РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА И ИМАГОЛОГИЧЕСКИЙ ДИСКУРС В РУССКО-ФРАНЦУЗСКОМ ЛИТЕРАТУРНОМ ДИАЛОГЕ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА

Короткий опис

ИЗМАИЛЬСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ГУМАНИТАРНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

Орехов Владимир Викторович

УДК [821.16.1.1:821.133.1]+17.022.1(470=571)

РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА И ИМАГОЛОГИЧЕСКИЙ ДИСКУРС
В РУССКО-ФРАНЦУЗСКОМ ЛИТЕРАТУРНОМ ДИАЛОГЕ
ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА

10.01.02 русская литература
10.01.05 сравнительное литературоведение

ДИССЕРТАЦИЯ
на соискание ученой степени доктора
филологических наук

Научный консультант
Лебеденко
Наталья Петровна
доктор филологических
наук, профессор

Измаил 2008

СОДЕРЖАНИЕ

ВСТУПЛЕНИЕ..3
РАЗДЕЛ 1 РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА И ЛИТЕРАТУРНАЯ ИМАГОЛОГИЯ:
ПОИСК ПОДХОДОВ И МЕТОДОВ
1.1. Опыты литературной имагологии: ретроспектива и перспектива ......15
1.2. Имагологический дискурс в свете коммуникативных теорий.53

РАЗДЕЛ 2 УСЛОВИЯ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ РУССКО-ФРАНЦУЗСКОГО
ИМАГОЛОГИЧЕСКОГО ДИАЛОГА
2.1. Национальный стереотип и «ответная национальная рецепция»: история и русская литература........73
2.2. Образ «автора» французского текста о России.....97
2.3. Канал связи и французский код ..... ..130

РАЗДЕЛ 3 МОТИВАЦИОННАЯ ПРИРОДА И СТРУКТУРА
ТЕКСТА «ОТВЕТНОЙ РЕЦЕПЦИИ»
3.1. Литературные поиски «своей» России.162
3.2. Патриотизм как литературно-общественная позиция.194
3.3. Авторская репутация и национальный престиж..221

РАЗДЕЛ 4 «ОТВЕТНАЯ РЕЦЕПЦИЯ» И АВТОРСКАЯ ТАКТИКА
4.1. Личные контакты как форма литературной полемики240
4.2. «Партизанская война» русской литературы.....253
4.3. Выбор адресата....269
4.4. Имитация «французского текста о России».....293
4.5. Реалистический метод в контексте имагологического диалога ..311

ВЫВОДЫ320
БИБЛИОГРАФИЯ331

ВСТУПЛЕНИЕ

Историки русской литературы не раз обращали внимание на тексты, прямо или косвенно сориентированные на реформацию российского имиджа в инонациональных литературах. Так, виднейшие исследователи творчества А.С. Пушкина (М.П. Алексеев, Б.В.Томашевский и др.) фиксировали не только интерес А.С. Пушкина к французским литературным представлениям о России, но и стремление поэта создать литературные отклики на эти представления. Б.Л. Модзалевский внимательнейшим образом изучал деятельность Я.Н. Толстого на поприще литературной пропаганды России во Франции. Р. Лэйн восстанавливал «французскую судьбу» публицистических произведений Ф.И. Тютчева, посвященных защите российского авторитета за рубежом. В.А.Кошелев исследовал полемические брошюры А.С. Хомякова, направленные на защиту русской церкви и православия от французских нападок.
Полное перечисление подобных литературоведческих сюжетов в данном случае нецелесообразно, поскольку, с одной стороны, количество их слишком велико, а с другой, мы будем постоянно апеллировать к ним в ходе исследования. Но отметим одну особенность, в разной степени применимую ко всем этим исследованиям: при самом глубоком текстологическом, биографическом, историко- и сравнительно-литературном изучении текстов, нацеленных на реформацию французского образа России, ученые, как правило, рассматривали эти литературные факты в том контексте, который ограничен рамками конкретной литературной ситуации или отдельной авторской биографии.
Между тем анализ множества фактов воздействия русских литераторов на зарубежное видение России дает нам основание утверждать, что все эти факты являются частными эпизодами беспрерывного и эволюционирующего процесса, подчиненного своим закономерностям и имеющего объективную обусловленность. А из этого следует, что всякое произведение русской литературы, прямо или косвенно нацеленное на реформирование инонациональных представлений о России, должно рассматриваться в широкой ретроспективе и перспективе попыток русской литературы сформировать российский имидж за рубежом. Обоснование и доказательство этого утверждения является одной из центральных идей нашего исследования.
Но следует учитывать, что поставленная таким образом проблема оказывается не только в сфере интересов истории русской литературы, но и в компетенции сравнительного литературоведения, в рамках которого обозначился особый исследовательский вектор в изучении межнациональных взаимопредставлений, отразившихся в литературе, литературоведческая имагология.
Научный интерес к вопросам межнационального восприятия имеет свою историю. На начальном этапе наука лишь фиксировала и систематизировала факты национального взаимовосприятия, в связи с чем приобрели острую актуальность библиотечные собрания разнонациональных источников о каком-либо народе или регионе (коллекции россики, украиники, таврики и т.д.). В дальнейшем накопленный материал дал возможность реконструировать и подвергнуть всестороннему анализу образы (или имиджи) отдельных народов в представлениях иных этносов. На основе этого в ХХ ст. в мировой науке сформировалось специфическое направление, которое и было названное имагологией. Во Франции, Германии, Польше, России появились масштабные исследования, изучающие структуру и природу национальных образов, мифов, стереотипов и т.д. [635; 640; 660; 260; 320; 147; 602; 370; 507 и др.].
В украинской гуманитарике основные достижения в сфере имагологии связаны с деятельностью члена-корреспондента НАН Украины Д.С. Наливайко и его фундаментальными трудами «Казацька християнська республика» (1992) и «Очима Заходу. Рецепцiя Украïни в Захiднiй Європi XI XVIII ст.» (1998), значение которых выходит далеко за рамки национальной науки. Исследования Д.С.Наливайко не только воссоздают образ украинского народа в восприятии Европы нескольких столетий, но и выясняют зависимость этого образа от исторических реалий, культурных и литературных традиций, что может служить основанием для широких обобщений теоретического порядка.
Однако на настоящем этапе возникает вопрос о направлении дальнейшего развития имагологии, поскольку очевидно, что изучение предмета не должно замыкаться на осмыслении его природы и внутренних свойств. И думается, в соответствии с логикой научного освоения действительности предмет имагологии неизбежно должен быть исследован с точки зрения его функциональных качеств. Условно выражаясь, если до сих пор имагология отвечала на вопросы: «какова специфика национальных имиджей?» и «какова обусловленность этой специфики?», то теперь имагология должна искать ответы на новые вопросы: «какова роль национальных имиджей в глобальном литературном процессе?» и «какова их роль в развитии отдельных национальных литератур?»[1]
Подобная задача может быть решена лишь при условии тесного взаимодействия имагологических и историко-литературных разысканий. В связи с этим полагаем не только возможным, но и необходимым предпринять исследование, находящееся на соединении двух научных специальностей: истории литературы и сравнительного литературоведения и направленного на изучение того влияния, которое оказывают национальные имиджи, с одной стороны, на развитие отдельных национальных литератур, а с другой, на процесс межлитературного общения.
Факты воздействия национальных имиджей на процесс межлитературного общения отмечались наиболее известными компаративистами (М.П.Алексеев, А.Дима, Д.Дюришин, М.Кадо, Д.С.Наливайко, Б.Г.Реизов и др.). Однако классификация подобных фактов, закономерности, их порождающие, механизмы воздействия этих фактов на литературные связи и на развитие отдельных национальных литератур никогда не становились объектами специального научного осмысления. Между тем методологический, теоретический и фактографический уровень современной филологии открывает реальную перспективу решения этих задач.
Компаративистика давно признала, что на качество и интенсивность межлитературных контактов влияет и исторический контекст эпохи, и этно-культурная ситуация, и индивидуальные творческие установки и возможности отдельных авторов. Потому исследование, игнорирующее эти всегда специфические условия межлитературного общения, не может считаться достоверным. Но верно и то, что нам до сих пор известны далеко не все факторы, определяющие характер связей между национальными литературами. К числу таких «недооцененных» факторов должны быть отнесены и национальные взаимопредставления, поскольку они являются настолько значительной сферой духовной жизни, что, даже если судить априори, не могут не влиять на ход мирового литературного процесса. Исходя из этого, вторая стержневая идея нашей диссертации заключается в поиске форм и закономерностей в области воздействия национальных образов на межлитературные контакты.
Актуальность темы, таким образом, формулируется на основе изложенных выше доводов. Она обусловлена логикой развития и перспектив современного литературоведения, которое, уделяя пристальное внимание изучению истории национальных литератур, в то же время стремится к осмыслению истории всякой отдельной национальной литературы в контексте мирового литературного процесса, в системе разнообразных как межлитературных, так и межнациональных связей.
Исследователи русской литературы (Б.Л. Модзалевский, Б.В.Томашевский, Р.Лэйн, Ф.Я. Прийма, М.К., Клеман, Ю.М. Лотман, Н.Я.Берковский, Л.Р.Ланской, В.А.Кошелев, М.В.Строганов, А.С. Немзер и др.) многосторонне анализировали произведения, корректировавшие инонациональные представления о России и русском народе, однако до сих пор эти произведения не рассматривались как некое единство, состоящее из множества литературных текстов, связанных между собой общими целями, функциями, общественно-исторической востребованностью и закономерностями развития. Всякий отдельный имагологический текст воспринимался в отрыве от множества однородных фактов, а потому не мог быть оценен исчерпывающе точно с точки зрения его места в истории русской литературы.
Предпосылки для преодоления этой ситуации заключаются в достижениях современной литературоведческой компаративистики, которая изначально воспринимает имагологические тексты в качестве родственных и взаимообусловленных фактов в общей цепи литературного процесса. Тем не менее и ученые-компаративисты, как указано выше, до сих пор концентрировали свое внимание в первую очередь на природе национальных образов, а не на их функции в развитии межлитературных контактов. До сих пор в объективе имагологии находилась лишь литература, которая создавала образ чужого народа; реакция же этого чужого народа на собственное изображение в инонациональных литературах оставалось за гранью регулярного научного осмысления. Между тем именно эта реакция, воплощенная в литературе, создает ситуацию межлитературного имагологического диалога, в ходе которого корректируются национальные образы. На основании этого настоящее исследование, раскрывающие роль национальных образов в развитии национальных литератур и межлитературных контактов соответствует первоочередным запросам современной литературоведческой науки.
Кроме того, выбор заявленной темы имеет и экстранаучное объяснение. Мировая литература накопила огромный опыт осмысления и модификации национальных имиджей опыт, который не подвергшись научному обобщению, зачастую используется в современном мире не только не умело, но и в ущерб межнациональному равновесию. Между тем, выводы, к которым приводит наше исследование, дают основание утверждать, что национальные литературы способны не только защищать и корректировать имидж своего этноса в восприятии прочих народов, но и создавать рациональные модели взаимовосприятия и сосуществования наций. Думается, опыт подобного рода мог бы быть продуктивно воспринят как отечественными литераторами, публицистами, учеными и т.д., так и творческими представителями любой страны, развивающей национальные взаимоотношения с мировой общественностью.
Связь работы с научными программами, планами, темами. Исследование проводилось в рамках общего направления научно-исследовательской работы кафедры зарубежной литературы Измаильского государственного гуманитарного университета «Закономерности развития мировой литературы XIX XX веков».
Цель работы доказать, что стремление корректировать французский имидж России было для русской литературы первой половины XIX в. одной из перманентных тенденций, которая служила значимым стимулом самосовершенствования русской литературы, являлась важным импульсом возникновения русско-французского литературного общения и одной из движущих сил, гарантировавших этому общению беспрерывную динамику, бесконечный поиск форм. Для достижения поставленной цели полагаем необходимым решить следующие задачи:
1). Выявить факты и факторы воздействия русской литературы на корректировку российского имиджа во французской литературе и французском общественном мнении.
2). Выработать теоретико-методологические принципы, позволяющие научно систематизировать все множество литературно-имагологических фактов и доказать, что они образуют многоуровневое единство имагологический дискурс в русско-французском литературном диалоге.
3). Установить объективные закономерности «синхронистических» мотивировок, стимулирующих и обеспечивающих русско-французский литературный диалог, и таким образом выявить зависимость русско-французского литературно-имагологического дискурса от исторической и межнациональной ситуации.
4). Выяснить, в какой степени воздействовал на имагологический дискурс в русской литературе стереотипный национальный имидж «авторов» «текста о России» французов.
5). Выявить причины, побуждавшие российских литераторов включаться в русско-французское литературное обсуждение российского имиджа.
6). Обозначить основные приемы и средства, выработанные русской литературой для воздействия на французские представления о России.
7). Выявить воздействие на тактику и стратегию имагологического дискурса русской литературы личностных, историко-литературных, идеологических и национально-культурных и др. факторов.
Объектом исследования является литературное и интерлитературное функционирование национальных образов (имиджей). В качестве предмета мы избрали имагологический дискурс русской литературы и его функционирование в русско-французском литературном диалоге первой половины XIX в. Такой выбор обусловлен рядом соображений: 1) русская литература этого периода переживала фазу наиболее активного национального осмысления и самоосмысления; 2) на примере русско-французского литературного общения чрезвычайно отчетливо прослеживается зависимость межлитературных влияний от влияний межнациональных; 3) именно в эпоху первой половины XIX в. это общение приобрело полноценный двусторонний характер и особую интенсивность; 4) в первой половине XIX ст. историческая, социально-политическая и межкультурная ситуация в российско-французских отношениях претерпела ряд кардинальных реформаций, что оказало особенно явное воздействие и на структуру национальных имиджей, и на роль этих имиджей в межлитературном диалоге.
Материалом для исследования послужили произведения русской литературы, в которых ощутима направленность на коррекцию российского имиджа во Франции. Факты этого ряда не всегда откровенно манифестируются литераторами, и потому необходимо было прочтение под этим углом зрения всего творческого и эпистолярно-биографического наследия К.Н.Батюшкова, А.С.Пушкина, П.А.Вяземского, Д.В.Давыдова, А.А.Бестужева-Марлинского, А.А.Дельвига, М.Ю.Лермонтова, В.Г.Теплякова, Н.В.Гоголя, Е.А. Баратынского, И.П.Мятлева, Ф.И.Тютчева, А.С. Хомякова, А.И.Герцена, а также произведений Н.М.Карамзина, И.И.Дмитриева, В.А.Жуковского, Н.А.Бестужева, И.И.Лажечникова, Ф.В.Булгарина, Н.И.Греча, М.Н.Загоскина, Н.А.Некрасова, И.И.Панаева, В.Г.Белинского, П.В.Анненкова, К.С. Аксакова, Н.М.Языкова, Л.Н.Толстого, Ф.М.Достоевского и других авторов.
Для достижения поставленной цели были использованы методы историко-литературного, историко-функционального, сравнительно-типологического, биографического анализа и в отдельных случаях анализа статистического.
Посредством историко-литературного и историко-функционального методов нам удалось выявить зависимость литературного функционирования национальных имиджей, с одной стороны, от конкретно исторических сдвигов (Великая французская революция, Наполеоновские войны, создание «Священного союза», Крымская война и т.д.), с другой от логики развития литературного процесса, борьбы литературных и мировоззренческих течений и направлений (литература романтическая и реалистическая, официальная и демократическая, литература славянофилов и западников и т.д.).
Сравнительно-типологический метод дал возможность выявить группы однородных текстов и ситуаций, образующих имагологический дискурс, что, в свою очередь, позволило установить закономерности структурного, мотивационного и «тактического» характера.
Анализ фактов имагологического дискурса в контексте конкретных авторских биографий (биографический метод) обеспечил возможность изучить роль индивидуальных творческих и мировоззренческих установок в процессе создания имагологических текстов.
Статистические обзоры некоторых периодических изданий литературно-публицистического характера («Отечественные записки», «Современник», «Русский вестник», «Библиотека для чтения» и др.), каталогов книжных собраний («россика», «таврика»), изданий популярно-идеологического плана (посвященных Отечественной войне 1812 г. и т.п.), а главное, сплошная выборка имагологических текстов из творческого наследия уже перечисленных авторов позволили определить спектр и широту бытования имагологических текстов в литературной и общественной жизни России первой половины XIX в., выявить тенденции развития имагологического дискурса как в творчестве отдельных российских авторов, так и в широких рамках русской литературы.
Научная новизна достигнутых результатов заключается в том, что «имагологический фактор» впервые рассмотрен как один из важнейших при формировании русской литературы и ее межлитературных отношений. Впервые доказано, что произведения русской литературы, «нацеленные» на реформирование российского имиджа во Франции (в Европе), представляют собой не случайные и разрозненные факты, а сложное, исторически, культурно и психологически обусловленное, диалектическое единство «текст ответной рецепции», имеющий тенденцию к синхронно-исторической адаптации и созданию новых правил коммуникативного воздействия. Исходя из этого, тексты русской литературы имагологического характера впервые исследованы не только в их отношении к индивидуальному творческому наследию, но и в широком историко- и национально-литературном контексте, доказано наличие прочной связи между научным, общественным интересом к зарубежному имиджу страны и процессом литературного осмысления этого имиджа и воздействия на него.
Это потребовало разработки специального понятийного аппарата. Реакцию русской литературы на французские представления о России мы предлагаем именовать «ответной рецепцией», любые представления национального взаимовосприятия, закрепленные в слове, «имагологическим текстом». «Имагологический текст», рассмотренный в его зависимости от конкретной исторической, этнокультурной, биографической ситуации мы называем «имагологическим дискурсом».
В работе реконструированы особенности исторической, межнациональной, литературной и интерлитературной ситуации, которые определяли специфику имагологического дискурса в русской литературе первой половины XIX в. и его функционирования в рамках русско-французского литературного диалога. На основании этого выявлены тенденции формирования национального самоосмысления в русской литературе, русско-французского национального взаимовосприятия и культурного сотрудничества начиная с эпохи Великой французской революции и вплоть до завершения Крымской (Восточной) войны; исследовано влияние этих тенденций на интенсивность и характер имагологического дискурса в русской литературе и в русско-французских литературных связях.
Впервые осуществлена попытка исследовать и систематизировать основные мотивы, которыми объяснялось вступление российских авторов в русско-французский имагологический диалог. Доказано, что в каждом частном случае мотивационная обусловленность «текста ответной рецепции» имеет уникальную конфигурацию, структура которой возникает как результат взаимодействия в индивидуальном авторском сознании личностных привязанностей и убеждений, литературно-партийных установок и общенациональных устремлений.
Доказано также, что русская литература первой половины XIX ст. беспрерывно вырабатывала и совершенствовала тактические приемы ведения межнационального имагологического диалога. В работе продемонстрировано, что в поиске тактических новаций участвовали российские литераторы самых разных школ, направлений, эстетических и политических пристрастий, что вело к перманентной внутрилитературной полемике и гарантировало «тексту ответной рецепции» постоянное развитие и разнообразие форм. По нашему окончательному заключению, наиболее эффективный способ коррекции чужих представлений о стране был освоен реалистической литературой, которая смогла предложить зарубежному читателю настолько правдоподобное изображение России, что это изображение оказалось способным конкурировать с вековыми стереотипами и мифами о России.
Практическое значение достигнутых результатов. Результаты диссертации дают возможность оценить зависимость истории русской литературы от национальных само- и взаимопредставлений, а значит, способны разъяснить многие факты русской литературы, до сих пор не исследованные в широком контексте произведений имагологического характера.
Результаты диссертации также могут быть использованы в дальнейших исследованиях межлитературных связей, поскольку во многом способны разъяснить специфику интерлитературного общения. Определив роль национальных взаимопредставлений в ходе интерлитературных контактов, наука сможет, во-первых, дать объективную оценку вмешательству национальных образов, мифов и стереотипов в процесс межлитературного общения, а во-вторых, более полно осмыслить условия, определяющие характерные черты этого общения.
Кроме того, результаты диссертации могут быть использованы в процессе изучения курса русской и зарубежной литературы XIX в., в курсе теории литературы и компаративистики, а также при подготовке спецкурсов и спецсеминаров, посвященных проблемам имагологии, изучению творческого наследия А.С.Пушкина, М.Ю.Лермонтова, Н.В.Гоголя, Л.Н.Толстого и других авторов.
Сделанные в работе наблюдения, думается, могут оказаться полезным подспорьем для отечественной литературы, публицистики и разного рода гуманитарных организаций, которые в последние годы все чаще ставят своей целью формирование и поддержание за рубежом национального престижа Украины.
Апробация результатов диссертации. Основные научные положения диссертации были изложены и представлены на научное обсуждение на следующих конференциях и симпозиумах: 1). «Юбилейная конференция, посвященная 200-летию со дня рождения В.И. Даля (Симферополь, 25-27 ноября 2001 г.); 2). «Конференция, посвященная 145-летию окончания Крымской войны 1853 1856 гг.» (Симферополь, 8 сентября, 2001 г.); 3). «Седьмые международные Чтения молодых ученых памяти Л.Я. Лившица» (Харьков, 25-26 февраля 2002 г.); 4). «Конференция, посвященная Дням памяти воинов, павших в Крымской войне и при обороне Севастополя в 1854 1855 гг.» (Симферополь, 9 сентября, 2002 г.); 5). «Література в контексті культури» (Дніпропетровськ, 2002 г.); 6). «Пушкин и мировая культура. Шестая Международная конференция» (Крым, 27 мая 1 июня 2002 г.); 7). «Восьмые международные Чтения молодых ученых памяти Л.Я. Лившица» (Харьков, 24-25 февраля 2003 г.); 8). «Северный текст в русской культуре: Международная конференция» (Архангельск-Северодвинск, 25-28 июня, 2003 г.); 9). «Современные проблемы литературоведения: Международная научно-практическая конференция» (Измаил, 10-13 сентября 2003 г.); 10). «Підсумки і перспективи розвитку літератури та літературознавчої думки ХХ ст. До 200-річчя Харківського університету і філологічної школи факультету» (Харьков, 1-3 октября 2003 г.); 11). «Русский язык и литература: проблемы изучения и преподавания в Украине» (Киев, 25-26 ноября 2003 г.); 12). «Научная конференция по литературной компаративистике» (Киев, Институт литературы им. Т.Г. Шевченко НАН Украины, 11-12 декабря, 2003 г.); 13). «Девятые международные чтения молодых ученых памяти Л.Я. Лившица» (Харьков, 23-24 февраля 2004 г.); 14). «Литература в контексте культуры» (Днепропетровск, ДНУ, 11-12 мая, 2004 г.); 15). «Международная научная конференция Проблемы литературного творчества А.С. Хомякова”, посвященная 200-летию со дня рождения А.С. Хомякова» (Москва Хмелита, 14-15 мая 2004 г.); 16). «Международная научная конференция Диалог культур в полиэтническом мире”» (Симферополь, 20-23 мая 2004 г.); 17). «Он видит Новгород Великой” VII Международная Пушкинская конференция» (Великий Новгород, 31 мая 4 июня, 2004 г.); 18). «Десятые международные чтения молодых ученых памяти Л.Я. Лившица» (Харьков, 21-22 марта, 2005 г.); 19). «Литература в контексте культуры» (Днепропетровск, 17-18 мая, 2005 г.); 20). «Международная научная конференция Диалог культур в полиэтническом мире”» (Симферополь, 19-25 мая 2005 г.); 21). «Одиннадцатые международные чтения молодых ученых памяти Л.Я. Лившица» (Харьков, 27-28 февраля, 2006 г.); 22). «Пятая Международная научная конференция Диалог культур в полиэтническом мире”» (Симферополь, 18-20 мая 2006 г.); 23). «Крымский текст в русской культуре XVIII XIX веков”. Международная научная конференция»; 24). «Крым в мировой культуре» (Симферополь, 19-21 октября 2006 г.); 25). «II Мiжнародна наукова конференцiя Срiбний вiк: дiалог культур”, присвячена пам’ятi д. фiлол. н., професора Степана Петровича Iльйова» (26-27 жовтня, 2006 р.); 26). «Научно-практическая конференция, посвященная 150-летию окончания Крымской войны» (Бахчисарай, 10 ноября 2006 г.); 27). «Двенадцатые международные чтения молодых ученых памяти Л.Я. Лившица» (Харьков, 27-28 февраля, 2007 г.); 28). «Слов’янськi читання». Мiжнародна наукова конференцiя (Измаїл, 23-26 квiтня 2007 р.).
Публикации. Основные положения диссертации изложены в трех монографиях [414; 420; 433], одна из которых [414] основная; в 20 статьях, опубликованных в научных изданиях, утвержденных ВАК Украины [385; 387; 388; 390; 398; 400; 401; 403; 406; 407; 409-411; 417; 421-426], и 25 статьях, опубликованных в иных научных изданиях [381-384; 386; 389; 391-394; 396; 397; 399; 402; 404; 405; 408; 412; 413; 415; 416; 418; 419; 431]. Из числа дополнительных публикаций две монографии [420; 433] и три статьи [382; 383; 431] написаны в соавторстве с Л.А. Ореховой, Д.В. Ореховым, Д.К. Васильевой, В.В. Крестьянниковым, В.Ю. Гонкевичем, С.С. Щевелевым, О.В. Ермоленко. Диссертация, основная монография и остальные публикации выполнены без соавторов.

[1] Наше намерение сосредоточиться на функциональных качествах национальных имиджей продиктовано не только общенаучной тенденцией, но и индивидуальным исследовательским опытом. В 2001 г. в Институте литературы им. Т.Г. Шевченко НАН Украины нами была защищена диссертация на соискание степени кандидата филологических наук «Миф о России во французской литературе первой половины XIX в.». Опираясь на тексты французской литературы, мы доказывали ту мысль, что французские представления о России в значительной степени имели стабильную, мифологическую основу зачастую в ущерб объективности взгляда. Русская литература при этом не попадала в поле анализа, поскольку нас интересовал исключительно французский литературный феномен. В настоящей диссертации принципиально иные как суть поднимаемой проблемы, так и выбор цели, предмета, внутридисциплинарный вектор исследования, и, наконец, иной материал, попадающий в круг анализа произведения русской литературы первой половины XIX в. Наблюдения и выводы, полученные нами в кандидатской диссертации, в данном исследовании не повторяются.

Список літератури

ВЫВОДЫ

История имагологических исследований демонстрирует устойчивое стремление литературоведческой науки к осмыслению национальных имиджей. Выстраивается некая парадигма освоения имагологического материала: от фиксации и описания инонациональных источников к реконструкции (на основании этих источников) инонационального образа страны, к поиску причинно-следственной специфики реконструированного образа. На современном этапе перед имагологией возникает новая проблема исследование функции, которую выполняют национальные имиджи в процессе развития национальных литератур и межлитературного общения. Выводы нашей работы лежат в русле решения этой проблемы.
Предпринятый анализ текста «ответной рецепции» русской литературы первой половины XIX в. в контексте реальной историко-культурной ситуации дает основание считать цель исследования достигнутой и утверждать: имагологический дискурс являлся одной из активных идейно-тематических сфер русской литературы и одним из значимых направлений русско-французского литературного общения, поскольку стремление русской литературы корректировать российский имидж, с одной стороны, стимулировало русских авторов к постоянному поиску средств и форм осмысления и реформации литературного образа России, с другой, беспрерывно инициировало и поддерживало русско-французский литературный диалог. Исходя из сказанного, необходимо заключить: исследование истории национальных литератур, как и изучение межнациональных литературных контактов должно учитывать роль имагологического дискурса в процессе национально-литературной эволюции и межлитературной коммуникации.
Русско-французские связи первой половины XIXв. полный драматизма сюжет взаимоотношений на историческом, бытовом, психологическом и следовательно литературном уровнях. Контакты между французами и русскими в разных жизненных сферах обусловили процесс познания народами друг друга, и литература была способом фиксации, осмысления и сохранения знаний одной нации о другой. Объективное представление о «собеседнике» в межнациональном диалоге было целью литературы, но целью, вряд ли полностью достижимой: такой целью, путь к которой лежал через бесчисленные проверки информации историческими и бытовыми фактами, литературными обобщениями и умозрительными теориями, национальными чувствами и стереотипами национальной памяти.
Межнациональные имагологические ситуации не импульсируются отдельным явлением (высказыванием, текстом), а базируются на широком фоне исторических и литературных инонациональных текстов, накапливающихся и интерпретирующихся национальной литературой. Статистический обзор российских периодических изданий, исторических исследований и книжных собраний первой половины XIX в. показывает, что процесс осмысления российским обществом «французского текста о России» имел широкий и прогрессирующий характер, стимулировался активизацией в начале XIX в. проблемы национально-культурного представительства России в Европе. Как следствие включение в этот процесс русской литературы с использованием свойственных ей возможностей художественного анализа и художественного обобщения.
Соответственно, «ответная национальная рецепция», в нашем случае литературная не ограничивается отдельными текстами (рядом текстов) с декларируемой идеей, а должна быть представлена в диалектике тем и образов, в процессе осмысления российскими литераторами конкретно-исторических «имагологических» ситуаций на пути к историософским обобщениям. Весь комплекс проблем, фиксированный в русской художественной литературе и «литературе факта», отражающей динамику форм национального «литературного ответа», следует рассматривать как национальный «текст ответной рецепции».
В первой половине XIX в. русско-французское литературное общение приобрело полноценный двусторонний характер и особую интенсивность; русская литература переживала фазу активного национального самоосмысления, историческая, социально-политическая и межкультурная ситуация в российско-французских отношениях претерпела ряд кардинальных реформаций, что оказало особенно явное воздействие и на структуру национальных имиджей, и на роль этих имиджей в межлитературном диалоге.
В ходе исследования роли имагологического дискурса в развитии русской литературы, а также механизмов воздействия имагологического дискурса на процесс русско-французского литературного общения нами были выявлены в текстах различных жанров факты (текст «ответной рецепции»), свидетельствующие о стремлении русской литературы корректировать французский имидж России. В качестве теоретико-методологической базы исследования были использованы коммуникативные теории, позволившие представить литературные факты имагологического диалога в контексте развития русской литературы и интеркультурной коммуникативной ситуации и применить соответствующую исследовательскую тактику. Структура нашего исследования логически основывалась на необходимости осмыслить три основные фактора, сочетание которых определяет суть и своеобразие реальной читательской ситуации и межлитературного диалога: 1) конкретно-исторические условия, 2) общественные и личностные (авторские) мотивы вступления в диалог, 3) тактика авторского воздействия на оппонента.
С помощью метода сравнительно-типологического анализа факты «ответной литературной рецепции» были классифицированы, что позволило выявить мотивационные закономерности, воздействующие на их структуру, функциональные особенности их бытования.
Специфика русско-французского имагологического дискурса в значительной степени объясняется воздействием исторических факторов, что выявлено посредством историко-функционального метода. Это позволило проследить логику изменения общественных и литературных настроений в отношении европейского взгляда на Россию, а также осмыслить процесс национального самопредставления в России, радикально менявшийся в зависимости от внутри- и внешнеполитических факторов и соответствующе сказывавшийся на принципах и способах формирования текста «ответной рецепции» в русской литературе.
Необъективная, предвзятая информация о России во французской прессе и литературе периода наполеоновских войн побуждала российских литераторов включаться в «пропагандистскую войну», осваивать методы борьбы с французскими стереотипами. Отечественная война и взятие Парижа объективно обусловили «военный и послевоенный» «сценарий» прямых имагологических контактов, вопросы русско-французского взаимовосприятия приобрели главенствующее значение. Письма, воспоминания, патриотическая поэзия, беллетристические изображения эпохи вступления российских войск в Европу и Париж послужили литературным «аккумулятором» национального опыта в деле реформации французского имиджа России. На основании этого опыта в русской литературе начал формироваться типический персонаж защитник российского национального имиджа (Н.А. Бестужев и др.).
Новая актуализация негативных представлений о России во французской литературе связана с созданием Священного союза, который поставил Францию в политическую зависимость от России. Этот эффект усилился после неприятия Николаем I революции 1830 г. и подавления польского восстания. Во французских представлениях Россия ассоциировалась с деспотическими методами правления Николая I и вызывала ненависть, апогей которой пришелся на эпоху Крымской войны. Стремительному крушению европейского престижа России пытались противодействовать российские литераторы. Однако возможности русской литературы в этой области были сильно стеснены подавлением свободы слова. Российские авторы оказались вынужденными искать полулегальные и нелегальные пути воздействия на негативные представления европейцев о русском народе. Развитие реалистических принципов в литературе обусловило одновременные попытки дать объективное представление о положении в России, что определило сложнейшее сочетание критического и национально-патетического начал не только в рамках творчества одного писателя (Пушкина, Лермонтова, Вяземского, Герцена, Л. Толстого и др.), но зачастую и в пределах одного художественного текста («Мертвые души»).
Разочарование российского общества в отечественном жизнеустройстве заставляло русских литераторов принимать к сведению и на веру даже те элементы зарубежной критики российской действительности, которые зиждились на несправедливых национальных стереотипах. Но в большинстве случаев русская литература стремилась проверить правильность зарубежного взгляда на Россию и опровергнуть «иностранные сказания», которые, с точки зрения объективных фактов и отечественных представлений, противоречили истине, а значит искажали как европейское, так и отечественное видение России и ее перспектив.
Европейский приоритет Франции и объективные исторические контакты России и Франции (военные походы начала века, несколько волн французской эмиграции в Россию, растущее число русских туристов за границей, признанные достижения французской литературы) обусловили то, что, создавая «ответ» на французские «сказания» о России, русская литература ориентировалась именно на черты французского менталитета, на французское видение мира, на французские культурные и социальные достижения. Существенное влияние на имагологический дискурс оказали представления российского общества о французском национальном характере. Создавая образы «типичных французов», русская литература использовала разноплановые материалы и способы: исторические и бытовые факты, отзывы иных национальных литератур и умозрительные теории, при этом не могла избежать влияния национальных чувств и стереотипов национальной памяти, которые заставляли российского читателя с предубежденным недоверием воспринимать суждения французских авторов о России. «Французское легкомыслие», «политическая заангажированность», «национальное тщеславие», «гордыня», «неспособность понимать чужое» и т.д. все эти представления дискредитировали автора «французского текста о России» в глазах российского читателя. Тем более, что эти стереотипы в той или иной мере исторически «подтверждались». Зачастую в негативных оценках французского менталитета обнаруживается почти небывалое в России единодушие между официальной позицией и радикально настроенными авторами, между приверженцами западной ориентации и славянофилами.
Одновременно имела место и другая тенденция галломания: воспринимая французское общество в качестве эталона, часть русских склонялась к идеализации французских нравов, устоев и суждений. Столкновение с реальными чертами французской жизни разрушало идеализированный имидж Франции и французов. Постоянное колебание между преклонением перед французской нацией и разочарованием в ней, между созданием и развенчанием «французского мифа» вынуждало русскую литературу, с одной стороны, интересоваться и считаться с мнением французов о России, а с другой осознавать относительность его объективности и понимать природу искажений во французском образе России.
Достижения французской литературы обеспечивали ей популярность среди российских читателей, их интерес к французским текстам, и в том числе к французскому тексту о России. Несмотря на официальные заслоны, произведения французской литературы о России, имели широкий доступ к российскому читателю.
Популярность в России французской культуры обеспечивала российскому читателю адекватное восприятие текстов французской литературы, поскольку российское образованное общество и значительная часть литераторов той поры вместе с французским языком усвоили многие семантические константы, которые отражали французское национальное сознание. Российские литераторы в диалоге с французами не просто «переходили» на французский язык, но способны были «переключаться» в регистр французских и общеевропейских понятий, все более приближаясь к созданию универсального текста «ответной рецепции» для всеевропейского прочтения (Герцен, И. Тургенев, Л. Толстой).
Мотивационная природа текста «ответной рецепции» обусловлена особенностями исторической, литературной ситуации и разнообразием индивидуальных авторских позиций. В каждом отдельном случае текст «ответной рецепции» создавался на основе оригинального и сложного взаимодействия ряда мотивационных начал, что наделяет всякий факт «ответной рецепции» индивидуальными чертами.
Как общую мотивационную установку следует выделить стремление российских литераторов актуализировать французский текст о России и использовать его, во-первых, в качестве источника объективной информации о стране, во-вторых, в качестве «совещательного голоса», источника мнений, необходимых для осмысления российской действительности. Французский текст о России участвовал (порою как продуктивный материал, а порою как рубеж отталкивания) в процессе формирования национального-литературного представления о России. Русская литература осмысляла стратегии участия русского народа в общеевропейской жизни, российские литераторы стремились сделать достоянием европейского сознания позитивные черты российского менталитета, достижения русской словесности.
Многообразие индивидуально-авторских интенций при создании текста «ответной рецепции» объясняется, в первую очередь, разностью индивидуально-творческих, партийно-идеологических, духовно-ценностных установок, а также воздействием эмоционального начала и собственно биографическими обстоятельствами (что выявлено посредством метода биографического анализа). Психологический фактор (степень авторской привязанности к отечеству) программировал вектор-активность индивидуального «ответа» на зарубежные мнения о России. Так, раздраженное французскими стереотипами патриотическое чувство диктовало российским авторам активно-полемическую позицию в русско-французском имагологическом диалоге. Мировоззренческие расхождения славянофилов и западников объясняли принципиально разное восприятие «французского текста», а следовательно и реакцию на него. Для западников было характерным использование французской критики России в целях преобразования отечественного быта, для славянофилов создание собственного мифа о России, способного, с их точки зрения, противостоять европейскому. Разногласие или солидарность с официальной позицией определяли желание автора использовать текст «ответной рецепции» либо в качестве поддержки существующих в России порядков, либо, соответственно, в качестве оружия против них. Порою чувством патриотизма и стремлением к объективности вуалировались иные, менее благородные, побуждения: корыстолюбие, тщеславие, властолюбие, угодничество, желание мести эти позывы также должны быть отнесены к числу частных причин создания текста «ответной рецепции».
При многообразии индивидуально-авторских воплощений текста «ответной рецепции» отчетливо выделяются основные приемы, выработанные русской литературой в ходе имагологического диалога. В художественной литературной практике это проявлялось в широком использовании русскими авторами мифологизированных «французских» клише («Париж столица мира», «русские варвары», «татарщина», «казаки-флибустьеры», «северные дикари», «Россия страна вечных снегов и морозов» и пр.) в новом, собственно российском ментальном контексте, предполагающем семантическую переакцентацию. Отсюда литературная игра «вторыми смыслами», предусматривающая антонимичность понимания, гротеск, юмор, иронию, сатиру.
Поскольку русские литераторы стремились противопоставить стереотипным французским представлениям о России объективные и наиболее убедительные (аналитические, статистические) сведения о русской истории, ментальности, культуре, литературе, то в первую очередь и наиболее часто текст «ответной рецепции» реализовался в литературе факта (в эпистолярии, мемуарах, путевых записках, писательских дневниках и проч.), а также в богословских и историко-политических трактатах, критических и публицистических статьях русских писателей.
Параллельно текст «ответной рецепции» вплетался в ткань произведений собственно художественных жанров: лирических, эпических, драматических. Текст «ответной рецепции» занимал важное место в патриотической лирике, посвященной Отечественной войне 1812 г. и Крымской кампании, в политической лирике 1830-х и 1850-х гг. Широчайшее распространение в русской литературе первой половины XIX в. получила тема галломании, сатирически актуализировавшаяся то в виде мотивов, то на уровне основной идеи и сюжета произведения (примеры хрестоматийны). Наибольшую концептуальную и историческую значимость в создании текста «ответной рецепции» получили произведения (от набросков разного масштаба и тематики до романов) Н.М. Карамзина, А.С. Пушкина, К.Н. Батюшкова, М.Ю. Лермонтова, Н.В. Гоголя, П.А. Вяземского, Бестужева-Марлинского, Е.А.Баратынского И.П. Мятлева, В.А. Соллогуба, И.И. Панаева, А.И. Герцена, А.С. Хомякова, Л.Н. Толстого: вдохновленные идеей объективного национального самопознания, они к тому же несли «память» об историко-литературном поиске наиболее эффективных литературных форм «ответной рецепции».
Формой «ответной рецепции» следует считать стремление российских литераторов представить европейской публике лучшие произведения отечественной литературы. Если для русской литературы XVIII в. стратегией было освоение достижений, к которым уже пришли передовые литературы Европы, то в первой половине XIX в. актуальным стало достойное национально-литературное представительство в Европе. Осмысляя «движение» русской литературы «нового периода» с точки зрения европейской востребованности, В.Г.Белинский искал связь между национальной значимостью литератора и его мировым значением, между национальной самобытностью художника и его правом на представительство в мировом литературном процессе. Выводы Белинского ориентировали на предельно объективное изображение национальной жизни, которое обеспечит автору европейское признание, а значит представительство своего народа в европейской литературе.
Широкая возможность прямых контактов стимулировала стремление русских литераторов на уровне личных взаимоотношений с французскими писателями корректировать российский имидж, что порою вело к реальным, хотя и частным, изменениям во французских представлениях о России.
Одновременно русские литераторы стремились воздействовать на широкую европейскую публику посредством публикации своих произведений за рубежом. Поскольку официальная власть в деле защиты национального имиджа оказывалась беспомощной и инертной, литература становилась (в союзе с наукой и публицистикой) наиболее действенным общественным инструментом воздействия на французские мнения о России. Сознавая это, многие, зачастую вполне лояльные литераторы, защищали национальные интересы на европейской литературной арене в обход и даже вопреки государственным нормам и учреждениям. Следствием этого было, с одной стороны, расширение французских представлений о России, с другой приобретение русской литературой опыта легальных, полулегальных и нелегальных публикаций в Европе. Обнародуя свои произведения за рубежом, российские авторы учились ориентироваться на европейского читателя, привыкали предъявлять свою позицию и свои достижения на суд широкой европейской общественности, оппозиционировать себя по отношению к официальной российской власти, утратившей кредит доверия в глазах французского общества. Даже механически такое перенесение текста «ответной рецепции» на европейскую территорию создавало условия для интенсификации прямого литературно-имагологического диалога.
Поиск приемов и средств воздействия на французское видение России превращался в одну из острых проблем, стоящих перед русской литературой в целом, вел к интенсивной внутрилитературной полемике, к созданию универсального «рецепта» противодействия зарубежной предвзятости. Литература превратилась в своего рода национальное «вече», совещательный орган для обсуждения общенародной позиции в отношении европейских «сказаний» о России, вырабатывала для российского общества частные и универсальные аргументы, эффективные в спорах о России с иностранными оппонентами, моделировала художественные типологии подобных «споров».
Поскольку реакцию русской литературы вызывали прежде всего негативные представления французов о России, приемы, используемые авторами при создании текста ответной рецепции, были функционально сориентированы на критический и разоблачительный пафос. В произведениях аналитического характера широко использовались, в первую очередь, аллюзии, реминисценции и цитирование. В собственно художественных произведениях эти приемы также применялись, но главенствующее положение занимали гротеск и гиперболизация французских представлений о России, пародийное, сатирическое или ироническое изображение французских стереотипов.
Способы «коррекции» российского имиджа, предлагаемые литературой, зависели от литературнопартийных, политических и культурных авторских пристрастий (что подтверждается результатами историко-литературного анализа). Так, официальная литература привносила в имагологический дискурс элементы государственной идеологии; славянофилы противопоставляли традиционным представлениям европейцев собственный миф о России, западники, используя европейские аргументы в критике российских порядков, внушали европейскому читателю мысль о возможности демократических преобразований в России и т.д. и т.п.
Но высший успех в формировании национального имиджа обеспечили даже не отдельные споры, не создание моделей «ответа» загранице, а новый виток в развитии русской литературы ее способность создавать масштабное, реалистическое, диалектическое изображение России, которое воспринималось за рубежом как наиболее верный портрет России и русского народа и могло конкурировать с традиционным образом России во французской литературе.
Принципиальные структурно-функциональные особенности имагологического дискурса, выявленные нами в пределах русской литературы и русско-французского литературного диалога первой половины XIX в., несомненно, могут быть экстраполированы в область истории и взаимоотношений других национальных литератур. Однако при этом следует учитывать тот значительный масштаб влияния, которое оказывают на всякое конкретное воплощение имагологического текста факторы, специфические для каждой отдельной эпохи и межлитературной ситуации: исторические, социальные, межэтнические, историко-литературные и проч. условия, факты авторских биографий, степень доверия зарубежному оппоненту в имагологическом споре и т.д. С уверенностью можно сказать, что обращение к имагологическому дискурсу в области других эпох и других межлитературных отношений, где историческая и межэтническая ситуация неизбежно будет иной, прибавит к обрисованной нами модели литературной борьбы за национальный имидж новые, неожиданные очертания. Цель нашей работы сводилась к доказательству участия имагологического дискурса в развитии национальных литератур и межлитературных контактов. Дальнейшее изучение имагологического дискурса в контексте иных эпох, национальных литератур и межлитературных отношений задача, которая требует привлечения более широкого круга материалов, внедрения дополнительных методов анализа, использования самого значительного исследовательского потенциала. На наш взгляд, эта проблема, несомненно, актуальна для современной гуманитарной науки и способна привлечь ученых, стремящихся осмыслить роль национальных образов (имиджей) в развитии как отдельных национальных литератур, так и разнообразных межлитературных связей.

БИБЛИОГРАФИЯ
1. А.С. Пушкин в воспоминаниях современников. В 2-х т. / Вступ. ст., подготовка текста, сост. и прим. В.Э. Вацуро и др. М.: Худож. лит., 1974. Т. 1-2.
2. А.Ч. Маркиз Кастельбажак об императоре Николае Павловиче // Русский архив. 1893. Кн. 2. Вып. 7. С. 421-426.
3. Абашев В.В. Пермь как текст. Пермь в русской культуре и литературе ХХ века. Пермь: Изд-во пермского ун-та, 2000. 404 с. Библиогр.: с. 384-402.
4. Авксентьев В.А. Место и роль концепций межкультурной коммуникации в системе современного социогуманитарного знания // Лингвистические и экстралингвистические проблемы межкультурной коммуникации: мат-лы научной региональной конференции. Ставрополь: СГУ, 2000. С. 3-6.
5. Авриль Ф. Сведения о Сибири и пути в Китай, собранные миссионером Ф. Аврилем в Москве в 1868 г. // Русский вестник. 1842. Т. 6. № 4. Отд. II. С. 69-104.
6. Аделунг Ф.П. Барон Мейерберг и путешествие его по России. С присовокуплением рисунков, представляющих виды, обряды, портреты и т.п., в продолжение сего путешествия собранных. СПб., 1827. 327 с.
7. Аделунг Ф.П. Критико-литературное обозрение путешественников по России до 1700 года и их сочинений. В 2-х ч. М., 1864. Т. 1-2.
8. Азадовский К.М., Осповат А.Л. Тютчев в дневнике А.И. Тургенева (1832-1844) // Литературное наследство. М.: Наука, 1989. Т. 97. Кн. 2. С. 63-98.
9. Азов А.В. Сравнительная культурология. Ярославль: Изд-во ЯГПУ, 2001. 123 с. Библиогр.: с. 115-120.
10. Айзеншток И. Французские писатели в оценках царской цензуры // Литературное наследство. М.: Наука, 1939. Т. 33 34. С. 769-858.
11. Айхенвальд Ю. Ключевский мыслитель и художник // В.О. Ключевский. Характеристики и воспоминания. М., 1912. С. 117 144.
12. Аксаков И.С. в его письмах. Часть первая. Учебные и служебные годы. Письма 1848-1851 годов. М., 1888. Т. 2. 469 с.
13. Аксаков К.С. Освобождение Москвы в 1812 году. Драма в пяти действиях. М., 1848. 212 с.
14. Аксаков С.Т. Собрание сочинений. Т. 3. Семейные и литературные воспоминания, очерки, письма, стихотворения. М., 1895. 451 с.
15. Аксакова В.С. Дневник (1854-1855). СПб, 1913. 174 с.
16. Акты исторические, относящиеся к России, извлеченные из иностранных архивов и библиотек Д. Ст. Сов. А.И. Тургеневым: В 2-х т. СПб, Тип. Э. Праца, 1841-1842. Т. 1-2.
17. Алексеев М.П. Белинский и славянский литератор Я.-П. Иордан. К вопросу об известности Белинского на Западе и у славян в 40-е годы XIX в. // Литературное наследство. М.: Наука, 1950. Т. 56. Ч. II. С. 437-471.
18. Алексеев М.П. Виктор Гюго и его русские знакомства (встречи, письма, воспоминания) // Литературное наследство. М.: Наука, 1937. Т. 31 32. С. 777-933.
19. Алексеев М.П. Пушкин и мировая литература. Л.: Наука, 1987. 614 с.: ил. Библиогр.: с. 593-610.
20. Алексеев М.П. Русская культура и романский мир: Избранные труды. Л.: Наука, 1985. 542 с.: ил. Библиогр.: с. 522.
21. Алексеев М.П. Русско-английские литературные связи (XVIII век первая половина XIX века) // Литературное наследство. М.: Наука, 1982. Т. 91. 864 с.
22. Андреев В. Приглашение Ж.-Ж. Руссо графом Орловым в Россию // Русский архив. 1870. С. 581-584.
23. Андрусів С.М. Модус національної ідентичності: Львівський текст 30-х років ХХ ст. Львів Тернопіль: ЛНУ Джура, 2000. 340 с.
24. Анненков П.В. Парижские письма. М.: Наука, 1984. 608 с.
25. Ансело Ф. Шесть месяцев в России. М.: НЛО, 2001. 286 с.
26. Антологія світової літературно-критичної думки ХХ ст. Львів: Літопис, 1996. 633 с.
27. Арзамас и арзамасские протоколы. Л.: Изд-во писателей в Ленинграде, 1933. 304 с.: ил.
28. Арндт Э.М. Из воспоминаний о 1812 годе // Русский архив. 1871. С. 076-0120.
29. Аронсон М.И., Рейсер С.А. Литературные кружки и салоны. Л.: Прибой, 1929. 312 с.
30. Артемова Е.Ю. Французские путешественники о Москве (Вторая половина XVIII первая половина XIX века) // Россия и мир глазами друг друга: Из истории взаимовосприятия. Выпуск 1. М.: ИРИ РАН, 2000. С. 120-135.
31. Арутюнова Н.Д. Дискурс // Лингвистический энциклопедический словарь / Под ред. В.Н. Ярцева. М.: Сов. Энциклопедия, 1990. С. 136-137.
32. Архив Раевских. В 5-ти тт. СПб., 1908-1915. Т. 1. 1908. Т. 2. 1909.
33. Афанасьев Ю.С. Государственная публичная библиотека им. Салтыкова-Щедрина в 1957 году. Л.: ГПБ, 1958. 113 с.
34. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М.: Сов. энциклопедия, 1969. 605 с. Библиогр.: с. 22.
35. Бакунин М.А. Собрание сочинений и писем 1828-1876 гг. Т. 3. Период первого пребывания за границей 1840-1849 гг. М.: Изд-во всесоюзного об-ва политкаторжан и ссыльно-поселенцев, 1935. 572 с.
36. Бакунин П.А. Запоздалый голос сороковых годов. СПб, 1881. 458 с.
37. Бальзак в воспоминаниях современников. М.: Худож. лит., 1986. 556 с.
38. Бальзак О. Собр. соч.: В 24-х т. М.: Правда, 1960. Т. 1 24.
39. Баратынский Е.А. Стихотворения. Поэмы. Проза. Письма. М.: Худож. лит., 1951. 646 с.
40. Баратынский Е.А. Стихотворения. Проза. Письма. М.: Правда, 1983. 325 с.
41. Баренбаум И.Е. Изучение истории реального читателя // Художественное восприятие. Основные термины и понятия. Тверь, 1991. С. 39-41.
42. Барк К. К критике буржуазных концепций восприятия литературы // Общество. Литература. Чтение: Восприятие литературы в теоретическом аспекте. М.: Прогресс, 1978. С. 138-214.
43. Барон Штейн о России // Русский архив. 1871. С. 0126-0128.
44. Барсуков А. Князь Григорий Григорьевич Орлов (1734-1783) // Русский архив. 1873. № 1-6. С. 1-146.
45. Барсуков Н.П. Жизнь и труды М.П. Погодина. В 22-х кн. СПб., 1888-1910. Кн. 5-9, 11, 12, 14, 18, 20.
46. Бартенев П.И. Император Николай Павлович в его письмах к князю Паскевичу // Русский архив. 1897. Кн. 1. С. 5-44.
47. Бартенев П.И. Песни славной эпохи 1812 1814 годов, которые пелись русскими офицерами // Русский Архив. М., 1887. Кн. 2. С. 243 244.
48. Бартенев П.И. Яков Иванович Булгаков. Историко-биографический очерк // Русский архив. 1898. № 1. С. 28-49.
49. Барыкина О.А. Работа Фундаментальной библиотеки общественных наук Академии наук СССР с зарубежной литературой по истории СССР // История СССР. М., 1958. №1. С. 231-232.
50. Батюшков К.Н. Сочинения. В 2-х т. / Сост., подгот. текста, вступ. ст. и коммент. В.А. Кошелева. М.: Худож. лит., 1989. Т. 1-2.
51. Бахрушин С.В. «Республиканец-князь» П.В. Долгоруков // Долгоруков П.В. Петербургские очерки. Памфлеты эмигранта. 1860-1867. М.: Изд-во «Новости», 1992. С. 5-110.
52. Безобразов П.В. О сношениях России с Францией. М., 1892. 466 с.
53. Безотосный В. Два императора // Родина. 2002. №8. С. 6-9.
54. Безотосный В. Казаки в Париже. Акварельная серия Георга Опица // Родина. 2002. №8. С. 83-85.
55. Белинский В.Г. Выдержки из писем и статей // Лермонтов М.Ю. в воспоминаниях современников. М.: Худож. лит., 1989. С. 300-304.
56. Белинский В.Г. Собр. соч. В 3-х т. М.: Гос. изд-во худож. лит. , 1948. Т. 1-3.
57. Белоголовый Н.А. Три встречи с Герценом // Герцен в воспоминаниях современников. Л.: Гос. изд-во худ. лит., 19