Фильченко Андрей Петрович. Реализация уголовной ответственности: проблемы отраслевого и межотраслевого согласования/рассогласования

Короткий опис

Фильченко Андрей Петрович. Реализация уголовной ответственности: проблемы отраслевого и межотраслевого согласования/рассогласования: диссертация ... доктора юридических наук: 12.00.08 / Фильченко Андрей Петрович;[Место защиты: Академия права и управления].- Рязань, 2014.- 590 с.
Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Уголовная ответственность: теоретические основы согласования правового регулирования
1.1. Уголовная ответственность как динамическое явление: сущность, формы и стадии реализации 32
1.2. Основание уголовной ответственности: эволюция догмы и проблемы рассогласования законодательного регулирования 67
1.3. Согласование правового регулирования признаков преступности деяния и обстоятельств, их исключающих 104
1.4. Уголовно-правовая квалификация в механизме привлечения лица к уголовной ответственности 132
Глава 2. Межотраслевое согласование обстоятельств, определяющих привлечение к уголовной ответственности
2.1. Значение отказа потерпевшего от права частного обвинения .154
2.2. Особый порядок привлечения к уголовной ответственности 184
2.3. Административная (дисциплинарная) ответственность как обстоятельство, влияющее на привлечение лица к уголовной ответственности .214
2.4. Уголовно-правовое значение смерти лица, совершившего преступление .245
2.5. Непричастность к совершению преступления как обстоятельство, исключающее привлечение лица к уголовной ответственности .280
Глава 3. Реализация уголовной ответственности на различных стадиях уголовного правоотношения
3.1. Реализация уголовной ответственности в стадии до вынесения обвинительного приговора судом .295
3.2. Реализация уголовной ответственности в стадии судимости .322
3.3. Замещение уголовной ответственности иными принудительными мерами воздействия 361
Глава 4. Методы смягчения и прекращения уголовной ответственности
4.1. Поощрение лица, совершившего преступление, в механизме смягчения и прекращения уголовной ответственности .394
4.2. Компромисс как метод уголовно-правового регулирования .429
4.3. Смягчение и прекращение уголовной ответственности в порядке элиминации 468
Заключение .517
Список использованной литературы
• Основание уголовной ответственности: эволюция догмы и проблемы рассогласования законодательного регулирования
• Административная (дисциплинарная) ответственность как обстоятельство, влияющее на привлечение лица к уголовной ответственности
• Реализация уголовной ответственности в стадии судимости
• Смягчение и прекращение уголовной ответственности в порядке элиминации
Основание уголовной ответственности: эволюция догмы и проблемы рассогласования законодательного регулирования
Следствием процессов либерализации и гуманизации российского уголовного законодательства является снижение значения выполняемой им воспитательной функции с одновременным увеличением значения регуля тивной. В результате этого сложившаяся в рамках советского уголовного права парадигма смягчения и прекращения уголовной ответственности с гла венствующим методом поощрения (В.М. Галкин, В.А. Елеонский и др.) ус тупает место иной – основанной на равном значении поощрения и компро мисса, при котором демонстрация заслуженного социально полезного пост преступного поведения виновного перестает быть единственным условием применения соответствующих норм.
Данная тенденция приводит к трансформации управомочивающих уголовно-правовых норм, являющихся по своему происхождению поощрительнымив нормы смешанного действия – поощрительно-компромиссные, меняет правовую связь, усиливая в них обязывающее начало. Подобную трансформацию следует оценивать положительно, поскольку она влечет за собой сужение сферы судейского усмотрения, что существенно снижает коррупционные риски при принятии решений о смягчении и прекращении уголовной ответственности.
Формирующаяся в рамках российского уголовного права и крими нологии концепция компромисса с преступностью (Х.Д. Аликперов, А.И. Долгова, О.В. Старков, А.И. Терских и др.) до настоящего времени не обрела однозначности в определении сущности и юридических признаков уголовно-правового компромисса. Согласно авторскому подходу уголовно правовой компромисс органично встраивается в систему смягчения и пре кращения уголовной ответственности как самостоятельный метод правового регулирования и не может рассматриваться в качестве разновидности поощрения.
Совершенствование уголовного закона в части использования компромисса и в контексте его отраслевого и межотраслевого согласования может быть достигнуто принятием следующих мер: замены в ч. 2 ст. 31 УК РФ термина «не подлежит уголовной ответственности» конструкцией иного значения – «освобождается от уголовной ответственности», что позволит урегулировать в качестве компромиссной норму о добровольном отказе от преступления небольшой и средней тяжести на стадии покушения; выделение нормы ч. 4 ст. 18 Федерального закона от 12 августа 1995 г. № 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» как имеющей компромиссную уголовно-правовую природу, ее адаптации и закрепления в УК РФ в качестве самостоятельной статьи 75.1 «Освобождение от уголовной ответственности лиц, содействующих правоохранительным органам в раскрытии и расследовании преступлений»; исключение из УК РФ нормы ч. 2 ст. 75 как не имеющей прямого действия и дублирующей нормативное установление примечаний к статьям Особенной части.
Воздействие уголовно-правовых норм на общественные отношения, при котором смягчение или прекращение уголовной ответственности наступает ввиду присутствия (возникновения) установленных законом обстоятельств, в текущем режиме правоотношения снижающих (ликвидирующих) значение одного или нескольких признаков преступности деяния, составляет самостоятельный метод уголовно-правового регулирования – элиминацию. Элиминация уголовной ответственности не требует каких-либо дополни 26 тельных условий в виде активного социально полезного поведения преступника или уступок с его стороны.
Смягчение или прекращение уголовной ответственности в порядке элиминации вызывается пятью видами обстоятельств: 1) приведших к преступлению; 2) сопутствующих совершению преступления; 3) характеризующих личность преступника; 4) вызывающих утрату преступлением существенных признаков после его совершения; 5) связанных с принятием решения компетентным органом. Законодательное регулирование обстоятельств, безусловно снижающих (устраняющих) значение одного или нескольких признаков, присущих преступлению, не в полной мере соответствует их уголовно-правовому значению. Совершенствования УК РФ в части регулирования элиминации уголовной ответственности можно достичь принятием следующих законодательных решений: приведение законодательного регулирования смягчающих обстоятельств в соответствие с положениями теории причинности. Необходимо исключить из п. «д» ч. 1 ст. 61 УК РФ формулировку «либо по мотиву сострадания» и дополнить ч. 1 указанной статьи смягчающим обстоятельством «совершение преступления вследствие ложно понятых частного или публичного законных интересов»; повышение значения поведения потерпевшего для смягчения уголовной ответственности. Целесообразно дополнить ч. 1 ст. 61 УК РФ смягчающим обстоятельством «причинение вреда по просьбе или с согласия потерпевшего»;
Административная (дисциплинарная) ответственность как обстоятельство, влияющее на привлечение лица к уголовной ответственности
Свершившееся деяние способно стать основанием уголовной ответственности при условии, если содержит все необходимые для этого признаки общего и конкретного состава, элементы которого через специальные признаки регулируются в Общей и Особенной частях УК РФ. В связи с этим на втором этапе квалификации органы предварительного расследования должны обнаружить в совершенном деянии и деятеле признаки, которые положительно соотносятся с уголовно-правовой моделью объекта, объективной стороны, субъекта и субъективной стороны состава, «претендующего» на юридическое значение преступления. При положительном результате происходит констатация возникновения общественного отношения, которое по своей природе может регулироваться нормами уголовного права.
Данный этап заканчивается предположением о характере правоотношения ответственности, его предварительной оценкой. Обнаружение в совершенном деянии признаков конкретного состава происходит при обязательном условии ссылки на норму Особенной части уголовного закона. На данном этапе уголовно-правовая квалификация заканчивается определением закрепленного конкретной нормой уголовного закона состава, элементы которого содержит совершенное лицом деяние. Как неотъемлемая часть процесса применения норм права квалификация заключается в выборе уголовно-правовой нормы, предусматривающей конкретный состав преступления. Важно отметить, что подобный выбор осуществляется компетентным лицом уже на этапе возбуждения уголовного дела, постановление о котором обязательно содержит указание на признаки конкретного состава преступления.
При обнаружении несоответствия деяния хотя бы одному из признаков состава применению подлежит п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ. 3-й этап – нахождение в деянии, содержащем состав преступления, признаков преступности. Не всякое деяние, содержащее состав, регулируемый УК РФ, может вызвать уголовно-правовое отношение, но лишь обладающее определенными признаками, которые в теории уголовного права на 151 зывались также свойствами преступления. К ним относятся общественная опасность, противоправность, виновность и наказуемость. Регулируются они ч. 1 ст. 14 УК РФ в рамках нормативного понятия преступления.
Проведенная в таком порядке квалификация приобретает уголовно-правовое значение не сама по себе, а как часть процесса применения норм права, понимаемого в виде «совершаемого компетентными государственными органами... актов индивидуального значения, влекущих возникновение, изменение или прекращение у конкретных лиц соответствующих прав или обязанностей либо применение к ним санкций»1, вызывает определенные правовые последствия и становится правовым основанием для реализации или освобождения лица от уголовной ответственности.
В частности, лишь на третьем этапе уголовно-правовой квалификации должно происходить установление наличия условий, предусмотренных нормами ст. 75–78 УК РФ (глава 11 «Освобождение от уголовной ответственности»). Среди таких условий мы находим определение категории тяжести деяния, признаки которого соответствуют признакам соответствующего состава преступления. Так, освобождение от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием (ст. 75 УК РФ) и примирением с потерпевшим (ст. 76) допускается в случаях совершения впервые преступления небольшой и средней тяжести. В связи с истечением сроков давности лицо освобождается от уголовной ответственности (ст. 78), если со дня совершения преступления истекли следующие сроки: два года после совершения преступления небольшой тяжести (п. «а» ч. 1); шесть лет после совершения преступления средней тяжести (п. «б» ч. 1); десять лет после совершения тяжкого преступления (п. «в» ч. 1) и пятнадцать лет после совершения особо тяжкого преступления (п. «г» ч. 1).
В процессе применения данных норм соответственно рассматривается вопрос о прекращении зафиксированного в установленном законом по 152 рядке отношения уголовной ответственности. Вот почему мы полностью разделяем позицию, согласно которой квалификация, рассматриваемая как один из этапов применения нормы уголовного права, заключается в принятии решения о том, какая именно уголовно-правовая норма предусматривает совершенное преступление, и в закреплении этого решения в уголовно-процессуальном акте1.
Право/обязанность прекращения уголовного дела (уголовного преследования) по нереабилитирующему основанию охватывается компетенцией органов предварительного расследования на применение уголовно-правовых норм и квалификацию на досудебной стадии уголовного процесса. Однако следует принимать во внимание, что правом применять как диспозицию, так и санкцию уголовно-правовой нормы обладает только суд, а органы предварительного расследования компетентны применять лишь ее диспозицию. Именно поэтому право применения норм уголовного закона данными субъектами не входит в противоречие с ч. 1 ст. 49 Конституции РФ.
И орган дознания, и следователь имеют возможность прекратить отношение уголовной ответственности до суда, но не обладают правом окончательной государственно-правовой оценки совершенного деяния как преступления и вследствие этого не уполномочены подвергать «виновного» уголовному наказанию.
Это также объясняет, почему мы не можем разделить позицию некоторых ученых, считающих, что освобождение от уголовной ответственности по нереа-билитирующим основаниям судом означает исправление ошибки в индивидуализации этой ответственности, допущенной прокурором, следователем или органом дознания, и поэтому установление данных оснований на стадии досудебного производства неизбежно должно завершаться прекращением уголовного дела. Безусловно, объем полномочий органов, ведущих досудебное производство, должен быть гораздо меньше судебного, что должно влиять и сегодня влияет на правовые последствия принимаемых процессуальных решений.
Реализация уголовной ответственности в стадии судимости
Вместе с тем нельзя не признать: если в случае установленной непричастности совершение преступления подозреваемым или обвиняемым собранными в ходе расследования доказательствами исключается, то при неустановленной причастности – всего лишь не подтверждается. Вследствие этого мы полностью согласны с мнением о том, что исключение из уголовно-процессуального закона термина «недоказанность» и замещение его новым – «непричастность» в полной мере не решило проблем ни правового, ни морального характера при прекращении уголовного преследования в отношении лица, находившегося в статусе подозреваемого или обвиняемого2.
В тех ситуациях, когда лицо фактически является причастным к совершенному преступлению, но это не удалось установить, очевидно, что отношение уголовной ответственности с прекращением уголовного преследования фактически не прекращается, а продолжает течь в пределах сроков давности с возможным открытием новых обстоятельств, которые, вероятно, укажут на причастность лица к совершенному деянию. Да и само уголовное дело, возбужденное по факту совершенного преступления, подлежит дальнейшему расследованию в обычном порядке или, в крайнем случае, приостановлению по п. 1 ч. 1 ст. 208 УПК РФ до установления виновного лица. Именно поэтому прекращение уголовного преследования по основанию неустановленной причастности реабилитирующим назвать можно лишь юридически, но не всегда фактически.
Различная природа видов непричастности как оснований прекращения уголовного преследования объясняет неудачность тавтологичной формулировки п. 20 ст. 5 УПК РФ (определение непричастности через установленную непричастность), которую законодатель оказался не в силах преодолеть. Эта, на первый взгляд, логическая ошибка как раз и объясняется нелогичным включением в непричастность каких-либо иных случаев, кроме установленной непричастности. Это также означает, что неустановленная причастность, по сути, представляет собой самостоятельное «условно-реабилитирующее» основание прекращения уголовного преследования, которое не всегда говорит об отсутствии вступления лица в охранительное правоотношение уголовной ответственности. Самостоятельность указанного основания не входит в противоречие с принципом презумпции невиновности, однако с точки зрения законодательной техники вполне конструктивно могла бы занять свое место среди других оснований прекращения уголовного преследования. Но это только на первый взгляд.
Если разобраться в проблеме глубже, то можно увидеть, что с криминологической точки зрения прекращение уголовного преследования, будь то за «недоказанностью» или за «неустановленной причастностью», всегда влечет за собой невольную стигматизацию лица как «возможно причастного к совершению преступления», формирует негативное общественное мнение, а нередко может приниматься во внимание как личностная характеристика, препятствующая реализации некоторых прав (устройству на работу, продвижению по службе и др.).
Таким образом, невиновность лица при применении данного основания ставится под сомнение (как, впрочем, и профессионализм сотрудников, представляющих сторону обвинения). К сожалению, преодолеть данные процессы, которые обязательно вызовет к жизни признание в качестве самостоятельного основания «неустановленной причастности», будет неимоверно трудно, если не сказать – невозможно. В известной степени это будет означать, как минимум, первый шаг, а как максимум – возврат к своего рода презумпции виновности, период которой наша страна уже переживала в первые десятилетия существования советской власти. В это время наблюдалось резко негативное отношение к презумпции невиновности, выражающееся в неприятии ее советскими лидерами, законодателями, учеными, что объяснялось восприятием данного принципа как института буржуазного права, противоречащего идее социализма и соответствующего ему пути развития. В итоге в период с 1917 г. по середину 1940-х гг. полная формула презумпции невиновности в СССР не находила своего законодательного закрепления.
Обычно существование виновности как презумпционного принципа уголовного процесса связывают с деятельностью А.Я. Вышинского. Как указывалось в советской уголовно-процессуальной литературе, «в условиях культа личности имела некоторое распространение точка зрения А.Я. Вышинского, согласно которой под истиной понималась высокая степень вероятности виновности обвиняемого в совершении преступления»1. Эта позиция имела основания быть высказанной, поскольку в 1937 г. критикуемый автор действительно писал, что «условия судебной деятельности ставят судью в необходимость решать вопрос не с точки зрения установления абсолютной истины, а с точки зрения установления максимальной вероятности тех или иных факторов, подлежащих судебной оценке»2. Речь, конечно же, шла прежде всего о виновности лица в совершенном преступлении. Один из современников автора, С.А. Голунский, также считал, что «всякие презумпции, какие бы они ни были, представляют собой попытку создать абстрактную истину, оторванную от конкретных обстоятельств данного дела»3. В.С. Тадево-сян тоже выражал мнение, согласно которому «нет надобности... в каких-либо предвзятых предположениях, презумпциях»4.
Смягчение и прекращение уголовной ответственности в порядке элиминации
ПМВВ имеют ту же цель, что и наказание, – исправление лица, совершившего преступление. Еще дальше в своих рассуждениях продвинулся С.А. Бурлака, отметив, что ПМВВ как система мер уголовно-правового характера направлены на достижение целей уголовного наказания1.
Характер данных мер, безусловно, отличается от характера наказания тем, что они не несут в себе карательного потенциала, поэтому условно их можно назвать «некарательными мерами уголовной ответственности». «Принудительные меры воспитательного воздействия, – пишет О.С. Носков, – являются эффективной альтернативой уголовному наказанию, поскольку содержат в себе не только элементы государственного принуждения, но и большой воспитательный потенциал, способствующий достижению предусмотренных уголовным законом целей без изоляции несовершеннолетнего от общества»2. То же положение защищает А.М. Магомедо-ва: «Система принудительных мер воспитательного характера существенно отличается от системы мер уголовного наказания за счет смещения центра тяжести в сторону не карательных, а воспитательных средств… При-1 См.: Бурлака С. А. Принудительные меры воспитательного воздействия и их реализация в деятельности органов внутренних дел : автореф. дис. … канд. юрид. наук. СПб., 2005. С. 8. нудительные меры воспитательного воздействия… по своему содержанию являются воспитательными и направлены на социальную адаптацию подростков»1. Подтверждает данный вывод и С.А. Боровиков: «Принудительные меры воспитательного воздействия не являются наказанием за совершенное подростком деяние, не содержат в себе кары или ее элементов, но в этих мерах так же, как и в наказании, присутствует в различном объеме принуждение»2.
Однако некарательный характер ПМВВ отнюдь не является обстоятельством, выводящим их за рамки уголовной ответственности, а также обстоятельством, исключающим ее.
Применение ПМВВ в порядке ст. 90 УК РФ не свидетельствует о полном прекращении охранительного отношения уголовной ответственности. Прекращение отношения уголовной ответственности наступает в результате полного исчерпания прав и обязанностей участвующих в нем субъектов. В случае же с применением ПМВВ этого не происходит. Особое значение здесь приобретает урегулированная ч. 4 ст. 90 УК РФ возможность отмены ПМВВ и возобновления привлечения несовершеннолетнего к уголовной ответственности. Полагаем, что с точки зрения законодательного предположения охранительное правоотношение уголовной ответственности в данном случае не прекращается, но изменяется ввиду несоблюдения несовершеннолетним установленных требований, то есть неисполнения им обязанностей в рамках такой формы реализации уголовной ответственности, как ПМВВ.
Процессуальное прекращение уголовного преследования в отношении несовершеннолетнего в этом смысле следует признать непоследовательным законодательным решением. Преследование несовершеннолетнего продолжается, поскольку материалы направляются в суд для применения ПМВВ, а уголовный характер преследования подтверждается регулированием данных мер уголовным законом. К тому же в соответствии с ч. 5 ст. 427 УПК РФ при систематическом неисполнении требований суд может отменить постановление о прекращении уголовного преследования и направить материалы уголовного дела руководителю следственного органа или начальнику органа дознания. Это обстоятельство свидетельствует не столько о прекращении уголовного преследования, сколько о его приостановлении на период испытания несовершеннолетнего с применением ПМВВ.
Результаты теоретических исследований. Весьма близко к подтверждению аргументируемого положения подошла Н.В. Угольникова, связавшая сущность прекращения уголовного дела в отношении несовершеннолетнего с применением ПМВВ с условным освобождением его от уголовной ответственности1. Назвав принудительную меру воспитательного воздействия специфической формой реализации уголовной ответственности, Н.А. Быданцев обнаружил существенные отличия прекращения уголовного преследования (дела) по данному основанию от иных, предусматривающих освобождение от нее2.
Непризнание ПМВВ формой реализации уголовной ответственности существенно расширяет предмет уголовно-правового регулирования, создает почву для включения в него иных, не имеющих отношения к уголовной ответственности мер.
Правы те авторы, которые с точки зрения действующего законодательства находят применение ПМВВ предметом регулирования сразу нескольких отраслей права. «Применение принудительных мер воспитательного воздействия, – заключает С.А. Бурлака, – особая форма взаимодействия трех видов правоотношений – охранительного уголовного правоотношения, а также последовательно возникающих в процессе его развития уголовно-1 См.: Угольникова Н. В. Прекращение уголовного дела в отношении несовершеннолетнего с применением принудительных мер воспитательного воздействия : автореф. дис... канд. юрид. наук. М., 2000. С. 7.