Замовити дисертацію Дмитриев Андрей Владимирович РУССКАЯ РЕГУЛЯРНАЯ АРМИЯ В СИБИРИ (1725-1796 гг.) : Дмитриев Андрей Владимирович РУССКАЯ Регулярная АРМИЯ В СИБИРИ (1725-1796 гг.)

Во введении обоснована актуальность темы, дан историографический об¬зор литературы, сформулированы цель и задачи исследования, определены его территориальные и хронологические рамки, охарактеризована источни- ковая база, изложены методологические принципы, указаны научная новизна работы, ее теоретическая и практическая значимость.
В первой главе «Контингенты регулярной армии в Сибири» исследо¬ваны количественные и качественные изменения в составе частей русской регулярной армии в Сибири на всем протяжении изучаемого периода.
Первый параграф «Гарнизонные части в 1725-1741 гг.» посвящен рас¬смотрению государственной политики в отношении воинских частей регу¬лярной армии, дислоцированных за Уралом с середины 1720-х до начала 1740-х гг. Они были представлены только гарнизонными войсками. К 1725 г. на территории Сибири находился один лишь Сибирский драгунский полк, не считавшийся, однако, полноценной частью регулярной армии. Решение о пе¬реводе в Сибирскую губернию нескольких гарнизонных пехотных полков, принятое еще в 1724 г., было обусловлено финансовыми соображениями и логикой расквартирования армейских частей по всей территории страны - введение в действие «Плаката о сборе подушном», согласно которому все армейские полки, как полевые, так и гарнизонные, распределялись по губер¬ниям в зависимости от численности податного населения в каждой из них. К ним добавились и внешнеполитические факторы, связанные с необходимо¬стью заключения договора о границе с Китаем.
Со второй половины 1720-х гг. Якутский гарнизонный полк стал нести пограничную стражу в Забайкалье, тогда как оставшиеся в Западной Сибири Тобольский и Енисейский полки почти не выдвигались к границам империи. На протяжении 1730-х гг. можно говорить о совпадении двух факторов: обострения обстановки на южных границах российских владений в Западной Сибири, что вынуждало местную администрацию ходатайствовать об усиле¬нии находившихся в ее распоряжении воинских контингентов, и проводив¬шихся фельдмаршалом Б.-Х. Минихом реформ количественного и качествен¬ного состава армии. Результатом действия этих факторов стало формирова¬ние в Сибирской губернии дополнительных гарнизонных частей - Ново- учрежденных драгунского полка и пехотного батальона. В численном отно-шении армейские части пока уступали сибирским казакам и другим иррегу¬лярным войскам (7 тыс. чел. против 8-9 тыс. чел. соответственно), еще не став главной вооруженной опорой имперской государственной власти к во¬стоку от Урала.
Во втором параграфе «Гарнизонные и полевые части в 1742-1761 гг.»
проанализирован процесс наращивания численности армейских континген¬тов за Уралом путем перевода сюда полевых частей. Вопрос о необходимо¬сти дальнейшего укрепления охраны границ империи в Западной Сибири, поставленный в первой половине 1740-х гг. оренбургским губернатором И. И. Неплюевым и его сибирским коллегой А. М. Сухаревым, привел цен¬тральное правительство к мысли о строительстве укрепленных линий, кото¬рое будет продолжаться в течение почти двух десятилетий. Именно для несе¬ния пограничной службы на новых линиях предназначалась теперь значи¬тельная часть гарнизонных войск за Уралом. Одновременно нараставшая угроза русским владениям со стороны Джунгарского ханства вызвала сроч¬ную передислокацию на восток в 1744-1745 гг. пяти полевых армейских пол¬ков (Нотебургского и Ширванского пехотных, Луцкого, Олонецкого и Воло¬годского драгунских) под командованием генерал-майора Х. Киндермана. Плохо подготовленная и проведенная в спешке, эта передислокация, тем не менее, значительно увеличила армейские контингенты в Сибири.
С этого времени части регулярной армии уже превосходили по своей чис¬ленности линейных и городовых казаков, другие иррегулярные формирова¬ния (почти 11 тыс. чел. в сравнении с 8-9 тыс. казаков), став главной воору¬женной опорой имперской государственной власти в регионе. Также был введен в действие принцип единоначалия в управлении сибирскими частями, которые теперь состояли в составе команды того из представителей армей¬ского генералитета, который назначался сюда специальным решением Воен¬ной коллегии.
С середины 1750-х гг., в связи с обострением обстановки в Забайкалье, где до сих пор находился один лишь Якутский гарнизонный полк, местные власти снова начали подавать в столицу проекты наращивания численности регулярной армии. Однако правительство императрицы Елизаветы Петров¬ны, чье внимание было отвлечено на ведение Семилетней войны (1756¬1762 гг.), неохотно реагировало на подобные предложения. В итоге дело ограничилось лишь формированием одного Якутского конного полка, к тому же получившего статус подразделения ландмилиции, а не регулярной армии. Кроме того, оказались выведены «за штат» Луцкий и Олонецкий драгунские полки, все еще остававшиеся в Западной Сибири.
В третьем параграфе «Сибирский корпус в 1762-1796 гг.» исследован процесс организации и дальнейшего функционирования Сибирского корпуса как одного из высших соединений, занявшего определенное место в структу¬ре всей регулярной армии Российской империи. Подготовка к организации Сибирского корпуса, начатая с 1762 г., привела к назначению его первым ко¬мандующим генерал-поручика И. фон Шпрингера в 1763 г., а также к форми¬рованию еще двух полевых пехотных полков (Томского и Селенгинского) из ссылаемых в Сибирь беглых старообрядцев, возвращенных в Россию после недавнего завершения Семилетней войны с территории Речи Посполитой - так называемых «польских выведенцев». Одновременно с этим за Урал были передислоцированы еще три полевых драгунских полка: Троицкий, Азовский и Ревельский
Эти шаги означали не только унификацию системы управления сибир¬скими частями, но и свидетельствовали о распространении на территорию Сибири всех мероприятий, осуществлявшихся в военной сфере страны в це¬лом. Преобразование гарнизонных полков в батальоны, формирование из по¬левых полков легких команд, а в дальнейшем, на их основе, мушкетерских и егерских полевых батальонов - все эти меры реализовывались в отношении армейских частей на протяжении 1760-1780-х гг. в масштабе всей империи. Это показывает, что подразделения Сибирского корпуса, начиная с 1760- х гг., фактически утратили свойственное им ранее особое положение в струк¬туре русской армии. Впрочем, некоторые отличия от дивизий, дислоциро¬ванных в европейской части страны, Сибирский корпус все же сохранил, что было связано, в первую очередь, с отсутствием необходимости активного участия в боевых действиях против внешних врагов.
При этом уже с 1760-х гг. части регулярной армии значительно превосхо¬дили своей численностью иррегулярные воинские формирования (казачьи войска и др.) - 13,5 тыс. чел. к 1780-м гг., до 18 тыс. чел. к 1796 г., что свиде¬тельствовало о превращении армейских частей в основной ресурс имперской государственности не столько для обороны границ, сколько для поддержания и укрепления внутреннего политического и социального порядка в регионе. Не случайно некоторые из армейских частей, дислоцированных в Западной Сибири, были задействованы для борьбы с восстанием Е. Пугачева в сере¬дине 1770-х гг.
Во второй главе «Кадровый состав частей регулярной армии» изуче¬ны основные параметры, характеризующие личный состав воинских частей, дислоцированных в Сибири: происхождение, возрастные показатели, образо¬вательный уровень и боевой опыт военнослужащих.
Первый параграф «Состав гарнизонных частей» посвящен характери¬стике кадрового состава гарнизонных полков, с 1760-х гг. - гарнизонных ба¬тальонов Сибирского корпуса. До середины XVIII в. гарнизонные части, дис¬лоцированные за Уралом, пополнялись в основном за счет сибирских уро¬женцев, выходцев из всех слоев местного русского населения: детей бояр¬ских, казаков, посадских и крестьян. Те из них, кому удавалось дослужиться до обер-офицерских чинов, в дальнейшем пополняли собой ряды сибирских дворян. Это доказывает, что на протяжении второй четверти XVIII в. служба в гарнизонных частях регулярной армии Сибири использовалась местными уроженцами в качестве канала вертикальной социальной мобильности, поз¬воляя достигать привилегированного положения.
Во второй половине XVIII в. ситуация значительно изменилась. Мас¬штабная реорганизация сибирских гарнизонных частей и взятый правитель¬ством Екатерины II курс на комплектование даже гарнизонных войск Сибир¬ского корпуса выходцами из европейской части России привели к суще¬ственному снижению доли сибиряков в рядах здешнего офицерского корпу¬са. При этом, как правило, на сибирскую службу попадали представители мелкопоместного или даже неимущего (не располагавшего землями или кре¬постными душами) дворянства, чье материальное благосостояние почти це¬ликом зависело от успешности карьерного продвижения. Довольно стабиль¬ной оставалась в составе «Сибирского гарнизона» и доля лиц нерусского происхождения, причем если до середины XVIII в. они были представлены, в основном, пленными воинами шведской армии Карла XII или их ближайши¬ми потомками, то ближе к концу XVIII в. этнический состав офицерского корпуса гарнизонных частей Сибири стал значительно более разнообразным.
Во втором параграфе «Состав полевых частей» по аналогичной схеме дана характеристика кадрового состава полевых полков на протяжении 1740¬1760-х гг. и полевых батальонов Сибирского корпуса в последней четверти XVIII в. Полевые полки, передислоцированные на восток в середине 1740¬х гг., фактически не отличались по своему кадровому составу от прочих ча¬стей русской армии указанного периода. Их офицерский корпус изначально был в значительной степени неоднородным. Прежде всего обращала на себя внимание принадлежность лишь около половины полковых офицеров к дво¬рянскому сословию, а среди последних - заметное преобладание мелких или даже практически неимущих земле- и душевладельцев. Да и в первый период существования Сибирского корпуса (т. е. на протяжении 1760-х гг.) команд¬ный состав входивших в его структуру полевых полков мало чем отличался от других частей русской армии в начале царствования Екатерины II.
Большинство среди офицеров полевых частей в Сибири в 1760-х гг. со¬ставляли лица, уже достаточно давно находившиеся на службе, обладавшие немалым воинским стажем и значительным боевым опытом. С учетом того, что как раз в этот период возникала реальная угроза военного столкновения с цинским Китаем, следует признать вполне разумной политику привлечения на службу в частях Сибирского корпуса ветеранов ряда кампаний середины XVIII в. Кроме того, служба в Сибири в эти годы еще не рассматривалась в качестве малопочетной ссылки, как это будет в дальнейшем, когда реоргани¬зация внутренней структуры сибирских полевых частей в 70-80-е гг. XVIII в. заметно ухудшила качественный состав офицерского корпуса регулярной армии на «восточной окраине» империи.
В третьем параграфе «Офицерский корпус регулярной армии: фак¬торы чинопроизводства» обращено специальное внимание на те показате¬ли, которые могли способствовать успешной военной карьере офицеров ре¬гулярной армии в XVIII в. Прежде всего следует указать на значительное по¬вышение уровня общего образования и профессиональной подготовки офи¬церов русской армии, особенно после 1750-х гг. Уже с середины XVIII в. лиц, не владевших основами грамоты (т. е. не умевших читать и писать), в офи¬церских чинах не осталось вовсе, а кроме того, начала стабильно возрастать доля людей, обладавших специальными математическими и инженерно¬техническими знаниями, знавших иностранные языки. При этом возмож¬ность получить специальное военное образование оказывалась доступной не только представителям дворянства, но и выходцам из других сословных групп, в том числе уроженцам Сибири. Это доказывает, что задача, постав¬ленная верховной властью еще со времени правления Петра I - создать обра¬зованные классы из военных и чиновников, готовых применять полученные знания на государственной службе - в принципе решалась достаточно успешно, особенно во второй половине XVIII в., даже в сибирских условиях.
Существенные изменения претерпел и порядок чинопроизводства. Если вплоть до 1750-х гг. соблюдался достаточно жесткий порядок прохождения военной службы и повышения в чинах, установленный еще Петром I, то во второй половине XVIII в. произошло массовое отступление от его норм. За¬пись на службу несовершеннолетних, начало карьеры с унтер-офицерских чинов или сразу с поступления в лейб-гвардию, несоблюдение даже тех ко¬ротких сроков выслуги лет, которые считались официально действующими - все эти феномены приобрели широкое распространение во всех частях рус¬ской армии с 1760-х гг., и войска Сибирского корпуса в этом отношении не являлись исключением.
Также можно отметить изменение роли гвардейских частей. Если до сере¬дины XVIII в. они оставались привилегированными формированиями, слабо связанными с полевой службой, то в дальнейшем превратились в один из ка¬налов стабильного пополнения офицерского корпуса полевой армии благода¬ря следующей схеме: зачисление на несколько лет в гвардию с получением там унтер-офицерских чинов, а затем выпуск в полевые части уже в обер- офицерском чине. Интересно, что воспользоваться этой схемой получали возможность не только дворяне, но и представители других сословных групп, попадавшие на службу. При численном преобладании среди офицеров вы¬ходцев из дворян и лиц нерусского происхождения возможность приобрести «благородный» статус, тем не менее, все еще не была закрыта для представи¬телей других сословных групп. Регулярная армия являлась стабильно дей¬ствующим каналом для вертикальной социальной мобильности, пополнение рядов дворянства выходцами из «неблагородных» продолжалось на всем протяжении рассматриваемого периода.
Третья глава «Материальное обеспечение частей регулярной армии» посвящена изучению государственной политики в сфере материального обеспечения армейских контингентов и складыванию механизмов системы снабжения регулярной армии в специфических условиях Сибири XVIII в.
В первом параграфе «Финансирование армейских частей централь¬ными государственными ведомствами» проанализированы меры по орга¬низации финансирования частей русской армии в Сибири центральными пра¬вительственными учреждениями. Уже в первые десятилетия послепетров¬ской эпохи стало очевидным, что содержать вооруженные силы государства (прежде всего, сухопутную армию) за счет подушного сбора, как это замыш¬лялось Петром I, невозможно. Продолжавшееся на всем протяжении XVIII в. увеличение количественного и качественного состава армии приводило к то¬му, что при формировании новых воинских частей средства, необходимые для обеспечения их жалованием, вооружением, обмундированием и пр., как правило, приходилось изыскивать из других, самых разнообразных источни¬ков. Центральные финансовые ведомства (Штатс-контор-коллегия, Камер- коллегия и др.) вынуждены были перераспределять имевшиеся в их распоря¬жении суммы для удовлетворения нужд отдельных армейских частей, в том числе дислоцированных в Сибири.
Усугубляло ситуацию еще и то, что на всем протяжении рассматриваемо¬го периода сфера материального обеспечения армии оставалась предметом компетенции множества государственных учреждений. Отсутствие специ¬альной «вертикали» военного управления, отделенной от гражданской адми¬нистрации, приводило к затягиванию на несколько лет принятия и исполне¬ния решений относительно финансирования отдельных воинских частей в Сибири. Вывод Главного комиссариата, отвечавшего за снабжение армии, из ведомства Военной коллегии и подчинение его напрямую Правительствую¬щему Сенату в начале 1740-х гг. внесли еще большую дезорганизацию в си¬стему материального обеспечения, поскольку не оставляли военному коман¬дованию достаточного объема полномочий для того, чтобы настаивать на своих требованиях. Гарнизонные части до середины XVIII в. включительно вообще состояли на балансе местных губернских бюджетов. В этих условиях практическая работа по обеспечению снабжения войск неизбежно ложилась на плечи местной администрации, как в большей мере заинтересованной в поддержании материального благополучия подразделений, дислоцированных на вверенной ей территории.
Во втором параграфе «Снабжение воинских частей местной админи¬страцией» проанализирована деятельность нескольких сибирских губерна¬торов во второй половине XVIII в., в частности, Ф. И. Соймонова и Д. И. Чичерина, в сфере организации материального обеспечения армейских частей за Уралом. Если в первой половине XVIII в. сибирские губернаторы, даже вынужденные в ряде случаев принимать решения самостоятельно, все равно старались взаимодействовать с военным командованием и столичными ведомствами, то уже с 1760-х гг. трудно говорить о стабильном сотрудниче¬стве обеих сторон. Провал масштабного проекта губернатора Ф. И. Соймонова по укреплению обороноспособности российских границ в Забайкалье путем формирования нескольких полков ландмилиции был связан в первую очередь именно с нежеланием Сената, Военной коллегии и подчи¬ненных им ведомств, отвечавших за армейское снабжение (Комиссариат, канцелярии Военной коллегии), выделять необходимый объем средств на ре¬ализацию этой инициативы. Более того, даже одобрения необходимых и пер¬воочередных мер при наборе Якутского конного полка ландмилиции и даль¬нейшем переформировании его в полевой карабинерный полк губернатору Соймонову и селенгинскому коменданту В. В. Якоби приходилось добивать¬ся с определенными усилиями.
С назначением сибирским губернатором Д. И. Чичерина, получившего от императрицы Екатерины II чрезвычайно широкие полномочия, центр и вовсе фактически утратил контроль за функционированием системы материального обеспечения войск за Уралом. Как показало расследование комиссии Г. М. Осипова во второй половине 1770-х гг., губернатор Чичерин соглашал¬ся сотрудничать лишь непосредственно с командующими Сибирского корпу¬са (начиная с генерал-поручика И. фон Шпрингера), но совершенно не обра¬щал внимания на распоряжения из центра. Утрата Военной коллегией и ее ведомствами контроля за деятельностью сибирского губернатора и корпусно¬го командования стала, пожалуй, главной причиной тех грандиозных растрат казенных средств на закупки провианта для войск, которые, в конце концов, привлекли внимание Сената и императрицы. Показателен тот факт, что воен¬ному ведомству так и не удалось добиться компенсации за те суммы, которые были истрачены Чичериным и его ближайшими сотрудниками в конце 1760¬х - первой половине 1770-х гг., так как попытки комиссара Осипова и чинов¬ников его комиссии взыскать убытки с хотя бы выявленных виновников рас¬трат окончились практически ничем.
В третьем параграфе «Организация провиантского довольствия во¬енным командованием» рассматривается деятельность военного командо¬вания и военнослужащих в сфере провиантского снабжения войск. Военно¬служащим приходилось самим выполнять организационно-распорядительные функции по линии провиантского довольствия, поскольку характерная для данного периода неразграниченность полномочий военного ведомства и гражданских властей зачастую приводила к конфликтам между ними, когда ни одна из сторон не проявляла желания брать на себя всю полноту ответ¬ственности за эффективность снабжения войск. Кроме того, власти и военное командование вынуждены были постоянно решать дилемму на базе взаимо¬исключающих принципов: по возможности экономить средства государ¬ственной казны, не допуская излишних затрат и убытков «казенному интере¬су», и одновременно добиваться полноценного снабжения воинских частей провиантом и фуражом регулярно и в надлежащих объемах. В ряде случаев это приводило к тому, что военнослужащие вынуждены были сами испол¬нять некоторые функции, относившиеся к сфере компетенции местной си¬бирской администрации - например, постройка судов и транспортировка гру-зов.
Тем не менее, снабжение провиантом воинских частей даже в специфиче¬ских условиях Сибири осуществлялось на протяжении всего рассматривае¬мого периода в целом более-менее успешно. При возникновении каких-либо экстренных или чрезвычайных ситуаций командование Сибирского корпуса совместно с губернскими чиновниками изыскивали нужные средства и ре¬сурсы для исправления положения. Это свидетельствовало об известной гиб¬кости военных и гражданских управленческих механизмов, при необходимо¬сти допускавших отступления от жесткой финансовой политики имперского государства, готового жертвовать известной долей доходов именно на нужды военной сферы для поддержания регулярной армии.
Четвертая глава «Служебная деятельность и повседневные занятия военнослужащих» содержит данные о почти не изученных к настоящему времени аспектах повседневных занятий чинов русской регулярной армии в XVIII в., позволяющие определить характер взаимоотношений военнослу¬жащих с окружавшей их социальной средой и формы их взаимодействия с населением.
Первый параграф «Поступление на службу и обязанности военнослу¬жащих» посвящен характеристике процедур рекрутских наборов и перехода иностранцев на военную службу в России как основных каналов пополнения регулярной армии в XVIII в., а также исполнению военнослужащими своих служебных обязанностей. Рядовой состав на протяжении большей части изу¬чаемого периода комплектовался, как и в других регионах империи, путем проведения рекрутских наборов. Комплектование офицерского корпуса но-сило неоднородный характер. Сибирские уроженцы или сыновья офицеров, уже давно несших службу в регионе, без особых затруднений получали место в составе здешних воинских частей, однако их доля во второй половине XVIII в. сокращалась. С переходом в середине XVIII в. к направлению на службу в Сибири офицеров из европейской части страны не всегда удавалось обеспечить армейские части к востоку от Урала качественным пополнением.
Многообразие сфер служебной деятельности чинов регулярной армии в Сибири, далеко выходившей за рамки военных функций, объяснялось, с од¬ной стороны, невозможностью использовать дислоцированные за Уралом во¬инские части по прямому назначению - для ведения боевых действий. По¬добное положение имело место во всех регионах империи, начиная еще с первой четверти XVIII в., когда именно военнослужащие оказывались про¬водниками на региональном уровне тех инициатив, которые исходили от верховной власти в политическом и социальном пространстве. Неразграни- ченность сфер военного и гражданского управления также способствовала усилению влияния людей в мундирах на ход почти любых дел в губерниях и провинциях.
При этом ситуация, складывавшаяся на протяжении рассматриваемого периода именно в Сибири, характерна тем, что большая часть полицейских и организационно-управленческих функций переходила от иррегулярных фор¬мирований сибирских казаков в руки чинов регулярной армии. Именно этим способом верховная власть старалась добиться установления контроля за жизнью и деятельностью своих подданных к востоку от Урала, поскольку в рамках сложившейся после Петра I жесткой «административной вертикали» главным средством поддержания и укрепления существующего порядка ста¬ли именно армейские части - послушное орудие в руках имперского государ¬ства. Сибирское казачество даже в первой четверти XVIII в. не могло выпол¬нять эту роль, так как не было в полной мере включено в систему имперских политических и социальных институтов.
Во втором параграфе «Воинская дисциплина в частях регулярной армии» проанализированы дисциплинарные показатели и наиболее распро- страненнные проступки и правонарушения среди личного состава армейских частей в Сибири. Доступная статистика преступлений, совершавшихся лица¬ми, находившимися на военной службе в Сибири, указывала на заметно бо¬лее высокий уровень поддержания дисциплины в полевых частях в сравне¬нии с гарнизонными. Во второй половине XVIII в. в гарнизонных частях Си¬бирского корпуса дисциплинарные показатели заметно ухудшились, однако в полевых частях количество совершаемых преступлений оставалось незначи¬тельным. При этом именно с 1760-х гг. в армейской среде получили распро¬странение преступления, связанные с экономическими и финансовыми нарушениями, наносившие ущерб казне, тогда как ранее довольно частым явлением были доносы по «слову и делу».
Система военного судопроизводства в регулярной армии XVIII в. также отличалась рядом особенностей. Стремясь к соблюдению принципов объек¬тивности, военные власти предписывали рассматривать дела и выносить при¬говоры судам первой инстанции, в состав которых входили офицеры тех же частей, где несли службу обвиняемые, однако далее эти приговоры в обяза¬тельном порядке поступали на утверждение к представителям командующего генералитета, а от них - к генерал-аудитору в Военную коллегию. Следует также отметить, что здесь действовал принцип коллективной ответственно¬сти, согласно которому за проступки собственных подчиненных в ряде слу¬чаев должны были подвергаться наказанию офицеры и старшие по команде. Трудно сказать, насколько это помогало в плане профилактики правонару¬шений, однако нельзя не признать, что с учетом того, какой контингент по¬полнял армию в ходе рекрутских наборов (немалую часть среди рекрут со¬ставляли люди, для которых в той или иной степени было характерно соци-ально девиантное поведение), воинская дисциплина, соблюдение законности и правопорядка были, в целом, на должной высоте. Это имело тем большее значение, поскольку в частях, дислоцированных в Сибири, военнослужащие исполняли целый ряд обязанностей, далеко выходивших за рамки чисто во¬енной сферы и подразумевавших необходимость постоянного взаимодей¬ствия с гражданским населением.
В третьем параграфе «Повседневные занятия военнослужащих» рас¬смотрены следующие конкретные аспекты, относившиеся к повседневным занятиям: процедуры снабжения денежным и вещевым довольствием; поря¬док исполнения военнослужащими отдельных поручений, связанных с необ¬ходимостью покидать расположение своих частей; взаимоотношения между ними по тем или иным вопросам, не связанным напрямую с выполнением во¬инского долга; взаимодействие с гражданским населением. В целом ряде случаев военные фактически принимали на себя часть функций гражданской администрации и местных властей, либо действуя совместно с ними, либо и вовсе подменяя их собой. Это позволяет говорить о том, что высокая степень милитаризации аппарата государственного управления, достигнутая в России еще при Петре I, сохранялась в дальнейшем вплоть до конца XVIII в. Воен¬ные имели достаточно возможностей, санкционированных имперским зако¬нодательством, для вмешательства во многие сферы повседневной жизни.