Социо—культурный облик московского дворянства второй четверти XIX века

Краткое описание

Введение С. 3

Глава 1. Формирование культурно — психологического типа С. 11 дворянина после 1812 года.

1.1. Западный рационализм как соблазн для дворян России. С. 11

1.2. Московские дворяне в поисках идеала. С. 39

Глава 2. Дворянин: личностные приоритеты в контексте С. 59 культуры послевоенного времени.

2.1. Специфика ментальности дворян 30-х годов в

соотношении с предшествующим поколением. С. 59

2.2. Ценностные ориентиры московских дворян. С. 73

Глава 3. Дворянский социум и культура повседневности. С. 97

3.1. Традиции и новации городской жизни. С. 97

3.2. Усадьба как возможность самореализации дворянина. С. 125

Заключение С. 157

Примечания С. 161

Список источников и литературы С. 168
Введение

Введение.

Актуальность темы исследования обусловлена тем, что в последнее время в России возрос интерес к отечественной истории и культуре, их историческому и национальному своеобразию. Социокультурные изменения российского общества стимулируют поиски новых ответов на насущные вопросы современности в прошлом. На протяжении XIX и XX веков предпринимались попытки описать русский национальный характер, раскрыть загадку «русской души». Меньше внимания уделялось особенностям самосознания дворянства и формированию мировоззрения его членов. Работы историков, филологов, искусствоведов XIX века создавались в большинстве своем изнутри дворянской культуры, были ее частью, и эти исследователи принимали своеобразие культуры отдельных дворянских общностей как данность. В советское время дворянство как правящий класс рассматривалось с негативных позиций. За последнее время появились работы, посвященные дворянской культуре и отдельным ее аспектам ', в которых значительно пересматриваются позиции советских исследователей, но ментальность московских дворян, их социокультурный облик и повседневная жизнь недостаточно затронуты вниманием исследователей.

По мнению немецкого историка ментальностей Р.Шпранделя наиболее активно выковывают новый менталитет малые группы с интенсивной внутренней коммуникацией2. Именно к таким группам принадлежит поколение москвичей второй четверти XIX века, как часть российского дворянства, поэтому важно проследить не только развитие культуры дворянского сословия в ее конкретных проявлениях (идеология, философия, литература), что уже было предметом исследования авторов, но и мироощущение дворян, их взаимоотношения с окружающим социумом, формирование его в контексте эпохи. В чем своеобразие картины мира москвичей второй четверти XIX века? Какие сословные и личностные представления являлись характерными для них

и не разделялись другими представителями дворянского сословия? Какие исторические факторы способствовали становлению и развитию культурного самосознания московского дворянства? На эти вопросы мы и попытаемся ответить, рассматривая специфику жизненных обстоятельств москвичей второй четверти XIX века, так как именно в это время проявились модернизационные последствия российской государственности, начатой верховной властью империи после войны 1812 года. Изменения коснулись всех сословий империи. Отношения к этим изменениям, реакции на них имели свои особенности в среде московского дворянства.

Степень разработанности темы исследования. Значительную работу по истории дворянства создал М.Н. Яблочков. История дворянства в его изложении сводится к подробному пересказу законодательных актов правительства, имеющих отношение к привилегированному сословию.3 Это дает представление о российском дворянстве в целом, хотя надо сказать, что московское дворянство второй четверти XIX века освещено недостаточно.

Среди работ по исследуемой проблеме — труд А.В. Романовича-Словатинского, который посвящен социально - экономической и политической эволюции сословия от «крепостного по отношению к государству» до привилегированного. «Наше дворянство, - отмечал А.В. Романович — Словатинский, всегда было установлением политическим, существовавшим и изменявшимся сообразно целям и потребностям правительства»5. Надо сказать, что и в этой работе социокультурный облик московского дворянства занимает довольно скромное место.

Еще один труд, посвященный дворянству, принадлежит перу Н.Павлова — Сильванского. По мнению автора, «под влиянием западно — европейских порядков Петр Великий положил рядом мероприятий начало развитию дворянского сословного самосознания»6. Преобразователь привил дворянскому званию значение почетного

благородного достоинства, даровал дворянству гербы, заимствовал с Запада аристократические титулы графа, барона, светлейшего князя. Но все эти мероприятия лишь усиливали чисто внешние отличия дворянства от остальных сословий. Коснулось это и московского дворянства второй четверти XIX века, но не затронуло их социокультурного мировоззрения. В «Истории сословий» В.О. Ключевского особый раздел посвящен дворянству. Автор показывает основные черты генезиса дворянского сословия как составной части развития экономики страны и внутренней политики государства. Освещается формирование сословия усилиями правительства, которые были вызваны экономической и политической необходимостью сильного класса внутри русского общества, способного стать основой монархии 7. Также в курсе лекций по новой истории В.О. Ключевский высказал несколько интересных положений о внутренней эволюции дворянства. В своем исследовании Ключевский исходит из того, что основным сословно-образующим фактором было изменение экономического положения дворянства в обществе. С ростом привилегий в экономической сфере связано и определение места дворянства в российском обществе. Права владения землей и крестьянами давали материальную базу и для развития сословия в целом, и его культуры в частности 8. Тем не менее исследования Ключевского носят обобщающий характер, специфика жизни московского дворянства практически не затрагивается. Большое значение для понимания особенностей положения дворян в исследуемый период имеют труды А.Н. Пыпина. Он, в частности, проделал значительную работу по изучению истории Российского Библейского Общества и участию в его работе московских дворян 9. «Русский архив», издаваемый П. Бартеневым, опубликовал мемуарные материалы, касающиеся московских дворян: Хомяковых,

тл 10

Киреевских и других , это имеет отношение к нашей теме, но социально-культурный облик московского дворянства, их ценностные установки раскрыты не полностью. Нельзя обойти вниманием труд Н.

Барсукова, где освещены многие аспекты творческой деятельности москвичей и их отношение к представителям своего круга . Об этом же пишет Н.П. Колюпанов в своей статье 12. Книга В. Лясковского для изучения данной темы представляет особый интерес, так как в ней описана жизнь москвичей второй четверти XIX века ' . В начале XX века интерес к поколению московских дворян рассматриваемого периода возрос в связи с выходом в свет трудов М.О. Гершензона1 .

В послеоктябрьский период дворянство рассматривалось как класс эксплуатирующих, поэтому прежде всего освещалась негативная роль дворян в историческом процессе. Плеханов, например, представлял Киреевского в своей статье «И.В. Киреевский» как крепостника, боящегося образования пролетариата в России, а, следовательно, и классовой борьбы15. В советское время публикации о дворянстве в целом носили критический характер. Однако в 80-е годы появляются исследования, авторы которых более объективно подходят к данной проблеме. Так например в работе Е.И. Макаровой частично затрагивается вторая четверть XIX века, где она раскрывает социальную психологию дворянства, в том числе указанного периода на основе материалов мемуарного жанра 16. Это позволило исследовательнице продуктивно описать социально - психологический фон перемен в дворянской среде. К подобному кругу работ принадлежит работа С.С. Минц. У этого автора идет поиск: что больше присутствует в мемуарах этого времени -мемуарист в его переживаниях или «мир» в его внешней объективности. Исходя из этой установки Минц делит все мемуары на освещающие внешние события и на анализ внутреннего мира. Подобный подход позволил автору дать общую социально-психологическую характеристику дворянскому сознанию описываемого времени17. К сожалению автор практически не затрагивает специфики ментальности московского дворянства.

Вклад в разработку дворянской проблематики внес Ю.М. Лотман. В своих работах он стремился выявить общие черты дворянской культуры

18

и самосознания на материале русской литературы XVIII — XIX веков . Однако Ю.М. Лотман не представил особенности мировоззрения московского дворянства. Столкновения традиций и новаций в их сознании не являлись главным предметом его исследования.

Интересны работы по социальной психологии дворянства, сделанные Е.Н. Марасиновой и Т.В. Артемьевой, в которых авторы стремятся вьщелить общие черты психологии и самосознания дворянина — помещика 19.

Значительное количество работ посвящено отдельным аспектам дворянской культуры и истории дворянства. Ряд авторов исследовал особенности дворянского менталитета в конкретной среде: О.С. Евангулова в своей статье, работая с мемуарными источниками, письмами дворян и литературными произведениями тех лет, выявила, что усадьба была некоей «идеальной средой душевного и физического благоденствия, безопасности в самом широком смысле этого слова» 20. B.C. Дедюхина в статье на близкую тему большое внимание уделила сентиментализму. Автор описала «сентиментализм в быту» через особые формы усадебной жизни дворян, переплетение «наслаждения прелестью русской природы и хозяйственных забот», эстетических удовольствий и интеллектуальных занятий, многолюдных праздненств и тесного и тесного семейного общения 21. Л.Н. Семенова, в своей работе описывает на основе «воедино собранных разрозненных источников»: семейную жизнь в ее имущественном, личностном отношении; эмоциональную атмосферу в дворянской среде 22.

В постсоветский период вышли в свет работы О.С. Муравьевой и И.Ф. Худушиной, посвященные дворянству. Муравьева на основе воспитательно — образовательных принципов, прививаемых юному дворянину в семье и сословных учебных заведениях, стремится выявить

8

мировоззренческие взгляды дворянского сословия 23. И.В. Худушина в подназвание своей книги выносит «самосознание русского дворянства», ограничивая рамки своего исследования пушкинским временем и строя свою работу на литературе А.С. Пушкина и его современников. Жесткое ограничение временных рамок сужает диапазон исследовательских возможностей24. Таким образом, несмотря на наличие работ по определенным аспектам истории развития дворянского сословия, они в большей мере затрагивают социальные и политические грани; отсутствуют исследования, рассматривающие данную проблему через культурологический ракурс в контексте микроисторического анализа «истории повседневности», тесно связанной с теорией и историей культуры. Все это свидетельствует о том, что назрела необходимость исследования социокультурного облика московского дворянства второй четверти XIX века как культурологическую проблему.

Объект исследования: субкультура московского дворянства второй четверти XIX века.

Предмет исследования: социокультурные процессы в среде московского дворянства в рассматриваемый период.

Целью диссертации является создание целостного представления о характерных чертах, особенностях и тенденциях развития социокультурных процессов в среде московского дворянства. Исходя из этой цели автором определены следующие задачи:

- определить воздействие исторической ситуации на духовный мир московских дворян;

- выявить ценностные ориентиры в мироощущении московских дворян и соотнести их с таковыми, присущими предшествующему поколению;

- охарактеризовать повседневный быт дворян в условиях городской и усадебной жизни;

- на основе анализа духовного мира московского дворянства обосновать наличие особой субкультуры в этой социальной среде, отличной от столичной петербургской и сугубо провинциальной.

Методологические основы исследования. В процессе работы автор основывался на принципах историзма и объективности. В качестве важной методологической основы работы также использован метод межкультурных сопоставлений. Методика исследования может быть охарактеризована как системная и комплексная.

Хронологические рамки исследования: вторая четверть XIX века. Именно в это время проявились первые последствия модернизации российской государственности, начатой после войны 1812 года, которые затронули весь строй дворянской жизни, но особенно проявившиеся в среде московского дворянства в столкновении традиций и новаций.

Новизна комплексного диссертационного исследования заключается прежде всего в том, что в нем впервые в контексте «истории повседневности» дается комплексный историко-культурологический анализ субкультуры московского дворянства с ее характерными чертами и особенностями. Эти особенности, как показано в исследовании, проявляются в духовном мире московского дворянства, в его самосознании через отличные от столичного петербургского дворянства ценностные ориентиры, выражавшиеся в стремлении совместить приверженность к патриархальным идеалам с критически воспринимаемой западной просвещенностью. В диссертации явление дворянской культуры рассматривается сквозь призму новаций, которые определяли облик московского поколения дворян второй четверти XIX века. Неизбежная модернизация «патриархального пространства» дворянской жизни приводило к его расщеплению на «почвеннические» и «европеизированные» дома с их не совпадающим не только мироощущением, но и бытовым укладом. Не случайно именно в среде московского дворянства сформировались два идейных направлениях -

10

западничество и славянофильство, возникновение которых впервые документально связывается не только с состоянием всего российского общества, но и с конкретной социокультурной московской средой.

При работе над диссертацией автор всесторонне использовал значительную источниковую базу, которую можно разделить на четыре группы. Первую составляют мемуары (дневники, переписка) . Важное значение для настоящего исследования имеют, в частности, «Записки Кошелева Александра Ивановича»26, в которых автором наиболее полно описан облик московских дворян второй четверти XIX века.

Ко второй группе относится публицистика современников 27, в которой отразились события и процессы исследуемого времени и отношение к ним авторов. Среди публицистов можно найти и писателей и ведущих общественных деятелей из числа славянофилов и западников.

К третьей группе относится художественная литература28, которая позволила создать представления о характерных чертах и особенностях повседневного быта и развития культуры московского дворянства.

Четвертую группу источников составляют архивные материалы, в том числе вводимые диссертантом в научный оборот впервые, из отдела рукописей Российской государственной библиотеки (Ф 213) и Российского государственного архива древних актов (Ф 197).

Апробация работы. Основное содержание исследования отражено в опубликованных статьях. Диссертация обсуждена на заседании кафедры социально-культурного сервиса и культурологи Московского государственного университета сервиса и рекомендована к защите.

Структура работы определяется целью и задачами исследования. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и литературы.

11

Глава 1.

Формирование культурно — психологического типа дворянина после 1812 г.

1.1. Западный рационализм как соблазн для дворян России. Русского человека формировала противоречивая и своеобразная действительность. Начиная с правления Петра I это обозначилось особенно ясно, т.к. «Россия вошла в Европу, как спущенный корабль, при стуке топора и при громе пушек...и европейское просвещение причалило к берегам завоеванной Невы. »!; с этого времени стало усиливаться духовное влияние Европы. Преобразования Петра, его победы вызывали гордость успехами родной страны, а его методы — жестокое принуждение, кнут, пытки отвращали настолько, что его потомкам казалось, что «вся великая жизнь Петра родила больше злых, нежели добрых плодов».2 Внешняя мягкость времен Екатерины II, как говорил В.Г.Белинский, народ «уже не гнали к великой цели, а вели с его спросу и согласия»3, сопровождалась усилением крепостничества, что создало условия для восстания Пугачева. Отечественная война 1812 года развила лучшие свойства русского человека, его самоотверженность, героизм, но она стала также событием, которое потребовало много человеческих жизней и материальных средств. Напряжение это не прошло бесследно, а явилось важным рубежом в истории развития русского народа. Выразилось это, прежде всего, в воздействии на менталитет всех слоев общества. Лев Николаевич Толстой писал об этом времени: «Двенадцатого июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет

12

летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления»4.

При окончании войны, получившей название «Освободительной», русские люди непосредственно прикоснулись — в движении армии на Запад — к европейской жизни, и это живое знакомство с Европой гораздо сильнее повлияло на русскую душу, чем то увлечение Западом, какое проявилось в XVIII в. «Проишествия 1812, 13, 14и 15 годов сблизили нас с Европой... Многие из нас увидели цель жизни народов, цель существования государств; и никакая человеческая сила не может уже обратить нас вспять»5, - писал Тургенев Н.И. (1789 - 1871гг).

Ощущение русской мощи не только поднимало чувство собственного достоинства, но и ставило вопрос о внесении в русскую жизнь атрибутов западной цивилизации, касающихся разных сторон бытия. Прежде всего россияне стремились перенести те учреждения, порядки, просветительские наработки, элементы эстетики западного быта, которые были там выработаны в новейшее время, понятно, что при этом образованные русские дворяне были не свободны от воздействия рационалистического наследия материалистов XVIII века и в их числе таких влиятельных врагов религии и церкви, как Вольтер, Дидро, Гольбах. Александр Сергеевич Пушкин, «умнейший человек России»6, по определению Императора Николая 1, писал прозорливо и точно о влиянии Вольтера и энциклопедистов: ...Циник поседелый, Умов и моды вождь пронырливый и смелый 7...

По мнению Александра Сергеевича значение религии неизмеримо: «Она создала искусство и литературу, без нее не было бы ни философии, ни поэзии, ни нравственности» . Исходя из этого, он сожалел, что «во Франции после XVII века религиозный элемент совершенно исчезает из произведений изящной словесности» и что «гуманизм сделал французов язычниками»9. Пушкин в тридцатые годы открыто порицал французских

13

писателей XVIII века за их нравственный «цинизм» и вольнодумство, но рациональные аргументы изначально ценились в западноевропейской культуре, а русская же культура и ее основа - православие опирались на соборность.

А сразу в послевоенный период в некоторых слоях русского дворянства стала набирать силу рационалистическая ментальность, приходящая на смену традиционной религиозной ментальности в значительной степени созерцательной, а не сугубо рациональной. Н.ИТургенев вольнодумно свидетельствовал: «Происшествия последних 30 лет имели то важное действие, что они просветили Европу истинным просвещением... После многих заблуждений Европе представлено, наконец, воспользоваться плодами своего долгого бытия»10. В сознании этих просвещенных русских дворян стала вырабатываться убежденность, что теперь не Бог, а обожествленный человеческий разум стал вершителем индивидуальных человеческих судеб и истории в целом. Само понятие «Русский Бог»11 подверглось принудительной секуляризации, в ходе которой преклонение перед высшей для всякого русского ценностью и, разумеется, русского дворянина в том числе, стало сочетаться с иронией. Это нашло отражение в творчестве писателей -декабристов и иных писателей послевоенной поры. В то время еще и великий Пушкин не был исключением:

Гроза двенадцатого года

Настала — кто тут нам помог?

Остервенение народа,

Барклай, зима иль русский Бог?

Но Бог помог...12

Дворяне не были воинствующими атеистами, вражды к религии они не испытывали, но религия у некоторых из них стала терять свою сокровенную сущность, часто превращаясь просто в объект изучения. Явился ранее невиданный для русских порядок вещей. Человек

14

становится подобным Богу и не ищет поддержки у кого — либо, кроме самого себя, рассчитывает только на своё «я» и на свою силу. Знание стало силой, мир же «сделался машиной», а человек «как будто в нем пружиной»13. Продолжая выражать мысли образно, русский дворянин в послевоенное время, как гораздо раньше западноевропейский человек, поступает на «содержание» к случайностям прогресса, основывающимся на науке и технологии. Надо полагать, что происходило это потому, что образованных русских дворян, которые хотели знать о «судьбе просвещенной Европы», глубоко тронули внешние стороны западного образа жизни и высоко ими чтимые формы европейской общественности. Как свидетельствовал позднее Николай Бестужев: «Бытность моя в Голландии 1815 года в продолжение пяти месяцев...дала мне первое понятие о пользе законов и прав гражданских; после того двукратное посещение Франции, вояж в Англию и Испанию утвердили сей образ мыслей»14. Время, проведенное за границами Отечества, не могло не сказаться на мировоззрении дворян, уже знакомых с творчеством идеологов французского вольномыслия. Большинство из дворян — революционеров, когда им предложили ответить на вопрос, когда у них впервые появилось вольномыслие, ответили на редкость единодушно: «во время пребывания за границей в 1813-1815гг.»15. Из непосредственного знакомства с Западной Европой дворяне вынесли «уважение к либеральным идеям и тягостное сознание того различия, той пропасти, которая была в государственном строе России и Западной Европы»16. Иными словами, с изменением места религии в картине мира дворян, преобразовалось и соотношение между собой других частей и компонентов дворянской культуры, ее форм и категорий. Так на место «святости» ставится «польза». Пресловутая «польза» восторжествовала над «святостью». А «что полезно - то позволено»17, именно этому основному правилу подчиняется рациональность, при этом душе места остается меньше, «душа у людей убывает», это повторяли представители

15

последующего поколения и Киреевский, и Хомяков и другие. Тургенев же, представитель поколения декабристов, о своем участии в тайных собраниях писал: «Если я когда-нибудь жил жизнью существ, сознающих свое назначение и желающих его выполнить, то именно в эти редкие часы общения с людьми, одушевленными разумным и самоотверженным энтузиазмом на пользу ближнего»18.

Одним из центральных понятий рационалистического наследия материалистов, вынесенное русским революционным дворянством из Европы, стало понятие «общественная польза». Это усвоенное понятие вступало в постоянное противоречие с существующими русскими порядками. Ключевский писал что дворяне прошли Европу от Москвы и почти до западной ее окраины, участвовали в шумных событиях, которые решали судьбу западноевропейских народов, чувствовали себя освободителями европейских национальностей от чужеземного ига; все это приподнимало их, возбуждало мысль; при этом заграничный поход дал им обильный материал для наблюдений. С возбужденной мыслью, с сознанием только что испытанных сил они увидели за границей иные порядки; никогда такая масса молодого поколения не имела возможности непосредственно наблюдать иноземные политические порядки19. Видимо, это можно рассматривать как косвенную характеристику начала перехода к рационалистической ментальности, которая на протяжении последующих лет охватывала все большие слои русского общества. Это явилось началом формирования среды, которая могла служить объектом воздействия на других членов русского общества, знающих лишь понаслышке о цивилизационных достижениях Запада в разных областях жизни. Далее можно продолжить словами архимандрита Константина о том, что культура Запада залезла в душу. Когда-то Пётр 1 поднял Россию на дыбы, принудив её ускорить темп жизни, перенимая манеру жить у Запада. И мог Пётр 1, как могли и его приемники, безнаказанно идти по этому пути: ибо уж очень глубоко и прочно заложены были в русском

16

человеке духовные основы его бытия. Долго носило русское общество как бы лишь мундир западного просвещения — не считая даже нужным застегнуть его на все пуговицы, носило нараспашку, открыто показывая русское исподнее платье. Но время брало своё: сначала две культурные веры уживались в душе, не рождая тяжких и глубоких конфликтов, а двенадцатый год едва ли не впервые поставил в сознании русских образованных людей проблему выбора между двумя враждебными стихиями20. Дальнейшее цивилизационное развитие России приобретало принципиально новый более динамичный и противоречивый характер. После восстания дворян — декабристов этот процесс усилился. Дворянин Герцен характеризовал этот период, как время наружного рабства и внутреннего освобождения. Глядя же с исторической перспективы сегодняшнего дня, надо сказать, что это «порабощение» в значительной мере призрачно, а «освобождение», если иметь в виду в первую очередь освобождение от религиозных устоев и обычаев - не только болезненно, но для многих и гибельно.

Однако не все дворяне становились пленниками сугубо рационального мировоззрения по западноевропейскому образцу, не все стремились забыть духовные основы бытия своей родной земли, не все пытались поставить себя на место Бога и сменить преклонение перед «чудом» на «сенсационность». Так, например, восемнадцатилетний Тютчев в 1821 году создает своего рода стихотворный манифест против рационализма французского типа:

Нет веры к вымыслам чудесным.

Рассудок все опустошил

И, покорив законам тесным

И воздух, и моря, и сушу,

Как пленников - их обнажил;

Ту жизнь до дна он иссушил,

Что в дерево вливала душу...

17

Но так полагали представители поколения московских дворян, детьми прошедшие через ужасы войны с полчищами рационально мыслящей «просвещенной Европы», и имеющие совсем другой опыт восприятия военных событий, и не только военных, а и миропорядка в целом.

Что касается дворян — революционеров, то в послевоенное время они осуществляли интенсивные поиски рациональных путей развития по европеизированному типу для России, так как думали, что уже знают, как самим быть полезными и как надо перестроить жизнь в империи, чтобы не отставать от Западной Европы, поэтому и выдвинули на Исаакиевскую площадь перед Сенатом батальон Московского полка и «кричали о конституции». Свой военный опыт поколение дворян с пользой решило реализовывать в мирное время, т. к. этот опыт дал уверенность в том, что можно энергичным волевым усилием преобразовать мир - как преобразовали его русские полки, разрушившие наполеоновскую империю.. Революционные дворяне не задумывались, готовясь к военному бунту, что такие радикальные перевороты, способствуя в конкретных обстоятельствах решению материальных, внешних проблем, чреваты колоссальными издержками: человеческие потрясения, гибель людей, попрание прав личности и государственных основ. По -видимому, сугубо рациональная ментальность не дает мышлению такого направления, а дворянские революционеры были в значительной степени ее носителями, и им неимоверно трудно было думать по — иному и противостоять соблазнам Запада, т.к. к этому времени они уже некрепко стояли на духовной основе бытия своей родины. У дворян появился, по сути, новый культ - революционное вероисповедание.

Очевидец декабристского путча 1825 года Ф.ГЬТолстой, дворянин, вице - президент Академии художеств писал: «Неужели зачинщики этого явного восстания могли думать об успехе, не будучи уверены, что имеют на своей стороне при подобном предприятии главную силу: массу

Список литературы