Луцевич Людмила Фёдоровна. Русская псалтырная поэзия (Стихотворные переложения псалмов XVIII в.)

Короткий опис

Луцевич Людмила Фёдоровна. Русская псалтырная поэзия (Стихотворные переложения псалмов XVIII в.) : Дис. ... д-ра филол. наук : 10.01.01 : Кишинев, 2002 428 c. РГБ ОД, 71:04-10/2-6

# ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ МОЛДОВЫ
МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РЕСПУБЛИКИ
МОЛЛОВА
На правах рукописи
ЛУЦЕВИЧ ЛЮДМИЛА ФЁДОРОВНА
РУССКАЯ ПСАЛТЫРНАЯ ПОЭЗИЯ:
СТИХОТВОРНЫЕ ПЕРЕЛОЖЕНИЯ ПСАЛМОВ
XVIII ВЕКА
Специальность 10.01.01. - Русская литература

СОДЕРЖАНИЕ
I. ВВЕДЕНИЕ З
II. У ИСТОКОВ ПСАЛТЫРНОЙ ПОЭЗИИ XVIII в.... 29
Глава! Опыты обращения к псалтыри в первой трети XVIII в 29
III. СТИХОТВОРНЫЕ ПЕРЕЛОЖЕНИЯ ПСАЛМОВ
40-70-е гг. XVIII в 98
Глава II. Переложение 143 псалма 98
Глава III. Стихотворные переложения псалмов М.В. Ломоносова 159
Глава IV. «Псалтирь» (1753) В.К. Тредиаковского 200
Глава V. Духовные стихотворения А.П. Сумарокова 238
IV. СТИХОТВОРНЫЕ ПЕРЕЛОЖЕНИЯ ПСАЛМОВ
ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII в 291
Глава VI. Стихотворные переложения псалмов в масонской поэзии 291
Глава VII. Рукопись Ф.И. Дмитриева-Мамонова «Седмь кафисм Псал¬тири» 326
Глава VIII. Псалтырная поэзия Г.Р. Державина 359
V. ЗАКЛЮЧЕНИЕ 411
VI. СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ 426
VII. ПРИЛОЖЕНИЕ
I. ВВЕДЕНИЕ
Разработка большой и сложной проблемы взаимоотношений sacrum/pro- fanum, религиозного и светского в литературе, - процесс долговременный, но он уже начат и плодотворно развивается. В последнее десятилетие в трудах Е.И. Анненковой, С.С. Аверинцева, П.Е. Бухаркина, М.М. Дунаева, В.А. Ко¬тельникова, многих других исследователей активно осваивается опыт взаи¬модействия христианства и литературы, причем преимущественно на мате¬риале литературы XIX в. Что же касается изучения взаимосвязей sacrum/profanum в литературе XVIII в., то оно, скорее всего, в силу устоявше¬гося представления о тоталитарном вытеснении духовной культуры светской, длительное время оставалось на периферии литературоведческих изысканий. Вместе с тем, литературные процессы, происходившие в XVIII в., вполне по¬зволяют поставить вопрос о принципиальной значимости sacrum/profanum для поэтического сознания этой эпохи. Совершенно очевидно, что исследо¬вание общей проблемы взаимодействия религиозного и светского начал в ли¬тературе возможно при накоплении многочисленных, весомых, конкретных фактов. Изучение стихотворства конца XVII и XVIII в. дает основание гово¬рить о несомненной роли такого сакрального текста, как Псалтырь, в станов-лении и развитии русской поэзии Нового времени. Значение этого текста на¬столько велико, что представляется правомерным по аналогии с уже обще¬принятым в современном литературоведении определением «евангельский текст» введение понятия «псалтырный текст» русской литературы.
Отечественная культура Нового времени располагает значительным ли-тературным наследием, содержание которого определяется данным текстом. Это полные стихотворные переложения Псалтыри, бесчисленное количество «избранных» поэтических переводов, переложения отдельных псалмов, под¬ражания (а также многообразные формы их влияния и отражения в других жанрах). Все это стихотворное многообразие изучалось фрагментарно, в то
время как названные поэтические явления, будучи внутренне связанными, требуют целостного, системного анализа. При внимательном рассмотрении поэзии, инспирированной текстами ветхозаветной лирической книги, обна¬ружилось, что ее самым значимым жанром явился жанр стихотворного пере¬ложения псалмов, а периодом его наивысшей активности в истории русской лирики оказался XVIII в. Совокупность названных факторов определила тему исследования - «Русская псалтырная поэзия: Стихотворные переложения псалмов XVIII века».
С конца XVII и на протяжении всего XVIII в. с развитием секуляризаци- онных процессов в России пути культуры и церкви все более расходились. По мере того, как мироосмысление отдалялось от сакрального уровня, фор¬мирующаяся антропоцентрическая культура все явственнее наступала на культуру сотериологическую. Это находило выражение в новом понимании
человека, что в свою очередь определяло тематическое и стилевое развитие
/
поэзии. Литература XVIII в., опираясь на сложное переплетение разных ми-ровоззренческих позиций, где удивительным образом сочеталось (или стал-кивалось) старое и новое, свое и чужое, не могла быть однородной по типу своего дискурса. Однако на протяжении длительного времени она изучалась, прежде всего, как явление светское с позиций преимущественно эстетиче¬ских. Вместе с тем своеобразие и специфика русской культуры Нового вре¬мени таковы, что в ней, наряду с новой светской, продолжала жить и пози¬тивно воздействовать на литературный процесс и другая — традиционная тенденция, соотносящаяся с религиозностью, христианской духовностью. Процесс их сложного взаимодействия нуждается в современном осмыслении.
Актуальность избранной темы обусловлена отсутствием специальных работ, посвященных конкретному изучению взаимодействия sacrum/profanum в поэтическом сознании XVIII в., наиболее последовательно воплотившемуся в псалтырной поэзии. Опыт такого исследования предлагается в диссертации.
Широко развернувшийся в XVIII в. процесс изменения общественного сознания русских людей, «эклектически» соединявший древнее московское благочестие с модернистским петербургским рационализмом, требовал адек¬ватных форм для своего литературного выражения. В этих условиях русская поэзия выдвинула на первый план жанр стихотворного переложения псалмов, имевший богатую традицию и, как показало исследование, оказавшийся уни¬версальным для эпохи. Именно этот жанр с его двойственной природой, орга¬нически объединившей sacrum/profanum, стал востребованным на протяжении всего XVTII в. - периода сложнейшего перехода от средневековой религиозной формы к преимущественно светской в эпоху Нового времени. Изначально жанр был связан с кардинальной проблематикой русского бытия переходной эпохи, соединившей духовное и мирское, и с утверждением стихотворства как новой для русской литературы формы.
Материалом исследования стала русская псалтырная поэзия XVIII в. в наиболее значимых ее проявлениях. Это псалтырная лирика В.К. Тредиаков- ского и А.П. Сумарокова, полностью переложивших стихами Псалтырь и со¬путствующие ей библейские песни. Введена в научный оборот и проанализи¬рована объемная рукопись стихотворных переложений псалмов Ф.И. Дмит¬риева-Мамонова. Самостоятельным предметом изучения стала масонская псалтырная поэзия, в частности - сборники стихотворных переложений псалмов И.В. Лопухина, И.П. Тургенева. С новых позиций рассмотрены сти¬хотворная полемика 1743 г. по поводу переложения 143 псалма, а также пе¬реложения псалмов Феофана Прокоповича, А.Д. Кантемира, М.В. Ломоносо¬ва, Г.Р. Державина. Для сравнений привлекались тексты И.Ф. Богдановича, В.И. Майкова, Н.П. Николева, А. Крылова, И.А. Крылова, В.К. Кюхельбеке¬ра, других поэтов. Таким образом, рассмотрены все существенные факты, определявшие развитие псалтырной поэзии XVIII в.
Научная новизна диссертации состоит в том, что впервые предпринята попытка целенаправленного, системного изучения значительного литератур¬ного явления в его становлении, бытовании и развитии на протяжении целого столетия. Настоящая работа ставит своей целью на основе изучения жанра стихотворного переложения псалмов представить картину развития псалтыр¬ной поэзии XVIII в. с учетом взаимодействия sacrum/profanum в мировоззре¬нии и творчестве русских авторов.
При этом основные задачи исследования определялись необходимостью
- выявить наиболее существенные компоненты «псалтырного текста» русской литературы XVIII в. (факты обращения к Псалтыри поэтов XVIII в., включающие как художественные, так и нехудожественные литературные ряды) и выработать адекватные способы их прочтения;
- определить характер и формы использования библейского источника поэтами XVIII в. в художественном творчестве, в первую очередь — в жанре стихотворного переложения псалмов;
-охарактеризовать индивидуальные подходы в восприятии и поэтиче¬ском переосмыслении библейского оригинала в исследуемом жанре;
- показать своеобразие жанра стихотворного переложения псалмов;
- проследить эволюцию русской псалтырной поэзии XVIII в.;
- обозначить функции псалмов в литературном процессе XVIII в.
Методология работы обусловливается сущностью рассматриваемых яв¬лений, в частности - взаимодействием sacrum/profanum в жанре стихотворно¬го переложения псалмов. Поэтому приемы культурно-исторического, срав-нительно-типологического, текстологического, источниковедческого анализа соединяются в диссертации с элементами библейской герменевтики, а рели-гиозно-философские и богословские понятия привлекаются наряду с эстети¬ческими категориями. На протяжении всего исследования применяется ме¬тодика сравнительно-сопоставительного анализа поэтических вариантов с библейским инвариантом и между собой. Использование такого научного подхода позволило установить действительное отношение авторов к библей¬скому источнику и отказаться от априорно укоренившегося представления о том, что в начале XVIII в. превалировало неумолимое следование духу и бу¬кве Псалтыри, а к концу столетия возобладало свободное отношение к тексту оригинала. Такого однонаправленного движения, как показал анализ, в ре¬альной поэтической деятельности не было, зато обнаружилась иная тенден-
ция - значительно меньшая зависимость, чем принято было считать, от ис¬точника в первой четверти века. Наблюдения за практикой стихотворного переложения псалмов русскими поэтами требовали в каждом отдельном слу¬чае дополнительного уточнения специфики авторского миросозерцания, прежде всего в отношении к Богу, вере, книгам Св. Писания. Вот почему, на¬ряду со стихотворными переложениями псалмов, в каждой главе рассматри¬ваются дополнительные (теоретические, публицистические, богословские) источники: трактаты, статьи или фрагменты из них, что позволило более ши¬роко показать контекст функционирования ветхозаветного текста.
Характер поставленных задач, пути их решения, полученные результаты корректируют научные представления о сущности литературного процесса XVIII в., намечают новые перспективы изучения русской лирики в контексте «псалтырного текста».
Теоретическая значимость исследования состоит в новой трактовке
* жанра стихотворного переложения псалмов как органического соединения sacrum/profanum, что дает возможность более глубокого постижения путей развития русской поэзии Нового времени в ее взаимодействии с нравствен¬ным опытом христианства. Практические результаты работы могут быть использованы для изучения творчества поэтов XVIII-XX вв. в границах «псалтырного текста» русской литературы, а также при подготовке вузовских курсов и семинаров, при составлении учебников и учебных пособий для высшей и средней школы.
Апробация основных положений и выводов диссертации осуществлена в докладах, прочитанных в секторе «XVIII век» (СПб., ИР ЛИ (Пушкинский Дом) РАН, 1999-2002), на международных конференциях «Ломоносов и рус-
• ская культура» (Тарту, 1996), «Герценовские чтения» (СПб., 1995-2002), «Литература в контексте Большого Времени» (Кишинев, 1999 - 2001), «Евро¬пейская русистика и современность» (Познань, 1999 - 2001), «200 лет со дня рождения А.С.Пушкина» (Афины, 1999), «Литература русской диаспоры» (Варшава, 2001), «Православие и русская культура» (СПб., 2002), «Русская
литература и православие» (Кишинев, 2002), а также на научных конферен¬циях в Архангельске, Вологде, Иваново, Москве, Перми, Томске, др.; в лек-
#
ционных нормативных и специальных курсах, проводимых в Молдавском го-сударственном университете в 1990-1999 гг.
Структурно диссертация состоит из введения, восьми глав, заключения, приложения.
Во Введении обосновывается актуальность темы диссертации, ее науч¬ная новизна, определяются предмет исследования, его цель и задачи, методо¬логические принципы, характеризуется научное состояние рассматриваемых проблем, излагается значимость результатов работы.
Основу диссертационного исследования составляет анализ стихотвор¬ных переложений псалмов XVIII в. В первой главе рассмотрены опыты об¬ращения к Псалтыри в целом и отдельным псалмам в частности поэтов пер¬вой трети века: «московских немцев» - Эрнста Глюка и Иоганна Паузе, а • также А. Кантимира и Феофана Прокоповича. Первоочередное внимание
уделено стихотворным псалтырным текстам. Вместе с тем даны характери¬стики трудам, проясняющим отношение авторов к вопросам веры, к книгам Св. Писания. Впервые в литературном контексте охарактеризованы «Симфо¬ния на Псалтирь» А. Кантемира (как значимый источник христианской рели¬гиозности поэта) и «Cristianae orthodoxae theologiae...» Феофана Прокопови¬ча (как попытка системного изложения православного богословия в связи с развитием европейской философии). Стихотворные переложения 36 и 72 псалмов рассмотрены как аллюзивный поэтический диалог современников- единомышленников. В стихотворениях Кантемира 1730-х гг. прослежены псалтырные реминисценции.
Второй главе - «Переложение 143 псалма», придается методологиче¬ское значение. Практически определяются принципы анализа стихотворных переложений псалмов, рассматривается суть и перипетии «полемики» 1743 г. по поводу аксиологической значимости метров, когда решение теоретиче¬ской проблемы осуществлялось в результате стихотворного переложения 143 псалма. Переложение 143 псалма, интенсифицировав процесс взаимодейст¬вия слова авторского и Слова авторитарного, явило поэтическую попытку овладения авторитарным словом, ассимиляции его со своим собственным, с поэтической системой и далее с контекстом поэзии XVIII в. Литература Но¬вого времени демонстрировала продуктивное взаимовлияние двух начал - религиозного и эстетического. В последующих трех главах (3, 4, 5) пред¬ставлены монографические характеристики стихотворных переложений псалмов каждого из поэтов - М.В. Ломоносова, В.К. Тредиаковского,
А.П. Сумарокова, в 40-е - 70-е гг., в период наивысшего внимания русских ав¬торов к указанному жанру и своего рода апогея в его развитии.
В следующем разделе работы (б, 7, 8 главы) рассматривается развитие
• жанра стихотворного переложения псалмов в литературе последней трети XVIII в.: в широко распространившейся масонской поэзии (И.В. Лопухин, И.П. Тургенев), в творчестве малоизвестного автора Ф.И. Дмитриева- Мамонова, а также в лирике крупнейшего поэта времени - Г.Р. Державина. В главе «Стихотворные переложения псалмов в масонской поэзии» характери¬зуется масонская поэзия в целом и две книги стихотворных переложений псалмов, в частности - И.В. Лопухина «Подражание некоторым песням Да¬видовым» и И.П. Тургенева «Некоторое подражание песням Давидовым», ранее никогда не являвшиеся предметом самостоятельного анализа. В стихо¬творениях, вошедших в указанные книги, масонская направленность и сим-волика просматриваются наиболее отчетливо. Авторы стремились по-своему
# соединить масонство и православие, видя в традиционном вероучении пер¬вую ступень «внешнего Богослужения», необходимую для последующего создания «внутреннего истинного Христианства». Поэтическая деятельность воспринималась ими в качестве средства в постижении мира собственной души, приближающего к постижению Бога, поэтому, перелагая библейские псалмы, они обращали первостепенное внимание на внутреннюю жизнь об¬новленной души. В отдельной главе внимание сосредоточено на никогда ра¬нее не изучавшихся стихотворных переложениях псалмов, осуществленных Ф.И. Дмитриевым-Мамоновым, рукопись которого «Седмь кафисм Псалти¬ри», хранящаяся в РО РНБ, впервые описана и введена в научный оборот. Определен способ переложения псалмов, характерный для автора, выявлены стилистические особенности, тематические пристрастия, традиция, которой он следует. Деятельность Мамонова соотнесена со сложившейся тенденцией переложения псалмов русскими православными авторами. Стихотворные пе¬реложения Мамонова, как выявлено нами, - это строго унифицированный опыт, дающий на основе библейского источника разные формы строфиче¬ской организации. В целом труд Мамонова свидетельствовал о безусловном экстенсивном распространении псалтырной поэзии в пространстве новой русской культуры. И, наконец, в заключительной главе - «Псалтырная поэзия Г.Р. Державина», представлены развитие и трансформация ряда тенденций, свойственных переложениям XVIII в. в целом, а также оригинальные подхо¬ды к библейскому тексту, обусловленные реформаторской деятельностью поэта. Псалтырная поэзия Державина, сохраняя «связь времен», не стояла на месте, она расширялась, наполняясь новозаветными настроениями, ощуще¬ниями, предчувствиями, которые оказывались созвучными сентиментальным и романтическим устремлениям XIX в. и, таким образом, обретала жизнь в новой литературной эпохе.
В Заключении подводятся итоги и констатируется, что псалтырная по¬эзия, претерпевая определенную эволюцию, занимает значительное место в литературе XVIII в.. Высокая востребованность Псалтыри в век Просвеще¬ния, секуляризации, рационализма - реальное свидетельство объективно су¬ществующего единства sacrum/profanum в общественном и поэтическом соз¬нании эпохи. Библейские псалмы воспринимались авторами в сложной сово¬купности - как канонические тексты, как источник поэтического вдохнове¬ния, как образец для художественного подражания. Они соотносились с по¬становкой и решением принципиальных теоретических проблем и выполняли разнообразные функции. Исследованные факты свидетельствуют о безуслов¬ном авторитете Псалтыри и сформировавшемся на ее основе «псалтырном тексте» русской литературы XVIII в., центральным звеном которого является жанр стихотворного переложения псалмов как органическое единство sacrum/profanum.
В Приложении представлена подготовленная к изданию рукопись
/
Ф.И. Дмитриева-Мамонова «Седмь кафисм Псалтири».
* * *
Культура России более тысячи лет развивалась как культура христиан¬ская. Важнейшие духовные ценности: любовь, честь, праведность, спасение, воскресение, многие другие, непосредственно определяющие проблематику русской литературы, соотносятся с библейским Откровением, воспринимае¬мым верой как особое просвещение человеческого духа через Слово, несу¬щее в себе истину и наставление. Новозаветное Откровение вобрало в себя сущностные концепты текстов Ветхого Завета, Псалтыри в том числе, где на каждой странице встречаются такие понятия, как закон и благодать, служе¬ние и справедливость, терпение и покаяние, милость и добро, учение и раз¬мышление, утешение и упование, радость и благодарение, свобода и красо¬та, мир и слава, многие другие. Ветхозаветный псалмопевец в 118 псалме выразил свое восприятие Откровения как Божественной премудрости, обра-щенной к человеческому сердечному разумению, использовав при этом раз-нообразные семантико-стилистические формулы: Блаженны хранящие от¬кровения Его, всем сердцем ищущии Его', Я стал разумнее всех учителей мо¬их, ибо размышляю об откровениях Твоих', Откровения Твои я принял, как наследие на веки; ибо они веселие сердца моего', Откровения Твои, которые Ты заповедал, - правда и совершенная истина’, Правда откровений Твоих веч¬на; Душа моя хранит откровения Твои и я люблю их крепко (Пс. 118: 2, 99, 111, 138, 144, 167). В библейских книгах Слово Божие через пророков утвер¬ждает Закон как правило жизни, передает Откровение о смысле вещей и собы¬тий, включая обетование и возвещение будущего. Библейское Слово культа, став литературным словом светской культуры, не утратило окончательно своей сакральной сущности. Вот почему различные формы сакрально¬профанного единства, составляющего доминанту культуры, на наш взгляд, должны стать предметом глубокого и плодотворного изучения на разных этапах развития литературы.
В настоящее время осмысление русской культуры вне ее отношения к христианству, библейским истокам является неполным. «Самим движением научной мысли, - подчеркивает академический журнал, - мы приведены к необходимости оглядеть то поле, которое возделываем: проблематику, свя¬занную с отношениями православия и русской литературы. Христианский гнозис прямо взывает к обстоятельному и беспристрастному изучению всей области культуры, к христианству прилегающей, и прежде всего - об¬ласти словесного творчества» . Отношения, связи русской литературы с хри- #> стианством в целом, с ветхозаветными и новозаветными текстами в частно¬
сти, долгое время рассматривались весьма сдержанно и, пожалуй, намеренно тенденциозно. Некая предвзятость, думается, присуща и сегодняшнему дню, правда, принципиально изменилось отношение к проблеме - от резко нега¬тивного к намеренно апологетическому. На этом фоне выработка общих ме¬тодологических принципов, позволяющих продуктивно анализировать сакраль¬но-профанные явления в литературе, приобретает особую остроту. Задача нау¬ки, напомню банальную истину, не в безоглядных инвективах и не в безудерж¬ных панегириках, а в кропотливом, тщательном собирании, изучении, система¬тизации, осмыслении литературных текстов, документов, явлений.
Книгу Хвалений - Tehillim (haleluja - аллилуйя), иудеи начали связывать с Торой («Пятикнижие Моисеево» - первые пять книг Библии) примерно в Ш-Н вв. до н.э. В иудейский канон Ветхого Завета она вошла в середине II в. до н.э. Уже при царе Давиде (кон. XI - нач. X в. до Р. Хр.) книга псалмов употреблялась в качестве богослужебной, в этой же функции она затем стала
использоваться и у христиан, которые стали называть хваления, обращенные к Богу, псалмами (греч. psalmoi - хваления), а самую книгу псалмов - Псал¬тырью. Книга Хвалений стимулировала становление и развитие христианского песнетворчества, начало которому было положено христианским гностиком ру¬бежа П-Ш вв. н.э. Бардесаном, создавшим псалмы (не сохранились) на сирий¬ском языке. Возникшая позже византийская церковная поэзия (Григорий Бого¬слов, Ефрем Сирин, Роман Сладкопевец, Андрей Критский, Иоанн Дамаскин, мн. др.) составила, наряду с псалмами, основы православной гимнографии.
Древняя Русь, присоединившись к православному Востоку, получила от него в наследство церковную гимнографию, корпус всех богослужебных книг. Этот факт во многом повлиял на последующее развитие русской куль¬туры. Из книг Священного Писания особой популярностью на Руси пользо¬вались, Псалтырь, Апостол, Новый Завет.
Псалтырные стихи, образ самого библейского пророка и царя Давида на¬шли прямое или опосредованное выражение в древнерусской культуре - в гим-нографии , фольклоре , иконописи , у древних миниатюристов и граверов , в 
памятниках прикладного искусства8, в зодчестве и скульптуре9, в книжности10.
Со времени перевода Св. Писания на национальные языки (эпоха Воз-рождения) Псалтырь становится предметом переложений и подражаний в ев-ропейской, а с XVII в. и в русской поэзии. Распространяется лирический жанр - стихотворное переложение псалмов. Жанр способствовал утвержде¬нию национальной лирики в различных литературах: французской, немец¬кой, английской, польской, венгерской, румынской, русской, др. (Депорт, Маро, Лютер, Герхард, Гюнтер, Кульман, Бьюкенен, Мильтон, Кохановский, Балашши, Досифей, Полоцкий).
Псалтырь в ее влиянии на духовную, культурную, бытовую жизнь рус¬ских людей не была обойдена вниманием исследователей. Некоторые аспек¬ты ее изучения обозначились уже во второй половине XIX - начале XX вв.11. Изредка появлялись статьи, специальные исследования о Псалтыри в совет¬скую эпоху12. В зарубежном литературоведении, начиная с 50-х гг., сформи¬ровалась специальная отрасль литературоведения, занимающаяся изучением библейских книг (в их числе и Псалтыри) как литературных текстов13. В рус¬ской науке интерес к древнейшему памятнику актуализировался в настоящее время. Об этом свидетельствуют, например, энциклопедические по своему характеру статьи М.Н. Громова14, попытавшегося обозначить основные тен¬денции в исследовании общекультурной роли Псалтыри и наметить пути ее философского изучения. Предлагая рассматривать Псалтырь прежде всего как «содержательный философский источник», исследователь указывает на
8 Николаева T.H. Древнерусская мелкая пластика из камня Х1-ХУ вв. М., 1983. Табл. 1. № 1; Овчинников А.В. Суз-дальские златые врата. М., 1978. С. 7. .
9 Воронин H.H. Зодчество Северо-Восточной Руси XII-XV веков. Т. 1. М., 1961; Вагнер Г.К. Скульптура Владими-ро-Суздальской Руси. М., 1964.
10 Бедина Н.Н. Влияние Псалтыри на формирование литературного своеобразия древнерусской книжности раннего
периода (ХІ-ХІІ вв). Авгореф. дис канд. филол. наук. Ярославль, 2001.
11 Укажу некоторые труды: Вишняков H. О происхождении Псалтыри. СПб., 1845; Гильтебрандт П. Справочный и объяснительный словарь к Псалтыри. СПб., 1898; Никольский Н.М. Царь Давид и его псалмы. СПб., 1908. Более подробную библиографию см. в статьях М.Н. Громова
12 См.: Лихачева О.П. Служебная псалтырь как своего рода сборник // Проблемы научного описания рукописей и факсимильного издания памятников письменности. Л., 1961; Вздорнов Г.И. Исследование о Киевской Псалтыри. М., 1978.
13 См.: Staiger Е. Grundbegriffe der Poetik. Zurich, 1956; Weiser A. The Psalms. London, 1962; Westermann C. The Praise jf God in the Psalms. Richmond, 1965; Barth Ch. F. Introduction to the Psalms. Oxford, 1966.
14 Громов M.H. Культурно-историческое и философское значение славянской псалтыри. Статья 1. Статья 2. // Об-щественная мысль: исследования и публикации. Вып. 3. М., 1993. С. 14-31; вып. 4. М., 1994. С. 20-33. 
имеющиеся в ней понятие о Боге как «субстанции и одновременно идеале», морально-этические идеи, нравственные заповеди, «философско-антропологи¬ческие идеи, образы и представления», идеи эстетического характера, элемен¬ты, относящиеся к «иррациональной гносеологии» (например, понятие сердце). Все эти темы, проблемы, тенденции, концепты, действительно могут стать ма¬териалом для дальнейшего осмысления. О насущной необходимости изучения «с точки зрения литературной» книг Св. Писания в целом и «шедевра религиоз¬ной лирики» - Псалтыри, в частности, напоминает В.В. Кусков . Как в про¬шлом, так и в настоящем Псалтырь продолжает вызывать рефлексии русской культуры, литературы, языка, что и определяет необходимость углубленного изучения самой «охристианившейся» иудейской священной книги в различных направлениях, аспектах. В беспристрастном исследовании нуждается также вся сфера русского псалтырного культурного ареала.
Предметом наших наблюдений явилась непосредственно соотносящаяся • с Псалтырью русская псалтырная поэзия. Понятие «псалтырная поэзия» обо¬
значает все тексты, входящие в состав Псалтыри. В славянской письменности изначально с псалмами соединялись библейские песни: 1-я Песнь Моисея (Исх.15:1-19); 2-я Песнь Моисея (Втор. 32:1-43); Песнь Анны (1 Цар.2:1-10); Молитва пророка Аввакума (Авв.З:1-19); Песнь пророка Исайи, (Ис.26:1-21); Молитва пророка Ионы (Иона 2:3-10); Молитва Азарии (Дан.З:26-45); Песнь трех отроков (Дан.З:52-90); Песнь Богородицы (Лк. 1:46-55); Молитва Заха¬рии (Лк. 1:68-79) . Библейские песни, наряду с псалмами, составляют основу православного богослужения. Они являют собой, как правило, песни ветхоза¬ветных пророков и праведников, посвященные важнейшим событиям из их жизни или из истории древнего Израиля. Эти тексты вместе с псалмами и со¬ставляют основной корпус псалтырной поэзии. Переложение псалтырных тек¬стов стихами в XVII в. - в эпоху начавшейся секуляризации и распростране¬ния стихотворства в России под влиянием польской силлабики, привело к воз¬никновению стихотворной псалтырной поэзии.
Особую роль стихотворная псалтырная поэзия приобрела в своем ведущем жанре - стихотворном переложении псалмов. Авторский стихотворный псалом XVIII в - это ода «духовная» (Ломоносов), ода «божественная» (Тредиаковский), стихотворение «духовное» (Сумароков). В науке отмечалось, что формы русской лирики нового времени, в частности - стихотворные переложения псалмов, «сродни по своей структуре церковной поэзии, коренящейся в поэзии средневе¬ковой...»17. На уникальную роль переложений псалмов XVIII в. как на жанр, ус¬пешно конкурирующий и «вытесняющий государственную оду»18, указывал в свое время Ю.М. Лотман.
Псалтырная поэзия - наиболее существенный пласт духовной лирики в восприятии, поэтическом воплощении и теоретическом осознании не только поэтов XVIII, но и XIX в. «Мы находим много лирических поэм в Ветхом За¬вете , - писал в начале XIX в. Н. Язвицкий, - целая книга Псалмов может почитаться собранием духовных од»19. К переложению псалтырных духов¬ных од - «важных», «величественных», «радостных», «нежных», «трогатель¬ных», «гневных», «нравоучительных», созданных во славу Господа, обраща¬лись многочисленные авторы на разных этапах развития русской поэзии. Ва¬жен тот факт, что «сама по себе Псалтирь, - как отметил слепой священник Гавриил Пакатский, - есть обширное поле для стихотворческих занятий»20.
При изучении стихотворных переложений псалмов следует принимать во внимание специфическую - двойственную - природу этого жанра. Так, стихотворное переложение - явление литературное, эстетическое, светское (оно и формируется в культуре в период ее секуляризации), но в то же время пере¬ложение псалма определяется содержанием и формой текста сакрального, вхо-
17 Якобсон Р. Работы по поэтике: Переводы / Сост. и общ. ред. МЛ. Гаспарова. М., 1987. С. 55.
18 Лотман Ю.М. Русская литература послепетровской эпохи и христианская традиция // Лотман Ю.М. Избранные ст.: В 3 т. Таллинн, 1993. Т. 3. С. 129.
19 Язвицкий Н. Об оде//Сын Отечества 1815.№23.С. 131.
20 Пакатский Г.А. Псалтирь в стихах с приложением при каждом псалме содержащегося в нем исторического, та¬инственного или нравственного смысла и с объяснением неудобовразумительных некоторых речений - в двух час¬тях, переложенная Церкви Святых Равноапостольных царей Константина и Елены, что при Санкт-Петербургских градских Богадельнях, лишенным зрения священником Гавриилом Пакатским. СПб., 1818. С. 1-Ш.
дящего зачастую в состав богослужения, и таким образом включает начало бо-жественное, собственно духовное. Значит, этот жанр, как никакой иной в по¬эзии, содержательно связан с религиозностью и даже церковностью. А пото¬му правомерно в его изучении обращение к богословию, патристике - сочи¬нениям Отцов Церкви. В процессе исследования важно учитывать сложней¬ший процесс взаимопроникновения, взаимодействия sacrum/profanum, т.е. духовного и светского, религиозного и эстетического, профетического и ли¬тературного.

Список літератури

V. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Псалтырь - «великая и общая сокровищница» человечества (св. Василий Великий), формируя уникальное пространство «псалтырного текста» русской литературы, оказала значительное влияние на новую поэзию XVIII в., пере-живавшую в процессе своего становления и развития сложнейшее перепле¬тение, взаимодействие sacrum/profanum - религиозного и светского, учитель¬ного и эстетического.
Преобразующееся под влиянием европейски ориентированных петров¬ских реформ в XVIII в. сознание русских людей нуждалось в адекватных формах для своего выражения. В этих условиях жанр стихотворного перело¬жения псалмов оказался своевременным. Двойственная природа жанра, орга¬нически объединившая sacrum/profanum, способствовала его утверждению и повсеместному распространению в сложный переходный период открытой борьбы и скрытого взаимодействия средневековой традиционно религиозной формы и секуляризированной светской в эпоху Нового времени. Изначально жанр оказался связанным с кардинальной проблематикой русского бытия пере¬ходного времени, где переплеталось, взаимодействовало, а порой декларативно категорически взаимоисключалось духовное и мирское, старое и новое, тради¬ционное и новаторское, восточное и западное, прозаическое и поэтическое.
С конца XVII и на протяжении всего XVIII в. проблематика новой рус¬ской литературы в значительной степени определялась ветхозаветной сюже- тикой, образностью, стилистикой, что выразилось в повсеместном распро¬странении псалтырной поэзии, представляющей собой существенное явление национальной культуры. Псалтырная поэзия, развиваясь по общим эстетиче¬ским законам, присущим литературному процессу XVIII в. (в рамках опреде¬ленных литературных направлений), сохранила вместе с тем на протяжении столетия черты, обусловленные библейским источником. Текст Псалтыри воспринимался поэтами XVIII в. в своей полифункциональной сущности: и как религиозно-канонический, и как поэтический, и как образец для литера¬турного подражания. При этом выдвижение какого-либо аспекта в качестве доминирующего определяло характер авторского переложения. Так, ориен¬тация на подражание Псалтыри как образцовому тексту обусловливала наи¬большую точность и близость к оригиналу: соблюдение соответствующего количества стихов, строф, сохранение основной лексики и смысла. Отноше¬ние к псалму как религиозному источнику требовало соблюдения его общего пафоса, но позволяло ввести поэтическое истолкование конкретных идей и образов за счет увеличения общего объема переложения и его «украшения». Отношение к псалму как к поэтическому тексту порождало наибольшую сво¬боду в интерпретации за счет фрагментарного использования источника (ре¬дукция), объединения стихов ряда псалмов в рамках одного переложения (концентрация), что вело в конечном итоге к изменению смысла. Трансфор¬мация оригинала, наблюдаемая у поэтов XVIII в., - это своеобразная его кон¬кретизация в национальной культуре определенного времени, это путь, спо¬соб наполнения конкретно-историческим смыслом традиционной библейско-поэтической структуры.
Исследование показало, что при наличии элементов личностных и даже, может быть, автобиографических в стихотворных переложениях, безусловно, доминирует библейский текст (его пафос, лексика, стилистика), актуализиро¬ванный новым сознанием и ставший явлением современной культуры. Ав¬торская псалтырная поэзия, ориентируясь на оригинал, тяготела к библей¬скому теокосмизму, ее содержание и пафос определялись преимущественно верой в созидательную силу и волю Творца, Его величие, мудрость и спра¬ведливость. Ориентация на Псалтырь обнаруживалась в религиозных, куль¬турных, исторических предпочтениях русских поэтов, в их эстетических ин¬туициях, формируя «псалтырный текст» русской литературы.
1. На разных этапах развития русской литературы XVIII в. тексты Псал¬тыри использовались по-разному. В первой трети XVIII в. псалтырная лирика не занимала значительного места в литературном процессе. В начале XVIII в. в русских монастырях по-прежнему перелагались псалмы на церковносла¬вянском языке силлабическими стихами. Но в это же время петровские ре¬формы пытались изменить официальное отношение к литературному труду, сделать его не столько душеполезным, душеспасительным для человека, сколько утилитарно значимым для государства. Псалтырная тематика не ис¬чезла из стихотворений поэтов-силлабиков, но самая поэтическая деятель¬ность в среде ученого монашества сократилась. В этих условиях активизиро¬вались «московские немцы» - П. Глюк и И. Паузе, возложившие на себя не¬простую задачу: на материале священной книги - Псалтыри (правда, лютеран¬ской), познакомить своих русских единоверцев с формами бытования немец¬кой псалтырной поэзии, где использовалась разговорная лексика, тонический принцип стихосложения и по-протестантски не соблюдалась строго буква вет¬хозаветного источника. Опыты «московских немцев» были известны лишь уз¬кому академическому кругу, но тем не менее, на наш взгляд, они важны в со¬хранении внимания к Псалтыри как источнику поэтического творчества, как предмету стихотворного, лексического, стилистического эксперимента.
Ветхозаветная лирическая книга использовалась богословом и поэтом Феофаном Прокоповичем как в теологических сочинениях, эстетическом трактате, так и в литературной деятельности. В своих немногочисленных пе¬реложениях псалмов Феофан Прокопович выступил как поэт, перелагающий псалом стихами, сохраняющий дух библейского источника, и как священно¬служитель, проповедник, допускающий отступления от оригинала в целях истолкования смысла, наставления, нравоучения. Некоторая свобода в обра¬щении с богослужебным текстом, характерная для иерарха, была усвоена его младшим современником - Антиохом Кантемиром, что привело к возникно¬вению своеобразного аллюзивного поэтического диалога между единомыш¬ленниками, осуществленному с помощью библейских средств на материале метафразисов 36 и 72 псалмов. Антиох Кантемир, традиционно восприни¬маемый русской литературой Нового времени как светский поэт, ориентиро¬ванный на европейскую культуру, оставался, на наш взгляд, глубоко верую¬щим христианином и в жизни, и в творчестве. В исследовании показано зна¬чение его по сей день уникального душеполезного богословского сочинения - «Симфония на Псалтирь», с которого А.Кантемир начал свой творческий путь. Поэт сохранил интерес к псалтырной тематике на протяжении всего творческого пути, что нашло выражение в его сатирах и комментариях к ним, в поэтическом цикле 30-х гг., в философском трактате. В первой трети XVIII в. Псалтырь оставалась одним из значимых поэтических источников, не давав¬ших осуществиться намеченному петровскими реформами разрыву культур между эпохой старого и Нового времени.
2. Поэтическое состязание трех поэтов - Ломоносова, Сумарокова, Тре- диаковского, в 1743 г. публично засвидетельствовало факт органической взаимосвязи sacrum/profanum в русском поэтическом сознании середины XVIII в. Решая теоретический стиховедческий спор на материале библейско¬го псалма, авторы декларировали одновременно несомненную значимость соответствия стихотворных вариантов содержанию оригинала. Для них обре¬ла активность традиция Симеона Полоцкого. Поэты на новом этапе истори¬ческого и литературного развития как бы возвращались в рамки традицион¬ного религиозного сознания. Их культура - это, безусловно, культура «рито¬рического типа», оперирующая готовым словом, сообразно определенному узусу. В период активной европеизации поэты остаются в рамках религиоз¬ного сознания, определяющего сотериологический характер художественно¬го творчества. Они последовательно ориентируются на содержание источни¬ка и стремятся к соблюдению его «духа» и «буквы». Однако при последова¬тельном сопоставлении оригинала с авторскими поэтическими вариантами обнаружились индивидуальные черты. В 1743 г. сформировались основные принципы переложения библейских стихов, которые будут использоваться поэтами в дальнейшем. В результате Ломоносов, Тредиаковский, Сумароков не только осуществили переложение 143 псалма, но и явили свое поэтическое понимание древнего текста. Таким образом, произошла первая «встреча» по¬этов Нового времени с древним иудейским псалмопевцем, состоялась попыт¬ка «co-мышления», «со-творчества».
На новом этапе развития русской поэзии актуализируется процесс взаи-модействия слова авторского и Слова авторитарного, свидетельствующий о тесной соотнесенности религиозного и эстетического в русском поэтическом сознании. Попытка овладения авторитарным словом в процессе ассимиляции со своим собственным свидетельствует о значимости этого слова для свет¬ской поэтической системы. Традиция стихотворных переложений, возрож¬денная новым временем, оказалась надолго востребованной и действенной. Она плодотворно развивалась в процессе непрекращающегося обновления русской литературы.
3. Стихотворная полемика 1743 г. открыла перед Ломоносовым возмож¬ности использования сакральных текстов в решении научных проблем — сти¬ховедческих (143 псалом), а также лингвистических, риторических (14, 116, 145 псалмы). Ученый в духе времени заставил служить просвещению, «на пользу общую», все доступные средства, богослужебные псалмы в том числе. В представлении поэта, наука и вера не противоречат друг другу, поскольку наука, руководствуясь разумом, изучает мир, а вера через откровение пости¬гает сверхприродный порядок, где действует благодать. Ломоносов как поэт рационалистического века воплотил в своей деятельности его наиболее зна¬чимую проблему - проблему «разумения». С позиций «разумения» он раз¬мышлял о Божьем величестве, «разумением» руководствовался в естествен¬но-научных, исторических, филологических изысканиях. Для объяснения различных явлений Божьего мира существует наука, выявляющая законы и закономерности, формулирующая правила, с помощью которых познание осуществляется системно, целостно, полно. «Наука состоит в познании нуж¬ных правил, которые показывают подлинный путь» (Ломоносов, ПСС, 7, 93) к уяснению определенного предмета, явления, факта видимого мира.
Псалтырная поэзия Ломоносова, ориентированная на источник, безус¬ловно, содержит сакральный элемент, выражает высокий пиетет русского ав¬тора в отношении древнего текста, что нашло выражение в стремлении авто¬ра не отойти от смысла оригинала. Но, перекладывая библейские псалмы стихами, Ломоносов обязательно «разумевал», т.е. использовал современные
ему филологические знания и создавал в процессе поэтической деятельности «нужные правила», которые помогали максимально полно воплотить смысл ветхозаветных текстов, передать их эмоциональный заряд. Вот почему, с од¬ной стороны, в процессе переложения псалма осуществлялся многопрофиль¬ный филологический эксперимент на уровне ритма, рифмы, строфики, стиля, стилистики, композиции, др., а с другой - в процессе разработки риториче¬ских понятий автор обращался к псалму, видя в нем основу для разрабаты¬ваемых посылок. При этом поэт не довольствуется имеющимся материалом, он создает «образец» в соответствии с филологическими достижениями сво¬его времени, по своим правилам, в соответствии со своим многоаспектным видением древнего текста. Вместе с тем, Ломоносов как истинно религиоз¬ный человек испытывал глубокую внутреннюю потребность в интимном об¬щении с Богом. Эта потребность получила свое выражение в переложении ряда псалмов (1, 26, 34, 70), где воплотилось личностное начало, ассоцииро¬ванное с общехристианским пониманием личности, соотносящейся в боль¬шей мере с образом псалмопевца как подобия Божиего, нежели с индивиду¬альными человеческими свойствами конкретного лица.
4. Тредиаковский к началу 50-х гг. осознал безусловную значимость своей литературной, общекультурной деятельности и стремился занять осо¬бое положение среди своих собратьев по перу, акцентируя сакральные, рели¬гиозные аспекты в творчестве. Он, опираясь на книги Св. Писания, богослов¬скую литературу, создает теоретические работы, центром которых явилась теистическая концепция происхождения и развития поэзии, ставит принци¬пиальные вопросы взаимодействия культа и культуры, язычества и христиан¬ства. Вслед за Симеоном Полоцким, он вновь осуществляет грандиозный труд, составивший полное переложение библейской Псалтыри силлабо- тоническими стихами с попыткой богословской экзегезы. Тем самым рас¬ставляет вехи, обозначая новый этап в развитии религиозно-эстетических понятий. Псалтырь воспринимается самим автором многогранно - как пред¬мет поэтического переложения новым силлабо-тоническим способом, как
объект для научной филологической характеристики, как источник для му-зыкальных композиций и даже как материал для собственно богословского истолкования. В такой рецепции функция поэта в середине XVIII в. одновре¬менно усилилась и усложнилась. Деятельность Тредиаковского была направ¬лена на то, чтобы эстетическими средствами, на языке искусства Нового времени адекватно передать библейскую духновенность. В представлении автора, вера и искусство не противостояли друг другу. Возможность искусст¬ва отражать общехристианскую и православную духовность укреплялась в его сознании, благодаря сочувственной поддержке православных иерархов. В середине XVIII в. достаточно органичной воспринималась попытка писателя укрепить новую литературу на религиозной платформе с применением, есте¬ственно, новых художественных средств.
5. Для Сумарокова псалтырная тематика актуальна на всех этапах его творческой деятельности. Очевидно, это пристрастие связано с неограничен¬ной никакими условными рамками возможностью выражения на основе вет¬хозаветного текста, с помощью библейской же образности, состояния чело¬веческого духа. В своей псалтырной лирике Сумароков проявляется, несо¬мненно, как человек религиозный, живущий под знаком действенного при¬сутствия Всевышнего, являющегося всесильным Создателем вселенной. Гос¬подь присутствует, но определяет в основном характер нравственного со¬стояния общества. В духовной поэзии Сумарокова фигурируют те же поня¬тия, что и в традиционном религиозном сознании, но акценты слегка смеще¬ны. Религиозность поэта - это категория преимущественно моральная, с ми¬нимально необходимым для религии признанием Высшего бытия. В пред¬ставлении автора, человеческие разум и воля в эпоху Просвещения являются достаточно развитыми и самостоятельными, способными формировать инди¬видуальную духовность, социальное поведение людей в обществе с ориента¬цией на Божьи заповеди, но без дополнительного вмешательства Бога. Ак¬цент на роли и значении человека, руководствующегося своим разумом, во¬лей, чувствами, наложил отпечаток на авторское отношение к Псалтыри, вы¬разился в обосновании особых принципов переложения псалмов. Вот почему псалтырной поэзии Сумарокова, безусловно опирающейся в основе своей на ветхозаветный источник, присущи некоторые «вольности»: склонность к мо-рализаторству, повышенная, в сравнении с его другими современниками и даже последователями, индивидуализированность, воплотившаяся в доста¬точно свободном переоформлении текстов оригинала, личностных оценках и характеристиках. Стихотворная псалмодика, молитвословие Сумарокова яв¬ляли собой такие формы sacrum/profanum, которые, перейдя в область лите¬ратуры, все более усваивали специфику авторского мировосприятия, опреде¬ляемого в свою очередь не только религиозными, но и философскими, этиче¬скими, эстетическими, др. идеями современности. Повышенное внимание к законам эстетическим придавало некую светскость духовным стихотворени¬ям поэта. Перелагая библейские псалмы на русский язык, используя различ¬ные ритмические, строфические, изобразительно-выразительные средства, создавая свои медитативные молитвы, Сумароков тем самым обогащал соб¬ственно лирику национальной поэзии.
6. Широкое распространение стихотворные переложения псалмов полу¬чили в масонской поэзии. Круг библейских текстов, привлекавших внимание розенкрейцеров, был, как правило, ограничен. Они не стремились ни к пол¬ному переложению Псалтыри, ни к переложению значительной ее части. Чаще всего поэты обращались к 12, 14, 136, 1, 93,96, 103 псалмам, дававшим им возможность «Воспевать Творцу хваленье», изображать «внутреннюю жизнь души» на пути ее сложного самопознания. Так как масонские нравст¬венные установки во многом совпадали с морально-этическими представле¬ниями христианства, а ритуальная обрядность русских мистиков отчасти со¬ответствовала элементам православной церковной обрядности, то русские авторы в большинстве своем были искренно убеждены в том, что религиоз¬ные догматы православия соответствуют установлениям масонского ордена, где они и пытались обрести истинное, восстановленное христианство. Наи¬более показательными в масонской поэзии стали переложения псалмов, осу¬
ществленные И. Лопухиным и И. Тургеневым. В стихотворениях этих поэтов масонская направленность и символика просматриваются наиболее отчетли¬во. Авторы стремились по-своему соединить масонство и православие, видя в традиционном вероучении первую ступень «внешнего Богослужения», необ-ходимую для последующего создания «внутреннего истинного Христианст¬ва». Перелагая библейские псалмы, поэты обращали первостепенное внима¬ние на внутреннюю жизнь обновленной души. В ветхозаветных текстах они отбирали явления, созвучные масонским устремлениям: таким образом должна была возникать некая адекватность между содержанием псалма и его поэтической интерпретацией. Но удержаться на уровне сохранения библей¬ского смысла, как правило, не удавалось — слишком довлела идеология. Бу¬дучи в первую очередь идеологами масонского движения, Лопухин и Турге¬нев подчиняли творчество выработанным в рамках течения морально¬нравственным установкам. Поэты-масоны, стремясь вернуть человечество в золотой век, выступали не столько в качестве библейских пророков, сколько просвещенных учителей, мудрых наставников. Авторы не стремились к аб¬солютно полной передаче смысла перелагаемых псалмов, им достаточно бы¬ло выразить общий пафос или отдельные мотивы древнего текста, дававшие возможности для развития идей, значимых для орденского «учения» в целом. Следуя своему «учению», поэты вообще могли изменять смысл библейского источника. Создаваемые стихотворения хорошо отражали пропагандируемый масонами характер человеческого общежития, значимым постулатом которо¬го было требование «не прикасаться сердцем к суетам». Мирская «суета» это месть, злопамятство, ложь, гордыня, то есть те пороки, которые некогда за¬тмили разум, восторжествовали в сердце «Ветхого Адама» и обусловили его падение. «Совлечение Ветхого Адама» с современного человека составляло основное содержание «истинной работы в Нравственности». Масонский по¬этический катехизис выдвигал на первый план положение любить ближнего как самого себя, делать добро, молиться за заблудших. Эти установки стано¬вились содержанием обновленной, возрожденной жизни. Вот почему поэты,
следуя своим убеждениям, сохраняя высокие нравственные ценности, не ос-танавливались перед разрушением смысла древнего священного текста. По-этическая деятельность воспринималась авторами в качестве важного сред¬ства в постижении мира собственной души, что, как им казалось, приближа¬ло их к постижению Бога.
7. Впервые введенная нами в научный оборот рукопись дворянина- философа Ф.И. Дмитриева-Мамонова «Седмь кафисм Псалтири» - по суще¬ству крупнейший блок стихотворных переложений псалмов после публика¬ции «Стихотворений духовных» Сумарокова и самый последовательный опыт системного переложения псалмов после Тредиаковского. Мы полагаем, что Мамонову были известны переложения псалмов, осуществленные рус¬скими классицистами. Подобно Тредиаковскому, он, вероятно, намеревался последовательно переложить всю Псалтырь, сохраняя мотивы всех библей¬ских стихов, соблюдая их общий смысл, и, используя амплификацию, рас¬ширяя их содержание. Как и Сумароков, поэт стремился к соединению ветхо¬заветной «законности» с идеями просветительства, рационализма, разумно¬сти, тяготея к явному дидактизму в творчестве. Усваивалась также традиция стихового эксперимента, соотносящегося в русской поэзии с переложениями псалмов. Ведя свой формальный строфический эксперимент, увеличивая в каж¬дой кафизме строфу на один стих (от четырех до десяти), автор оказался перед проблемой дополнения содержания строфы. Эту проблему он пытался отчасти решить с помощью вкраплений, соотносящихся с биографическим контекстом и превращающих стихотворные переложения в поэтические истолкования, где уже сам поэт «уразумевает и изучает» движения собственной души. Деятель¬ность Мамонова свидетельствовала о сохранении sacrum/profanum в авторском сознании, о безусловном экстенсивном распространении псалтырной поэзии на периферии русского литературного процесса 1770-1790-х годов.
8. На путях же магистрального развития русской литературы псалтырная поэзия нашла своего почитателя в лице Державина, обратившегося к Псал¬тыри в самом начале 1780-х гг. и сохранившего интерес к ветхозаветной кни- ге до конца своего творческого пути. Опираясь на «богословские понятия» «православной нашей веры», он понимал поэзию как «совокупный состав» «духовнаго и телеснаго» (Державин, VII, 518), и таким образом определял единство sacrum/profanum как субстанциальное свойство поэзии вообще. Представление поэта о вдохновении, явившееся основой его реформы, сфор¬мировалось не без влияния библейской Псалтыри, цитаты из которой часто встречаются как в его поэзии, так и в теоретическом трактате о ней. В интер¬претации поэта вдохновение носило черты поэтического откровения, соотно¬сящегося с Духом Божьим. Став «апологетом вдохновения» (Л.И. Кулакова), Державин был убежден в том, что только поэт, через вдохновение, способен приблизиться к божественной истине и таким образом стать посредником — пророком нового времени - между человеком и Богом. Когда-то Слово Бо¬жье, выраженное пророком, адаптировалось духовным лицом и доносилось до человека. К концу XVIII в. ситуация изменилась: поэт, минуя духовных посредников, стремится к познанию Слова Божьего, и познанные им в твор¬честве с помощью Божьей «понятия» он дарит своим современникам. Псал¬тырная поэзия Державина являет преимущественно форму апофатического познания Создателя, через восхищение величием, гармонией, красотой, мно-гообразием сотворенного Господом мира. Поэтическое славословие Господа исполнено высокого парения, душевного восторга, глубокой сердечности.
Как и его предшественники — классицисты 40-70-х гг., уповавшие пре-имущественно на грозного справедливого карающего ветхозаветного Бога, Державин обращался к теме Божьего величества, красоты мира, разрабаты¬вал темы борьбы с врагами, несправедливо гонимого псалмопевца, наказания беззаконников, преследования неправедных и др. Но в отличие от предшест¬венников, он, расширяя семантические аспекты переложений, к концу твор¬ческого пути все более тяготел к христианской интерпретации библейских тем, сюжетов, ситуаций. Его привлекали мотивы сострадания, христианской любви к ближнему, ему была близка идея всепрощающего Бога. Эти аспекты сближали Державина с масонами. Духовная лирика поэта выражала в боль¬
шей мере те чувства человеческой души, которые были пронизаны преиму¬щественно евангелическими идеями. Не прерывая традиции стихотворного переложения псалмов, Державин наполнял свои стихотворения новозавет¬ными настроениями, ощущениями, предчувствиями, которые оказывались более созвучными сентиментальным и романтическим устремлениям русской поэзии XIX в. Таким образом, псалтырная поэзия Державина, опираясь на традицию, но и усваивая веяния новой эпохи, по-своему осуществляла «связь времен».
Как можно было видеть, жанр стихотворного переложения псалмов достаточно специфичен. Он, безусловно, наиболее полно сумел выразить sacrum/profanum русской поэтической души. Вместе с тем поэты, обращаясь к нему, неизменно испытывали некие внутренние «ограничения», которые не могли не воздействовать на сознание и характер их творческой деятельности. «Ограничения» эти могли проявляться не только в совокупности неких «за¬претов» на возможные (и даже неизбежные в поэзии) индивидуализирующие приемы, но и в необходимости обязательного усвоения хотя бы самых суще¬ственных черт, присущих ветхозаветному тексту. Одна из особенностей со¬стояла в том, что создатель переложения никогда не являлся автором- творцом в полном значении этого слова: он именно перелагатель (функция которого могла расширяться - интерпретатор, импровизатор, - но не изме¬няться), исходящий из заданного канона. Таким образом, создаваемое стихо¬творение — это, как правило, воспроизведение выбранного текста, который в некоторой степени может определяться жизненной, культурной, историче¬ской ситуацией (литературная полемика, биографический факт, психическое состояние, идеологические пристрастия, др.). Автор создает некую поэтиче¬скую стихотворную «композицию», актуализирующую определенные идеи «прототекста», при этом возможно соотнесение с ними каких-то событий, настроений, эмоций, порожденных «моментом», «биографией», «эпохой», но внеположенных источнику. Однако глубина идей, острота и напряженность чувств, провиденциальная мощь ветхозаветного первоисточника были тако¬вы, что он в принципе мог выступать в качестве выразителя эмоций и ситуа¬ций другого времени. Поэты, будучи связанными библейским каноном, вме¬сте с тем неизбежно осуществляли его преобразование: отбирали самые су¬щественные, как им казалось, элементы, компоновали их, формулировали ключевую идею, расставляли акценты, опираясь на стихотворческий матери¬ал (ритмы, рифмы, строфику, др.), различные поэтические средства и т.д. Другая особенность определялась «разумом псалма». Основная тема перело¬жения, естественно, всегда несамостоятельна. Она берется в готовом виде, причем псалом зачастую не исчерпывается только этой темой, как и, кстати сказать, созданное стихотворение. При этом проблематика неизбежно транс¬формируется: в процессе переложения происходит своего рода «пристраива¬ние» неких сопутствующих вариаций, уточнений, расширений, продолжений или, наоборот, сокращений, упразднений, объединений и др., соотносящихся в большей или меньшей мере с главной темой. Значит, с одной стороны, не-избежно наличествует тематическая скованность, которая должна логически вытекать из первоначальной установки не считать переложение самостоя-тельным текстом, а с другой, - порожденная личным отношением, субъек-тивным восприятием источника вариативность, формирующая способы вы-ражения творческой индивидуальности, по которым читатели могут опреде-лить автора стихотворного переложения.
Выявленная в результате исследования высокая востребованность Псал¬тыри в век Просвещения, секуляризации, рационализма, на наш взгляд, есть свидетельство реально, объективно существующего единства sacrum/pro- fanum в общественном и поэтическом сознании эпохи. Внимание к Псалтыри на протяжении всего XVIII в. поддерживалось целой совокупностью факто¬ров. Актуализация Псалтыри определялась присущими ей монотеизмом, вы¬сокими нравственными требованиями, поэтическими достоинствами ветхоза¬ветного текста: эмоциональностью, лирическими медитациями, внутренней ритмичностью, выразительностью, образностью.
В конечном итоге можно констатировать, что в литературе XVIII в. псалтырная поэзия, претерпевая эволюцию, занимает значительное место. Библейские псалмы, определяя основу «псалтырного текста» русской литера¬туры XVIII в., воспринимались авторами не просто как источник поэтическо¬го вдохновения, но значительно шире, соотносясь с постановкой и решением ряда принципиальных проблем.
Так, в первой трети XVIII в. псалмы использовались в целях конфессио-нальных (Глюк, Паузе), для утверждения лютеранского вероучения в среде обрусевших немцев, а также являлись материалом для ритмического, стро-фического эксперимента на русском языке. С помощью переложения псал-мов осуществлялся аллюзивный поэтический диалог между единомышлен-никами (Феофаном Прокоповичем и А. Кантемиром), уяснялись проблемы религиозно-философского характера.
В 40-70 гг. роль стихотворных переложений псалмов значительно воз-росла. Поэты обращались к псалмам в поэтической полемике для решения теоретического стиховедческого спора об асиологической значимости метра; для разъяснения законов риторики; для обоснования необходимости языко¬вой реформы; в создании исторических экскурсов из истории христианства и объяснении сути православной веры; для доказательства содружества веры и научного познания, а также обоснования возможности познания Бога через его творения; в создании теистических теорий, связывающих происхождение искусства с культом Бога; для определения специфики лирической поэзии и описания высоких жанров; для выражения сложной формы лирического вы¬сказывания, близкой к понятию цикла; для утверждения новых функций по¬эта; для выражения общих чувств верующих в образе соборной личности; для выражения индивидуализированных авторских чувств; для воспитания современников в строгих моральных правилах; в целях осуществления фор¬мального строфического эксперимента.
В 80-90 гг. обращение к псалтырным стихам стало повсеместным. Рус-ские розенкрейцеры использовали псалмы для воплощения идеи нравствен- ного самосовершенствования, для выражения внутренней жизни обновлен-
•>
ной души; для распространения масонских морально-нравственных пред-ставлений. Державин опирался на Псалтырь в уяснении природы поэтическо¬го вдохновения и описании характера гения; для воплощения героев и собы¬тий современной жизни; для выражения формы индивидуального «поэтиче¬ского богопознания»; для воссоздания авторского лирического «я», др.
Приведенные факты свидетельствуют о высоком авторитете Псалтыри и сформировавшемся на ее основе «псалтырном тексте» русской литературы XVIII в., центральным звеном которого является жанр стихотворного пере¬ложения псалмов как органическое единство sacrum/profanum.