Музыка: от языка стилей к языку феномена

Краткое описание

ВВЕДЕНИЕ... 3-14

Глава 1. ФУНДАМЕНТАЛЬНЫЕ ОСНОВАНИЯ

МУЗЫКАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ... 15-58

1.1 Число и имя как первопринципы понимания музыкального предмета... 15-32

1.2 Архетипальные формы музыки... 33-58

Глава 2. ПОЛЯРИЗАЦИЯ МУЗЫКАЛЬНЫХ СЦЕНАРИЕВ В

КУЛЬТУРНОМ ГЕШТАЛЬТЕ... 59-104

2.1 Меональные структуры в лоне музыкального языка... 59-82

2.2 Богослужебное пение как путь к «собственному»

феномена... 83 -104

ЗАКЛЮЧЕНИЕ... 105-107

БИБЛИОГРАФИЯ... 108-122
Введение

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы исследования. Современная музыка - настоящий

конгломерат стилей, языковых форм, образов, в основании которого - сплав

философских, эстетических, семиотических, психологических учений.

jl Несомненно, все это раздвинуло палитру музыкально-выразительных средств,

способствовало рождению оригинальных музыкальных композиций,

продуктивному диалогу музыки с другими видами искусства. Однако

v ** бесконечное расширение языковых границ музыки сигналит об опасности

кризисной ситуации. Именно этим вызван пристальный интерес музыкантов и

исследователей музыки к древнейшим способам музыкального высказывания,

интуитивное стремление к глубинам музыкального феномена.

Тенденция ремифологизации - одна из наиболее актуальных не только в музыке, но и в других видах искусства ушедшего столетия. Стремление к мифу естественным образом заполняет пустоты насаждавшегося десятилетиями атеистического мировоззрения. В мифологических образах находит выход не только жажда духовности, но и импульсы коллективного бессознательного. Научная мысль XX века также прикована к мифу, отталкиваясь от идеи мифо- сознания, она направляется к универсальным концепциям типа Абсолютно Иного.

Обращение к архаике в музыкальной культуре актуально еще и потому, что в современном музыкознании данный пласт музыки оказывается мало изучен в связи с ограниченными возможностями расшифровки письменных источников. И даже существующие исследования не отвечают сегодняшним запросам, поскольку ограничиваются они, как правило, узким кругом специфически музыковедческих проблем. Глубокое осмысление древнейших пластов культуры, вероятно, и возможно только в русле философско-культурологического исследования.

4

Внимание к древним слоям культуры всегда было связано с необходимостью ограничения ее языкового поля, с внутренней тенденцией самосохранения и самообновления языка. Однако все усиливающийся в наше время интерес к исконным формам богослужебного пения вызван еще и поиском аутентичных оснований церковного искусства, стремлением выявить

ju «иконичные модели» богослужебного творчества. В данной связи, необыкновенно актуализируются вопросы функционирования богослужебно-певческого репертуара. Как возможна его реставрация? Что является

:** непременным условием интерпретации распевов? Допустимо ли выносить богослужебное искусство в концертные залы? Эти и многие другие вопросы, волнующие в первую очередь клириков, регентов, актуальны и для современного музыковедения. В данном русле с необходимостью встают вопросы древнейшего ладового мышления, специфики метро-ритмической организации, проблемы нотно-линейной транскрипции крюковых оригиналов. И в этом отношении современное музыкознание оказывается не всегда «подкованным». Новоизученные материалы зачастую остаются покрытыми пеленой непонимания, обусловленного в том числе и отсутствием методологической базы их осмысления в диалоге богослужебной и светской культур.

Попытка философского анализа музыкального языка, проделанная в свое время А.Ф. Лосевым, сегодня подталкивает к новым философским поискам. Причина этого - в несводимости богатейшего наследия Западной и Восточной, светской и духовной музыкальных культур к теории числа и развернутой на его основе диалектической концепции. Интерес к феномену музыки, стремление к поиску его онтологических истоков усиливается и внутренними силами самой музыкальной стихии, конкретными, подчас парадоксальными сдвигами в музыкальном искусстве XX века, а также неослабевающей значимостью музыкального языка древнейших культурных традиций.

Б

Итак, музыка, музыкальный язык сегодня по-прежнему в эпицентре

внимания культурологов, философов, искусствоведов, психологов, социологов.

Совершаются многочисленные попытки осмыслить музыкальное творчество

как социо-культурный феномен, опыты его знакового и психологического

реконструирования. Однако истолкование музыкального языка как знаковой

•к системы поверхностно, бессилие семиотического подхода к нему очевидно.

Это и побуждает к поиску аутентичных оснований феномена, а соответственно,

и иных способов его исследования. Назрела необходимость выведения

"!» музыкального языка к его онтологическому истоку, открывающему новые

горизонты музыки.

Сплетение культурологического, богословского, искусствоведческого ракурсов, а также фундирование их имяславской концепцией языка, с одной стороны, обусловило новизну подхода к исследованию данной темы, с другой стороны, явилось наиболее адекватным способом приближения к языку музыкального феномена.

Степень разработанности проблемы. В современной науке

музыкальный феномен рассматривается с позиций различных дисциплин.

Философскому анализу музыкального предмета посвящены работы

^^ А.Шопенгауэра, Ф.Ницше, А.Ф. Лосева, Г.Д. Гачева, А. Белого, М.А.Аркадьева.

Одни философы считают основополагающим стихийное, иррациональное

I начало в музыке (Шопенгауэр, Ницше, Гачев), другие, наряду с диониссийской

ty# стихийностью, отмечают внутренний порядок, оформленность, числовую

организацию музыкального бытия (пифагорейцы, Шпенглер, Лосев). В

концепции А.Ф. Лосева осуществляется философский синтез данных подходов.

Музыкальный предмет предстает в виде строжайше оформленного

эйдетического совершенства текучей гилетической стихии. Эйдетическая

оформленность соотносится философом с идеальностью численных отношений,

6

что и становится своего рода краеугольным камнем разворачиваемой им теории.

Постигая музыкальный предмет, философская мысль зачастую обращается к феномену времени. Таинственная сущность музыки, загадка ее особенного воздействия на человека объясняется, с одной стороны, континуальной природой музыкального становления (Лосев, Аркадьев), с другой - символической свернутостью времени в музыкальном творении (Флоренский, Белый). Такая противоречивость осмысления музыкального времени не случайна, она по-своему отражает сложность, парадоксальность исследуемого феномена.

Способность проникновения в глубины подсознательного обусловила большое количество исследований, посвященных проблемам музыкального творчества и музыкального восприятия: работы М.Г.Арановского, Е.В.Назайкинского, В.В.Медушевского, А.Ф.Еремеева, А.Сохора, С.Х.Раппопорта. Большинство из них коррелирует с психоаналитическими трудами Л.С. Выготского, Р. Арнхейма, К.Г. Юнга, З.Фрейда, Ч. Ломброзо, М.Нордау, рассматривающих художественное творчество как сложный процесс сворачивания бессознательных душевных импульсов.

Музыкальный язык во взаимосвязи с другими видами искусства, а также с другими областями научного знания, осмысливается в культурологических исследованиях О. Шпенглера, Ю.М. Лотмана, М. Эпштейна, А.С. Мигунова, М.Уварова, А.В. Волошинова. Необыкновенно продуктивно соотношение музыки и математики, поиски математических начал формообразования, фундаментальных конструктивных закономерностей художественного текста.

Особенно актуальным в современной культурологии оказывается семиотический подход к художественному языку, использование структурного метода анализа художественного текста, разработанного Лотманом. Его последователями, применяющими данный метод в области музыкального

7

искусства, а также выявляющими знаковые функции музыкального языка, стали Б.А. Успенский, С.Х. Раппопорт, Ю. Кон, Г. Майер, С. Лангер, отчасти -В.В.Медушевский, И.О. Захарова.

Все ярче заявляет о себе синергетическая парадигма, фундирующая культурологические исследования А.Е.Чучина-Русова, И.А.Евина, А.В.Волошинова, Р.А.Браже. Явления культуры рассматриваются в них включенными в непрерывный процесс самоорганизации единого художественного пространства. Особенности современного музыкального языка (парадоксальность, многоразличные явления поли-) связываются с кризисными точками в развитии систем.

Однако не теряют актуальность и стоящие в оппозиции к работам перечисленных авторов труды русских философов имяславцев: А.Ф. Лосева, П.А. Флоренского, С. Булгакова. Их идеи словно вступают в скрытый диалог с мыслью М. Хайдеггера о языке как доме истины бытия. Художественное творчество представляется способным к изнесению этой истины, восстановлению символического строя языка.

В русле специфически музыкальной культурологии выделяются работы Ю.К. Евдокимовой, М.Н. Лобановой, Б.В. Асафьева, В.П. Шестакова, В.В.Вальковой, В.Н. Холоповой, В.И. Мартынова, П.Стоянова, Е.И.Вартановой. К их трудам примыкают музыковедческие исследования Т.Н.Левой, С.И.Савенко, Г.В.Григорьевой, СЯроциньского, Ю.Н.Холопова, А.В.Ивашкина, А.Г. Шнитке, Г.Демешко, А. Бандуры, Ц. Когоутека, Ю.Н.Рагса. В работах перечисленных авторов выявляются как индивидуальные черты композиторского творчества (Дебюсси, Скрябин, Шнитке), так и черты эпохальных художественных стилей. Особенно заостряется проблема современного музыкального языка в исследованиях А.С. Соколова, Т.В.Чередниченко, А.Г. Шнитке, Э.В. Денисова, посвященных анализу сравнительно новых композиционных техник, авангардных приемов письма.

8

Рассмотрению музыкального языка древних традиций посвящены искусствоведческие работы Н.Л. Черкасовой, Б.Чайтанья Девы, Рагхава Р.Менон, В. Виноградова, Е.М. Алкона, Г. Шнеерсона, К.А. Еременко, Е.Герцмана. Косвенно вопросы древнейшего искусства затрагиваются в историко-культурологических трудах Л.С. Васильева, А.Н. Чанышева, J^ В.В.Бродова, исследующих специфику мышления и особенности художественного высказывания древнеиндийской, древнекитайской культур.

Богослужебные аспекты музыкального языка анализируются в работах у* И. А. Гарднера, Н.Д. Успенского, М.В. Бражникова, А. Конотопа, В.В.Медушевского, В.И. Мартынова, Б.П. Карастоянова, И.Е. Лозовой, Н.Ю.Олесовой, М. Карабань, Г.В. Алексеевой, Г. Пожидаевой, А.Н.Кручининой, И. Чудиновой. Диапазон исследований в данном направлении необычайно широк: от вопросов расшифровки древнейших памятников до культурологического и философского анализа ключевых принципов богослужебного искусства.

Однако, несмотря на обширный пласт культурологических, философских, искусствоведческих исследований музыкального языка, задача выявления сущности музыкального феномена в них не ставится. Соответственно l музыкальные стили предстают оторванными от единого онтологического истока. Необходимостью выявления данного истока, или выявления «собственного» в музыкальном языке, и обусловлены задачи и цели настоящей работы.

Цель исследования состоит в раскрытии культурологической и онтологической специфики музыкального языка на методологической основе имяславия.

Для достижения поставленной цели решаются следующие задачи:

- обнаружить «собственное» в музыкальном языке путем поиска его аутентичных оснований;

9

- проанализировать архетипальные музыкальные традиции с целью выявления фундаментальных истоков музыкального предмета;

- проследить возрастающую роль числа в исторической преемственности античной и западно-европейской музыкальных культур;

- выявить принципиальные отличия богослужебной и светской моделей музыкального творчества;

- рассмотреть языковые возможности богослужебно-певческой традиции в свете именной онтологии.

Методологической основой диссертации является символическая концепция слова и языка, обозначенная в трудах представителей русского имяславия: А.Ф. Лосева, П.А. Флоренского, С. Булгакова. Понимание языка искусства как сферы синергийного общения, возвращающего бытию символическую нормативность, обеспечивает более глубокое проникновение в специфику музыкального мышления и языка, а также помогает избежать эмоционально-психологического и семиотического подходов к анализу музыки.

В изучении музыкального феномена в аспекте языковой проблематики мы опираемся также на философские и культурологические концепции М.Хайдеггера, Ф. де Соссюра, Ж. Бодрийяра, Э. Гуссерля, В.А. Фриауфа, М.А.Аркадьева, В.И. Мартынова, В.В. Медушевского, В.П. Шестакова. Все отмеченные мыслители пытаются по-своему решить проблему диалогического соотношения языка-символа и языка-знака в пространстве культуры.

Большую значимость для данной работы составили искусствоведческие исследования Н.Л. Черкасовой, Г. Шнеерсона, Е. Герцмана, Е.В. Вартановой, М.Н. Лобановой, В.П. Бобровского, В.В. Вальковой, А.С. Соколова, Т.В.Чередниченко, рассматривающие музыкальный предмет в непосредственной связи с его конкретными стилевыми проявлениями.

Огромную помощь в изучении специфики языка богослужебно-певческой традиции оказали культурологические и искусствоведческие работы

10

И.А.Гарднера, Н.Д. Успенского, М.В. Бражникова, В.И. Мартынова, ЛЕ.Лозовой.

Доминирующий культурологический параметр исследования позволил соединить существовавшие порознь философский, эстетический и музыкально-теоретический подходы к изучению музыкального феномена.

к Диссертант опирался также на общенаучные методы исследования, в

частности такие как:

- исторический метод анализа музыкального языка как своеобразной 1$ модели культуры с выявлением стилевой специфики музыкального

высказывания;

- метод сравнительного анализа, примененный многопланово:

а) сопоставление двух первопринципов - числа и имени - в их атрибутивном и сущностном проявлении;

б) сравнение архетипальных форм музыкального высказывания с целью обнаружения их принципиальных оснований;

в) анализ нарастающей роли числового принципа в процессе исторического становления западно-европейской музыкальной культуры;

г) выявление преемственности музыкальных культур (античность -западно-европейская музыкальная традиция, древний Восток - правослвное богослужебное пение;

д) противопоставление на основе порождающих принципов светской и богослужебной моделей творчества;

- системный метод, являющийся основополагающим для комплексного изучения междисциплинарных проблем, позволяющий совместить философско-культурологическое направление исследования с искусствоведческим анализом конкретных культурных реалий.

Научная новизна работы состоит в следующем:

11

- Впервые музыкальный предмет рассматривается сквозь призму двух первопринципов - числа и имени.

- Деонтологизация музыкального феномена прослеживается в связи с нарастающей ролью в истории культуры числового принципа.

- Впервые принцип имени мыслится методологической основой поиска к «собственного» в музыкальном языке.

- На основе двух первопринципов выведены хронотопические модели музыкальных стилей.

~W - Впервые звуковая материя рассматривается как необходимое условие

восстановления в музыке символической нормативности языка.

В языковых особенностях богослужебно-певческой традиции выявляется синергийно-коммуникативный смысл музыкального феномена.

В результате проведенного исследования диссертант пришел к ряду выводов, которые сформулированы в основных положениях, выносимых на защиту:

1. Сосуществование двух первопринципов - числа и имени - в культурно-историческом гештальте осуществляется по пути их поляризации. В древнейших музыкальных традициях представлены оба первопринципа. Их со-

/bJk действие наблюдается в китайской культуре: музыкальная теория основывается на числовом принципе, философское осмысление феномена опирается на именные интуиции даосской традиции. Древнеиндийская и древнегреческая (^ музыкальные культуры отмечены расхождением данных принципов: истоком индийской музыки служит имя, греческой - число. Предельного противостояния число и имя достигают в оппозиции западно-европейской музыкальной культуры и православного богослужебного пения.

2. Принцип числа оказывается методом меонального растворения музыкального феномена. В историческом саморазворачвании число выстраивает в высшей степени иллюзорную онтологию. И музыка, вовлеченная

12

в этот процесс, плавно переходит от античной звуко-измерительности к рационализированному искусству эпохи классицизма, где основополагающей становится функциональная и драматургическая логика музыкального развития. Гипертрофия числового принципа проступает в аналитических тенденциях музыки XX века (в додекафонной технике, микроинтервалике, пуантилизме, \\ методах комбинаторики, числовых прогрессий и регрессий), что позволяет говорить о его парадоксальном самоизживании.

3. Имя прокладывает путь к «собственному» музыкального феномена. В Ф данном направлении переосмысливается значение музыкального звука: он

получает онтологическое измерение, оказывается энергийно связующей все бытие силой. Названные качества музыкального звука обнаруживают себя в древнеиндийской культурной традиции: он представляется первоистоком и ритмом всего сущего, а соответственно - и способом вхождения в резонанс с божественными энергиями. Полноценно энергийная сущность музыкального звука раскрывается в православном богослужебном пении, духовным основанием которого выступает не просто имя, а Имя Божие.

4. Различие фундаментальных оснований в историческом бытии музыкального предмета отражается в специфике хронотопических ситуаций. Западно-европейская музыка оказывается обусловленной пространственным фактором, что выражается в расслоении фактуры, тактированной метрике, квадратном структурировании форм. Индийская музыкальная традиция интуитивно схватывает чистую континуальную временность феномена, совершенным воплощением которой оказывается искусство раги. В православном богослужебном пении само понятие музыкального времени преобразуется: из времени-дления оно обращается в вертикаль - время-вечность, усиливая тем самым синергийные токи музыки.

5. Только совершенное претворение принципа имени позволяет достичь в музыке символического строя. В восточных религиозных традициях имя

13

предстает лишь атрибутивно: его саморазворачивание ограничивается идеей освобождения от материальной компоненты - звука, выхода к некоему надзвучию. Богослужебное пение рождается в диалоге звука и смысла. Их теснейшее взаимопроникновение ведет к пресуществлению музыкальной материи, тем самым - реализует высшее, возводительное назначение символа. Ь 6. Коммуникативные возможности музыки раскрываются в

богослужебном пении. Интонационные модусы высказывания переводят музыкальный язык от нотно-точечной раздробленности к принципиальной 1$ связности, отличающейся глубоко внутренним, личностным характером. В интонации словно аккумулируются энергийные свойства музыки, она оказывается адекватным выражением молитвенного слова. Именно поэтому богослужебное пение позволяет приоткрыть истинное онтологическое назначение феномена, заключающееся в из-несении Вести бытия и призыве к богообщению.

Научно-практическая значимость диссертационного исследования связана с возможностью дальнейшего изучения проблем музыкального языка в заданном русле, искусствоведческого и культурологического осмысления специфики западного и восточного музыкального мышления, особенностей . ). взаимодействия богослужебной и светской моделей творчества в разных областях искусства. Положения и выводы, предлагаемые в работе, способствуют переоценке классических параметров музыковедческого анализа, поиску методологии осмысления богослужебно-певческого музыкального языка. Комплексный характер проведенного исследования позволяет использовать материалы диссертации в рамках различных гуманитарных спецкурсов по культурологии, философии культуры, истории мировой художественной культуры, истории и теории музыки.

Апробация работы. Основные положения диссертации излагались автором на научно-практической конференции «Колокола. История и

14

современность» (Ростов Великий, 22 августа 1997 г.), Всероссийской научной конференции «Современная парадигма человека» (Саратов, 12-13 ноября 1999 г.), научно-практической конференции «Колокола. История и современность» (Чебоксары, 5-8 июля 2001 г.), научно-практической конференции «Музыка колоколов и колокольни России» (Москва, 2-3 мая 2000 г.), межрегиональной

и научной конференции «Комплексный анализ современных проблем науки и общества» (Саратов, 26 сентября 2003 г.), первых региональных «Пименовских чтениях» (Саратов, 8-9 декабря 2003 г.), научно-практической конференции

W «Колокола. История и современность» (Краснодар, 11-12 сентября 2004 г.) международной инструментоведческой конференции «Благодатовские чтения» (Санкт-Петербург, 6-10 декабря 2004 г.), вторых региональных «Пименовских чтениях» (Саратов, 21-22 декабря 2004 г.).

Структура работы подчинена решению основных целей и задач данного исследования и состоит из введения, двух глав (обе главы включают в себя два параграфа), заключения и библиографии.

15

Глава 1. ФУНДАМЕНТАЛЬНЫЕ ОСНОВАНИЯ МУЗЫКАЛЬНОЙ

КУЛЬТУРЫ 1.1. Число и Имя как первопринципы понимания музыкального пердмета

Идея числа как одной из форм организации вселенной берет свои истоки в глубокой древности. На магической и мистической силе чисел основывались многие восточные учения. Первую же четкую артикуляцию она получила в философских и космологических взглядах Пифагора и его школы, становясь }г затем своеобразным краеугольным камнем всей греческой мысли. Зная о пройденном Пифагором в восточных странах посвящении, естественно предположить, что его космологические интуиции, связанные с числовым устройством вселенной, являются в некотором смысле следствием полученного им сакрального знания. Что это за знание? Оно всегда будет для нас загадкой, непостижимой тайной. Однако «историческое утверждение» самого первопринципа способно, на наш взгляд, слегка приоткрыть эту завесу, сделать чуть более прозрачным лоно его рождения.

Сила имени зачинается в религиозном сознании. Как отмечает о.Сергий Булгаков, даже в отношении языческих религий неприменим скептический подход к именам богов, поскольку имена эти имеют молитвенное и заклинательное употребление. В религии же откровенной, в Ветхом и Новом Завете, подобное отношение к Имени Божию становится бессмысленным и кощунственным. Ведь «в Имени Божием Господь Сам Себя именует в нас и через нас, в нем звучат для нас громы и сверкают молнии Синая, присутствует энергия Божия...» [27, с. 288]. Именно в новозаветное время становится возможным более глубокое, творческое осмысление феномена имени, видение в нем своеобразного моста к воссоединению Бога и твари. Симптоматичен тот факт, что в начале XX века - времени смутного для христианского мира в целом, а для Русской Православной Церкви имеющего катастрофические

16

последствия - на Афоне зародилось движение имяславия. Имеющее своим истоком православную доктрину энергетизма, имяславие утверждало, что Имя Божие есть Сам Бог, но Бог не есть Имя Его. Таким образом, приоткрывалась таинственная, спасительная для мира сила Имени Божьего как энергии или благодати Божией, не умаляющей и не исчерпывающей собой однако непостижимой Его сущности. По замечанию о. Павла Флоренского, имяславие имело своей задачей доказать соприсутствие истины человеческому существованию1.

ф Именно у русских философов-имяславцев: А.Ф. Лосева, О.П.Флоренского

и о. С. Булгакова мы находим глубокое осмысление феномена имени и сопоставление его с числом. По представлению А.Ф. Лосева, различение двух первопринципов наблюдается на пути диалектического самовыявления сущего. Первичное расчленение философ называет числовым. Для абсолютной же полноты самораскрытия вещи нужно «объединить явление чистой субстанциальности с явлением ее чистого смысла... Это означает переход к новой категории - «выражение субстанции»... Имя вещи есть окончательный предел всех умных самовыявлений и самовыражений вещи, если идти со стороны ее внутренних глубин» [98, с. 842-844]. Таким образом, философ » обнаруживает формальное значение числа и, напротив, качественный смысл и возможности имени, даже в лоне вещного сущего. Мыслитель называет имя вещи носителем ее наиболее существенной и оригинальной полноты. Не случайно оно несет в себе интерпретацию предмета в смысле одушевления.

1 Тезис об именуемости энергии Божией Его именем есть, по Флоренскому, подразумеваемая предпосылка всякого религиозного суждения. Потому отрицание данного утверждения представляется философу коренным отрицанием религии вообще, которая есть religio, связь двух миров.

17

Более принципиальный и концептуальный характер носят в данной связи размышления о. П. Флоренского. Система конкретных познавательных начал и само бытие видятся философу организмом форм. Если число представляет собой форму организации внешней, то имя есть форма организации внутренней. Так инварианту объективности противостоит инвариант

L субъективности, или инварианту вещному - инвариант личностный. Оба инварианта берут начало в идее, которая мыслится философом источником и бытия, и познания. Однако действительно ли сочетание двух принципов или

If двух способов оформления бытия столь гармонично, как это выглядит у Флоренского? Действительно ли они способны дополнять друг друга в процессе самовыявления сущего, на что указывает мысль Лосева, или отношение между числом и именем гораздо сложнее и противоречивее? Ответить на поставленные вопросы нам поможет феномен едва ли не самый близкий к материальным основам сущего и в то же время необыкновенно загадочный, таинственный - музыка1.

Мыслители разных времен обращались к музыке с надеждой разгадать тайну необъяснимой силы ее воздействия. Пифагорейцы слышали в ней музыку сфер, божественную гармонию, универсальные законы бытия. Философы XIX i века Ф. Ницше и А. Шопенгауэр видят в музыке дионисийскую природу. Она становится отражением Мировой Воли и как таковая вступает в интимные отношения с сущностью всех вещей. «Для всего физического в мире показывает метафизическое, для всех явлений - вещь в себе» [192, с. 475]. Это знание сути всех вещей превращает музыку в универсальный язык, который «своею внятностью превосходит даже язык наглядного мира».

Хтонические основы музыкального предмета выявляет современный философ Г.Д. Гачев. Следуя его мысли, музыка представляет собой досветный

1 Одно из лучших определений музыки принадлежит, на наш взгляд, Б.В. Асафьеву: «Музыка есть искусство интонируемого смысла».

Список литературы