываю¬щую общество как тонкий и чрезвычайно сложный организм, где материя и сознание, материальное производство и духовная культура, взаимно обуслов¬ливая и дополняя друг друга, представали в качестве единой системы. Многие позитивисты и кантианцы, признав огромные преимущества марксизма перед органицизмом, оказались под влиянием исторического материализма, ходя подчас это влияние проявлялось опосредованно.
В.И. Ленин одним и первых выделил в историческом материализме чер¬ты, позволившие, с его точки зрения, социологии стать подлинной наукой. Во- первых, признание производственных отношений в качестве базовых дало воз¬можность взглянуть на развитие общества и его политико-правовых форм как на естественноисторический процесс, не зависимый от сознательно-волевых установок людей. Во-вторых, формационный подход дал объективный крите¬рий повторяемости.
Маркс и Энгельс заложили методологические основы, позволяющие вы-являть функциональные связи между экономикой, правом и государством. Од¬нако механизм, детализирующий данные связи, ими выявлен не был, что созда¬вало пробел в марксистской теории права. Заслуга советских юристов 20 -х го¬дов состояла в том, что они всесторонне и глубоко попытались показать меха¬низм взаимосвязи экономики, права и государства, развивая базовые положения марксизма. Это был качественный скачок в марксистской теории права, под¬нявший ее на принципиально новый теоретический уровень. Особенность под¬хода советских юристов состояла в том, что они рассматривали право и как часть базиса, и как часть надстройки, и как общественные отношения, и как форму сознания, что существенно расширяло представление о праве. Совет¬ским юристам-социологам, к сожалению, не удалось достичь понятийной чет¬кости и системного теоретического единства. Они по-разному понимали грани¬цы соотношения общественного бытия и общественного сознания, базиса и надстройки, общественного сознания и общественных отношений, производст¬венных и непроизводственных отношений, идеологии и общественного созна¬ния, государства и права как элементов надстройки и общественного сознания. Однако сам факт включения права одновременно и в базис, и в надстройку от¬крывал новые горизонты для исследования функциональных связей и зависи¬мостей права. Одновременно происходило расширение понятия права (типич¬ное следствие социологического подхода) за счет установления его новых сто¬рон, в частности, как формы производства и обмена. Многим советским идео¬логам такое расширение понятия права представлялось отступлением от мар¬ксизма (в том или ином отношении), но на самом деле имело место творческое его развитие.
В четвертом параграфе «Право, государство, классы» делается вывод, что рассматривать право и государство в связи с социальной структурой и ин¬тересами социальных групп - стойкая традиция в социологии, сложившаяся с самого начала ее возникновения. Связать государство и право с социальной структурой общества, с классами было одной из центральных задач Маркса, Энгельса и Ленина, однако данная проблема рассматривались ими не столько абстрактно-социологически, сколько в контексте научного социализма, в логи¬ке политической борьбы.
Опыт формирования новой советской государственности потребовал тео-ретического анализа, что и попытались сделать первые советские юристы и фи-лософы. Использование ими социологического подхода, навеянного в том чис¬ле и немарксистскими социологами, рождало вопросы, противоречия и разно¬гласия. Стремление показать связь нового пролетарского государства и права с социальными слоями советского общества давало результаты, далеко не всегда соответствующие партийным пропагандистским клише, а сами юристы- социологи могли восприниматься (и многими воспринимались) как своего рода ревизионисты, размывающие монолит марксистско-ленинского учения. От¬правными точками, рождавшими разногласия, стали, в частности, положения Маркса о переходном (от капитализма к коммунизму) периоде, изложенные им в «Критике Готской программы»: в условиях переходного периода право про¬должает оставаться буржуазным, а государство «не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата». Оба тезиса (хотя и в раз¬ных аспектах) ставились под сомнение. Ставилась под вопрос пролетарская природа советского государства и советского права. Многие советские юристы, прямо или косвенно, с большими или меньшими оговорками утверждали, что в нэповской России созданы благоприятные условия (наличие товарного хозяй¬ства и классов со своими интересами) для воссоздания государства и права буржуазного типа (наиболее последовательно данный тезис отстаивал Е.Б. Па- шуканис). Делался вывод, что никакая правовая система не обладает классовым единством, всякое право есть «лоскутное» право. В частности, советское право состоит из пролетарского, крестьянского и буржуазного (М.А. Рейснер). Тезис о классовой природе права доводился до крайности в концепции «социальной защиты»: уголовное преследование предлагалось понимать не в буржуазном, формально-юридическом смысле, а в функционально-социологическом, как ор¬ганизационно-технические меры, опирающиеся на принцип политической це¬лесообразности. Получался парадокс: с одной стороны, налицо были показной левый радикализм, стремление казаться «твердокаменными большевиками», желание побыстрее пройти переходный период, отказаться от всех институтов буржуазного общества и достичь социализма (коммунизма), с другой - уход в фундаментальную науку, очевидный дефицит реалистичности, отрыв от прак¬тических политических задач дня. При всей спорности труды первых советских юристов демонстрировали творческое развитие марксизма: социологический поход в марксистской теории права вполне мог дать и такие результаты. К на¬чалу 30-х годов дискуссии о социальной природе советского государства и пра¬ва заканчиваются, устанавливается почти полная унификация взглядов.
В пятой главе «Антипозитивистская и антимарксистская реакция и формирование альтернативной социологии права» рассматриваются социо¬лого-правовые концепции, построенные на основе немарксистской и непозити¬вистской методологии. На рубеже XIX - XX вв. социальный оптимизм социо¬логов первой волны сменяется на разочарование и глубокий скепсис. Уверен-ность в силе человеческого разума, в прогрессе и линейности всемирной исто¬рии уступает место иррационализму, циклическому восприятию времени и от¬кровенной реакционности. В большей или меньшей степени, прямо или кос¬венно пересматривается идейное наследие эпохи Просвещения, идет поиск но¬вой мировоззренческой платформы для социологических исследований. Реви¬зия философско-методологических основ осуществлялась по всем основным направлениям. Особой критике подвергались классические формы позитивизма и марксизма, в них, как правило, усматривали концентрированное выражение одностороннего рационализма и необоснованного социального оптимизма.
В первом параграфе «От теории прогресса к теории циклов» анализи¬руются социолого-правовые концепции Н.Я. Данилевского и К.Н. Леонтьева. В их теории циклов наблюдаются два неравноправных компонента - идеологиче¬ский (главный) и научный (подчиненный). Оба автора выстраивают конструк¬ции, внешне основанные на естественнонаучном знании и позитивизме (в фор¬ме органицизма), но призванные обосновать политические и идеологические цели. Важная особенность их аргументации - апелляция к религии, что придает их концепциям иррациональный характер. Предмет внимания обоих авторов - государство, закономерности его происхождения, развития и функционирова¬ния. Притом что идеологическая составляющая концепций Данилевского и Ле¬онтьева ведущая, они ставят проблемы, представляющие несомненный интерес для социологии государства и права.
Предлагаемые Данилевским социальные законы, вытекающие из теории культурно-исторических типов, радикально ломали либерально¬демократическую идейную платформу, берущую свое начало в эпохах Возрож¬дения и Просвещения. Отказ от идеи единого человечества ставил под сомне¬ние универсализм таких европейских ценностей, как права человека, политиче¬ские и гражданские свободы, равенство перед законом и судом, демократия и правовое государство. Поскольку каждый культурно-исторический тип самоце¬нен и вырабатывает собственные критерии совершенства, гуманизм и варварст¬во, деспотический способ правления и демократия, правовое государство и по¬лицейское уравнивались в ценностном отношении. Если нет прогресса в орга¬низации политико-правовых институтов, все заканчивается разложением и ги¬белью, то государство и право конкретной страны воспринимались в основном как функция безличной социальной материи, критиковать которую не имело смысла. При такой, казалось бы, дегуманизации взглядов, в остатке оставался, тем не менее, строго научный подход - структурно-функциональный анализ го¬сударства и права. Теория культурно-исторических типов Данилевского стави¬ла также в полный рост проблему соотношения государства, национальной культуры, национального самосознания и правосознания.
Методология Леонтьева - эклектическое соединение позитивизма и хри-стианской эсхатологии. Приверженность реакционной утопии потребовала от него отказаться от теории прогресса и заменить ее эволюционизмом, который хотя и был нацелен на обоснование реакционной утопии, имел научный, социо¬логический компонент, поскольку предлагал концепцию динамической сторо¬ны жизни государства. Любое государство (подобно биологическому организ¬му), согласно Леонтьеву, проходит три периода развития: 1) первичной просто¬ты, 2) цветущей сложности, 3) вторичного смесительного упрощения, за чем следует гибель.
Концепции Данилевского и Леонтьева подводили к мысли о том, что го-сударства развиваются одновременно по двум моделям: циклической и линей¬ной. История каждого национального государства и права уникальна и в этом смысле поступательна, необратима, линейна. Вместе с тем мировая история де-монстрирует бесконечный цикл рождения, созревания, расцвета, деградации и краха национальных государств и их права. Если принять во внимание очевид¬ный факт, что история дважды не повторяется, то цикличность следует рас¬сматривать как частный случай линейности.
Во втором параграфе «Социология права и гегельянство» показыва¬ется идейная и методологическая связь между гегельянством и социологией права. В диссертации отмечается, что Гегель создавал свою философию как способ научного познания мира. В этом смысле между эвристическими уста¬новками Гегеля и Конта не было антагонистического противоречия. Гегельян¬ство роднит с социологией идея прогресса и принцип историзма.
Гегельянство было представлено в России гораздо более скромно, чем кантианство и неокантианство, а неогегельянства практически не было. По- настоящему крупным гегельянцем, который творчески применял и усиленно пропагандировал учение Гегеля, был Б.Н. Чичерин. Между гегельянской фило-софией Чичерина и социологией была внутренняя связь. Чичерин (так же как и Конт) полагал, что социальная жизнь развивается по определенным законам и задача науки состоит в том, чтобы эти законы открыть. Его философия, про¬должая традицию западноевропейского рационализма, нацелена на отыскание законов природного и общественного устройства. Если Конт пытается откры¬вать законы общества на основе позитивизма, то Чичерин это делает на основе метафизики и религии. Чичерина вполне можно отнести к ученым, которые тя¬готеют к социологическому методу исследования: поиск закономерностей и функциональных зависимостей, рассмотрение изучаемого объекта в системе. Чичерин сумел показать слабые места классической (прежде всего позитивист¬ской) социологии. Так, он отвергал ее претензию быть строгой наукой: социо¬логия объективно не могла обобщить весь фактический материал, предостав¬ленный другими науками, и зачастую ограничивалась случайной, очень субъек¬тивной выборкой фактов, что отражало не «строго научный подход», а ценно¬стные пристрастия автора.
В основе социологии права Чичерина лежит эклектическое соединение гносеологии Канта и Г егеля: с одной стороны, врожденные формы сознания, с другой - тождество бытия и мышления. Если логический трансцендентализм Канта говорил о границах познания и вел к агностицизму, то гегелевский пан¬логизм, напротив, таких границ не признавал и утверждал способность челове¬ка познать суть сознания, природы и общества. Позиция Чичерина была здесь промежуточной, но с креном в сторону гегельянства. В конечном счете, его со¬циология права - это единство метафизики, естествознания и религии. Общест¬во, государство и право, подчеркивал он, невозможно изучить, основываясь только на опытной науке.
В социологии и социологии права Чичерина явственно выделяются «со-циальная динамика» и «социальная статика» (если использовать контовскую терминологию). Подобно Сен-Симону и Конту Чичерин предпринял попытку создать строго научную концепцию исторического процесса, которая могла бы «с такою же достоверностью предсказать все будущие ступени человеческого развития, как астроном предсказывает солнечные затмения». Он поставил пе¬ред собой цель открыть законы истории, чтобы максимально точно прогнози¬ровать развитие общества, государства и права. «Социальная статика» пред¬ставлена у Чичерина также весьма развернуто. В диссертации показывается, как он анализирует зависимость государства от особенностей территории и клима¬та, природных богатств, состава населения, семьи, рода, классов, религии, нау¬ки, искусства, нравов.
В третьем параграфе «Кантианство и неокантианство в социологии права» рассматривается связь кантианской и неокантианской методологии с социологией права. В диссертации отмечается, что связь кантианства и неокан¬тианства с научным знанием была хотя и опосредованной, но устойчивой. Кан¬товский дуализм явлений и «вещей в себе», если и соотносил знание с миром логики, а не с действительностью, все-таки ориентировал на познание объек¬тивных свойств предмета. В России обращение к кантианству и неокантианству было вызвано (так же, как и в Европе) научными, идеологическими и политиче¬скими причинами. Поворот в сторону кантианства и неокантианства привел к появлению самостоятельного направления, проявившего себя в философии, со¬циологии и политике. По сравнению с Европой в России конца XIX - начала XX в. кантианство и неокантианство отличались меньшей теоретической чис¬тотой, большим эклектизмом, идейной размытостью и маргинальностью. Кан-тианские и неокантианские компоненты имело огромное число авторов, но да¬леко не все они использовали их в качестве методологического инструмента. Неокантианская методология при рассмотрении государства и права в большей или меньшей степени представлена у П.И. Новгородцева, Б.А. Кистяковского, В.М. Хвостова, П.Б. Струве, В.А. Савальского, И.А. Ильина, Л.И. Петражицко- го, Г.Д. Гурвича, С.И. Гессена, П.А. Сорокина. Данные авторы пытались найти закономерности, функциональные связи и системные свойства не столько в са¬мих эмпирических феноменах государства и права, сколько в их логических моделях, присущих общественному и научному сознанию.
Среди русских неокантианцев также преобладало расширительное пони-мание социологии. Ее рассматривали в качестве универсальной науки, исполь-зующей как генерализирующий (номотетический), так и индивидуализирую¬щий (идеографический) методы. Признание существования в обществе двух компонентов - природного и культурного - влекло за собой признание равно¬правия за обоими методами. Для русских юристов-неокантианцев (П.И. Новго¬родцев, Б.А. Кистяковский, В.М. Хвостов) размежевание природы и культуры - необходимое условие их социолого-правовых концепций. Чтобы обосновать нормативность культуры, права и государства, сначала следовало четко разгра¬ничить в человеке «природу и дух». Вместе с тем добиваясь четкости в разгра¬ничении естественных и социальных наук, соотношение между ними социоло¬гам права виделось по-разному. Так, Новгородцев и Хвостов выступали против даже частичного их пересечения, а Кистяковский - за их взаимную дополняе¬мость.
В диссертации кантианская социология права детально анализируется на примере творчества П.И. Новгородцева и Б.А. Кистяковского. Оба автора пред-ложили нормативную социологию права, исследующую правосознание, его структуру, функциональные взаимосвязи между элементами, закономерности его развития. С позиции метафизики они указали на ограниченность позитиви¬стской социологии права, отражающей, с их точки зрения, лишь внешний ме¬ханизм функционирования общества и его элементов, не затрагивая сути явле¬ний. Юристы предложили создать социологию права, основанную на соедине¬нии эмпирического и нормативного подходов, что существенно расширяло представления о государстве и праве.
В четвертом параграфе «Социология права религиозных философов» раскрываются теоретико-методологические основы взглядов русских религиоз¬ных философов на государство и право. В диссертации делается вывод, что ре¬лигиозное направление - одно из крупнейших в русской философской, общест¬венно-политической и юридической мысли, в русской культуре в целом (лите¬ратуре, поэзии, живописи и т.д.). Центральная задача русской религиозной фи-лософии (как и всяких религиозных учений, находящихся в сфере влияния иу¬део-христианской традиции) - обоснование необходимости воссоединения че¬ловека с Богом, поиск путей такого воссоединения. Религиозные философы стремились нарисовать картину божественного мироустройства, показать в нем место человека и созданных им социальных институтов (в том числе государст¬ва и права). Методологическая цель их теоретических построений - доказать целостность мироздания, соединенность (но неслиянность) Бога, мира и чело¬века. «Жизнь в Боге», по их мнению, предполагала единство онтологических, гносеологических и социологических представлений человека. Только Божье откровение, с их точки зрения, является необходимым условием познания мира, только оно способно дать человеку подлинно целостное представление о мире.
Заслуга русских религиозных философов состояла в том, что им удалось показать ограниченность социологического знания, сделав представление о нем более адекватным. Ими было справедливо указано на единство отдельных ме¬тодов научного и религиозного познания, на вполне допустимое сочетание зна¬ния и веры, которые до определенных пределов могут сосуществовать, не ме¬шая и дополняя друг друга. Ведь религиозные ориентиры - это те же ценност¬ные и идеологические установки. Однако если последние зачастую не осозна¬ются социологами или воспринимаются в качестве нормы, то религиозная ком¬понента сразу замечается и отметается как враждебная науке. Русские религи¬озные философы убедительно показали, что религиозные установки в общест¬венной науке, как правило, имманентно присутствуют, но зачастую скрываются под суррогатными, ставшими обыденными, понятиями.
На первый взгляд в самом понятии «религиозная (христианская) социоло¬гия права» как будто есть фундаментальное противоречие: религия исходит из идеи тварности мира, имеющего первопричину в воле Бога, социология наце¬лена на поиск закономерностей естественного порядка, коренящегося в приро¬де. Христианин, стремящийся познать мир, направляет свои усилия на раскры¬тие смысла божественной воли, божественного предначертания; социолог не связывает свои исследования ни с какой предустановленной телеологией, он рассматривает общество как естествоиспытатель, готовый к любым результа¬там. Вместе с тем существо процесса познания во многом сходно: рациональ¬ное объяснение политико-правовых и других социальных явлений, выявление их функциональных взаимосвязей и закономерностей развития. И христианское богословие, и христианская философия стремятся дать непротиворечивую кар¬тину мира, объясняющую направление истории, развитие и строение общества, государства и права, их взаимодействие между собой. В христианской картине мира все системно взаимосвязано, мироздание пронизано божественным про-видением, где все его элементы соединены невидимыми нитями с Творцом. Конечно, политико-правовая проблематика имеет конечные ответы в Боге, но взятая автономно, вне религиозной телеологии, она имеет вполне рациональ¬ную (т.е. близкую к научной) трактовку. Христианская социология права есть, объективно говоря, попытка объяснить «статику и динамику» государства и права в системе религиозной картины мира.
Религиозная социология права рассматривается на примере двух наибо¬лее крупных ее представителей: В.С. Соловьева и С.Н. Булгакова.
В заключении диссертации обобщаются результаты исследования и де-лаются выводы.
 


Обновить код

Заказать выполнение авторской работы:

Поля, отмеченные * обязательны для заполнения:


Заказчик:


ПОИСК ДИССЕРТАЦИИ, АВТОРЕФЕРАТА ИЛИ СТАТЬИ


Доставка любой диссертации из России и Украины