СОЦИАЛЬНАЯ ПАМЯТЬ КАК СОЦИОКУЛЬТУРНЫЙ ФЕНОМЕН

Краткое описание

Одесский национальный университет им. И.И. Мечникова

На правах рукописи

ФОСТАЧУК ЕЛЕНА АЛЕКСАНДРОВНА

УДК 159.922.4:316.7 (477)

СОЦИАЛЬНАЯ ПАМЯТЬ КАК СОЦИОКУЛЬТУРНЫЙ ФЕНОМЕН

22.00.04 специальные и отраслевые социологии

Диссертация на соискание ученой степени кандидата
социологических наук

Научный руководитель:
доктор философских наук,
профессор
ПОБЕДА Н.А.

Одесса -2004

СОДЕРЖАНИЕ
С.

ВВЕДЕНИЕ.......4-19

РАЗДЕЛ 1. СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ПОДХОДОВ К ИССЛЕДОВАНИЮ СОЦИАЛЬНОЙ ПАМЯТИ.20-67
1.1 «Историческое сознание» и «социальная память» смысловая взаимосвязь и различение категорий20-24
1.2. Проблематизация «социальных механизмов памяти» в социальной психологии и социологии24-39
1.3. Социальная память и ментальность: поиск школы «Анналов» и «истории ментальностей»39-48
1.4.Система культуры, идентификационные практики этнических групп и память: Т. Парсонс..48-52
1.5. Память как культурная семиосфера: К. Гирц, Ю. Лотман.52-58
1.6. «Операционализация воспоминаний» в исторической социологии и гендерной истории...59-65
Выводы.65-67

РАЗДЕЛ 2. СОЦИАЛЬНАЯ ПАМЯТЬ: СТРУКТУРА, ФУНКЦИИ МЕХАНИЗМЫ ВОСПРОИЗВОДСТВА 68-112
2.1. Индивидуальный уровень памяти. Мнемические процедуры и мнемонические события68-76
2.2. Память группы: содержательные разделы”. Мифогенезис как механизм групповой коммеморации.............................................................................77-80
2.3. Социальная память как культурное наследие”. Структурирование социальной памяти по принципу смысловых разделов”........................81-90
2.4.Динамические тенденции социальной памяти. Противоречия социального знания и их отражение в памяти.................................................................90-95
2.5. Воспроизводство социальной памяти...95-98
2.6. Мифогенезис событий на уровне социума. «Схемы» (schemata).98-102
2.7.Функции социальной памяти102-111
Выводы 111-112

РАЗДЕЛ 3. РАЗДЕЛ 3. УКРАИНА: ПРОШЛОЕ И НАСТОЯЩЕЕ В РЕПРЕЗЕНТАЦИЯХ УЧИТЕЛЬСТВА И ВОСПРИЯТИЯХ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ РЕГИОНАЛЬНЫХ СУБКУЛЬТУР ..113-160
3.1. Проблемная ситуация и программа эмпирического исследования..113-123
3.2.Диффузная корпорация учителей истории и гуманитарных дисциплин: схемы прошлого и представления о деятельности по воспроизводству социальной памяти...123-147
3.3.«Социальное достопамятное» на обыденном уровне: репрезентации событий и персоналистических схем147-157
Выводы ...157-160

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.161-163

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ.. 164-174

ПРИЛОЖЕНИЕ175-176.

ВВЕДЕНИЕ.

Актуальность темы. С тех пор, как у человека, уже прошедшего огромный путь становления, сформировались высшие формы отражения действительности сознание и самосознание, способность воспоминания стала для него одной из самых интересных и манящих загадок. От времен, по-видимому, гораздо более древних, чем датировка «изначальных» письменных памятников мысли, дошли до нас отчетливые свидетельства того, что самые первые представления о психике были также представлениями о природе памяти и воспоминания. Позднее, в самых ранних философских трактатах эта загадка памяти формулируется как проблема, многие аспекты которой прошли через всю культурную историю человечества.
Действительно, феномен памяти изучается с древнейших времен и многими научными дисциплинами. В первую очередь философия, затем естествознание (биология), психология, социология пытаются проникнуть в его сущность и представить механизмы действия памяти, как на индивидуальном уровне, так и на уровне человеческих сообществ. Проблема памяти на протяжении многих столетий то и дело актуализируется. В ХХ веке, с развитием кибернетических технологий интерес человечества к проблеме памяти блестяще реализовался в создании электронных запоминающих систем, которые, будучи всего лишь моделью человеческой памяти, все же во много раз превышают ее обычные возможности. При этом выяснить, что же реально происходит в человеческом организме во время запоминания воспроизведения - забывания (операций памяти), позитивно представить, в какой степени на указанные операции влияют биологические и социальные факторы, до сих пор остается проблематичным. Биофизические, биохимические, психологические и философские гипотезы «механизмов» памяти, оставаясь лишь частично доказанными, выглядят для дилетанта одинаково правомерными по одной причине из-за недостатка эмпирических доказательств, так сказать, в «лучших научных традициях». Иначе говоря, простой и внятный ответ на вопрос «что есть память?» до сих пор не дан.
Во многих классических и современных работах, посвященных проблеме памяти (как на индивидуальном, так и на социальном уровнях) первичное определение памяти как таковой остается «фигурой умолчания».
Проблема усложняется, когда исследователь от вопрошания о сущности памяти переходит к размышлению о том, что есть социальная память, и в какой мере ее становление и развитие обусловлено биологическими и социальными механизмами. Данная «ситуация знания» служит доказательством необходимости междисциплинарной проблематизации социальной памяти. Диссертационное исследование способствует преодолению «умолчания» и неопределенности в ответе на вопрос о социальной природе памяти, поскольку предлагается рассматривать социальную память как социокультурный (семиотический) феномен. Преимуществом данного подхода является уход от конструирования «социального бессознательного», обращение к социальному бытию памяти и трактовка «мнемического социального» как коммуникативного действия. Предложенная в работе социологическая интерпретация социальной памяти как динамической культурной семиосферы, отражающей движение смыслов во времени, базируется на методологических принципах теорий Ю.М. Лотмана и К. Гирца, что позволяет эффективно сочетать эвристические возможности семиотики, исторической феноменологии и классической социологической традиции.
Актуальность темы обусловлена также необходимостью исследования идеологических и культурных трансформаций, происходящих в современном украинском обществе становления историографического канона, осмысления новых идентификационных практик и поиска солидаризующих символов и смыслов. Эти процессы затрагивают глубинные слои социальной памяти, включают в границы анализа все ее динамические механизмы. Конструирование коллективных воспоминаний «заново», «выпадение» из памяти общества целых эпох, сдвиги устоявшихся, долговременных ментальных структур все эти процессы, как, оказалось, происходят достаточно быстро окружающий мир наглядно демонстрирует это, разрушая привычные представления об устойчивости социального «достопамятного».
Степень научной разработанности проблемы. Ни одна из существующих ныне социальных наук пока не может поставить себе в заслугу системную разработку проблемы социальной памяти. «Разобщенные» подходы структурировать достаточно сложно; основная трудность, заключается, по нашему мнению, в «недостаточности определений», а ведь именно стили дефиниций выступают первичным ориентиром при сравнительном анализе подходов к проблеме. Поэтому мы организуем данный раздел введения вопреки традиционному принципу «хронологического описания» - т.е. того, как развивалось изучение социальной памяти, отдавая предпочтение современным теориям, которые ближе всего находятся к ее предметному анализу.
Традиция своеобразного игнорирования определений памяти существует в европейской философии и психологии еще со времен Декарта и Спинозы. Принятие самоочевидности памяти находит свое первоочередное обоснование в элементарном рассуждении, согласно которому «возбуждение», единожды имевшее место в нервных клетках, не «исчезает» полностью по прекращении «раздражения», а оставляет после себя некоторый «след». Следующее раздражение опять оставляет после себя след, но предыдущий след не «пропадает».[1,c.5] Необходимо отметить, что данное положение наиболее часто воспроизводится в отечественных и зарубежных исследованиях в области мнемонической психологии. Концепт «след» (иначе - «энграмма» - термин А. Лурия), кроме того, активно задействован не только психологами, но и философами, историками (в современных исследованиях научной школы В. Ляудис (МГУ) наряду с ним используется также термин «хронотоп»). [2-9]
Таким образом, пока проблема нейрофизиологических (или иных?) механизмов образования структур памяти все еще ждет фундаментальных открытий, общепринятые (энциклопедические, в частности) определения памяти имеют схожий вид и при этом умозрительный характер. В качестве примера можно привести достаточно типичную формулировку из Советского Энциклопедического словаря: « Память - способность к воспроизведению прошлого опыта, одно из основных свойств нервной системы, выражающееся в способности длительно хранить информацию о событиях внешнего мира и реакциях организма и многократно вводить ее в сферу сознания и поведения». [10,c.958]
Если попытаться использовать подобное высказывание для конструирования определения социальной памяти (следуя формуле definitio fit per genus et differentiam specificam, где «родовым» понятием будет «память», а «специфика» будет заключаться в «социальном»), то определение может получиться слишком «генерализующим» и схоластическим, предполагающим к тому же множество толкований. Кроме того, оно в равной степени может быть применимо и к «историческому знанию» (историография, социальные мифы) или к «историческому сознанию» («ретроспективной» сфере общественного сознания).
Именно таким определение «социальной памяти» предстает нам в Философском словаре: [11,c.257] Социальная память представляет собой систему хранения, переработки и передачи социально-значимой информации, необходимой для функционирования общества”. Многие исследователи используют его в качестве «базового», или же «предварительного», неизменно подчеркивая необходимость его уточнения; иначе говоря, преодоления «расплывчатости».
В частности, С. Кознова, автор недавно вышедшей монографии «ХХ век в социальной памяти российского крестьянства» [12,c.3], констатируя проблему, находит выход в трансформации (расширении) традиционного определения. По ее мнению - память «фундаментальное проявление человеческой жизни. Без памяти социальная жизнь, самая характерная черта человека, была бы невозможна. Память - это способность сохранять определенную информацию; она основывается, прежде всего, на группе психических функций, благодаря которым человек может вновь осовременить прошлые впечатления, или информацию, которую он считает прошлой. В широком смысле, различаются несколько типов памяти: биологическая (генетическая), социальная (коллективная, историческая, этническая) и искусственная. Память действует на нескольких уровнях: во-первых, это индивидуальная память на основе индивидуального, личного, пережитого опыта; во-вторых, индивидуальная память на основе не пережитого опыта; затем - коллективная память. В особом отношении с памятью находится история - толкование прошлого специалистами» (курсив мой Е.Ф.) [12,c.4]
Следует обратить внимание на то, что в определении С.В. Козновой присутствует попытка представить структуру социальной памяти, различая коллективный и индивидуальный уровень ее, и выделяя ее основную функцию организацию социальной жизни человеческих сообществ. В такой постановке проблемы чувствуется влияние «социологии памяти» М. Халльбвахса и теории «двух памятей» А. Бергсона. Жанр самой работы можно определить как «социально-историческое исследование ментальности русского крестьянства» в середине ХХ в. (эпоха коллективизации, военный и послевоенный период, хрущевская «оттепель»). Особенный интерес представляет детальный анализ уникальных архивных материалов нормативных актов местной власти, статей из небольших районных газет и сельских многотиражек (приводятся фрагменты репортажей и очерков селькоров), тщательно зафиксированных личных воспоминаний, устного народного творчества. Основные смысловые единицы анализа - «групповые» мифы крестьянства - такие, например, как «власть земли», могут показаться произвольными профессиональному социологическому взгляду, привыкшему к строгим процедурам измерений. Равно как и слишком «персоналистичная» интерпретация, демонстрирующая, по выражению автора, слияние нарратива и авторского суждения. Однако, главное достоинство этой работы не только в том, что она отчетливо представляет «историческую эпоху глазами группы», но и наглядно доказывает эвристическую значимость концепта «социальная память», значительный потенциал объектов ее эмпирического исследования.
На описанной работе, возможно, не следовало бы останавливаться столь подробно, если бы она не являлась лучшим представителем (по нашему мнению) своеобразной тенденции, сложившейся в рамках социальной истории, политологии и культурологии «постсоветстких» государств на протяжении последнего десятилетия. Общая тенденция проявляется в поверхностном, непродуманном и довольно-таки спекулятивном использовании концепта «социальная память» в тех случаях, когда речь идет о «разрушении традиций» и «кризисах идентификаций» - приметах нынешнего времени. Например, «социальную память» иногда сводят к попранным «национальным чувствам», забытым «геополитическим интересам», «традициям этносов», «групповым самообразам» Ее необоснованно подразделяют на «этническую память» и «гражданскую память», отождествляют с «официальной историографией», или, наоборот, с «национальным бессознательным», объявляют объектом политических манипуляций, констатируют ее разрушение под влиянием глобализации и СМИ.[14-27] Можно сказать, что постсоветский дискурс (как в России, так и а Украине) о социальной памяти перенасыщен бездоказательными взаимными отсылками и произвольно используемыми конструктами и немного может дать «вопрошающему о сущности» исследователю, который ставит перед собой задачу выделения структуры социальной памяти и социальных механизмов ее функционирования.
В зарубежной научной литературе (по преимуществу, американской и европейской исторической социологии, культурной антропологии и истории ХХв.) «социальная память» проблематизируется с большей академической строгостью, и поэтому исследования можно подразделять и в соответствии с научными дисциплинами, а также по предмету, - на два основных «пересекающихся» направления.
Отличительной чертой первого направления можно считать относительное согласие в вопросе определения социальной памяти, которое понимается как «социальное конструирование прошлого, отражающее проблемы и заботы настоящего». В соответствие с этим исторические эпохи и сменяющие друг друга поколения образуют хроно-пространственные «сообщества памяти», или, если переводить дословно, «сообщества совместного запоминания» (commemoration communities) [29,p. 908-927]. Данное понятие активно использовалось в анализе процессов групповой самоидентификации - посредством изучения мнемонического кодирования в ритуале, топографии или «памятных местах», «основополагающих текстах», которые формируют систему координат для самоопределения группы и позиционирования каждого индивидуума в ее пределах. В качестве примеров можно привести исследования топографических знаковых систем Святой земли - М. Халльбвахс (1941) [30], надгробных памятников и посвящений погибшим кораблям (reredoses) - M. Vouvelle (1990)[31], различных периодизаций современной истории (Shuman and Scott, 1987) [32, p. 358-381] публичных репрезентаций исторических событий и эпох (Kammen, 1978[33], Friedlander1999[26]), образов исторических персонажей - Вашингтона, Линкольна, Джефферсона (Shwartz, 1991) [35], Peterson 1994) [36]), Христа Pelican, 1995[37]) и др..
Второе направление представлено большим количеством социологических работ. Получив импульс от поструктуралистских дебатов относительно теории дискурса М. Фуко, оно обнаруживает свою плодотворность в исследованиях идеологических составляющих воспоминаний, политики памяти, проистекающей из определенной конфигурации властных структур. Общим для всех является восприятие социальной памяти не только как отражения опыта поколений, но и как арены политической борьбы между группами и сообществами разных уровней власти. Наиболее известной в этом кругу исследований является книга Э. Хобсбаума «Изобретение традиции», в которой анализируется юридическое закрепление и идеологическое «освящение» этнических традиций в Европе в процессе демократических реформ и революций (Х1Х - начало ХХ вв.). Действительно, это было время подъема национально-освободительных движений, поиска «солидаризирующих» этнических символов, конструирования национальных ритуалов и учреждения национальных праздников, время, когда преподавание национальной истории в школах и университетах осознавалось как политическая задача (особенно в странах, входивших в состав больших империй), а «официальная история», все более становилась «служанкой идеологии». Следует отметить, что проблеме противоречий между «официальной» историографией и «народной памятью» посвящено особенно много работ в США.(Alonso 1988[38], Bodnar 1992[39], Tuchman and Fortin 1989[40], Ames 1993[41], Baigell 1993[42], Boyarin 1994[43], Gillis 1994[44]). Все перечисленные исследования можно обозначить как историко-социологические. Предметом анализа в них выступают идеологические, литературные и «дидактические» тексты, публицистика, мемуары, произведения изобразительного искусства (понимаемые как структуры социальной памяти). При этом встречается также формулировки «историческая память» и «коллективная память». Цель этих исследований анализ взаимодействия социальной памяти и доминирующих идеологий. Существует также большая группа исследований в области социологии культуры, для которых характерна общая идея о том, что в «политике памяти» власть не концентрируется в руках элит, а распределяется «диффузно» между различными научными, идеологическими, и художественными направлениями, политическими коалициями и социальными «сетями». Эти работы посвящены анализу артистических (Lang and Lang 1990[45]) и президентских (Fine 1996[46]) репутаций, воспоминаний о Холокосте (Irwin Zareska 1994[47], Young,1993[48-49]), политике смены топографических названий, учреждения и уничтожения памятников, посвященных событиям и историческим деятелям, организации музеев(Barthel 1996[50]).
Несмотря на видимое разнообразие теоретических трактовок феномена социальной памяти и эмпирических подходов к ее изучению, все перечисленные выше исследования объединяет общая идея о том, что репрезентации прошлого организуются, исходя из обстоятельств и проблем современного состояния меняющейся социальной системы. Иначе - социальная память является социальным фактом в той мере, в которой она создается и воспроизводится для обслуживания изменяющихся социетальных интересов и нужд. Как отмечает Б. Шварц (В. Shwartz), общее положение о том, что «процесс коммеморации социально обусловлен, является базовым для всей социологии культуры» (курсив и перевод мой Е.Ф) [35,p.909] Однако, принимая это положение как бесспорное, не следует впадать в заблуждение излишнего «презентизма» в стиле Б. Кроче и Р. Дж. Коллингвуда[51], считавших, что историк всегда творит историю «здесь и сейчас». Несмотря на то, что структуры социальной памяти тесно взаимодействуют с идеологическими структурами (исторический нарратив часто выступает в качестве «притчи» приложительно к сакрализованной идеологией норме), коллективные «воспоминания» гораздо устойчивее идеологий и способны противостоять им, поглощая идеологии, включая их в себя, фиксируя их, как «суету» ушедшего. Иначе говоря, социальные и политические преобразования не способны разрушить полностью социальную память; а группы и сообщества, ответственные за информационный контроль в социальной системе, могут создать (и насаждать, в соответствии со своими интересами), только новую «версию», quasi-память, и внушать при этом представление, что последняя ближе к истине. Вспомним знаменитую фразу В. Гюго: Книга убьет Собор, но она не может его заменить. Поэтому многие социологи, констатируя, что социальная память менее изменчива, чем это принято считать, описывают ее конвенциональными категориями - как продукт институционально фиксируемых интересов и практик. И тогда прошлое в памяти” выступает в качестве зависимой переменной - результатом социетальной длительности в большей степени, чем изменчивости, манифестацией ушедшей реальности более, чем конструкцией, основанной на реальности настоящего.
По мере изучения феномена памяти в рамках междисциплинарного анализа сложилось общее представление о том, что в жизни общества память как «коллективный субстрат» находится вне индивидуального уровня; память не столько историческая, сколько культурная конструкция.
Понимание процессов культурных изменений в любых областях предполагает необходимость изучения механизмов социальной памяти.
Что касается определений социальной памяти, то они, скорее всего, зависят от исследовательской парадигмы и часто не свободны от идеологической ангажированности. В научных исследованиях актуализируется проблема специфики социальной памяти для различных событий или исторических периодов, различных поколений и сообществ; влияние социальной памяти на другие социальные, политические и культурные практики.
Связь работы с научными программами, планами, темами. Диссертационная работа связана с темой научных исследований кафедры социологии Института социальных наук ОНУ им. Мечникова „Українське суспільство в умовах трансформації пострадянського соціокультурного простору”.
Цель и задачи работы:
Основной целью работы является социологическая интерпретация феномена социальной памяти.
Для реализации поставленной цели в работе решаются следующие задачи:
-провести междисциплинарный анализ социальной памяти на основе сравнения и обобщения теоретических подходов в различных гуманитарных дисциплинах, рассмотреть разные способы теоретического моделирования социальной памяти
-дать адекватное социологическому видению определение социальной памяти;
-разработать теоретическую модель структуры социальной памяти, позволяющую выделить социальные детерминанты и механизмы ее функционирования и воспроизводства;
- применить разработанную теоретико-методологическую модель (на уровне образовательных институтов в аспекте «модель для социума» - К. Гирц) для обоснования эмпирических стратегий исследования социальной памяти;
-опираясь на материалы эмпирических исследований содержательных смыслов и знаковых систем социальной памяти, выраженных в индивидуальных репрезентациях представителей «целевых» групп (учительства), наибольших по численности этнических групп (русских и украинцев) провести анализ региональных различий субкультур в Украине, а также становления нового концептуального аппарата ментальности средствами образовательных институтов.
Предмет диссертационного исследования социальные механизмы функционирования и воспроизводства социальной памяти.
Объект исследования социальная память в отражении ряда целевых групп (профессиональных, возрастных, этнических).
Теоретико-методологические основы и эмпирическая база исследования. Методологической основой для построения междисциплинарного подхода к анализу социальной памяти являются социокультурная семиотика К. Гирца, Ю.М. Лотмана, критическая семиология Р. Барта.
Теоретической основой диссертационного исследования послужили также фундаментальные теории памяти в рамках феноменологической психологии: А. Бергсона, П. Жане, Р. Аткинсона; экспериментальной психологии - Ф. Бартлетта, Л. Выготского, А. Лурии; в рамках социологии Э. Дюркгейма, М. Халльбвахса, Т. Парсонса, К. Мангейма, А. Моля, антропологии Л. Леви-Брюля, Б. Малиновски, К. Леви-Стросса, истории Ф. Броделя, М. Блока, Ж.. Ле Гоффа, М. Вувея, П. Нора, М.Барга и др.

Эмпирическую базу диссертационной работы составляют результаты исследований, проводившихся кафедрой социологии Института Социальных Наук Одесского национального университета им. И.И. Мечникова под руководством доктора философских наук, профессора Победы Н.А. и с участием автора.
Специальное авторское исследование (первый этап), посвященное диагностике проблем исторического образования в Украине (1994-94 гг.) включало в с себя анкетный опрос преподавателей истории и гуманитарных дисциплин школ Львовской и Одесской административно-территориальных областей (N 220), а также выпускников школ Одесской и Львовской областей (N 200), представляющих Западную и Южную субкультуры регионов Украины. Репрезентация по признакам образования построена на выделении лиц, имевших специальное историческое и историко-филологическое образование, и работавших на момент опроса в школах обоих регионов. Выборка среди учащихся репрезентативна по признакам пола, возраста, типа учебного заведения.
Кроме количественных методов сбора первичной информации, применялись также качественные методы: включенное наблюдение по принципу «исследователь-участник» с фиксацией данных в виде дневниковых записей, 2 фокус-группы среди учителей истории г. Одессы (N -50). В 1999г. было проведено фокусированное интервью в специализированной группе учителей - выпускников программ обмена под эгидой US International Service (N 37). Участниками исследования были учителя истории (N 12) и английского языка (N 25), прошедшие трехмесячные и полугодовые стажировки в США.
На втором этапе (2001-2003г.) предметом исследования были структуры социальной памяти, связанные с событийными и персоналистическими схемами национальной и мировой истории, а также с артикуляциями «предметов памяти» - личных библиотек, документальных и фотоархивов, наград, предметов культа, сувениров. Объектом исследования выступали социальные слои и группы населения Южного, Восточного и Западного регионов, выделенные по основным социальным параметрам - пол, возраст, образование, этническая принадлежность. В качестве метода использовался раздаточный анкетный опрос. (N 1400, в том числе в Одесском регионе

Список литературы

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Вопреки обыденному представлению, что прошлое зафиксировано раз и навсегда и неизменно, следует отметить, что социальная память формируется в контексте пространства и времени. Социальная память избирательна: чаще вспоминаются только некоторые события, выборочно используется и опыт. Воспоминание о прошлом никогда не может быть пассивным, - отмечал еще Н.А.Бердяев, - не может быть точным воспроизведением... Память активна, в ней есть творческий, преображающий элемент... Память совершает отбор: многое она выдвигает на первый план, многое же оставляет в забвении, иногда бессознательно, иногда сознательно. Моя память о моей жизни ... будет творческим усилием моей мысли, моего познания сегодняшнего дня».
Общественные блоки памяти не исключают индивидуальные памяти. По сути - это двусторонний процесс: коллективная память информирует индивидуальную память, расширяет ее и представляет «доминирующую часть». Скажем, представленные в масс-медиа трактовки каких-либо событий в определенных случаях ведут к тому, что люди вспоминают свое собственное прошлое, то есть эти трактовки как бы провоцируют воспоминания. В то же время индивидуальные памяти действуют как своего рода проверка невыдержанных или неточных общепринятых толкований событий, характеров или мнений. Коллективная и индивидуальная память связаны: рамки индивидуальных личных воспоминаний социально продуцированы; в то же время значительный объем публичной памяти передается по каналам индивидуальной памяти. Вместе с тем, это не значит, что общественные памяти нуждаются в индивидуальном выражении и подавлении индивидуальных памятей. Для коллективной памяти вовсе необязательно быть понимаемой всеми теми, кто принимает ее. Публичное представление о прошлом может быть «прочитано» индивидами различными способами и в противоположных манерах. В частной сфере может появляться множество значений, хотя на официальном уровне существует нечто единое, монолитное и неизменное.
Любой индивид конструирует знакомое прошлое и использует его в практических делах - «каждый сам себе историк». Такое прошлое одновременно и персональное, и социальное прошлое: каждый конструирует картину общества, которая расширяется назад во времени и которое включает место для самого себя. Существуют общественные представления, продуцируемые институтами и социальными акторами - и эти представления не просто сумма историй каждого как индивида. Каждый индивид конструирует групповую память, которая существует наряду с другими групповыми памятями.
В современных исследованиях имеются различные примеры того, как группы соревнуются в создании и продвижении их собственных версий прошлого в ущерб другим. Во всяком случае, создается впечатление, что социальная память постоянно находится в процессе пересоздания и «переконструирования». Перефразируя П.Бурдье, можно сказать, что память - это символическая борьба по поводу восприятия социального мира.
Каждая группа в обществе обладает собственным символическим капиталом, который она использует в дальнейшем. Память может выступать формой трансляции этого капитала. В последнее время проблемы взаимосвязи идентичности и памяти активно обсуждаются. В этом аспекте следует помнить о том, что память и идентичность не стоит смешивать, то есть это не взаимозаменяемые понятия. Это представления или конструирования реальности, скорее субъективные, чем объективные феномены, и таким образом они вариативно меняются параллельно. Поскольку памяти помогают нам почувствовать, выразить мир, в котором мы живем, «работа» памяти аналогична любому виду физической или умственной работы, она как бы вмонтирована в класс, гендер и властные отношения и потому определяет, что вспоминается-помнится (или забывается) - кем и с какой целью. Тем самым память играет роль предусловия, критерия идентичности. Память является и мощным культурным капиталом.
В связи с этим часто возникает вопрос, возможна ли какая-то единая, глобальная социальная память, в которой памяти групп, из которых состоит общество, будут гармонизированы и обобщены. Поэтому поле социальной памяти - арена конфликтов и одновременно механизм по предотвращению конфликтов. Групповые памяти сосуществуют с памятями большого общества, поскольку нации стремятся обеспечить как можно более широкий и всеобъемлющий нарратив. Но групповые памяти временами играют более активную роль, и группы формируют оппозиционные памяти как часть социального движения. В то же время коллективная память универсальна сама по себе - она представляет память всего общества более, чем часть какого-либо сегмента.
Таким образом, в структуре памяти выделяются представления о прошлом, настоящем, будущем и, наконец, идентификационные представления. Важна не только память о каком-либо историческом событии, но и сама по себе, как способ трансляции социального опыта.
В заключении следует подчеркнуть, что основной замысел данной работы состоял в обращении к анализу феномена социальной памяти, которая может, по словам Э.Гидденса относительно «традиции», - быть «чем-то большим, чем особой формой переживания темпоральности; она олицетворяет собой этическую власть «того, что происходило раньше»[151], над непрерывной целостностью повседневной жизни». Такая власть, которая приписывается социальной памяти, может использоваться для реализации конкретных политических целей, при этом социальные последствия и эффекты, которые м при этом проявятся, должны, по нашему мнению, оставаться в поле зрения социологов.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ
Роговин М.С. Философские проблемы памяти. М.: Высшая школа, 1966. 136 с.
Психология памяти. М.: Че-Ро, 2000, - 789с.
Йейтс Ф. Искусство памяти. — СПб.: Университетская книга, 1997. — 480с.
Колеватов В. А. Социальная память и понимание. — М.: Мысль, 1984. — 190 с.
Лапп Д. Искусство помнить и забывать. — СПб.: Питер, 1995. — 216с.
Лурия А. Р. Маленькая книжка о большой памяти. — М.: Эйдос, 1994 — 96с.
Психология памяти / под ред. Ю. Б. Гиппенрейтер и В. Я. Романова. — М.: ЧеРо, 2000. — 816 с.
Антипов Г.А. Историческое прошлое и пути его познания. М.: Прогресс, 1987. 157с.
Мир психологии, 2000, № 4. (выпуск посвящен психологии памяти). 157с.
Советский энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1982.
Философский словарь .М.: Наука, 1985. -285с.
Кознова С.В. ХХ век в социальной памяти российского крестьянства. //http.www.philosophy.ru/phras/library/koznova.html
Шестаков А.А.Контроверзы идентичностей: Родина и Отечecтво в Российской посткоммунистической культуре/ /http.www.philosophy.ru/phras/library
Губогло М. Н. Энергия памяти. О роли творческой интеллигенции в восстановлении исторической памяти. М., 1992;- 132с.
Гузенкова Т.С.Ностальгия по ненаписанной истории // Свободная мысль. 1997. № 3; с.21-29.
Тишков В. А. Мобилизованное прошлое как фактор конфликта // Свободная мысль. 1995. № 1 с. 14-23.
Российская империя, СССР, Российская федерация: история одной страны? Прерывность и непрерывность в отечественной истории XX века. Отв. ред. Бордюгов Г. А. М.: Прогресс, 1995. 254 с.
Кресіна І. Українська національна свідомість і сучасні політичні процеси. К.: Вища школа,1998. 389 с.
Орлов А. Національно-культурні інтереси сучасних українців: міждисциплінарний аспект// Другий міжнародний конгрес україністів. Львів, 22-28 серп. 1993 р. Доповіді та повідомлення. Філософія- Львів, 1994. с. 206 211.
Бочковський О. Вступ до націології. Київ: Генеза, 1998. 140 с.
Хамітов Н. Національна міфологія та національна ідея// Другий міжнародний конгрес україністів. Львів, 22-28 серп. 1993 р. Доповіді та повідомлення. Філософія- Львів, 1994. с.45-48.
Яковенко Н. Паралельний світ. Київ: 2002. -390с.
Гончаренко Н., Кушнарьова М. Школа іншування.// Критика, 2001.- ч. 4. с. 10-35.
Гриценко О. Морока з мультикультуралізмом. .// Критика, 2001.- ч.11.
Рябчук М. Дві України. .// Критика, 2001, ч. 10.
Гнатюк О. Винайдення Центральної Європи. .// Критика, 2003, ч. 4.
Андрухович Ю. What language are you from: Український письменник поміж спокусами тимчасовості. .// Критика, 2002.-ч. 9.
Попович М. Нарис Історії культури України. Київ: 2001. 825 с.
Shwartz B. Memory as a cultural system: Abraham Lincoln in World War 11.// American Sociological Review, 1996, Vol. 61 ( October) p. 908-927.
Hallbwahs M. La topographie legendaire des Evangelies en Sainte Terre Paris: Presses Universitaires de France, 1980 . -251р.
Vouvelle M. Ideologies and Mentalities. New York : Polity Press, 1990- 325 р.
Shuman Howard, Scott Jacqueline. Generations and Collective Memories.// American Sociological Review, 1996, Vol. 54 - p. 359-381.
Kammen M. Mystic Chords of Memory . New York: Knopf, 1990 -320р.
Friedlander S. Probing the limits of representation: Nazism and Final Solution”. Cambridge, MA: Harvard Univ. Press, 1992.- 482р.
Schwartz B. The reconstruction of Abraham Lincoln.// Collective Remembering. London : Sage,1992- р. 91-108.
Peterson M. D. The Jefferson Image in the American Mind. New York: Oxford Univ. Press, 1960.
Pelican Jaroslav Jesus through the centuries . New York : Harper and Row, 1985.-182р.
Alonso A.M. The effects of truth: re-presentations of past and the imaging of community. //Journal of Historical Sociology.Vol. 1 p.33-57.
Bodnar J. Remarking America: Public memory, Commemoration and Patriotism in the twentieth century. Princeton, NJ: . Princeton Univ. Press, 1992. 331 р.
Tuchman Gaye, Fortin Nina. Ending Women out: Victorian Novelists, Publishers and Social Change. New Haven, CT: Yale Univ. Press, 1989. 438р. -256 р.
Ames K. Afterword history pictures: past, Present and future. // Picturing History: American Painting, 1770-1930. New York: Rizzoli, 1993, p. 221-231.
Baigell M. On the margins of American History.// Picturing History: American Painting, 1770-1930. New York: Rizzoli, 1993, p.201-220.
Boyarin J. Re-mapping Memory: The Politics of Time Space. Minneapolis, MN: Univ. Of Minnesota Press, 1994. -340 р.
Gillis John. R. Commemorations: The Politics of National Identity. Princeton, NJ: Princeton Univ/ Press, 1994. 221 р.
Lang Gladys, Lang Kurt. Etched Memory: the building and survival of artistic reputations. Chapel Hill, NC: Univ. Of North Carolina Press, 1990. -482р.
Fine Gary A. Reputational entrepreneurs and the memory of incompetence: melting supporters, partisan warriors, and images of president Harding . // American Journal of Sociology. Vol. 101:11 p.59-93.
Irwin-Zareska Iwona Frames of Remembrance. New Brunswick, NJ: Transaction, 1994. -241р.
Young James The Texture of Memory: Holocaust, memories and meaning. New Haven, CT: Yale Univ. Press,1993 - 156р.
Baldwing P. Reworking the Past: Hitler, Holocaust and Historians’ Debate. New York : Beacon Press, 1990 .
Barthel D. Historic Preservation: Collective Memory and Historical Identity. New Brunswick, NJ: Rutgers Univ. Press, 1996 - 201 р.
Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография. М.: Наука, 1984 .- 502с.
Кант И. Идея истории во всемирно-гражданском плане.//Кант Иммануил. Соч., на нем. и рус. яз. Москва: 1994, Т. 1.- с. 78-123.
Козлова Н. Социально-историческая антропология. М.: Наука, 1990.
Барг М. Эпохи и идеи . М.: Наука, 1974.-208с.
Terdiman R. Present - Past: Modernity and Memory Crisis. London: Cornell Univ. Press, 1993 p. 19-20.
Huyssen A. Twilight Memories: Marking time in the culture of amnesia. London-New York: Routhlege and Kegan Paul, 1995. 463р. p. 90.
Nora P. Realms of Memory. New York: Columbia Univ. Press, 1996 -256р. p. 12.
White Hayden Tropics of discource: Essays in cultural criticism . Baltimore: John Hopkins Univ. Press, 1992.-301 р.
Freeman M. Rewriting the Self: History, Memory, Narrative. London-New York: Routhlege and Kegan Paul, 1993. 209р.
Bentley M. Approaches to Modernity: Western Historiography since the Enlightenment // Companion to Historiography. London-New York: Routhlege and Kegan Paul, 1997. р. 64-81.
Hacking Ian Rewriting the Soul: Multiple Personality and the sciences of memory. Princeton, NJ : Princeton Univ. Press, 1995 247р.
De Certeau M. The writing of History. New York: Columbia Univ. Press, 1988.
Дильтей В. Сущность философии М.: 2002, - с.55
Фрейд З. Психология масс и анализ человеческого Я. // Я и Оно. М.: ЭКСМО ПРЕСС, 2002 с. 771.
Спенсер Г. Основания психологии. Т. 1, Спб.: 1876.
Levy Bruhl L. Notebooks. Eng. Translation. London : Oxford Univ. Press, 1975.
Выготский Л.С., Лурия А.Р. Этюды по истории поведения. М.: Наука, 1930.
Бергсон А. Материя и память. Исследование об отношении тела к духу. Пер. с фр. СПб., 1911. 815 с.
Barthlett F. Ch. Remembring : a study in experimental and social psychology. Lonldon New York: Cambrige Univ. Press, 1932 620 р.
Hallbwahs, M. The Collective Memory English translation - Lonldon New York: Cambrige Univ. Press, 1950 -330р.
Жане П. Эволюция памяти и понятия времени. //Психология памяти. М.: Че-Ро, 2000, - 789 с.
Janet P. Autobiography. // History of psychology in Autobiographies. Vol. 1. Murchison: Worchester, 1930. - 205 р.
Le Goff J. L’imaginaire medieval. Paris: Essais, 1985. 205 p.
Le Goff J. La civilization de l’Occident Medieval. Paris: Essais, 1965.
Braudel F. The Mediterranian and the Mediterranian World in the Age of Philip 11. English translation. London: New York: Cambrige Univ. Press, 1972. 383 р.
Бродель Ф. История и общественные науки.// Философия и методология истории. М.: Наука, 1977, -487с.
Vouvelle M. Ideologies and Mentalities. New York : Polity Press, 1990 - 401р.
Образы прошлого и коллективная идентичность в Европе до начала Нового времени»: Сб. статей. Сост., отв. ред. Л.П.Репина. - М.: Кругъ, 2003. - 405 с.
Экштут С. Пространство интеллектуальной истории: опыт историософского осмысления. // Преемственность и разрывы в интеллектуальной истории: Материалы научной конференцию. Москва: 2000, - с. 3-8.
Foucault M. Madness and Civilization NY: Polity Press, 1970. 396р.
Ритцер Дж. Современные социологические теории. 5-е изд. Питер®, 2002. с. 126.
Parsons, T. Some Theoretical Considerations of the Nature and Trends of Change of Ethnicity// Ethnicity: Theory and Experience, - Harvard Univ. Press, 1975 pp. 53-84
Geertz K. Interpretation of Cultures . New York: Basic Books. Vol. 1 .
Sewell William Jr. Geertz, Cultural Systems and Hystory and Transformation// Representations Vol .59. pp. 35-55.
Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров.Человек-текст-семиосфера- история. Санкт-Петербург: Искусство-СПб, 2000.
Sztompka P. Society in Action. The Theory of Social Becoming. Chicago, the Univ. of Chicago Press, 1991.
Wagner P. Crises of Modernity: Political Sociology in Historical Contexts.// Social Theory and Sociology. The Classic and Beyond. Cambridge, Massachusetts :Blackwell Publishers, 1996.
Lash S. Sociology of Postmodernism. London and New York: Routhlege and Kegan Paul, 1990.
Романовский Н.В. Историческая социология: проблемы и перспективы.// Социологические исследования. 2002. - № 9.
Мартынов А. Историческая социология: в поисках междисциплинарного синтеза.// Социология: теория, методы, маркетинг. 2003. - № 22.
Abrams Philip, Historical Sociology. London: Open books, 1982.
Bourdieu P., Chamboredon J.-Cl., Passeron J.-Cl. The Craft of Socilogy: Epistemological Preliminaries. New York and Berlin: Aldine de Gruyter, 1991, ch.1.
Giddens Antony Profiles ans Critiques in Social Theory. Bercley: Univ. of California Press, 1979.
Scott Joan Wallach . Gender and Politics of History. New York : Columbia Univ. Press, 1988.
Гендерные истории Восточной Европы. Минск: EHU(Европейский гуманитарный университет), 2002 -с.8.
Рубинштейн С. Общая психология. M.: Наука, 1984.-325с.
Аткинсон Р. Человеческая память и процесс обучения: Пер. с англ. - М.:
Прогресс, 1980. - 528 с.
Тринкин И.И. К вопросу о майевтике. Память в творческом акте.// Мир психологии, 2000, № 4, с.114-119.
Manners Robert A. Process and Pattern in Culture. Chicago: Aldine, 1964.
Niesser Ulric. Memory Observed. San Francisco: Freeman, 1982.
Shils Edward. Tradotion. London: Faber & Faber, 1981.
Stone Lawrence. The Past and the Present. London: Routhlege, 1981
Tilly Charles. As Sociology Meets History. New York : Academic Press, 1981.
Ziff Paul. Semantic Analysis. Ithaka: Cornell Univ. Press., 1960.
Gellner Ernst.Thought and Change. London: Weidenfield and Nikolson, 1964.
Alexander J.C. Citizen and Enemy in Symbolic Classification: on Polarizing Discourse of Civil Society// Cultivating Differences. Symbolic Boundaries and Making of Unequality. Chicago and London: Univ. Of Chicago Press, 1992. p. 289-308.
Барт Р. Мифологии.// Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М.: Прогресс, 1989.
Юнг К. Психологические типы. М.: Прогресс, 1997.
Rorty R. Comtingency, irony and solidarity. New York: Cambridge Univ. Press, 1996.
Bauman Z. Intimations of Posmodernity. New York: Routhlege, 1994.
Моль А. Социодинамика культуры. М.: Наука, 1975, с.12
Burke P. Varieties of Cultural History. London: Routhlege, 1987.- 433p.
Levi-Strauss Claude .Tristes Tropiques Eng. Translation. London: 1973.
Levi-Strauss Claude. The Savage Mind. London: Weidenfield and Nicolson, 1966.
Bastide, Roger Le candomble de Bahia // Burke, P., ibid, p. 32.
Лотман Ю.М. Текст и функция // Лотман Ю.М. Семиосфера Санкт-Петербург, «Искусство СПБ» , 2000г. с. 440.
Language and Symbolic Power. Cambrige: Polity in Assosiation with Blackwell, 1991, - 480 p.
Burke Peter. The Demise of Royal Mythologies// Iconograthy, Propaganda and Legitimation- Allan Ellenius, Oxford, 1977.
Malinovsky, B. Culture Encyclopedia of Social Scienses- vol.4, - New York: 1948.
Mannheim Karl . Ideology and Utopia. An Introduction to the Sociology of Knowledge . London :Routhlege and Kegan Paul 1966 - p.173
Соловьев С.М. Чтения и рассказы по истории России М., Правда, 1989.
Флобер Г. Госпожа Бовари М.: Правда, 1981.
Kuhn T. The Structure of the Scientific Revolutions Chicago, 1962 .
Делез Ж. Логика смысла Новосиб., 1993 .
Eldredge Niles, Tutterstall Ian. The Myths of Human Revolition. New York: Columbia Univ. Press., 1981.
Соціокультурні ідентичності та практики. // Під ред. А. Ручки. Київ: Інститут соціології НАН України, 2002. 315 с.
Павлюк Л. Етностереотипи, етнорефлексія та розвиток української ідентичності. // Україна: проблеми ідентичності: людина, економіка, суспільство. Київ: Стилос, 2003.-с. 192-204.
Побєда Н. Моделі української ідентичності. // Україна: проблеми ідентичності: людина, економіка, суспільство. Київ: Стилос, 2003.-с. 204-222.
Беліцер Н. Українська, російська і „радянська” ідентичності в сучасній Україні. // Україна: проблеми ідентичності: людина, економіка, суспільство. Київ: Стилос, 2003.-с.222-239.
Бакиров В.С. „Российская тема” в политическом сознание восточноукраинских городов // Харьковские социологические чтения. Харьков: 1997, с. 229-234.
Гансова Э.А. Національна ідентифікація як національне самопізнання // Харьковские социологические чтения. Харьков: 1997, с. 245-248.
Сокурянская Л.Г. Образ поколения как фактор межпоколенного взаимодействия. // Харьковские социологические чтения. Харьков: 1997, с. 345-352.
Колодій А. Етнонаціональні відмінності і проблема становлення громадської нації (за матеріалами соціологічних опитувань у Львівській області) // Розвиток України в регіональній перспективі. Київ: Стилос, 2002. с.169-171.
Сусак В. Артикуляція історичної спадщини України її громадянами (регіональні подібності та відмінності на прикладі Львова та Донецька) // Розвиток України в регіональній перспективі. Київ: Стилос, 2002. с.171-197.
Субтельний О., Жуковський.А. Нарис історії України. Львів: Наукове товариство імені Т. Шевченка, 1993.- 230 с.
Грицак Я.І.Й. Нариси з Історії Украіни (9-11 кл.) . Київ: Генеза. 1997. 427 с.
Історія України. За ред. Смолія В.А. Київ : Альтернатива, 1997. 501 с.
Бойко О.Д. Історія України: запитання і відповіді. Київ: Академія, 1998.
Довідник з історії України. За ред. Підкови І.Р., Шуста Р.М. Т. 1-3. Киів: Генеза, 1995-1997.
Pelenski, J. The Contest for the Kievan Inheritance” In Russian Historiography // Ukrainian Relations: The Origins and Early Ramifications. Edmonton: Canadian Institute Alberta, 1992 . p.66-80.
Marc Raeff. Ukraine and Imperial Russia: Intellectual and Political Encounters from the Seventeenth to the Nineteeth Century// Ukrainian Relations: The Origins and Early Ramifications. Edmonton: Canadian Institute Alberta, 1992 .-p.9-19.
Keenan Edward A. Muscovite Perceptions of Other East Slavs before 1654 An Agenda for Historians. // Ukrainian Relations: The Origins and Early Ramifications. Edmonton: Canadian Institute Alberta, 1992 . p.20-37.
Torke Hans Joachim. The Unloved Alliance: Political Relations between Muskovy and Ukraine in the Seventeenth Century // Ukrainian Relations: The Origins and Early Ramifications. Edmonton: Canadian Institute Alberta, 1992 .p.41-65.
Haleski Oleksandr. Imperializm in Slavic and European History // American Slavic and East European Review (ASEER), 10(1952): 1-26.
Riasanovsky Old Russia, the Soviet Union and Eastern Europe. Історія УкраїниAmerican Slavic and East European Review (ASEER), 11(1952): 552-534.
Hunchak Taras. Russian Imperializm from Ivan the Great to the Revolution. New Brunswick N.J., 1974.
Історія. Программа для загальноосвітніх навчальних закладів. Київ: Абрис, 1997. 105 с.
Фостачук Е.А. Социальная память и конструирование ментальности в Украине. //Вісник Одеського національного університету ім. И.И. Мечникова, 2003.- Том 8. Випуск 9. С. 85-91.
Фостачук О.О. Соціокультурна та політична парадигма національної ідеї.//Вісник Харківського університету. Соціологічні дослідження сучасного суспільства: методологія, теорія, методи. Харків: 2000. - № 462. - C.125-131.
Фостачук Е.А. Социальная память: границы и способы исследования феномена. //Методологія, теорія та практика соціологічного аналізу сучасного суспільства. Сбірник наукових праць. Харків: 2001,- С. 108-112.
Фостачук Е.А. Символ. // Энциклопедический Энниологический словарь. Одесса : Астропринт, - 2002. С.294-295
Фостачук Е.А. Социальная память и конструирование ментальности в современной Украине. //Вісник Одеського національного університету ім. И.И. Мечникова. Одеса: 2003.- Том 8. Випуск 9. - С. 85-91.
Победа Н.А. Мультикульутральное общество и региональные стратегии конструктивного плюрализма. //Вісник Одеського національного університету ім. И.И. Мечникова, 2003.- Том 8. Випуск 9. С. 13-31
Гидденс А. Устроение общества. Москва: Академический проект, 2003.- 525 с.