Традиционные вербальные формы этического сознания карачаевцев и Балкарцев

Краткое описание

Введение 3

Глава 1. 13

Фольклор и этнологии. Система жанров в карачаево-балкарском фольклоре

Глава 2. 52

Социальная онтология карачаевцев и балкарцев в контексте тюркской метафизики

Глава 3. 134

Кавказ. Смена территориального и духовно-этнического пространства

Заключение 241

Список использованных источников и литературы 253
Введение

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность проблемы исследования. В XX веке чрезвычайно возрос интерес к философской и этнолого-культурологической проблематике. Философы, этнографы, языковеды, культурологи пытаются выявить наиболее существенные характеристики культур, выделяя в них типы на основе собранного в полевых условиях материала и осуществляя самые разноплановые изыскания. Сложившаяся ситуация в целом указывает на актуальность исследований в данной области, которые, касаясь отдельных культурных типов, также способны внести свою лепту в изучение указанной проблематики.

Степень научной изученности проблемы. Первые записи карачаево-балкарских фольклорных материалов относятся ко второй половине девятнадцатого века и представляют в основном этнографический интерес. Это — сказания, а также топонимические, генеалогические и исторические легенды, записанные в местах путешествий членами РГО - Е. Тавлиновьм, Е. 3. Барановым, Н. Ф. Грабовским, Н. Я. Дынником, Н. Я. Карауловым, а также передовыми деятелями русской науки и культуры — И. И. Иванюковым, Вс. Ф. Миллером, М. М. Ковалевским и т. д.

В 1881 г. Сафар-Али Урусбиевым была осуществлена первая фольклорная публикация, снабженная ценными комментариями, паспортными данными и предисловием, содержащая переводы на русский язык нартских сказаний «Урызмек». «Шауай», «Рачикау», «Сосруко»1.

Факт этот означает, что национальная интеллигенция уже осознает

1 См. Сборник материалов по описанию местностей племен Кавказа (далее СМОМПК). - Тифлис, 1881.-Вып. 1.

4

важность подобной работы и сама обращается к собиранию и изданию родного фольклора. Толчком к этой работе явились благородные идеи русской ориенталистики и русского кавказоведения, с их уважением к духовной культуре малых народов царской России, разносторонностью собирания и исследования оригинального словесного богатства.

В 1883 году учитель Карачаевского городского училища М. Алейников публикует карачаевские сказания об Ёрюзмеке, Сосруке и Гиляхсыртане, о новых богатырях — Ачемезе, Хубуне, Дебете1. В 1898 году А.П. Дьячков-Тарасов опубликовал на русском языке варианты нартских сказаний карачаевцев — «Сосруко и Эмеген пятиголовый», «Алауган», «Генджаке-шауай», «Смерть Ёрюзмека», «Чюэрды», «Княжна Сатанай»2.

В «Терском сборнике» вышли «Поэмы, легенды, песни, сказки и пословицы горских татар Нальчикского округа Терской области» в записях Н.П. Тульчинского. В примечаниях значится, что записи «заимствованы из тетради Науруза Исмаиловича Урусбиева». Тексты снабжены комментариями, содержащими ценные сведения по истории, этнографии, религии и фольклору балкарцев и карачаевцев3.

Работа по собиранию и изданию фольклорных текстов охватывала и другие жанры, кроме нартских сказаний. Упомянем «Сказки горских татар», опубликованные Е. Барановым4, балкарские и карачаевские песни и сказки, опубликованные в венгерским ученым В. Прёле5.

Не всегда этапы исторической жизни прямо соответствуют эволюции художественного изображения, а на первых стадиях художественного мышления (миф - Ф.У.) прямая историчность даже противопоказана.

1 См. СМОМПК. -Тифлис, 1883. - Вып. 3.

2 См. СМОМПК. - Тифлис, 1898. - Вып. 25.

3 См. Терский сборник. — Владикавказ, 1903. — Вып. 6.

4 Баранов Е. Сказки горских татар / Е. Баранов // СМОМПК. - Тифлис, 1896. - Вып. 23. s См. Keleti Szemle, 1909. - №10.

5

Наиболее емкой категорией художественного сознания в фольклоре является жанр, ибо именно в нем в наиболее завершенном виде слились смысл и способ изображения. Жанр в фольклоре, в отличие от жанра в литературе, где он сознательно избирается автором из существующего уже художественного арсенала, складывался в процессе жизни и творчества народа. Само его возникновение было вызвано насущной потребностью мировоззренческого, эстетического порядка.

Таким образом, именно в начале (генезисе) всякого жанра, в предпосылках этого «формотворчества», заключены важнейшие сущностные особенности художественного отражения жизни. Жанр — это как бы художественный микромир, особый взгляд на мир. Последовательность развития жанров и характер их взаимодействия (иначе говоря, система жанров) создают целостную картину влияния жизни на фольклор.

В карачаево-балкарской фольклористике в разное время предпринимались попытки дать жанровую классификацию карачаево-балкарского фольклора. Одной из первых работ является монография А.И. Караевой, в которой она выделяет обрядовые песни, а именно - трудовые, охотничьи, свадебные. Этой же классификации придерживается Р.А-К. Ортабаева, выделяя трудовые, охотничьи песни и алгъышы (здравицы, заклинания). Наиболее развернуто в теоретическом аспекте рассматривает магические песни и заговоры З.Х. Толгуров, он исследует

соотношение мифа и магии, обряда и магии, табу и магии. Песенная эпика, как род фольклора, развернута в монографическом исследовании А.И. Рахаева, построенном на синтезе музыкального и фольклористского анализа. Следует особо упомянут работы А.З. Холаева и Т.М. Хаджиевой, посвященные типологии отдельных жанров фольклора. Разработке

6

карачаево-балкарского свадебного обряда посвящена монография М. Ч. Кудаева, которая представляет собой обширный историографический и этнографический полевой материал. И, наконец, наиболее

дифференцированно рассмотрены по жанру и поэтике карачаево-балкарские народные песни Х.Х Малкондуевым, все работы которого посвящены вопросам классификации жанров карачаево-балкарской песенной культуры. Впервые введенный в научный обиход обширный экспедиционный полевой материал позволяет расширить и углубить жанровую классификацию. Малкондуев дифференцирует песенную лирику на обрядовую («сарыны» - оплакивания, «алгъышы»-здравицы, заклинания, «айтышы»-состязания, «сандракъ»-импровизационное иноговорение) и необрядовую (любовные: «инар», «кюу», «сюймеклик джырла», сатирико-комические и пародийные). Этим же автором впервые магия представлена во всей полноте ее функциональных подвидов: лечебная, заговорно-заклинательная и так далее. Последняя монография представляет собой исследование поэтики жанров, где идейно-содержательный анализ дополнен средствами художественной традиционной выразительности.

Нами предложена собственная классификация жанров, которая рассматривает весь наличный состав карачаево-балкарского фольклора: обрядовые песни, нартовские песни, набеговые песни, социальные песни, историко-героические песни, песни о болезнях, бытовые песни (шуточные, колыбельные, любовные) и сказки (апологи, волшебные, бытовые).

В данной работе предпринята попытка выявления и реконструкции базовых понятий карачаевцев и балкарцев, отражающих их картину мира. Кроме того, в исследовании дается развернутая панорама понятий в иноэтнических мировоззренческих системах, что позволяет охватить

7

различные исторические пласты, отвлекаясь в то же время от наличия внутри них других ветвей.

В работе ставится задача дать систематическое описание таких базовых карачаево-балкарских понятий как: «Я», «мера», «счастье», «зависть», «знание», «добро», «страх» и др.

Поставленная задача потребовала, с одной стороны, обращения к культурно-историческому, историко-этнографическому фону и, с другой стороны, к фону культурному. В качестве последнего выступают параллели с европейской и с другими культурами. Тем самым, наш подход можно определить как культурно-этнологический и культурно-философский, что позволяет отличить его от других подходов к исследованию категориальных понятий той или иной культуры, наибольшую ценность для нашего исследования представляли работы по культурологии, философии и фольклору,обобщающие опыт творческого поиска, таких ученых, как А. М. Гадагатль, А. Б. Куделина, В. М. Гацак, М. А. Кумахова, А. И. Алиевой, Е. В. Давидовича, Н. Горловой, Ф. С. Эфендиева.

Именно обозначенная направленность делает настоящее исследование актуальным как по предмету, так и по конечным целям. Помимо прочего, исследование базовых карачаево-балкарских понятий способно обеспечить понимание тех ценностей, которыми живет общество на современном этапе.

Представляется необходимым отметить также, что демонстрация карачаево-балкарской модели общины и социального института, столь значимая в контексте культуры, работает и на сверхзадачу - утверждение «телеологизма истории», эйдетического параллелизма этнической и социальной истории карачаевцев, балкарцев и других народов Кавказа, обеспечивая их диалог, особенно актуализировавшийся на рубеже веков.

8

Для достижения поставленной цели решаются следующие задачи:

1. Выявление специфики карачаево-балкарского культурогенеза как особого типа в дихотомии «карачаево-балкарцы — другие народы Кавказа»;

2. Описание метафизики карачаевцев и балкарцев как целостной системы;

3. Рассмотрение категориальной лексики карачаевцев и балкарцев, представляющей собой особую область внутри тюркской культуры — гибридный тип тюркской и кавказской культур со своей собственной динамикой, что имеет целью выявить общую этнокультурно-философскую карачаево-балкарскую основу традиционной культуры;

4. Выявление архетипов каврачаево-балкарской культуры на основе рассмотрения языкового материала и артефактов из обрядово-культурной, ритуальной и мировоззренческой систем.

Поставленные задачи определили использование методов, которые находятся в рамках этнокультурно-философского подхода.

В качестве основного метода исследования мы заявляем типологический герменевтико-интерпретационный метод, который позволяет выявлять сущностные характеристики кодирующих или маркирующих этнокультурных систем.

Объектом исследования является этнокультурогенез карачаевцев и балкарцев.

В качестве предмета исследования выступают карачаево-балкарские категориальные понятия этнологического характера.

На защиту выносятся следующие теоретические положения: 1. Культура карачаевцев и балкарцев представляет собой самостоятельный культурный тип, обладающий смысловой обособленностью и характеризующийся приоритетом вербальных систем

9

над историко-культурными, высокой семиотичностью мифа и ритуала, содержащих в себе универсальное сочетание всех систем, в том числе и социальных.

2. Состав категориального аппарата карачаевцев и балкарцев определяется уникальной ситуацией тюркского «транзита».

3. Система категориальных понятий карачаевцев и балкарцев представлена следующими группами базовых категорий: «бытие-Я»; «колесо» - «чувство меры»; «земля» - «кровь» - «родина/община»; «счастливое сознание» - «сила/преуспеяние» - «зависть» - «добро».

Кулътурогенез карачаевцев и балкарцев предстает в исследовании как непрерывная этнокультурная традиция. Через выявление и описание их категориальных составляющих мы получили возможность вскрыть закономерности формирования самодовлеющей карачаево-балкарской «метафизики», то есть предфилософии раннего философского творчества, включающей в себя идеальную и окказиональную этику.

В осуществлении данного подхода и заключается новизна данного исследования. В настоящей работе впервые исследуется карачаево-балкарская культура как самостоятельная данность.

Материалом исследования послужили исторические литературные источники по фольклору и мифологии карачаевцев и балкарцев, полевые материалы автора, словарные статьи в толковых и фразеологических словарях.

Практическая ценность работы состоит в возможности использовать результаты диссертации в теоретических курсах по философии культуры и этнологии, а также в лексикографической практике при подготовке специальных словарей категориальной лексики тюркских языков.

10

Результаты исследования апробированы в докладах по теме диссертации на международной конференции (ИМЛИ) посвященной 200 -летию со дня рождения А.С. Пушкина - Москва, 1999; на общетюркском международном курултае по проблемам языков и культур — Измир, Чешме, 1995; на международной тюркологической конференции: «История. Язык. Культура» - Казань, 1993, на II республиканской научно-практической конференции по проблемам развития государственных языков Кабардино-Балкарии — Нальчик, 1997г; на II республиканской конференции «Эльбрусские чтения» - Нальчик, 1998г; на региональной конференций учебных заведений Кавказских Минеральных Вод «Народы Северного Кавказа на пороге XXI века» - Пятигорск, 2002 г. Монография обсуждалась на заседании кафедры романо-германской филологии Кабардино-Балкарского Государственного университета, издана как пособие в виде курса лекций «Этнокультурные ценности тюркских народов Северного Кавказа» в научно-методическом и издательском центре «Учебная литература». — Москва, 2000 г.

По материалам диссертации опубликованы следующие работы:

1. Монография «Метафизика колеса». (Вопросы тюркского культурогенеза), г. Сергиев Посад. 2003, 13 пл.

2. «Фольклор и этнология» // сборник «Вопросы кавказской филологии и истории». - Нальчик: «Эльфа», 2001. Вып. 3. С. 15-9А.

3. «Метафизика карачаево-балкарских пословиц» // Научный вестник Академии информационных технологий. - Пятигорск, 2001. - 4/11

4. «Род — община — государство» — системная константа в общественном устройстве тюрков» // тезисы докладов III Международного конгресса «Мир на Северном Кавказе через языки, образование, культуру». — Пятигорск, 2001. - Симпо-зиум IX, С. 58.

11

5. Кодекс Баласагуни или грани «Счастливого сознания тюрков» // Тезисы докладов III Международного конгресса «Мир на Северном Кавказе через языки, образование, культуру». - Пятигорск, 2001. -Симпозиум IX, С. 61.

6. «Пушкин и Коран» // «Русский язык и межкультурная коммуникация». - Пятигорск, изд. ПГЛУ, 2002, № 2.

7. «Песнь о набегах как знаковый для эволюции художественного сознания пласт фольклора» // «Научный вестник» Академии информационных технологий. — Пятигорск, 2002. — № 6.

8. «Время «Нартов» и время «Деде Коркута» в стадиальном развитии тюркского эпоса» // Исследование по фольклору. Т. 11. - Баку: Институт литературы им. Низами и центр фольклора АН Азербайджана, 2002, 1. Печ. л.

9. «Анатолия. Конец или начало транзита?» // «Литературный Азербайджан», Баку: 1999, 2. Печ. л.

10. «Время и пространство Гошаях-бийче». // «Литературная Кабардино-Балкария».-Нальчик: 1997, № 1.

Структура и содержание работы определены составом решаемых проблем и задач. Диссертация состоит из введения, трех глав и заключения.

Во введении обосновываются выбор темы, актуальность, новизна и практическая значимость исследования, уточняется предмет исследования, формулируются положения, выносимые на защиту

В первой главе «Фольклор и этнология, Система жанров в карачаево-балкарском фольклоре» обосновывается связь двух дисциплин — фольклора и этнологии - в максимальном приближении к «исторической поэтике», без которой невозможен современный подход к традиционной культуре.

12

Вторая глава «Социальная онтология карачаевцев и балкарцев в контексте тюркской метафизики» посвящена принципу эйдетического, а в широком смысле - метафизического параллелизма культур Запада и Востока. Здесь продолжены и развиты на конкретном историческом материале системные тождества, наметившиеся в предыдущей главе. Это касается основ государства и права, стилей и культурных эпох, реформации религиозной и культурной жизни, соответствующих европейским эпохам Ренессанса, Просвещения, протестантизма.

Третья глава «Кавказ. Смена территориального и духовно-этнического пространства» посвящена проблеме смены тюркского территориального и духовно - этического пространства в условиях гор и соседства с автохтонными народами, которые на разных стадиях военно-полевого транзита не раз взаимодействовали с тюрками. Эта смешанность культурно-хозяйственного уклада при сохранении этики и вербальных общественно-поведенческих тюркских констант является, на наш взгляд, особенно продуктивной для решения чисто научной задачи — изучения культуры не как узконационального политического образования, которое вписывалось бы в номенклатуру «огосударствленной» дружбы народов, а в полном контексте группы этносов, в данном случае, тюркского суперэтноса.

В главе рассматривается особый язык песен о набегах, воссоздающий этикет, нравственный словарь, топографию, психологию, и особую «картину мира», создаваемую своеобразным диалектом, «семантическим узусом», принятым в языковом коллективе. Сюда относится мир вещей, язык жестов, пространственные номинации.

В заключении осуществляется обобщение результатов работы, и обсуждаются перспективы дальнейших исследований.

13

ГЛАВА 1.

ФОЛЬКЛОР И ЭТНОЛОГИЯ. СИСТЕМА ЖАНРОВ В КАРАЧАЕВО-БАЛКАРСКОМ ФОЛЬКЛОРЕ

Размышляя о карачаево-балкарском фольклоре, особенно важно определить его место в этнической истории народа, как в политическом и экономическом, так и в духовном плане.

Прерывистость исторического развития, зависимость экономической общности от перипетий догосударственного развития, мешающая проследить в классически линейном виде логику исторического развития, ставит на первый план изучение эстетического, духовного развития, более всего выразившегося в слове, в художественном языке.

Категория «художественного сознания» становится едва ли не самой важной в плане онтологическом, поскольку «содержит» в определенной степени историческую реальность. Речь здесь идет не столько о прикладном, рационалистическом применении фольклора для восстановления исторических и этнографических реалий, сколько об исторических формах худоэюественного (а не прямого) отражения действительности, сложности самого процесса отражения истории.

Вычленение повторяющихся во всех почти системах духовной культуры народа образов, сюжетов и мотивов, героев и наиболее часто встречающихся устойчивых «средств жизнеобеспечения», помогает воссоздать и в какой-то степени реконструировать целостные структурные категории художественного сознания народа. Задача эта в ее отношении к предшествующему подходу в отечественной фольклористике может быть определена как отношение парадигмы к синтагме. В ее решении, пожалуй, важна модель в виде неповторимости и законченности мировоззренческой

14

сети, нежели только ее синтагматическое развертывание.

Под наиболее общими категориями художественного сознания мы понимаем категории, лежащие на стыке (и находящиеся в диалектически подвижной связи) собственно фольклора с этнологией, с материалами исторического быта, объясняющими психологический склад, национальный характер, меняющуюся систему ценностей, то есть аксиологические представления народа не только в первичных элементах этики (добро, зло, честь, справедливость и так далее), но и в более сложных сущностных образованиях.

Отношение к искусству слова как таковому на более ранних стадиях развития народов, пожалуй, оказывается диффузно растворимым в общих социокультурных процессах: в оппозиции чувства и разума, в праве на «я». Нас в данном случае интересует определенная эклектичность, полистадиальность этического и художественного склада сознания, объясняемая дуализмом изначальным, как культурным, религиозно-мировоззренческим, так и этногенетическим.

Исследователь традиционной культуры балкарцев и карачаевцев В.М. Батчаев выделяет три слоя, участвовавших в сложении их культуры: субстратный (кобанский с элементами явлений степного происхождения), сармато-аланский и тюркский историко-генетический слой1.

Своеобразие полигенеза карачаево-балкарцев дает о себе знать на протяжении всего исторически обозримого прошлого, как через фольклорную архаику развития словесного искусства, что проявляется в неожиданном соседстве жанров гетерогенного происхождения, так и в невербальной системе - предметах материальной культуры, в этнической

1 Батчаев, В.М. и др. Из истории материальной культуры балкарцев и карачаевцев // В.М. Батчаев, А.Я. Кузнецова. - Нальчик, 1986.

15

кинесике. Это можно видеть на примере классического кавказского эпоса и устно-импровизационных форм, близких тюркским народам, а также амебейным композициям русского обряда, классическим восточным дидактическим басням, апологам и волшебным сказкам богатырского содержания с элементами эпоса. Указанные черты можно проследить и в языческих гимнах, посвященных богам у карачаевцев и дигорцев (языческие обряды Тепана), пшавов, южных и западных славян, в романтических прозаических сказаних и легендах, а также в стихотворных балладах времен набегов, в состязаниях певцов или влюбленных у кумыков, ногайцев, казахов...

Столь же дуалистична и универсальна система художественных средств, которая находит выражение в жанровой определенности, событийной обусловленности и постоянстве мифо-эпических мотивов и героев, общих для северокавказского фольклора. Учитывая свободу и универсальность импровизации по разработанным речевым канонам речевого высказывания, как обрядового (колыбельные, здравицы, плачи), так и не обрядового, (состязания, фраземы, получившие паремический статус и собственно паремии), необходимо получение дополнительного знания к уже имеющимся историко-этнологическим данным с тем, чтобы выявить уникальные, самодовлеющие признаки карачаево-балкарского словесного искусства.

Процесс перестройки духовной жизни северокавказского средневековья, осуществлявшийся на мировоззренческих основах и этико-нравственных принципах монотеистических религий, коснулся горцев весьма своеобразно и не привел к всеохватному и нормативному утверждению религиозной идеологии во всех сферах художественной культуры.

16

Очевидно, что для этого требовалось более глубокое влияние, нежели усвоение догматов и обрядов исламского традиционализма и христианства. По всей видимости, нужна была почва историческая — достаточно созревший и закрепленный процесс разрушения родовых образований первобытнообщинного строя, достаточное развитие производительных сил и классово-дифференцированное общество.

В Дагестане, например, влияние ислама шло по культурному письменному каналу уже с VII века. Достаточно упомянуть проникновение в Дагестан сочинений перипатетиков, трудов по естественным наукам, эстетике, литературоведению и искусству, ибо для осуществления этого процесса здесь был достаточно высокий уровень воспринимающей (дагестанской) культуры. Результат этого влияния наглядно ощутим и в сфере материальной, культовой, архитектуры — в орнаменте, в изобразительном искусстве, в традициях книгоиздания.

В то же время, для балкарцев и карачаевцев указанное влияние было достаточно опосредованным — не прямой трансляцией, а ретрансляцией через родственные кавказские культуры-посредники. Христианство «шло» через Византию, ислам - через Османскую империю, Бухару, Дагестан и Крым. Монотеистические религии не получили значительного развития на новой почве. Причем, если поэтический и мифологический фонд христианской религии более или менее органично был освоен автохтонно-кавказской мифологией и остался в обрядах и календарных номинациях, то мусульманская ортодоксия, будучи недостаточно освоенной поэтически, вошла в кавказсую мифологию в прямом, цитатном виде — в виде заимствованных сказочных сюжетов, дидактических притч, басен и религиозных житийных поэм, а также в форме классических сюжетов (Тахир и Зухра, Лейла и Меджнун и др.), подвергшихся перефразированию

17

на местной языковой почве.

Очевидно, что в средневековый период (XII-XVI века), который был периодом наиболее интенсивного влияния монотеистических представлений, в Карачае и Балкарии историко-экономическая, культурная и религиозная почва не вполне соответствовала их усвоению. Полевые записи, текстовые и нетекстовые, с описанием обрядов, магических действий и заклинаний содержат много реминисценций из более древних религий, сопутствовавших по времени «горскому» язычеству.

Изданные в последнее время сборники текстов и монографии значительно расширяют ареал генетических и контактных связей карачаево-балкарского фольклора. Их осознанно этнологическая направленность говорит о назревшей и насущной потребности карачаево-балкарской фольклористики и этнографии в историко-типологических обобщениях.

Издание текстов порой опережает намного их теоретическое осмысление, так как введение в научный обиход уже собранного не может не оказывать плодотворного «обратного» воздействия на системно-конструктивный характер собирательства. Но процесс начался, и, надо думать, предпосылки для перехода на новую, научно обоснованную методологию, предметом которой станет историческая поэтика, уже созданы.

Из работ, написанных в этом русле, следует, прежде всего, упомянуть статью Т.М. Хаджиевой «Некоторые повествовательные особенности карачаево-балкарского народного эпоса», подготовленные и составленные ею сборники текстов карачаево-балкарского фольклора (1983 и 1988 г.), а также предисловие к изданию нартского эпоса 1994 года. В статье об эпосе впервые вводится в научный оборот понятие художественной системы

Список литературы