Формы выражения историософской концепции в трилогии Д. С. Мережковского «Царство Зверя»

Короткий опис

Министерство образования и науки Украины
Харьковский национальный педагогический университет имени Г. С. Сковороды

На правах рукописи

УДК 821.161.1 3 Мережковский 09

Ермаков Валерий Львович

Формы выражения историософской концепции в трилогии Д. С. Мережковского «Царство Зверя»

Диссертация на соискание научной степени
кандидата филологических наук

Специальность 10.01.02 русская литература

Научный руководитель
доктор филологических наук,
профессор
Е. А. Андрущенко

Харьков
2007

Оглавление

Введение ......................................................................................................... с. 3
РАЗДЕЛ 1. История изучения трилогии Д.С.Мережковского........................
«Царство Зверя» .................................................................................................. С. 8
Выводы ................................................................................................................ С. 47
Раздел 2. Трилогия «Царство Зверя» как художественная целостность ... С.49
2.1. Трилогия «Царство Зверя в творчестве Мережковского ..................... С.49
2.2. Историософская концепция Мережковского и особенности ее
выражения в трилогии «Царство Зверя» ...................................................... С. 64
Выводы ............................................................................................................ С. 81
Раздел 3. Поэтика трилогии Д.С.Мережковского «Царство Зверя» ......... С. 83
3.1. Формы поведения персонажей ............................................................. С. 83
3.2. Монолог, диалог, полилог ...................................................................... С. 92
3.3. Портрет ................................................................................................... С. 102
3.4. Вещный мир ........................................................................................... С. 113
3.5. Пейзаж .................................................................................................... С. 124
3.6. Хронотоп ................................................................................................ С. 131
3.6.1. Сон, видение ................................................................................... С. 135
3.6.2. Функция легенды ............................................................................ С. 141
Выводы ...................................................................................................... С. 147
Выводы ......................................................................................................... С. 150
Список использованной литературы .................................. С. 163

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы. Творческое наследие Д.С.Мережковского в последние два десятилетия вызывает повышенный интерес исследователей. Их усилия поначалу были сосредоточены на изучении его беллетристики [2, 13, 17, 25, 32, 34, 48, 49, 67, 68, 84, 93, 114, 115, 117, 118, 120, 136, 139, 147]; поэзия, долгие годы публиковавшаяся лишь в хрестоматиях, к 2000 г. была собрана и опубликована полностью [112]. Издано полное собрание его драматургии [103], избранные литературно-критические работы [12, 99, 100, 101, 102, 105, 106], в 2005 г. подготовлена диссертация о его малой прозе [31]. В 1999 г. проведена первая международная конференция, посвященная творчеству писателя [107], в последние годы усилился интерес к эмигрантской прозе Мережковского [6, 83, 87, 127, 161]. Однако следует признать, что творчество писателя исследовано неравномерно, и некоторые его стороны, как, например, публицистика или отдельные произведения все еще не стали предметом научного изучения.
Это относится и ко второй трилогии Мережковского, «Царство Зверя», которую всегда заслоняла трилогия «Христос и Антихрист». Трилогия «Царство Зверя» писалась более десяти лет с 1904 г., когда зародился замысел драмы «Павел I», до 1917 г., когда была завершена работа над романом «14 декабря». Она не осознавалась современниками трилогией и потому, что в нее были включены пьеса и два романа, и потому, что между выходом в свет ее первой и последней части прошел большой промежуток времени. Работа над романом «14 декабря» завершалась в сложной общественно-политической ситуации, когда литературные новинки были потеснены в сознании читателей драматическими переменами в общественной жизни.
Сам же писатель осознавал ее именно трилогией, призванной выразить его историософскую концепцию в том ее виде, какой она формировалась в 1905 1907 гг. Пережив увлечение эстетизмом, разочаровавшись в возможностях искусства влиять на события в общественной жизни, он сосредоточился на проблеме власти, которую решал как публицист и беллетрист. «Царство Зверя» свидетельствует о новом этапе идейной и художественной эволюции писателя. Обогащенный опытом Религиозно-философских собраний, участвовавший в событиях 1905 г., изучавший общественно-политические объединения во Франции, он использовал форму исторической трилогии для выражения в ней представлений об истории и будущности России .
В современном литературоведении трилогия «Царство Зверя» по-прежнему остается в тени трилогии «Христос и Антихрист». Упоминания о ней в работах Е.Андрущенко [5, 8, 9,11], Т.Дроновой [55, 56], М.Задражиловой [61], С.Ильева [63, 64], З.Минц [113, 114, 115], Л.Колобаевой [79], Т.Пахмусс [127, 161], Л.Фризмана [147], И.Хромовой [155] касаются лишь отдельных особенностей этого цикла и носят эпизодический характер; исследователями сделаны некоторые наблюдения над пьесой и романами, входящими в него.
Вместе с тем есть все основания полагать, что именно в трилогии «Царство Зверя» следует искать ответы на вопрос об отходе Мережковского от символизма, именно в ней слышны отзвуки споров с современниками о путях развития русского общества. Одновременно с работой над трилогией писатель создавал такие концептуально важные книги, как «В тихом омуте» (1908), «Не мир, но меч. К будущей критике христианства» (1908), «М.Ю.Лермонтов. Поэт сверхчеловечества» (1909), «Больная Россия» (1910), «Две тайны русской поэзии. Некрасов и Тютчев» (1915). Между ними и частями трилогии существует немало перекличек, автокомментариев, позволяющих лучше понять замысел писателя и видеть, как трансформировались его взгляды на историю.
Трилогия «Царство Зверя» наполнена эсхатологическим содержанием, ее автор проповедует мистическое христианство, предрекает конец земной истории и осуществление трансцендентального перехода человечества к Откровению Третьего Завета. В ней создана символическая историософская картина, проливающая свет на прошлое и грядущее России и человечества, каким их видел писатель.
Актуальность избранной темы обусловлена тем, что к настоящему времени формы выражения историософской концепции в трилогии «Царство Зверя» не изучены, без чего трудно в полной мере оценить влияние, которое оказывал художественный опыт писателя на развитие русской литературы начала ХХ в.
Связь работы с научными программами, планами, темами. Исследование выполнено в рамках реализации комплексной темы «Проблема личности в русской литературе XVIII XX вв.», разрабатываемой кафедрой русской и мировой литературы Харьковского национального педагогического университета имени Г.С.Сковороды.
Цель и задачи исследования. Цель диссертационного исследования состоит в том, чтобы выявить специфику форм выражения историософской концепции в трилогии Д.С.Мережковского «Царство Зверя».
Для достижения цели исследования сформулированы следующие задачи:
обозначить основные черты историософской концепции писателя, выраженной в трилогии «Царство Зверя»;
обосновать понимание данной трилогии как художественной целостности, цикла;
установить место трилогии «Царство Зверя» среди других циклов Мережковского;
охарактеризовать функции мифопоэтических форм выражения историософской концепции в трилогии;
выявить специфику и функции стилизации;
выяснить место и роль трилогии «Царство Зверя» в творчестве Мережковского 1907 1907 гг., а также в русской литературе той поры.
Объект исследования трилогия Мережковского «Царство Зверя».
Предмет исследования формы выражения историософской концепции Мережковского в названной трилогии.
Теоретико-методологическую базу исследования составляют работы отечественных и зарубежных исследователей по проблемам символизма (В.Келдыша, Л.Долгополова, Л.Колобаевой, А.Пайман), мифопоэтики (З.Минц, Д.Максимова, Л.Силард, М.Задражиловой), стилизации (А.Алпатова, М.Бахтина, И.Вальченко, А.Грачевой, В.Троицкого). Использованы достижения методик мотивного и целостного анализа художественных произведений (М.Гишмана, В.Жирмунского, Ю.Лотмана).
Сформулированная цель и поставленные задачи обусловили использование методов целостного, мифопоэтического, мотивного, сравнительно-типологического анализа художественных произведений.
Научная новизна диссертационного исследования состоит в том, что в нем
- впервые осуществлен анализ форм выражения историософской концепции Мережковского в трилогии «Царство Зверя»;
- обозначено место цикла в системе циклов писателя; выявлены и охарактеризованы черты романа нового типа;
- показаны особенности функционирования мотивов (зеркала, свечи, двойничества, власти, заговора), мифологических, фольклорных, религиозных и литературных источников образности;
- установлены исторические источники, которыми пользовался писатель, а также причины, по которым они подверглись искажению;
- сделаны наблюдения над феноменом осознаваемых сновидений;
- в научный оборот введены забытые и малоизвестные материалы.
Практическое значение полученных результатов. Материалы и выводы диссертации могут быть использованы при изучении творчества Мережковского в вузовском курсе истории русской литературы конца XIX начала XX вв., в спецкурсах и спецсеминарах, а также в дальнейшем исследовании творчества писателя.
Апробация результатов диссертационного исследования. Работа в полном объеме обсуждалась на заседании кафедры русской и мировой литературы Харьковского национального педагогического университета имени Г.С.Сковороды. Материалы диссертационной работы нашли отражение в докладах на IX XII Международных чтениях молодых ученых памяти Л.Я.Лившица (Харьков, 2004 2007 гг.), на III V Международных научных конференциях «Литература в контексте культуры» (Днепропетровск, 2004 2007 гг.), на III V конференциях «Драма, вистава, глядач...» (Харьков, 2005 2007 гг.).
Основные положения диссертации изложены в 8 публикациях, 4 из которых напечатаны в специализированных изданиях: 1. Трилогия Д. С. Мережковского Царство Зверя” в откликах современников // Наукові записки Харківського державного педагогічного університету ім. Г. С. Сковороди. Серія литературознавство. Харків: ХДПУ ім. Г. С. Сковороди, 2003. Вип. 3 (35). С. 65 70. 2. Портрет в романах Д. С. Мережковского Александр I” и Декабристы” // Література в контексті культури. Зб. наукових праць. Дніпропетровськ: Видавництво Дніпропетровського університету, 2004. Вип. 14. С. 88 92. 3. Формы поведения персонажей в трилогии Д. С. Мережковского Царство Зверя”// Наукові записки Харківського державного педагогічного університету ім. Г. С. Сковороди. Серія литературознавство. Харків: ХДПУ ім. Г. С. Сковороди, 2004. Вип. 3 (39). С. 65 70. 4. Поэтика сна в трилогии Д. С. Мережковского Царство Зверя” // Наукові записки Харківського національного педагогічного університету імені Г. С. Сковороди. Серія литературознавство. Харків: ХНПУ імені Г. С. Сковороди, 2005. Вип. 2 (42). С. 68 73. 5. Драма Павел I” как часть трилогии Д. С. Мережковского Царство Зверя” // Девятые международные чтения молодых ученых памяти Л. Я. Лившица. Харьков, 2004. С. 19 20. 6. Внутренний план в драме Д. С. Мережковского Павел I” // Десятые международные чтения молодых ученых памяти Л. Я. Лившица. Харьков, 2005. С. 23. 7. Трилогия Д. С. Мережковского Царство Зверя” в зеркале его литературной критики // Одиннадцатые международные чтения молодых ученых памяти Л. Я. Лившица. Харьков, 2006. С. 20 21. 8. Формы поведения персонажей в драме Д. С. Мережковского Павел I” // Двенадцатые международные чтения молодых ученых памяти Л. Я. Лившица. Харьков, 2007. С. 25 26.

Список літератури

ВЫВОДЫ

Трилогия Д.С.Мережковского «Царство Зверя», ознаменовавшая новый этап в его идейной и художественной эволюции, практически не привлекала к себе внимания исследователей. Анализ научной литературы показывает, что она находится как бы в тени других его произведений и прежде всего первой трилогии «Христос и Антихрист». Современниками Мережковского трилогия воспринималась как историческая, и этим обусловлены резкие упреки, адресованные ее автору, в субъективности, вольной интерпретации исторических фактов и известных исторических фигур, в использовании средств художественной выразительности, не свойственных исторической беллетристике. Достижения современного литературоведения, выработавшего новые подходы к изучению литературы символизма, открыли дополнительные возможности ее истолкования.
«Царство Зверя» является одним из значительных художественных и философских достижений писателя. В ней писатель сосредоточился на важнейшем для него в тот период вопросе о сущности власти. Трилогия «Царство Зверя» свидетельствует, что после создания «Христа и Антихриста», а также книги «Л.Толстой и Достоевский» писатель не видел возможностей средствами нового искусства преобразовать русскую власть. Приняв выработанную Гиппиус формулу «самодержавие от антихриста», в этой трилогии он рассматривал кризисные периоды русской истории с новой точки зрения.
В трилогии воплощены основные черты историософской концепции Мережковского в том ее виде, какой она сложилась к 1905 1907 гг. Эсхатологическая по своей природе, она обусловила выбор эпох и исторических фигур для художественного воплощения. Такими стали убийство императора Павла I, время правления и ранняя, неожиданная смерть Александра I, наследование престола Николаем и восстание декабристов. Эти эпохи являлись кризисными в русской истории и давали писателю возможность представить их как моменты наивысшего напряжения в ситуации выбора между стремлением к Концу истории и «царством Зверя». Мережковский пролагал пути драме экзистенциализма, в центре которой находится проблема выбора. Однако сам выбор был строго предопределен религиозно-философскими воззрениями Мережковского.
Трилогия «Царство Зверя» как цикл включена в сложную систему циклов Мережковского. Драма «Павел I», романы «Александр I» и «14 декабря» собраны в цикл, которому дано общее заглавие «Царство Зверя». Этот цикл является следующим за трилогией «Христос и Антихрист». В отличие от других циклов, в данный собраны произведения различной жанровой природы пьеса и два романа. Однако в трилогии, рассматриваемой как целостность, жанрово-родовой принцип сохранялся, поскольку первой частью трилогии избрана близкая к эпосу драма. Преобладание в эпических произведениях, вошедших в трилогию «Царство Зверя», диалогов, монологов, внутренних монологов над собственно действием делает их близкими драме. Мережковский шел путем трансформации традиционных жанрово-видовых форм: его трилогия отличается лиризацией эпоса за счет повышения удельного веса авторского слова, авторского отношения, и романизацией драмы, что достигалось повышением ее проблемности, использованием особого конфликта, внутреннего плана, «романа» в драме.
Драма «Павел I» создавалась в русле исканий мировой драмы на рубеже XIX XX веков («Крысы» Г.Гауптмана, «Царь-голод» Л.Андреева и «Жизнь человека», «Прометей» Вяч. Иванова), в ней отразились попытки создать «высокую» трагедию, однако на уровне художественной структуры она представляет собой историческую хронику. Основным приемом, использованным в ней, явилась стилизация, а стилизируемым было издание «Цареубийство 11 марта 1801 г.». Максимально точно воспроизводя детали, слова, поступки, зафиксированные в этом сборнике свидетельств участников заговора, Мережковский совмещал стилизацию с мифопоэтикой и истолковыванием «чужого» текста.
Целостность трилогии «Царство Зверя» обеспечивают историософская концепция писателя; центральные образы, действующие на протяжении четырнадцати лет от убийства Павла в 1801 г. до восстания декабристов.
Циклизация является одной из форм выражения историософской концепции писателя. Циклы демонстрируют движение его мысли: от противопоставления Христос и Антихрист, через изображение царства Зверя, то есть царства Антихриста, к царству Христа Иисусу Неизвестному. Циклы расположены в порядке, который представлялся писателю отражением всемирно-исторического закона в кризисные эпохи, повторяющиеся на разных витках исторического развития.
Как показал анализ, критико-публицистическим комментарием к трилогии были книги «В тихом омуте», «Не мир, но меч» и «Больная Россия», скрепленные общим идейным заданием и общей темой. Автокомментарии Мережковского и переклички между беллетристической и критико-публицистической также подтверждают их циклическую природу.
Трилогия «Царство зверя» является не исторической, а историософской. Пьесу и романы трилогии скрепляет внутренний план, связанный с вопросом о власти, поставленным в библейском стихе «Несть бо власти аще не от Бога». Этот стих впервые вводится в роман «Петр и Алексей» и является лейтмотивом трилогии «Царство Зверя». Мысль о преступности царской власти в произведениях имеет сквозной характер и дает возможность судить о поэтике названия трилогии. Антихрист назван «зверем» в Откровении Иоанна Богослова (Апокалипсисе), зверь в заглавии трилогии самодержец, занявший место, принадлежащее по праву лишь Богу. Противопоставляемое ему, подразумеваемое «царство» есть царство Христа (будущее Царство Духа). Подобное толкование содержится в статьях писателя «Христианство и кесарианство», «Немой пророк», «Пророк русской революции», с которыми текст трилогии связывает ряд автореминисценций. Поэтика названия трилогии, формы выражения в ней историософской концепции писателя отражали эволюцию, пережитую им со времени создания первой трилогии.
Принцип строения трилогии аналогичен принципу мистерии. Позиция автора соответствует функции чтеца, устанавливающего связи между различными частями, эпизодами (отсюда и звучание в репликах его героев авторских слов, высказываний, автоцитации), а сами эти части, в нашем случае части трилогии, серию картин на религиозные темы. Картины в этой всемирной мистерии повторяются, отражаются друг в друге, подтверждая изначально заданный, обусловленный высшими законами ход истории, как его понимает автор. Ситуации, изображающиеся в произведениях, мыслятся автором повторяющимися, возвращающимися, он создает схожие сюжетные положения, аналогичные образы, подтверждающие повторением одних и тех же мистически обусловленных событий.
Примером этому являются пары персонажей, в отношениях которых реализуется принцип «двойничества» или, по словам З. Г. Минц, «соответствий». Этот принцип явился продуктивным для символистской прозы, в частности, для произведений В.Брюсова, где с его помощью моделируются разные исторические периоды. Однако брюсовское отношение к истории коренным образом отличается от того, как понимал ее ход Мережковский. Персонажи произведений Брюсова не могут изменить изначально заданного распятием Христа хода истории, имеющего сакральный характер. Ее движение не может измениться в зависимости от того выбора, который они делают.
Для Мережковского принцип «соответствий» служит выражению историософской концепции, в которой важнейшим является преображение личности, что выводит повествование на мистериальный уровень. В соответствии с этим исторический материал, используемый для достижения этой цели, искажается. Брюсов, напротив, максимально точно воссоздавал историческую эпоху, в его романах достоверность доминирует над художественным произволом.
В каждой из частей трилогии «Царство Зверя» воплощена мысль о том, что участь персонажей состоит в необходимости вновь и вновь делать выбор между Христом и Антихристом (Зверем). Повествование в романах, диалоги в драме направлены на изображение переживаний персонажей, которые призваны выбирать, преодолевать душевный разлад, переосмысливать свои поступки, судить их, причем точкой отчета является вопрос о власти, а конечным пунктом библейский текст: он и является мерилом истинности духовных поисков персонажей.
В использовании библейского интертекста Мережковский отдавал предпочтение тексту Нового Завета, особенно Откровению Иоанна Богослова (Апокалипсису) как пророчеству о конце света. Историософская концепция писателя по своей сути апокалиптична, то есть имеет своим центром мысль о конце земной истории. Однако он принимает только одно из пророчеств о наступлении конца, но предполагает иное, чем библейское, завершение жизни человечества в царстве Духа. Ветхий и Новый Заветы в тексте трилогии находятся в оппозиции: Ветхий Завет прошлое человечества, которое следует преодолеть, Новый Завет его настоящее и пророчество о будущем, которое следует правильно истолковать и ему следовать. Именно поэтому превалирует новозаветный текст, нередко искажаемый в угоду такому пониманию всемирно-исторического процесса, чему способствует и крайний субъективизм взглядов на прошлое. Внутренний план романов обусловлен стихом «Несть власти аще не от Бога», в роман «14 декабря» вводится стих «...Если не обратитесь и не будете, как дети, не войдете в Царство Небесное», представляющий выход из трагических противоречий русской истории.
Объединяющим элементом для произведений трилогии является введение в их структуру не свойственных историческим драмам и романам сновидений и легенд. В ситуации сна позиция автора является позицией пророка. По сравнению с тем, как этот мотив функционирует в поэтическом творчестве Бальмонта и Гиппиус, в трилогии его значение расширяется. Проведенная классификация позволяет говорить, что все многообразие мотива сна в трилогии сводится к следующим значениям: сон видение, сон бред, сон пророчество, бессонница как кара, наказание, видение как сон.
Как показало исследование, в произведениях представлено два типа легенд придворные и народные. В драме «Павел I» создается двойной угол зрения на личность императора: легендарный (сумасшедший, достойный смерти) и народный (царь-батюшка, которого следует оберегать). Легенда о сумасшествии Павла имеет придворный характер. Другой характер имеет легенда о старце Федоре Кузмиче в романе «Александр I». Представленная в конце романа, она поясняет характер Александра, его внутреннюю биографию, а также мотивирует его решимость оставить трон. Мережковский был убежден, что в народной легенде представлена «высшая правда истории». Таким образом, в произведении начинает функционировать народно-историческое время, отбрасывая своеобразный свет на исторические фигуры.
Отсутствие сведений о подлинном решении Константина порождает легенду, придворную по своей сути, как и легенда о сумасшествии Павла, причем она противоречит глубоко народной легенде о Федоре Кузьмиче. В ней не выражается дух народа, а лишь дух властной верхушки. Народная и придворная точки зрения вступают в противоречие. Декабристы, восставая против Николая, предпринимают попытку как бы вернуться к народной правде, высказанной в легенде о Федоре Кузьмиче: всякая власть порочна, каждый, кто занимает трон, обречен, настоящая власть от Бога и принадлежит лишь ему.
Введение легенд, слухов, откровений, снов и видений в текст трилогии свидетельствует о ее модернистском характере, о стремлении Мережковского трансформировать форму традиционного исторического романа. Модернистский характер обусловливают и те субъективные формы повествования, которые историческому роману не свойственны вообще: записки, дневники, письма. Они функционируют наряду с такими составляющими мира художественного произведения, как формы поведения персонажей, вещный мир, портрет, пейзаж, хронотоп.
В трилогии Мережковского представлены два типа портретов: экспозиционные и лейтмотивные. Экспозиционно даются портреты Голицына, Крылова, Аракчеева, Фотия, декабристов, а также Марьи Павловны Толычевой и митрополита Серафима. С помощью экспозиционного портрета даются не только описания внешности персонажа, но и передается смена исторических эпох.
Лейтмотивный портрет играет более существенную роль: он обращен к внутреннему миру, передает сложные, нередко противоречивые движения души, их побудительные мотивы, перемены во взглядах, в настроении. Это, как правило, портреты главных персонажей. Выделяя одну, наиболее запоминающуюся черту в их облике, автор на протяжении всего текста постоянно возвращается к ней («жилка» в углу рта Павел), «морщинка» (Александр), «ямочка» на подбородке (Аракчеев), «голос резкий, пронзительный» (Лунин), «очки» (Голицын), «огненность» (Рылеев) и др.).
Почти все портреты в романах «Александр Первый» и «14 декабря» являются следствием не живых впечатлений, а впечатлений от произведений искусства. Музыкальность, которой обычно характеризуются символистские тексты, потеснена здесь приверженностью пластическим, визуальным элементам. В портретах использованы сравнения с античной мифологией, историческими фигурами (Меркурий, Аполлон, Орфей и Эвридика, Амур и Психея, Траян, Марк Аврелий, Антонин), писателями (Вольтер, Грибоедов, Шатобриан, Байрон), историческими деятелями (Наполеон; Занд, убийца Коцебу), произведениями пластических и изобразительных искусств («Сикстинская Мадонна» Рафаэля, Аполлон Бельведерский, херувим с лицом Тельца) и литературы (пушкинский «Кинжал», Дон Кихот).
Формы поведения персонажей дополняют их портретную характеристику. В драматургическом произведении, где особенности внутреннего мира персонажа открываются через его самохарактеристики, взаимохарактеристики и формы поведения, последние выражаются особенно явно и четко, что обусловлено самой природой драматургического рода. Неопределенность, двойственность образа Павла достигается сопряжением в его формах поведения открытой грубости, жестокости с сентиментальностью, нежностью и незащищенностью. Две стороны личности императора представлены в резком противопоставлении друг другу, используются также внезапные смены его настроения и форм поведения.
Формы поведения Александра способствуют созданию образа неуверенного в себе человека («опускается в кресло», «опуская руки, тихо», «падает в кресло, плачет и смеется как в припадке», «падая на колени», «опять, как давеча, падает на колени, закрыв лицо руками»). Несерьезность задуманного декабристами, а также чистота их помыслов подчеркнуты их поведением, свидетельствующим о том, что они еще «дети» («Будьте как дети»). Формы поведения персонажей являются условными знаками, смысловая наполненность которых обусловлена замыслом автора и передается через ассоциации с историей литературы («по-шатобриановски», «по-байроновски», «дон-кихотство»,). «Милые дети» декабристы, стремления которых наивны и неисполнимы, все же являются носителями некоей высшей правды, совершают подвиг самопожертвования во имя «дела Божья».
Проведенное изучение вещного мира в трилогии показывает, что для его создания используется прием стилизации. Мир вещей составляют мебель, картины, скульптуры, статуэтки, книги, детали быта разных эпох, используемые с традиционной целью: они передают ощущение персонажа, являются толчком для их воспоминаний, помогают воссоздавать историческую эпоху.
Важнейшую роль в мире вещей играют зеркала. Из предмета интерьера они становятся символом отражения, углубления, преломления, искажения действительности. Зеркало тесно связано с мотивом «двойничества», являющимся сквозным в трилогии, в тексте постоянно возникает противоречие между обманчивой поверхностью и прозрачностью, обусловленное образом «двух бездн» у Мережковского. В трилогии используется и традиционная для символистской эстетики в целом (К.Бальмонт, Вяч.Иванов и др.) предметная комбинация зеркало и свеча. К мифологеме Мережковского о «двойной» бездне космоса присоединяется и традиционный для символизма мотив нарциссизма.
Еще один символ, вырастающий из предметного мира трилогии, казенщина, военный аскетизм, противопоставляемые живому миру живых людей: цвет сукна на столах в кабинетах государственных мужей зеленый. Этот же цвет преобладает на росписи потолка. Зеленый как символ казенщины противопоставлен белому (скатерть на столе декабристов), символизирующему чистоту помыслов.
Мир предметов в трилогии «Царство Зверя» создается с традиционной целью показать сферу обитания персонажа, вызвать к себе определенное отношение. Предметы нередко являются источником впечатлений, воспоминаний, дают возможность передать дух времени и индивидуальные черты характеров персонажей. Предметы, окружающие героев, могут быть враждебны им (например, для Павла найденные у Александра книги Руссо и Вольтера, шейный платок, зеркало, белый атлас стен для Софьи) или, напротив, остро необходимы (платочек Марьиньки для Голицына). Вместе с тем текст романов перенасыщен описанием предметов, никак функционально не обусловленных и связанных с миром идей ассоциативными связями. Основным средством создания интерьера является стилизация.
Анализ текста произведений трилогии «Царство Зверя» показывает, что Мережковскому не удавалось описание живой природы. Хотя формы присутствия природы в его трилогии разнообразны, из всех описаний природы лучше других выписан пейзаж городской, в котором центральное место, однако, занимает описание людей.
При создании загородного пейзажа используется ряд сравнений с привычными предметами (цвет неба стекло лампады, «небо дневное ночное, как в глубине колодца»). Основной особенностью создания пейзажа является двухцветная палитра: черный (темный) или белый (белесый, бледный), как «рисунок углем». Для описания состояния природы использованы компоненты «прозрачная», «две белизны воды и воздуха», «все плоско-плоско, бело-бело», «серо-свинцовые», «черно-чугунные, как злые чудовища» и др.
Мережковский использует двухцветную палитру черное и белое, дающее возможность передать призрачность, неустойчивость описываемого мира: черное темное теневое и белое светлое явное. Бесцветность, то есть призрачность и прозрачность передается переходным оттенком цвета серое. Единственный цвет в пейзажа зеленый, сравнивается с ядом: «мышьяковою зеленью трав». Состояние природы передается также через состояние больного или встревоженного человека, а также через сравнение с покойником. Природа является условной и вторичной по отношению к интеллектуальной сфере деятельности персонажей.
Акцент в трилогии сделан на монологах и диалогах героев. Их форма, распространенность, четкая «расписанность» по персонажам так же, как и условность изображения природы приближают тексты романов к драматургической форме.
В трилогии «Царство Зверя» использованы два типа монологов: обращенный и уединенный. В форме обращенных монологов выражены некоторые из идей, характеризующие историософскую концепцию писателя.
Уединенный монолог является основным средством создания образов императоров и позволяет показать каждый из их двух ликов: каждая из сторон их личности открывается, прежде всего, в уединенных монологах. Уединенные монологи являются также средством характеристики главного персонажа, Голицына.
Диалог является единственным средством реализации персонажа в драме, в романах именно диалоги несут важнейшую идейную нагрузку. Они перенасыщены мыслями автора трилогии, включают развернутые философские и религиозные положения его историософской концепции. Анализ текста трилогии показывает, что «проходные» диалоги, используемые для продолжения действия, для «связи» одних фрагментов текста с другими, резко отличаются по своей структуре от диалогов значимых. В романах слова персонажа в диалогах этого типа нередко превращаются в обращенные монологи, используются для декларации взглядов, идей. Речь персонажей в трилогии слабо индивидуализирована, в ней зачастую слышен голос повествователя и самого автора. Персонажей объединяет и разъединяет отношение к авторской идее, далекой от жизненной правды и логики исторического развития, подчиненной его историософским взглядам.
Хронотоп в трилогии «Царство Зверя» становится одной из форм выражения историософской концепции писателя. Он позволяет представить русскую историю как цепь сменяющихся самодержцев, вынужденных выбирать между ролью «зверя» и ролью отказавшегося от несправедливо узурпированной власти. Корень русской трагедии, по мнению писателя, лежит в неверно истолкованном библейском стихе, позволившем человеку занимать место Божье.
Для передачи течения времени в трилогии используется схема: события протекают в кризисное время, когда персонажи должны сделать свой выбор. Выбор, сделанный ими, приводит их к гибели, и наступает новый временной цикл. Это обусловило течение циклического времени, влекущего за собой одну из форм выражения историософской концепции создание аналогичных, повторяющихся сюжетных положений, подобных ситуаций, а также персонажей, в каждом из которых «просвечивает» другой персонаж.
Циклическое время в трилогии Мережковского развивается по мистериальному принципу: правление одного самодержца представляет собой один временной цикл; новый цикл времени, характеризующийся такими же особенностями, что и первый, наступает с вступлением на престол нового самодержца. Его правление является новым временным циклом. Завершение действия означает завершение определенного отрезка времени. В трилогии представлено три полных круга времени, сменяющих друг друга. Аналогичность мистериальному времени достигается функционированием внутреннего плана, обеспеченного библейским стихом.
Народно-историческое время функционирует в трилогии наряду с циклическим. Оно вводится посредством включения легенд и течет по другим законам. Легенды, зародившиеся в народной среде, имеют различный характер. Легенда о Федоре Кузьмиче (об Александре) отвечает признакам старообрядческой легенды о царе-антихристе, которым осознается Петр I. Легендой о заговоре является легенда о смерти Павла. О Николае народная легенда не сложилась, и причина этому видится в том, что он не был по династической линии первым наследником (то есть, Сыном) и осуществлял политику «зверя».
Народно-историческое время течет там, где личность самодержца неоднозначна и дает возможность для легендарных предположений и толкований: Петр «царь-батюшка» или «Антихрист»; Павел «царь-батюшка» или «сумасшедший, хищный зверь»; Александр «самодержец всероссийский» или старец Федор Кузьмич. Народно-историческое время линейно, его протяженность обусловлена его легендарным характером, т. е. оно безначально от возникновения легенды, и бесконечно функционирует в народной памяти, передаваясь из поколения в поколения, то есть всегда.
Пространство трилогии представлено скудно: пространство города (Петербург) и внегородское пространство. Оно строго ограничено и приобретает характер декорации к происходящим событиям, от изменения его очертаний не меняется смысл действия. Внегородскому пространству соответствует народно-историческое время. Оно характеризуется бесконечностью, необозримостью («степь тридцать лет скачи, никуда не доскачешь»). Циклическое время соответствует городскому пространству.
Пересечение городского и внегородского пространства с циклическим и линейным времени осуществляется в сцене восстания декабристов. Поражение восстания является концом течения народно-исторического времени и началом времени циклического до казни декабристов. Казнь открывает легендарное, т.е. народно-историческое время, когда декабристы из «милых детей» превращаются в «богатырей» духа.
В первой трилогии, когда писатель еще стоял на позициях, позволявших ему считать возможным преображение царской власти, роль самодержца показана прогрессивной царь-реформатор открывает православной церкви дорогу к воссоединению церквей. Однако в трилогии «Царство Зверя» наследник Петра, Павел, так же считающий себя главою церкви, убит потому, что не осознал гибельность незаконной узурпации власти. Александр сомневается в своем праве занимать царский трон, готов отречься от престола, не преследует декабристов, о замыслах которых он знает и разделяет их. Николай не испытывает никаких сомнений и пресекает движение декабристов, казня их.
Местом выбора персонажей избран Петербург город, заложенный Петром и занимающий в творческом мире Мережковского важнейшее место. Однако миф о Петербурге, самом «призрачном» из городов, созданный в его романе «Антихрист» и ряде статей, здесь трансформирован. Петербург представлен не городом, возникающим по воле царя-реформатора, а городом похорон. Выражение «Петербургу быть пусту», приведенное в статьях писателя, находит отражение в репликах персонажей драмы и словах героев романов: Петербург место гибели. Здесь Мережковский реализует один из аспектов мифа о Петербурге в русской литературе.
Трилогия «Царство Зверя» является одной из важнейших составляющих мифа Мережковского о русской истории и занимает значительное место в русской литературе начала ХХ в. Его достижения как беллетриста были усвоены В. Брюсовым, А. Н. Толстым, М. Алдановым, М. Булгаковым. Можно предположить влияние романа «Христос и Антихрист» на роман А. Н. Толстого «Петр Первый», причем последний был во многом полемичным по отношению к роману Мережковского, что связано с иной идейной задачей, стоявшей перед Толстым. «Заговор» М. Алданова представляется новой попыткой прочесть историю цареубийства Павла I, освобожденной от сложной историософии предшественника. В романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита» художественные достижения Мережковского усвоены, прежде всего, в сюжетно-композиционной организации произведения. В романе В. Брюсова «Огненный Ангел» находим скрытую иронию по отношению к излюбленным антитезам Мережковского.
Идеи писателя о губительном характере русской власти получили развитие и в его собственном творчестве, например, в первой части его новой трилогии «Тайна Трех: Египет и Вавилон», создававшейся в эмиграции в 1920-х 1930-х гг. и завершившейся вершинным произведением, книгой «Иисус Неизвестный», синтезировавшей его поиски на протяжении почти полувека.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Аверинцев С.С. Жанр как абстракция и жанр как реальность // Риторика и истоки европейской традиции. Сб. ст. М.: Наука, 1996. С. 190 209.
2. Авраменко А.П. «Русское ницшеанство» и его роль в формировании тезы старших символистов // Русская литература XX XXI веков: проблемы теории и методологии изучения. Материалы Международной научной конференции 10 11 ноября 2004 года. М.: МГУ им. М.В.Ломоносова. С. 20 26.
3. Азизян И.А. Диалог искусств серебряного века. М.: Прогресс-Традиция, 2001. 378 с. Библ.: с. 372 376.
4. Алпатов А.В. Стилизация речи // Русская речь. 1970. № 4. С. 16 22.
5. Андрущенко Е.А. «Безнадежный плач о Боге...» // Мережковский Д.С. Драматургия / Вступ. ст., сост. и ком. Е.А.Андрущенко. Томск: Водолей, 2000. С. 211 235.
6. Андрущенко Е.А. Взгляд, обращенный назад // Мережковский Д.С. Тайна Трех: Египет Вавилон. М.: ЭКСМО, 2005. С. 8 49.
7. Андрущенко Е.А. Достоевский и Мережковский (по архивным находкам) // XII Symposium international Dostoїevski. 1 5 septembre 2004. Université de Genève Uni-Bastions, 2004. P. 86 87.
8. Андрущенко Е.А. Мережковский неизвестный. Книга о Мережковском-драматурге: научная монография. Харьков: Крок, 1994. 488 с. Библ.: с. 467 486.
9. Андрущенко Е.А. Письмо в бутылке: Драмы «Павел I» и «Будет радость» в творческом мире Мережковского // Вопросы литературы. 2000. № 3. С. 211 235.
10. Андрущенко Е.А. Статья Д.С.Мережковского «Пушкин» в тезисах В.Д.Спасовича и пометах Н.О.Лернера // Пушкин и мировая культура. Сб. научных статей. Санкт-Петербург, Симферополь, 2003. С. 144 148.
11. Андрущенко Е.А. Тайновидение Мережковского // Мережковский Д.С. Л.Толстой и Достоевский. Серия «Литературные памятники». М.: Наука, 2000. С. 481 528.
12. Андрущенко Е.А., Фризман Л.Г. Критик, эстетик, художник // Мережковский Д.С. Эстетика и критика: В 2 т. Т. 1. М.: Искусство Харьков: Фолио, 1994. С. 7 57.
13. Баран Х. Поэтика русской литературы начала ХХ века. Сб. Авториз. пер. с англ. / Предисл. Н. В. Котрелева; общ. Ред Н. В. Котрелева, А. Л. Осповата. М.: Группа «Прогресс» «Универс», 1993. 365 с.
14. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М.: Худ. лит., 1972. 470 с.
15. Бахтин М.М. Эпос и роман (О методологии исследования романа) // Бахтин М.М. Эпос и роман. Сост. С.Г.Бочаров. Ст. В.Кожинова. СПб.: Азбука, 2000. С. 194 232.
16. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979. 423 с.
17. Баццарелли Э. Заметки о романе Мережковского «Воскресшие боги. Леонардо да Винчи» // Д.С.Мережковский. Мысль и слово. М.: Наследие, 1999. С. 51 56.
18. Белый А. Мережковский // Д.С.Мережковский: Pro et contra. Антология. Изд-во Русского Христианского гуманитарного института. СПб., 2001. С. 257 267.
19. Берлин П. Александр I и декабристы в искажении Д.Мережковского // Новый журнал для всех. 1913. № 4. С. 170 171.
20. Бернис Г. Розенталь. Мережковский и Ницше (К истории заимствований) // Д.С.Мережковский. Мысль и слово. М.: Наследие, 1999. С. 119 136.
21. Бессонов Б.Л. Автор, герой, повествование (заметки и наблюдения) // Историко-литературный процесс. Проблемы и методы изучения. Сб. научн. ст. Л.: Наука, 1974. С. 203 218.
22. Бидерман Г. Энциклопедия символов. М.: Республика, 1996. 333 с.
23. Блок А.А. Мережковский // Д.С.Мережковский: Pro et contra. Антология. Изд-во Русского Христианского гуманитарного института. СПб., 2001. С. 242 247.
24. Богомолов Н.А. Русская литература начала ХХ века и оккультизм. Исследования и материалы. М.: Новое литературное обозрение, 1999. 560 с.
25. Бойчук А.Г. «Лучезарный старец»: «слой» Мережковского в «Кубке метелей» А.Белого // Известия РАН. Серия языка и литературы. 1995. № 2. С.
26. Борисова Л.М. На изломах традиции: Драматургия русского символизма и символистская теория жизнетворчества. Симферополь: Крим Фарм Трейдинг, 2000. 218 с.
27. Боцяновский В. Критические наброски // Русь. 1904. 2 (15) апр. № 109. С. 3.
28. Брюсов В. Две книги // Весы. 1908. № 6. С. 49 51.
29. Брюсов В.Я. Алтарь Победы // Брюсов В. Проза. М., 1997. Т. 2. 436 с.
30. Вальченко И.В. «Наука любви» Д.С.Мережковского: стилизация и интертекст // Вісник Харківського національного університету. 2003. № 583. Серія філологія. Вип. 37. С. 70 73.
31. Вальченко І.В. «Итальянские новеллы» та повість «Микеланджело» Д.С.Мережковського: стилізація, міфопоетика, інтертекст. Автореф. дис. ... канд. філол. наук. Харків: ХНУ ім. В.Н.Каразіна, 2006. 17 с.
32. Ваховская А.М. Исторический роман Д.Мережковского «Антихрист. Петр и Алексей»: субъективное толкование или прозрение? // Российский литературоведческий журнал. 1994. № 5 6. С. 90 140.
33. Венгеров С.А. Этапы неоромантического движения // Русская литература ХХ века. 1890 1910. Под ред. проф. С.А.Венгерова. Т.1. М.: XXI век Согласие, 2000. С. 19 73.
34. Воронцова Т.В. К проблеме изменения заглавия первого романа трилогии Мережковского «Христос и Антихрист» // Литературоведческий журнал. 2001. № 15. С. 18 26.
35. Выготский Л.С. Мышление и речь // Выго