Можегова Анастасия Анатольевна. Экстремистские преступления и преступления экстремистской направленности по Уголовному праву Российской Федерации

Короткий опис

Можегова Анастасия Анатольевна. Экстремистские преступления и преступления экстремистской направленности по Уголовному праву Российской Федерации: диссертация ... кандидата юридических наук: 12.00.08 / Можегова Анастасия Анатольевна;[Место защиты: Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова].- Москва, 2015.- 169 с.
Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Понятие, юридическое содержание и признаки экстремизма, экстремистской деятельности, экстремистских преступлений и преступлений экстремистской направленности .20
1. Определение экстремизма, экстремистской деятельности, экстремистских преступлений и преступлений экстремистской направленности в юридической науке и законодательстве Российской Федерации 20
2. Экстремистский мотив как криминообразующий и квалифицирующий признак преступлений, а также отягчающее обстоятельство, учитываемое судом при назначении наказания .34
3. Проблемы разграничения экстремистского и хулиганского мотивов в юридической науке и судебной практике Российской Федерации 74
Глава II. Проблемы уголовной ответственности за экстремистские преступления .93
1. Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности (ст. 280 УК РФ) 93
2. Публичные призывы к осуществлению действий, направленных на нарушение территориальной целостности Российской Федерации (ст. 2801 УК РФ) .108
3. Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства (ст. 282 УК РФ) 112
4. Организация экстремистского сообщества (ст. 2821 УК РФ) и организация деятельности экстремистской организации (ст. 2822 УК РФ) . 123
5. Разграничение экстремистских и террористических преступлений.. 134
Заключение .148
Библиография
Экстремистский мотив как криминообразующий и квалифицирующий признак преступлений, а также отягчающее обстоятельство, учитываемое судом при назначении наказания
Экстремистский мотив – понятие родовое и фактически может быть выражен в одном из следующих конкретных мотивов, перечисленных в ст. 63 УК РФ: мотиве политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо мотиве ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы (п. «е»). Перечисленные конкретные мотивы, исходя из содержания примечания 2 к ст. 282 УК РФ и других уголовно-правовых норм, могут выступать в качестве криминообразующего (конструктивного), либо квалифицирующего признака преступлений, либо отягчающего обстоятельства, учитываемого судом при назначении наказания. Неоднозначное толкование указанных мотивов в науке уголовного права и судебной практике вызывает необходимость их более подробного исследования.
Мотивы политической и идеологической ненависти или вражды Сходство данных мотивов делает возможным их совместное рассмотрение. В юридической науке понятие политической ненависти и вражды не разработано в достаточной степени. Во время обсуждения проекта Федерального закона «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием государственного управления в области противодействия экстремизму» 2007 г., которым впоследствии мотив политической ненависти или вражды был отнесен к экстремистским мотивам, некоторые депутаты Государственной Думы Федерального Собрания РФ указывали на отсутствие определения данного понятия в науке. Так, депутат В.И. Илюхин призвал своих коллег не голосовать за данный проект. «Мы не можем голосовать в силу того, что слепо, на наш взгляд, скопировали, перенесли в правовой документ понятия политической, идеологической, расовой ненависти и так далее, - те понятия, которые в правовой науке абсолютно не проработаны и… вызовут тотальные преследования, тотальные репрессии в нашей стране. Любого не согласного с работой нынешней власти представители нынешней власти могут обвинить в том, что он по политическим мотивам критикует эту власть»28, - сказал В.И. Илюхин во время обсуждения законопроекта в третьем чтении. Данные опасения нам представляются обоснованными.
Согласно Указу Президента РФ «О мерах по обеспечению согласованных действий органов государственной власти в борьбе с проявлениями фашизма и иных форм политического экстремизма в Российской Федерации» 1995 г., «деятельность политических экстремистов, многие из которых открыто заявляют об идейном родстве с национал-социализмом, используют фашистские или схожие с ними лозунги, атрибутику и символику, глубоко оскорбляет хранимую россиянами память о жертвах Великой Отечественной войны и чувства ветеранов».29 Анализ данного Указа позволяет сделать вывод о том, что для квалификации подобных действий достаточно указания таких мотивов, как мотивы расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды. Политическим же . данный вид экстремизма назван ввиду того, что национал-социализм и фашизм являются видами политики.
Политика – это деятельность органов государственной власти и государственного управления, отражающая общественный строй и экономическую структуру страны, а также деятельность партий и других организаций, общественных группировок, определяемая их интересами и целями30.
Политический мотив – это мотив ненависти и вражды в отношении деятельности органов государственной власти и государственного управления, отражающей общественный строй и экономическую структуру страны, а также деятельности партий и других организаций, общественных группировок, определяемой их интересами и целями.
В ряде государств и международном праве выработано понятие политического преступления. Так, согласно Европейской конвенции о выдаче 1957 г., ратифицированной Российской Федерацией в 1999 г.31, выдача не осуществляется, если преступление, в отношении которого она запрашивается, рассматривается запрашиваемой Стороной в качестве политического преступления или в качестве преступления, связанного с политическим преступлением (ст. 3). То же правило применяется и в том случае, если имеются основания полагать, что просьба о выдаче в связи с обычным уголовным преступлением была сделана с целью судебного преследования или наказания лица в связи с его расой, религией, национальностью или политическими убеждениями, или что положению этого лица может быть нанесен ущерб по любой из этих причин. В то же время убийство или попытка убийства главы государства или члена его семьи не считается политическим преступлением (там же). В соответствии с Конвенцией Совета Европы о предупреждении терроризма 2005 г., ратифицированной Россией в 2006 г.32, для целей выдачи или взаимной правовой помощи как политическое преступление или преступление, связанное с политическим преступлением, или преступление, совершенное по политическим мотивам, не рассматриваются любые действия, связанные с осуществлением террористической деятельности, включая вербовку и подготовку террористов, оказание им любой помощи и т.д. (ст. 20).
Понятие политического преступления существует, например, во Франции. К политическим преступлениям, в частности, относится ряд преступлений против нации, государства и общественного спокойствия – измена, шпионаж, саботаж, поддержание связей с иностранным государством, заговор, повстанческое движение, незаконное присвоение командования и др. Однако не рассматриваются в качестве политических те преступные деяния, которые хотя и имеют политическую окраску, но направлены не столько против политического (государственного) режима, сколько против общества и его членов (терроризм, захват заложников, угоны самолетов и кораблей).33
Проблемы разграничения экстремистского и хулиганского мотивов в юридической науке и судебной практике Российской Федерации
Важно помнить о том, что «невключение того или иного признака в закон против преступлений на почве ненависти не означает отсутствия уголовного наказания. В большинстве стран (в том числе в Российской Федерации – А.М.) нападение на сотрудника полиции или военнослужащего квалифицируется как тяжкое преступление. Но оно просто не входит в понятие преступления на почве ненависти»86. Таким образом, применительно к преступлениям на почве ненависти решается вопрос не об оценке какого-либо деяния как преступления или иного правонарушения, а об оценке его как преступления, обладающего повышенной общественной опасностью, поэтому включать в эту группу деяния, направленные против любых объединений людей, представляется ошибочным. Такая позиция слишком расширяет круг преступлений экстремистской направленности.
В одной из научных статей, посвященных вопросу социальной группы было предложено следующее определение: «для целей уголовного закона под социальной группой следует понимать объединение людей, образующих относительно устойчивую общность, выраженную в определенных, присущих именно этой группе видах внутригрупповых связей и взаимодействия, когда представители группы имеют общие существенные социально значимые признаки, основанные на той роли, которую играет эта группа в общественной жизни. Указанные социально значимые признаки могут быть связаны с имущественным положением («богатые» и «бедные»), местом жительства (городские и сельские жители, мигранты, провинциалы), принадлежности к определенной профессии (врачи, учителя, работники правоохранительных органов), социальному слою (интеллигенция, служащие), возрастной группе (пенсионеры) и т.д.»87. С одной стороны в этом определении действительно предложено ограничительное толкование . понятия «социальная группа», с другой стороны, представляется, что преступления в отношении перечисленных групп людей не всегда будут обладать повышенной общественной опасностью, необходимой для преступлений экстремистской направленности.
28 июня 2011 г. Пленум Верховного Суда РФ принял Постановление «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности». Ученые-юристы и практики с нетерпением ждали, что судьи Верховного Суда РФ если уж не предложат точное определение социальной группы, то хотя бы дадут некоторые рекомендации по применению уголовного законодательства о преступлениях, совершенных по мотиву ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы.
Следует отметить, что в проекте данного Постановления, который имеется в нашем распоряжении, его разработчики пытались сформулировать определение социальной группы, но, к сожалению, в окончательный текст Постановления оно не вошло, а вопрос определения социальной группы обойден вниманием. Возникает закономерный вопрос: если даже судьи Верховного Суда РФ не смогли выработать общее определение одного из ключевых признаков составов экстремистских преступлений и преступлений экстремистской направленности, насколько сложной задачей это будет для простого следователя или судьи? Ответ очевиден.
Например, приговором Кировского районного суда г. Иркутска Панов был признан виновным в нарушении общественного порядка, выражающем явное неуважение к обществу, совершенном «по мотивам идеологической и национальной ненависти и вражды в отношении какой-либо социальной группы»88, а также в умышленном причинении легкого вреда здоровью, вызвавшего кратковременное расстройство здоровья по тем же мотивам. Как следует из приговора, Панов испытывал «неприязнь к иностранным гражданам с кавказским типом лица (лицам неславянской национальности), а
Приговор Кировского районного суда г. Иркутска / https://rospravosudie.com/court-kirovskij-rajonnyj-sud-g-irkutska-irkutskaya-oblast-s/act-101621536/ также гражданам, не разделяющим его взгляды на жизнь, и представителям леворадикальной молодежи… пропагандирующей антифашизм»89 (курсив мой – А.М.). Если объединение в социальную группу иностранных граждан «с кавказским типом лица» представляется обоснованным, то объединение в социальную группу всех граждан, «не разделяющих взгляды на жизнь» виновного лица, излишне.
Одним из вариантов определения социальной группы в проекте названного Постановления было следующее: «Под социальной группой, по отношению к которой может иметь место проявление ненависти или вражды в случае совершения преступления экстремистской направленности, следует понимать совокупность людей, определяемую по социально значимым критериям (признакам)… К таким признакам не следует относить те, которые придают группе асоциальный характер (например, участие в экстремистских и иных запрещенных организациях, в преступных группах и т.д.)». Разработчики проекта использовали широкий подход к определению понятия социальной группы, которая может быть выделена на основании любого социально значимого признака. Следовательно, к социальным группам могут быть отнесены и профессиональные группы (журналисты, сотрудники полиции и др.), а также пенсионеры, студенты, женщины, мужчины и т.д., поскольку социальными признаками являются и пол, и возраст, и род занятий. Вместе с тем разработчики проекта из числа социальных групп исключали асоциальные группы. Второе положение нашло поддержку в научных кругах. Так, в отзыве на проект Постановления, подготовленном кафедрой уголовного права Ставропольского государственного университета, отмечается: «Нельзя не согласиться с тем, что к таким признакам не просто «не следует», а воспрещается относить те, которые придают той или иной группе асоциальный характер»
Публичные призывы к осуществлению действий, направленных на нарушение территориальной целостности Российской Федерации (ст. 2801 УК РФ)
Виновные руководствовались не желанием противопоставить себя окружающим или продемонстрировать пренебрежительное отношение к ним (Пленум Верховного Суда РФ считает это обязательной характеристикой хулиганства), а конкретным мотивом – стремлением причинить вред непосредственно тем, кто не разделяет их идеологию, пусть и антифашистскую.
В юридической литературе обоснованно отмечается, что «в отличие от хулиганов, посягающих на права и покой случайных лиц.., экстремисты посягают на права и свободы представителей определенной национальной, этнической, религиозной, социальной группы»140. И действительно, различная направленность посягательств при хулиганстве и при экстремизме является еще одним аргументом в пользу точки зрения о необоснованности законодательного выделения «экстремистского» хулиганства. Потерпевшим при хулиганстве может стать любой член общества, для хулигана его личность не имеет принципиального значения, его действия не связаны с какими-либо конкретными личными мотивами. Несмотря на это утверждение, мы не отрицаем возможности того, что потерпевшим при хулиганстве может стать человек, знакомый с виновным. Определяющим в данном случае должен стать не факт знакомства или какие-либо конкретные мотивы, основанные на связи между виновным и потерпевшим (зависть, ревность, месть и др.), а факт попытки виновного противопоставить себя обществу через посягательство на конкретное лицо. При экстремизме же действия виновного вызваны совершенно иными мотивами: политической, религиозной, расовой, национальной ненавистью или враждой либо ненавистью или враждой в отношении представителей определенной социальной группы. Несмотря на то, что и хулиганство, и преступления экстремистской направленности зачастую совершаются в отношении лиц, никак не связанных с виновным, хулиганский и экстремистский мотивы не являются однородными. Потерпевший при экстремизме становится таковым в силу того, что он обладает определенными характеристиками, наличие которых и было необходимым условием для виновного при выборе жертвы.
В справке по результатам изучения судебной практики по уголовным делам о хулиганстве, а также иных преступлениях, совершенных из хулиганских побуждений, подготовленной Архангельским областным судом, от 17 мая 2006 г., указывается, что по одному из уголовных дел в хулиганских мотивах осужденного усматриваются элементы расовой ненависти и неприязни. По данному делу по ч. 2 ст. 116 УК РФ был осужден несовершеннолетний М., который на улице г. Архангельска обратился к ранее ему не знакомому несовершеннолетнему З. с вопросом: «Что, нигеров любишь?». Получив утвердительный ответ, М., руководствуясь, как следует из приговора, хулиганскими мотивами, нанес не менее одного удара в лицо потерпевшему, а покидая место преступления, выкрикнул лозунг: «Россия – для русских!»141.
Как представляется, в деянии М. хулиганский мотив отсутствует, поскольку потерпевшему были нанесены побои в связи с его отношением к лицам негроидной расы. Выкрик «Россия – для русских!» также свидетельствует о расово-националистическом мотиве совершенного преступления. Если хулиган своими действиями противопоставляет себя обществу, то в данном случае М. пытался противопоставить категории «мы» (непосредственно сам М. и остальные русские) и «они» (все остальные лица). То, что именно З. в данном случае был выбран для нападения, не является случайностью. Нападение было совершено из-за его положительного ответа на заданный виновным вопрос, из-за того, что его взгляды не совпадают со взглядами М., которые, по мнению виновного, должны разделять все граждане, обладающие важной в данном случае характеристикой (русские граждане). В приведенном деле финальный выкрик виновного «Россия – для русских!» следует рассматривать как основной аргумент в пользу именно экстремистского мотива.
В теории уголовного права различают мотив преступления и эмоции, которые послужили условием для формирования этого мотива, а также мотивацию преступного поведения. В юридической литературе отмечается: «Если в основе действий, направленных на жизнь или здоровье человека, лежат не хулиганские побуждения, а личные неприязненные отношения, месть, ревность и прочие низменные мотивы, содеянное не может быть признано совершенным из хулиганских побуждений»142. В то же время не отрицается возможность сочетания хулиганского мотива с иными мотивами: «Представляется, что внутренняя побудительная сила, толкающая к хулиганским действиям, может сводиться не к одному конкретному побуждению, а к их совокупности, поскольку хулиганские побуждения могут выступать в определенном сочетании с иными низменными побуждениями: корыстью, местью, ревностью, завистью, идеологической, политической, расовой, национальной или религиозной ненавистью или враждой. Следует уточнить, что эти низменные побуждения не направлены против какого-либо конкретного лица и не приобретают характера личных неприязненных отношений. Они в определенных случаях выступают своеобразным катализатором тех или иных побуждений к совершению хулиганских действий»143. Данное уточнение представляется крайне важным. Исходя из него можно сделать вывод, что хулиганские побуждения сочетаются с иными низменными побуждениями, которые выступают не в качестве мотивов преступления, а в ином качестве (об этом ниже).
Организация экстремистского сообщества (ст. 2821 УК РФ) и организация деятельности экстремистской организации (ст. 2822 УК РФ) .
Таким образом, общая конечная цель всех преступлений террористической направленности – воздействие на принятие органами власти или международными организациями решения, выгодного террористам или цель дестабилизации деятельности органов власти или международных организаций, которая была добавлена 05.05.2014 г. Данная цель является обязательной для преступлений террористической направленности. Промежуточной целью выступает устрашение населения. Общий мотив всех «террористических» преступлений выделить нельзя. Он может быть как политическим, так и другим.
Как уже отмечалось, экстремистские преступления и преступления экстремистской направленности также могут совершаться не только по политическим, но и по иным мотивам: политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы.
Несмотря на то, что политический мотив может быть свойствен преступлениям как экстремистской, так и террористической направленности, объединять эти преступления как часть и целое неправомерно. Цель (дестабилизация деятельности органов власти или международных организаций либо воздействие на принятие ими решения) становится главным критерием разграничения преступлений террористической направленности и преступлений экстремистской направленности, совершенных по мотиву политической ненависти и вражды. Политический мотив при экстремизме не формируется в конкретную, как при терроризме, цель – принуждение соответствующих органов или организаций к принятию определенного решения.
Заметим, что в ст. 2052 УК РФ «Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма» и 220 Там же. ст. 280 УК РФ «Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности» террористическая и экстремистская деятельность законодателем четко разграничены. На уровне этих составов законодатель обоснованно размежевал два самостоятельных вида преступной деятельности – террористическую и экстремистскую. Такой подход необходимо было использовать и в других случаях. Вместе с тем существует коллизия не только между положениями двух специальных законов, посвященных противодействию терроризму и экстремизму, но и между этими законами и уголовным законом, который содержит самостоятельные составы «публичных призывов» к осуществлению соответствующего вида деятельности.
В отношении составов, предусмотренных ст. 2052 и ст. 280 УК РФ, в юридической литературе высказывались различные мнения. Так, П.В. Агапов и К.В. Михайлов введение в УК РФ состава, предусмотренного ст. 2052, считают необоснованным, поскольку, по их мнению, ответственность за данные деяния уже установлена ст. 280 УК РФ, в связи с чем они прогнозируют некоторые проблемы, с которыми должен столкнуться правоприменитель221.
С данной точкой зрения нельзя согласиться. Учитывая аргументы, приведенные выше, касающиеся разграничения терроризма и экстремизма, введение ст. 2052 в УК РФ может стать отправной точкой для последовательного размежевания экстремизма и терроризма в УК РФ. Кроме того, такое размежевание, как представляется, не приведет к возможности нарушения принципа справедливости, закрепленного в ч. 2 ст. 6 УК РФ («никто не может нести уголовную ответственность дважды за одно и то же преступление»), о которой указанные авторы пишут как о вполне вероятной222, а, скорее, наоборот поможет правоприменителю и облегчит ему процесс выбора норм УК при квалификации преступлений экстремистской и террористической направленности.
В юридической литературе существует точка зрения, согласно которой терроризм является составляющей частью экстремизма (как это и закреплено в настоящее время в ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности»). В связи с этим предлагалось выделить новую главу раздела IX «Преступления против общественной безопасности и общественного порядка» с наименованием «Преступления экстремистского характера» с … рубриками «терроризм» и «иные преступления экстремистского характера»223. Кроме констатации необоснованности объединения преступлений экстремистского характера и терроризма как общего и частного, хочется обратить внимание на то, что в предложенном варианте изменений не учитывается такая важная составляющая экстремистских преступлений, как их объект – основы конституционного строя и безопасность государства. Если же в предложенной главе в рубрике «Иные преступления экстремистского характера» будут объединены лишь преступления экстремистской направленности, которые в настоящее время включены в раздел IX УК РФ «Преступления против общественной безопасности и общественного порядка», то без систематизации останутся все иные преступления, являющиеся проявлением экстремизма, но содержащиеся в иных главах УК РФ.
Вызывает сомнение обоснованность признания организации террористической, если от имени или в интересах такой организации осуществляются организация, подготовка и совершение преступлений, предусмотренных статьями 280, 2821 и 2822 УК РФ.