Вишленкова, Елена Анатольевна. Религиозная политика в России (первая четверть XIX века)

Краткое описание

Вишленкова, Елена Анатольевна. Религиозная политика в России (первая четверть XIX века) : Дис. ... д-ра исторические науки : 07.00.02.- Москва, 2007

КАЗАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
на правах рукописи
ВИШЛЕНКОВА ЕЛЕНА АНАТОЛЬЕВНА
РЕЛИГИОЗНАЯ ПОЛИТИКА В РОССИИ
(ПЕРВАЯ ЧЕТВЕРТЬ XIX ВЕКА)
V
П
D
/
07.00.02. - Отечественная история
диссертация на соискание ученой степени
доктора исторических наук
Президиум ВАК России
I.
(решение от "X К " Q & г., У?.'/ ?
присудил ученую степень ДО КТ Орд tJLr
^/QsM  
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение.
Глава I. Источники и литература.
1 .Источники.
2. Литература.
Глава II. Проблема государственно-церковных отношений в политической мысли России начала XIX века.
1. Правительственный курс и его восприятие в обществе.
2. Идеология общехристианского государства.
3 .Эволюция мистической утопии.
Г лава III. Создание духовного ведомства.
1. Церковное управление.
2. Главное Управление духовных дел иностранных исповеданий.
3. Министерство духовных дел и народного просвещения.
Глава IV. Узаконение религиозной политики.
1. Правовое оформление государственно-церковных отношений.
2. Реализация идеологии "евангельского государства".
Глава V. Духовное просвещение.
1. Православная школа.
2. Католическая школа.
3. Лютеранская школа.
4. Мусульманская школа.
5. Иудейская школа.
Заключение
Список использованных источников и литературы.
з
Введение.
Религиозная политика рассматриваемого времени представляет собой уникальное явление в отечественной истории. Она отличается от традиции просветительского полицеизма второй половины XVIII века и от идеоло¬гии православной самобытности, которая насаждалась в России в XIX ве¬ке.
Первая четверть XIX века - время чрезвычайно насыщенное в жизни российского общества. Зарубежные исследователи склонны оценивать его как период цивилизационных изменений. Общая суть их - в попытке уста¬новления норм буржуазного порядка - в политической жизни, и формиро¬вании соответствующих ему правовых отношений - в общественной. Это проявилось в реформировании политической системы государства, в поис¬ках решения крестьянского вопроса, в направлении образовательной поли¬тики, в идейных столкновениях "образованного меньшинства", в характере государственно-церковных отношений.
К началу XIX века Россия сформировалась как многонациональное государство, в котором проблема межконфессиональных отношений была связана с интеграцией присоединенных народов в состав империи. На¬сколько их вхождение будет болезненным и конфликтным зависело от корректности официальных властей в религиозном вопросе. Опыт также показал, что государственная опека над православным духовенством вряд ли была ему на пользу. Она привела к стагнации церковной жизни, сниже¬нию религиозности православного населения. Эти проблемы убеждали власти в необходимости пересмотра традиционной линии политики.
Правление Александра I пришлось на культурный перелом в европей¬ской общественной мысли, ознаменовавшийся переходом от рационали¬стической философии и атеизма к философскому идеализму и религиозной мистике. Политика правительства вобрала в себя идейные искания совре¬менного общества. В ней прослеживается и утопическое желание подчи¬нить религиозную жизнь идеальной схеме, и политический утилитаризм, возобладавший при преемниках Александра I.
В условиях России первой четверти XIX века религиозная политика бы¬ла важнейшим и кардинальным элементом внутренней и внешней полити¬ки. Она определяла смысл и направление многих правительственных ре¬шений. Произошло это в силу нескольких факторов.
Прежде всего потому, что российское общество (в том числе и вер¬ховная власть) того времени - это общество религиозное по своим миро¬воззренческим установкам. И политика правительства исходила кроме все¬го прочего из господствующих в обществе представлений /политических, богословских, бытовых/ о характере взаимодействия светской и духовной власти, о степени допустимости государственного вмешательства в веро¬исповедные дела населения.
Кроме того, значимость религиозной политики обуславливалась на¬мерением верховной власти провести модернизацию российской государ¬ственности, желанием приспособить ее к буржуазным отношениям Запада. Религиозная политика мыслилась как средство установления социально стабильных отношений внутри страны и как средство интеграции России в европейское сообщество. Потому в основу официальной идеологии легла не православная идея, а утопическая мечта об общехристианском, "евангельском" государстве.
Значимость религиозной политики для понимания процессов рос¬сийской истории первой четверти XIX века не доучитывалась исследова¬телями.
Изначально правительство не имело четкого представления о том, какими должны быть отношения государства с церковью. Это представле¬ние формировалось и изменялось в контексте политических событий, с ростом осведомленности светской власти о религиозной ситуации в стра¬не, в борьбе официального курса с оппозицией. Большое значение имело установление сотрудничества с религиозными просветителями, знакомство с их идеями. Причем впервые это касалось не только христианского духо¬венства, но и последователей ислама, иудаизма. Сохранилось наследие этих мыслителей (А.Курсави, Лейб Иегуда и др.), но оно плохо изучено.
В рассматриваемый период верховная власть отказалась от спонтан¬ного способа формирования религиозной политики. В государственной системе страны было создано особое ведомство - духовное министерство. В его обязанности кроме прочего входила информационная и правовая разработка политического курса, контроль за его реализацией. И посколь¬ку верховная власть особое значение придавала закону и просвещению, верила в их способность улучшить жизнь, религиозное законодательство и уставные документы духовных учебных заведений корректировались в со¬ответствии с направлением политики.
Актуальность данной темы видится в следующих ее особенностях:
- она сязана с целым спектром проблем внутренней и внешней поли¬тики России первой четверти XIX века. Слабая изученность религиозной политики уже давно начала сдерживать разработку истории александров¬ской России. Тема как бы выпала из контекста эпохи и обеднила ее пони¬мание. Потому ее исследование актуально для дальнейшего развития ис¬ториографии указанного периода отечественной истории.
- уровень современной науки, имеющиеся в ней и вновь найденные источники позволяют раскрыть основные проблемы поставленной темы. Кроме того, впервые за долгие годы политическая ситуация в нашей стра¬не стала благоприятна для ее исследовательского изучения.
- история формирования и реализации религиозной политики в мно-гоконфессиональной стране - это опыт человеческой цивилизации. Он должен быть учтен и использован. Во всяком случае о нем надо знать.
Основная исследовательская проблематика. Для раскрытия заяв¬ленной темы прежде всего необходимо создать репрезентативный корпус источников.
Используемые до сих пор в историографии документы не образовы¬вали единого комплекса. Они были рассредоточены в исследованиях по сопредельным темам. Часть необходимых для нас источников давно и
прочно вошла в научный оборот. И их следовало лишь собрать воедино. Другая часть - была опубликована, но по разным причинам не изучалась исследователями. Многие такие публикации со временем оказались хоро¬шо забыты. Их нужно было отыскать, систематизировать и оценить с точ¬ки зрения значимости для раскрытия темы. Проведенная работа в значи¬тельной степени определила направление поиска неизвестных документов. Источниковый корпус по данной теме состоит из документов разнохарак¬терных, дающих противоречивые данные. Соответственно следовало дать их классификацию, определить значимость для раскрытия темы, выяснить достоверность их сведений.
Особенность Источниковой основы данной работы состоит в том, что интересующие нас документы написаны на русском, немецком, француз¬ском и польском языках. И среди методических приемов важным является как можно более точный перевод оригинала.
Следующая исследовательская проблема - определение степени изу-ченности темы. То, что преемники императора Александра I о его рели¬гиозной политике предпочитали не вспоминать, сказалось на изучении те¬мы.
Критическая традиция мемуарной литературы была оборвана не¬гласным запретом императора Николая I. Впрочем интерес к теме он не убил. Она затрагивалась в исследованиях, посвященных проблемам поли¬тической, общественной, литературной жизни России начала XIX века, а также в трудах по церковной истории. Однако и в них официальный прес¬синг препятствовал свободному обсуждению темы. Она подавалась либо в панегирическом, либо в ультракритическом освещении. Были историки, которые старались избегать оценочных суждений, предпочитая знакомить читателей с фактами.
В советской историографии была развита тенденция революционной публицистики. В новых политических условиях - в период разоблачения классовых интересов светской и церковных властей - религиозная полити¬ка правительства Александра I стала предметом ортодоксальной критики.
Тема была признана "неактуальной" и оказалась на периферии интересов отечественной науки. Зарубежные исследователи, напротив, проявляли к ней большой интерес, но были лишены доступа к необходимым источни¬кам.
Слабая изученность темы содействовала тому, что сегодня в науке утвердились самые противоречивые суждения о ней. Понимание ее рожда¬лось в полемике светских историков с церковными, в спорах внутри свет¬ской и церковной историографий. Выявление основных тенденций в разра¬ботке темы, исследовательских подходов к ней является необходимым предварительным условием ее изучения. Важно не только оценить накоп¬ленный исследовательский опыт, но и разобраться в дискуссионных во¬просах, выяснить природу этих дискуссий.
Религиозная политика правительства Александра I формировалась в сложных условиях. В условиях многонациональной и поликонфессиональ¬ной империи государственная поддержка православной церкви не могла способствовать интеграционным процессам. Репрессивные меры в отно¬шении сектантов и иноверцев усугубляли общественные противоречия. Опыт также показал, что государственная опека над православным духо¬венством вряд ли была ему на пользу. Она привела к стагнации церковной жизни. Эти проблемы убеждали власти в необходимости пересмотра принципов государственно-церковных отношений.
Вопрос о роли религии в государстве, о назначении церкви в первой четверти XIX века стал объектом ожесточенной полемики. Развитие поли¬тической жизни России в предшествующее столетие привело к становле¬нию общественного мнения, независимого от официальной идеологии. В XIX веке оно становится влиятельнее и многоелойнее. Формируется не¬сколько оппозиционных групп, которые оказывают давление на официаль¬ный курс политики. Среди них были духовные лица. Их позиция далеко не всегда тождественна позиции церкви в целом.
В рассматриваемый период религиозная политика России оказалась предметом пристального внимания европейских политиков. Их заинтере¬
сованность также влияла на разработку курса. Военный конфликт с Фран¬цией привел к пересмотру правительственных мер в отношении католиков и иудеев западных территорий в 1806-1812 гг. А противостояние участни¬ков "Священного Союза" с Ватиканом и европейскими ультрамонтанами во многом определяло характер религиозной политики в послевоенные го¬ды (1815-1819). Политические иллюзии верховной власти подверглись ис¬пытанию и эволюционизировали под влиянием европейских революцион¬ных событий начала 1820-х гг.
Геополитическая ситуация, внутренняя и внешняя оппозиция спо¬собствовали тому, что верховная власть корректировала направление ре¬лигиозной политики, порой меняла ее принципы кардинально. Для рас¬крытия поставленной темы необходимо осмыслить комплекс идей, поло¬женных в основание официального курса, разобраться в религиозных и по¬литических воззрениях правительственной оппозиции. Эти вопросы обра¬зуют самостоятельную исследовательскую проблему.
Эволюция курса проявилась в характере государственного управле¬ния религиозными организациями. В XVIII веке не существовало специ¬ального органа, ведающего духовными делами империи. В политической системе страны отражалась иерархичность правительственного отношения к исповеданиям. Разрешение конфессиональных проблем было рассредо¬точено по функциональному признаку по различным ведомствам. Так, су¬дебные дела по духовным имениям проходили в Сенате, а вызов протес¬тантских пастеров и католических патеров производился через коллегию иностранных дел.
Существующая система не имела единства, была архаична, зацикли¬валась на ведомственных интересах. С ней правительство могло лишь сле¬довать за ситуацией, но не управлять ею. Стремление верховной власти усовершенствовать государственный аппарат империи, обостренность ре¬лигиозных проблем потребовали создания принципиально иной системы управления. В результате было создано духовное министерство. В диссер¬тационном исследовании поставлена проблема изучения духовного ведом¬ства с его функциями и чиновным составом.
Религиозное законодательство отражает изменения политического курса. Но принятые законы - это лишь видимая часть айсберга, который называется правовой механизм. Его функционирование напрямую связано с политическими принципами верховной власти. А характер принятого правового решения зависит от источника законодательной инициативы, степени проработки законопроекта, позиции законосовещательных орга¬нов и многих других факторов. Большое значение имеет фактор правовой компетентности законодателей.
Император мечтал об утверждении правовых отношений в России. Закону придавалось значение главного средства политики, планировалось провести кодификацию накопленного законодательства. С этой целью бы¬ли учреждены Комиссия составления законов и высшая школа правоведе¬ния. От них ожидали правовой регламентации всех сфер государственной жизни. Чиновники-правоведы пытались сформулировать принципы госу¬дарственно-церковных отношений и делалось это в тесном сотрудничестве с Александром I.
Их предложения не были утверждены императором. От изучаемого времени сохранилось несколько проектов. Они являются вехами, фикси¬рующими изменения в политическом курсе. Конституционные документы остались в бумагах. Но о них знали, некоторые из них обсуждались на за¬седаниях Государственного Совета. И чиновники духовного ведомства стремились разрабатывать правовые нормы в духе программных докумен¬тов правительства.
Анализ соотношения государственного законодательства в отно-шении церкви и церковного права: декларативных заявлений и правовых норм в политике Александра I; изучение механизма разработки религиоз¬ного законодательства; выяснение изменений в правовом положении кон-фессиональных групп является частью исследовательской проблематики данной диссертации.
Особенность религиозной политики в первой четверти XIX века про¬явилась также в пристальном внимании правительства к духовному про¬свещению. Оно стало рассматриваться как средство модернизации церкви и соответственно государственно-церковных отношений.
Проведенная реформа духовного образования была результатом взя¬того направления в религиозной политике. Но работа правительства над разработкой уставных документов, школьными программами оказывала воздействие на сам процесс оформления политической концепции. Эта ра¬бота способствовала установлению более тесных связей светской и духов¬ных властей. При этом правительство знакомилось с догматическими и каноническими нормами российских исповеданий, особенностями их со¬циальных учений и обретало единомышленников.
Призыв правительства к преобразованию школы объединил вокруг него духовных лиц, стремящихся к обновлению церковной жизни. Именно эта часть духовенства стала выдвигаться верховной властью на высшие иерархические посты, в сотрудничестве с ней шла разработка политиче¬ского курса и преобразование духовной школы. С другой стороны, про¬тивники преобразований составили главную оппозицию правительствен¬ному курсу и добивались его изменения.
Соответственно для изучения религиозной политики важно опреде-лить суть реформы духовного просвещения; проследить позиции духовных лиц в этом вопросе; проанализировать их влиятельность и средства дав-ления на ход реформы. Такова основная проблематика диссертации.
Цель исследования - проследить формирование религиозной полити¬ки в контексте идейной борьбы российского общества, как составную часть жизни России первой четверти XIX века - ее внутренней и внешней политики.
Она определила задачи исследования: 1. охарактеризовать корпус источников по теме, показать степень его изученности и интерпретацию в историографии; 2. выявить факторы формирования официальной концеп¬ции религиозной политики; 3. проследить их влияние на изменение систе¬мы духовного управления; 4. на характер правового регулирования рели¬гиозных отношений; 5. на направление реформы духовного просвещения. Как представляется, их решение приведет к поставленной цели.
Степень изученности темы. Комплекс используемых в историогра¬фии источников по теме, весь комплекс литературы на русском, иностран¬ных языках, языках народов России свидетельствует, что тема изучена слабо. Специальных исследований по религиозной политике правительст¬ва Александра I нет. И это обстоятельство, а также нечеткость в трактовке основных понятий, различие методологических подходов породили споры исследователей сопредельных с данной темой проблем. Подробно история Источниковой и исследовательской разработки темы рассмотрена в от¬дельной главе диссертации.
Понятийный аппарат. Ключевыми понятиями данной темы являются "веротерпимость", "свобода совести", "реакция", "либерализм", "консерватизм", "правительственный мистицизм". Именно через них ис¬следователи традиционно пытались дать определение религиозной поли¬тике Александра I. В их толковании отразились не только личные установ¬ки авторов, но и смена духовных координат общества, в целом.
Отечественному понятию "веротерпимость" в западной науке иден¬тично понятие "религиозная толерантность". Веротерпимость как мировоз¬зренческая категория обладает определенными особенностями. Во-первых, она предполагает активное отношение человека к миру, к действительно¬сти, то есть соответствует типу человека Нового времени - просвещенно¬му, с либеральными взглядами.
Во-вторых, она обнаруживает свою противоречивость. Отношение к вере и убеждениям других людей обуславливается либо отсутствием своих собственных, либо верой в истинность своих убеждений. Но последнее уже предполагает нетерпимость, поскольку убеждения в известном смысле нетерпимы.
Способ преодоления данного противоречия зависит от степени раз¬витости отношений и культуры общества и отдельной личности. Измене¬ния в общественном сознании закладывают новые этические нормы и цен¬ности у людей. Это позволяет рассмотреть "веротерпимость" как нравст¬венную категорию. В данном контексте она выступает как норма общения и позиция человека, определяющая в конечном счете его практические ус¬тановки.
Особенно остро проблема веротерпимости встает в переломные пе¬риоды социального развития, когда происходит смена общественных при¬оритетов. Поэтому ее актуальность свидетельствует об изменениях в об¬щественном сознании современников. И вместе с тем, постановка пробле¬мы и борьба вокруг и за нее сама по себе готовит эти изменения.
Характеризуя религиозную политику правительства Александра I ис-следователи используют понятие "свобода совести". Наличие государст¬венной церкви, ограничительные меры в отношении неправославного мис¬сионерства как бы доказывали "поработительный" характер проводимой политики.
Но исследования правоведов показали невыполнимость в условиях государственной и общественной жизни лозунга "свободы совести" в пол¬ном объеме. Государственная власть, независимо от ее политического ха¬рактера, вводит определенные ограничения на религиозную свободу. Ог¬раничения могут быть порождаемы общенациональными интересами (заботы об общественном спокойствии, недопустимости изуверств и наси¬лия) или идеологическими соображениями (контроль за общественными взглядами и настроениями, требование единоверия).
Поэтому реально "свобода совести" является декларируемым лозун¬гом. На практике речь может идти о веротерпимости политики. В значи¬тельной степени уровень терпимости зависит от отношений с традицион¬ной церковью. И чем теснее связь государства с официально признанной церковью, тем существеннее ограничения для остальных исповеданий.
Следовательно, чтобы судить о характере религиозной политики, степени ее веротерпимости следует проанализировать идеологические факторы правительственного курса, сопоставить их с изменениями в пра¬
вовом статусе государственной и терпимых церквей империи. Между тем, на сегодня эти вопросы также являются предметом дискуссий.
В спорах об идеологических переменах александровского правления исследователи оперируют понятиями "либеральный", "консервативный" и "реакционный". От того что исследователь вкладывает в эти понятия зави¬сит исследовательская периодизация рассматриваемой эпохи.
Современная политическая мысль признает существование по край¬ней мере два типа "либерализма" - классический и социальный. Основные положения классического либерализма были разработаны в конце XVII- XVIII веках в трудах Дж.Локка, Ф.-М.Вольтера, Д.Юма, И.Канта, И.Бентама, Ш.Монтескье, А.Смита, Д.Дидро. Ядро его составляли сле¬дующие идеалы: ценность человеческой личности; изначальная доброде¬тель человека; автономия индивидуальной воли; существование опреде¬ленных непреложных прав человека (права на жизнь, свободу, собствен-ность); договорные отношения государства и личности; главенство закона. Признание идей классического либерализма значило утверждение на пра¬вовом уровне веротерпимости, уважительного отношения к религиозным убеждениям подданных.
В политической жизни России начала XIX века распространение имели идеалы именно классического либерализма. Однако при характери¬стике политического курса Александра I исследователи, как правило, ис¬пользуют понятие "либерализм" в современном для них смысле. А смы¬словое и правовое наполнение его на протяжении XIX и в XX веке претер¬пело изменения.
К концу XIX века в трудах Дж.Хобсона, Г.Грина, Л.Хобхауза были обоснованы принципы "социального либерализма". Для него характерны ориентация на реформизм, стремление примирить равенство и свободу. "Социальные либералисты" критически относились к ценностям классиче¬ского либерализма. На историографии александровского правления это сказалось в том, что отказ правительства от реализации правовых и соци-

альных реформ накануне войны 1812 г. стал расцениваться как отказ от либеральных ориентаций в целом.
XX век внес новые коррективы в понимание термина. В трактовке зарубежных исследователей либерализм получил прагматическую ориен¬тацию, стал отождествляться с наукой и прогрессом. Либеральное мышле¬ние приравнивалось к понятию "научное мировоззрение".
И поскольку утвердилось мнение о связи прогресса с секуляризацией политической и духовной жизни, то проявлением либеральных тенденций считалась не веротерпимость, а секулярные действия властей примени¬тельно к церковной собственности и государственным институтам. Соот¬ветственно сакральные принципы политики верховной власти России по¬сле войны 1812 г. в такое понимание не укладывались. Поэтому она опре¬делялась как реакционная. В предлагаемом исследовании под понятием "либерализм" подразумевается комплекс идей "классического либерализ¬ма".
Как антиподы "либерализма" в историографии исследуемой темы используются понятия "реакция" и "консерватизм". Причем различия меж¬ду ними порой сведены до минимума. Так, в советской историографии к ним относили все, что не ведет к ломке существующего строя. В зарубеж¬ной и современной отечественной научной практике утвердилась более дифференцированная градация понятий.
В данном исследовании под "консерватизмом ” понимается тенден¬ция политической деятельности, которая направлена на сохранение тради¬ционной системы, но допускает ее модернизацию. Речь идет о нововведе¬ниях, которые способствуют ее развитию и установлению стабильности. В отличии от "консерватизма", "реакция" означает установку на неприятие, непримеримость ко взглядам и действиям, которые грозят переменам в существующей системе. В зависимости от проявления и средств воздейст¬вия эти политические течения могут представать в умеренной или ради¬кально-экстремистской форме.
Сложность раскрытия понятия "правительственный мистицизм" со¬стоит в том, что под ним скрываются две различные политические уста¬новки. Мистические взгляды Александра I и, соответственно, религиозные ориентации верховной власти менялись. Поначалу переход от рационали¬стических взглядов был сделан в сторону философского мистицизма, а за¬тем - к пиетизму. Основным их отличием является трактовка назначения церкви.
Философский мистицизм допускал внецерковное христианство, "внутреннюю веру" ставил превыше веры, "организованной в догматы". Соответственно веротерпимость считалась необходимым условием хри¬стианского сожительства. Это вполне ложилось в русло "классического либерализма". Пиетиские убеждения, напротив, требовали конфессио¬нальной приверженности, жесткого соблюдения общинно-религиозных предписаний, не допускали свободы в вопросах интерпретации догматов.
Такой смысл вкладывается в используемые в исследовании понятия.
Научная значимость исследования видится в том, что впервые ре¬лигиозная политика России первой четверти XIX века является предметом специального изучения. Она раскрывается на основе широкого и разноха¬рактерного корпуса источников. Этот корпус образован в ходе поисковой работы в архиво- и книгохранилищах Татарстана, России и Германии. В результате в научный оборот вводится корпус архивных документов; мате¬риалы периодической печати; источники, опубликованные отечественны¬ми и зарубежными учеными.
В диссертации проведен анализ научной отечественной и зарубеж¬ной литературы по изучаемой теме. Это позволило судить о степени раз¬работки темы, выявить основные дискуссионные вопросы и существую¬щие в мировой науке подходы к ней. Созданный историографический об¬зор может представлять самостоятельную научную ценность для исследо¬вателей проблем государственно-церковных отношений; политической ис¬тории России.
В данном исследовании религиозная политика рассмотрена как зна¬чимая составная часть внутренней и внешней политики российского пра¬вительства. В результате анализа идейной борьбы по вопросу государст¬венно-церковных отношений установлена зависимость между изменения¬ми в расстановке политических сил и эволюцией официальной концепции религиозной политики.
Изучен механизм не только формирования политического курса, но и его осуществления. При этом внимание сосредоточено на трех основных рычагах реализации правительственных решений - управление, законы и просвещение. Впервые в историографии прослежено становление единого духовного ведомства, раскрыты его функции, сделаны наблюдения о принципах подбора в него чиновников.
Предметом специального изучения стало религиозное законодатель¬ство рассматриваемого времени. Сопоставление изменений в положении одних конфессий с другими позволило сделать наблюдения о характере правовой политики в области государственно-церковных отношений в це¬лом. Данная работа вносит определенный вклад в разработку истории про¬свещения в России. Реформа и проекты реформы духовного образования рассмотрены и как часть образовательной политики, и как метод реализа¬ции религиозной политики.
Предложенные автором оценки явлений политической и духовной жизни российского общества, функционирования духовного ведомства, религиозного законодательства, системы духовного просвещения зачастую отличны от сложившихся в историографии. Возможно, они будут способ¬ствовать пересмотру устоявшихся стереотипов, новому прочтению поли¬тической истории России александровской эпохи.
Практическая значимость выводов исследования зависит от их вос¬приятия политиками и учеными. Россия, также как и большинство госу¬дарственных образований в ее составе, и сегодня являются поликонфес¬сиональными. Проблема разработки оптимального курса религиозной по¬литики, установления корректных государственно-церковных отношений
остается функционально важной для властных структур. Возможно, исто¬рический опыт окажется полезным для политиков и с точки зрения учета ошибок, и с точки зрения использования достижений.
Кроме того, материалы исследования могут быть полезны для разра¬ботки лекций и учебных пособий по политической и церковной истории России.
Структура работы состоит из введения, пяти глав, заключения, спи¬ска использованных источников и литературы.

Список литературы

Заключение
Проведенное исследование показало, что долгое время данная тема сознательно “обходилась” отечественными исследователями. На разработке сказывалось пристальное внимание к ней политической власти. Ее изучение не одобрялось Николаем I и Александром III. В период господства нацио¬нальной идеи политического развития, космополитическая идеология первой четверти XIX века не могла быть объектом исследования. В советское время все, что касалось церкви рассматривалось с точки зрения классовой борьбы с духовными феодалами. Первая четверть XIX века подходящего материала не давала и, следовательно, тема была “неактуальной”. Эти идеологические ус¬тановки отражались на трактовке религиозной политики, сдерживали разви¬тие источникового комплекса темы.
Благоприятными для исследования темы были краткие периоды либе-рализации российской жизни: эпоха “Великих реформ” 1860-1870-х гг.; время между двумя русскими революциями 1905 и 1917 гг.; период “оттепели” 1960-х гг. В это время активно публиковались источники, появлялись иссле¬дования с новым пониманием темы. Впрочем публикация документов не оз¬начала их введение в научный оборот. В дальнейшем значительная их часть оказалась невостребованной, так как не “работала” на заданную концепцию. Вплоть до последнего времени круг источников, используемых в историо¬графии, был довольно узким.
Специальных исследований по религиозной политике правительства Александра I не проводилось. Понимание ее формировалось на публикациях, посвященных политической и церковной истории России первой четверти XIX века. В историографии российской государственности оформилось две концепции темы. Одна, широко распространенная, рассматривала религиоз¬ную политику как производную внутренней политики (М.И.Богданович, М.В.Нечкина, Н.К.Шильдер, Н.М. Дружинин, С.В .Мироненко, Н.В.Минаева, В.А.Гросул, Н.Я.Эйдельман, В.А.Федоров, А.Н.Цамутали J.M.Hartley и др.).
По мнению ее сторонников, до тех пор пока правительство придерживалось либерального курса, религиозные вопросы его не волновали. Поворот прави-тельственного курса в сторону реакции ознаменовался насаждением мисти¬цизма в образование, в общественные отношения.
Особенность другой версии в том, что религиозная политика рассмат¬ривалась в контексте духовной жизни общества. В ней видели попытку взаи¬модействия власти и общества (А.Н.Пыпин), стремление правительства найти европоцентристскую идеологию для России (Т.Н.Жуковская,Ю.Д.Марголис), проявление веротерпимости (А.Васильев).
Данная тема освещалась в историографии, посвященной государствен¬но-церковным отношениям. Она развивалась на противостоянии двух пози¬ций - официальных исследователей и церковно-национальных историков. С точки зрения правительственных исследователей, религиозная политика Александра I была направлена на защиту господствующего положения пра¬вославной церкви и была терпима к другим исповеданиям (Д.А.Толстой, А.Попов, С.Г.Рункевич, Ю.Ф.Самарин). Церковные и национальные истори¬ки считали правительственные действия репрессивными (P.Lescoeur, A.Boudou, R.M.Joumel, П.П.Литвинов, Р.М.Шарипова, E.Amburger и др.). Та¬ким образом, представленная тема имеет дискуссионный характер. И природа исследовательских споров нередко далека от науки, лежит в сфере политиче¬ских интересов.
Сегодня политическая ситуация вновь благоприятна для научного ос¬вещения данной темы. Этому способствует и уровень научных достижений. Историками были разработаны проблемы (реформаторская деятельность пра¬вительства Александра I, богословские направления в русском православии, духовное управление мусульманами, законодательство в отношении евреев, старообрядцев и др.), которые поставили под сомнение существующую кон¬цепцию.
В результате изучение религиозной политики России первой четверти XIX века стало настоятельной потребностью современной историографии. Слабая разработка темы стала сдерживать понимание политических и духов¬
ных процессов эпохи. Поиск выявил достаточно обширный и разнообразный корпус архивных и опубликованных документов на русском, немецком, поль¬ском, французском языках. Его анализ позволил сделать следующие наблю¬дения.
Вопреки устоявшемуся представлению, можно утверждать, что в пер¬вой четверти XIX века религиозная политика исходила не только из утили¬тарных нужд империи. В значительной степени она менялась под влиянием представлений верховной власти и оппозиционных ей кругов об идеальном государстве.
В период с 1801 по 1812 г. идеальным представлялось государство, по-строенное на главенстве закона. По мысли императора и его единомышлен¬ников, закон ограничивал произвол и монарха и мелкого чиновника. Закон не различает исповеданий, все верующие равны перед ним. Сперанский разра¬батывал реформы государственного управления и принципы российского за¬конодательства с секулярных позиций.
Но несмотря на признание рационалистических идеалов, верховная власть не считала веру частным делом граждан. Полагая, что религия воспи¬тывает верноподанность, император считал ее необходимым условием суще¬ствования государственности. Потому атеизм не допускался, а обвинения в безверии приравнивались к политическим обвинениям.
В то время как верховная власть исповедовала рационалистические идеи европейского просветительства, в образованных кругах российского общества получают признание новые политические теории - “общехристианского государства” и “национального государства”. Та и дру¬гая были развитием идей эпохи Просвещения.
Утопия “общехристианского государства” была разработана в трудах мыслителей, представляющих мистическое направление в философии. За¬конченные формы она обрела в трудах И.Г.Юнга-Штиллинга. Философ дока¬зывал, что при современной конфессиональной неоднородности государств, идейной основой их внутреннего и внешнего единения может стать универ¬сальное христианство. Официальная идеология должна быть построена на стремлении к объединению всех христиан, а индивидуальная жизнь - культи¬вировать “внутреннюю” церковь и направляться к самосовершенствованию. Эти идеи разделялись русскими масонами-просветителями.
Концепция “национального государства” исповедовалась различными по политической направленности кругами. Она легла в основу историософ¬ских воззрений Н.М.Карамзина и круга молодых писателей, сплотившихся вокруг него. Суть ее - в развитии “органических” начал государства, в опоре на историческую традицию. Применительно к России это значило учет того обстоятельства, что ее политическая культура формировалась на основе пра¬вославия. Следовательно социальная доктрина русской церкви должна стать официальной идеологией российского государства.
Но если “карамзинисты” предполагали развивать “органические” нача¬ла, то “шишковцы” и лидеры “розенкрейцерских” лож - консервировать и ох¬ранять их от развития. По их представлению следовало оставить неприкосно¬венным “союз” государства и православной церкви, а также систему полити¬ческого устройства страны.
В условиях внешнеполитического кризиса, верховная власть пошла на уступки “правой” оппозиции. Были свернуты реформы государственного управления, законодательства, сослан Сперанский. При этом правительство официально отказалось от намерения использовать масонский орден в каче¬стве средства воспитания общества, распространения в нем просветительских идей.
Но в тот период, когда стало очевидным поражение Наполеона и побе¬да России, то есть в конце 1812 г., император утвердил новую парадигму раз¬вития российской государственности. Ее идейными основаниями стали прин¬ципы Библейского Общества. Под влиянием русских и европейских мисти¬ков, Александр I увлекся теорией универсального христианства. Ее концеп¬ция строилась на отказе от утилитарных интересов в политике. В качестве основы взаимодействия государств и народов предлагались принципы хри¬стианской морали. Протоганистом этих идей в России стал князь Голицын.
Однако на практике моральность не стала основой европейской поли¬тики, а рост революционного движения в Европе и признаки его зарождения в России привели императора к разочарованию в политической утопии.
В условиях кризиса просветительской философии в общественной мысли возобладали радикальные тенденции. Реакцией на секуляризацию мышления стали ультрарелигиозные движения в посленаполеоновской Евро¬пе. В католических странах о себе заявили ультрамонтаны, в протестантских - пиетисты. Те и другие требовали возрождения религии, борьбы с рациона¬лизмом, защиты от разрушения церковности. Выразителем пиетиских убеж¬дений в России был друг и советник императора граф Ливен.
Но утверждения пиетизма в политической практике российской монар¬хии не произошло. Тенденция к тому была. Но она глушилась противодейст¬вием со стороны духовенства, консервативных и реакционных сил. Пиетизм был непопулярен и среди либерально-просветительских слоев общества. Не случайно к концу правления Алекандра I оппозиция официальному курсу становится радикальной как “справа”, так и “слева”. Император оказался в условиях кризиса власти. Он был решен в пользу “правого” большинства, в пользу возврата к традиционным принципам религиозной политики - союзу государства и православной церкви, терпимого отношения к историческим конфессиям и нетерпимости к свободе исследования веры.
Эти изменения в принципах религиозной политики проявились в сис¬теме управления (создание политических органов, ведающих религиозной жизнью империи); в религиозном законодательстве; отразились на организа¬ции духовной школы.
К началу XIX века в России сложилась лучевая система подчинения церковно-административных органов государственным институтам в зависи¬мости от официального представления о их значимости в политической жиз¬ни страны. В первые годы правления Александра I правительство предостав¬ляло религиозным организациям довольно широкое самоуправление, стара¬лось учитывать их канонические и догматические особенности. Это соответ¬
ствовало мировоззренческим представлениям верховной власти о гуманном характере правления.
Но довольно скоро правительство отходит от провозглашенного прин¬ципа государственного невмешательства в церковные дела. 1805-1806 гг. - период, который в истории почти каждой российской церкви ознаменовался усилением государственного контроля за духовным управлением. Были вве¬дены новые принципы формирования Св.Синода; создано автономное от ка¬толической церкви управление униатами; разработан российский вариант церковного права для протестантских церквей.
До 1810 года государственное управление российскими конфессиями осуществлялось посредством органов церковного самоуправления, таких как Св.Синод, Римско-Католическая духовная коллегия, местные протестантские консистории, еврейские кагалы, мусульманские духовные правление и собра¬ние, ламаистские дацаны. Все они находились в ведении различных государ¬ственных институтов: Сената; Министерства юстиции; Юстиц-Коллегии Лифляндских, Эстляндских и Финляндских дел; Министерства внутренних дел; Коллегии иностранных дел.
Протестантское и католическое духовенство колоний контролировалось первой экспедиции министерства внутренних дел, отвечающей за колониаль¬ную политику правительства. Особое, независимое от местных властей, управление имели протестантские диссидентские поселения (гернгутеров, менонитов и т.д.). Раскольники, сектанты, иудеи были под контролем второй экспедиции МВД, исполняющей полицейские функции. Ламаистское духо¬венство как "проводник монгольских и китайских интересов" в забайкальской торговле находилось в ведении коллегии иностранных дел. Она же занима¬лась вызовом из Германии и Франции духовных лиц для российских католи¬ков и протестантов.
Управление конфессиональными и религиозными организациями стра¬ны было рассредоточено по функциональным вопросам среди различных го-сударственных институтов. Это, с одной стороны, способствовало большей самостоятельности церковного управления и, следовательно, было проявле-
ниєм веротерпимости; а с другой - препятствовало проведению единой рели¬гиозной политики в империи. Кроме того, при такой системе управления ре¬лигиозную политику в значительной мере определяли интересы правительст¬венных учреждений, видение ими своих функциональных задач.
Первым шагом по пути централизации управления стало создание в 1810 г. Главного Управления духовных дел иностранных исповеданий. Ему были подведомственны органы церковного управления неправославных хри¬стианских конфессий (католическая, униатская, армяно-католическая, армя¬но-григорианская, протестантская), а также мусульманское и иудейское ду¬ховенство. Дела колониального духовенства и раскольников перешли в веде¬ние созданного тогда же министерства полиции, а ламаистского духовенства - остались в ведении коллегии иностранных дел.
С этого времени можно говорить о планомерной разработке правитель-ственной концепции религиозной политики. С первых же дней основной функциональной задачей Главного Управления стал сбор статистических данных, изучение канонического и церковного права, составление историче¬ских справок по вопросам государственно-церковных отношений. Наиболь¬шая работа в этом направлении была проведена в отношении протестантских, армянских и католических церквей.
Как писал историк МВД Н.В.Варадинов, духовное министерство “собрало много материалов, положило начало многим предприятиям, испол¬нило много приуготовительных работ для будущих деятелей, которые и вос¬пользовались ими” . Впрочем воспользовались этими материалами и сами чиновники министерства. Прежде всего для разработки правовых норм поли¬тического курса. 
Следующим шагом по созданию единого "духовного ведомства" стало учреждение в 1817 г. Министерства духовных дел и народного просвещения. В него вошли органы и православной церкви. Создание "надконфессионального" духовного департамента подчеркивало равенство всех церквей в России. Оно завершило процесс подчинения российских церк¬вей и конфессий государственной власти, так как министерские чиновники получили право духовных назначений в церковную иерархию.
Анализ чиновного состава "духовного министерства" (имеются в виду и Главное Управление и министерство духовных дел и народного просвеще¬ния) позволяет говорить, что туда подбирались чиновники без учета конфес¬сиональной принадлежности. Основным критерием назначения руководите¬лей департамента и его отделений служило наличие историко-юридического университетского образования. От чиновников среднего и низшего уровня требовались делопроизводственная практика и знакомство с проблемами церковных организаций. Благодаря подбору компетентных чиновников- правоведов, духовное министерство заняло достаточно независимую позицию в отношениях государства с религиозными организациями.
К 1824 г. административные изменения произошли в сторону восста¬новления традиционной для России системы. Впрочем на этом пути был сде¬лан лишь один шаг - восстановлен государственный статус православной церкви. При этом было сохранено Главное Управление духовных дел ино¬странных исповеданий под протекторатом сначала Министерства народного просвещения, а затем Министерства внутренних дел. Таковы изменения в административном механизме реализации курса религиозной политики.
Следующим, по значимости, средством претворения идейных устано¬вок верховная власть считала законодательство. Поэтому придавала его раз¬работке и усовершенствованию большое значение. Однако кодификации за¬конов в правление Александра I так и не было сделано. Манифесты, указы, распоряжения наслаивались на законодательные акты предшествующих правлений, частично отменяя их, частично - дополняя и противореча. Кроме того, на правовом механизме реализации религиозной политики (в большей степени, чем на политической системе) сказывались перемены в религиозных ориентациях официальной власти и общества.
Характер, принятых в первое десятилетие XIX века правовых решений, свидетельствует о терпимом отношении властей к религиозным убеждениям подданых. Новым было то, что правительство требовало такого же терпимого отношения конфессий друг к другу. Как следствие, было изменено правовое положение тех религиозных организаций, которые подвергались ограничени¬ям либо преследованиям со стороны официально признанных церквей. Так, были уравнены в правах униатская и католическая церкви; пресечены гоне¬ния на духоборцев, скопцов, старообрядцев - со стороны православных вла¬стей; признано право хасидов на свободу богослужения. Рационалистические воззрения верховной власти на роль церкви в государстве проявились в раз¬работке церковного права лютеранской церкви.
Все эти правовые акты были долгосрочного действия. На реализацию многих из них требовалось не только время, но и государственное финанси¬рование. Но в условиях активной внешней политики, ни того, ни другого не хватало. Поэтому большинство из принятых в данный период указов остались лишь на бумаге. Как свидетельствуют исследования конфессиональных исто¬риков, а также воспоминания современников, сильных изменений в жизни заинтересованных исповеданий они не произвели.
Идеология "евангельского" государства была положена в основу целого ряда законодательных актов, перестраивающих традиционные принципы го¬сударственно-церковных отношений в стране. Проводником новых религиоз¬но-политических идеалов призвано было стать Библейское Общество, вернее - целая сеть Библейских Обществ. Этим назначением объясняется обязатель¬ность участия в его деятельности высших государственных и духовных лиц, руководителей общественных организаций (имеются в виду масонские ложи).
Правовые акты рассматриваемого времени не просто декларируют тер-пимость религиозной политики, они насаждают принципы христианской тер¬пимости в межконфессиональные отношения. В 1813-1817 гг. выходят указы, запрещающие прозелитизм, полемику и миссионерскую деятельность всем
конфессиям, в том числе и православной церкви. Допускается только пропо-ведь "универсального" христианства.
Нарушение иезуитами этих постановлений послужили основанием для их высылки из столиц империи в 1815 г. Тогда орден пострадал в ходе кам¬пании по борьбе правительства с ультрамонтанами и "правой" оппозицией (высылка Ж.де Местра, эмиграция русских католиков, раскол масонского ор¬дена, устранение из Синода и католической коллегии духовных лиц, отка¬завшихся от участия в Библейском Обществе).
При слабости общественного контроля над государственной властью, в этой ситуации очень легко было перейти от политики покровительства к дик¬тату. Логика идеологической борьбы легко приводила к крайностям. "Библейцам" трудно было удержаться на "надконфессиональной" позиции. А пиетиские воззрения некоторых руководителей Общества, в частности графа К.А.Ливена, В.В.Попова, П.П.Пезаровиуса и др., способствовали насаждению ультрапротестантизма в законодательную практику правительства.
В обход установленной процедуре формирования законов, были приня¬ты указы об особых привилегиях гернгутерам (1817), о введении епископско¬го сана и Генеральной Евангелической Консистории для управления всеми протестантскими церквями России (1819). Их реализация разрушила бы исто¬рические протестантские церкви и способствовала утверждению идеологии пиетизма. Действие этих указов было сначала приостановлено, а затем - сильно ограничено, благодаря докладам духовного департамента. Чиновники смогли обосновать перед императором противоречие данных законов поли¬тическим интересам империи.
Таким образом, создание "духовного ведомства" как законотворческого органа по религиозным вопросам положительно сказалось на разработке ре-лигиозного законодательства. Чиновникам духовного министерства удалось нивелировать крайности религиозных пристрастий императора и круга его приближенных. Ссылаясь на "коренные" интересы империи, чиновники- правоведы смогли добиться отмены указов, провозласивших особое положе¬ние пиетистских организаций в конфессиональной структуре империи; сни¬зить остроту конфликта верховной власти и остзейского дворянства по во¬просу об устройстве лютеранской церкви и др.
С начала 1820-х гг. характер религиозного законодательства стал ме¬няться. Появились указы, свидетельствующие о стремлении правительства добиться христианизации населения. Так, были учреждены особые льготы и поселения для крестившихся иудеев; разрешена миссионерская деятельность среди мусульман, иудеев, буддистов и язычников. Правда, поначалу власти не настаивали на православном крещении, но после победы "церковного за¬говора" 1824 г. это требование становится обязательным.
Изменения в религиозном законотворчестве сфокусировал конституци¬онный проект 1819 г. В духе идеологии "евангельского государства" в нем провозглашалось равенство христианских церквей и религиозных организа¬ций. Но отражая изменения в политических настроениях, Н.Н.Новосильцов настаивал на признании российской традиции православной государственно¬сти.
В целом, вследствии частого изменения идейных основ политики, рели-гиозное законодательство рассматриваемого времени представляет собой волны противоречивых по своей направленности актов. Громоздкая админи¬стративная система империи не могла быстро реагировать на правовые пере¬мены. Примечательно, что деятельность духовного министерства в значи¬тельной степени снижала амплитуду “раскачивания” политического курса, выравнивала перепады в религиозных симпатиях верховной влати.
Отсутствие единых четких принципов в формировании законов не по¬зволило провести их кодификацию. В законодательстве александровского времени не было разделения на действующее и отмененное право, не была создана система контроля за исполнением указов. В результате, несмотря на значение, которое сам император придавал закону, правовой механизм рели¬гиозной политики вряд ли мог быть эффективным.
Большое значение в деле модернизации страны правительство Алек¬сандра I придавало просвещению. Предполагалось, что реформа духовного образования “образумит горячие умы,обуздает религиозный фанатизм”.
Особенностью реформы было то, что правительство привлекло к со-трудничеству ту часть духовенства, которая разделяла просветительские уст-ремления верховной власти. Поскольку речь шла о духовенстве, то их стрем¬ление к просвещению не могло быть выражено в категориях рационалистиче¬ской философии (кроме лютеранской церкви). Сотрудничать с верховной властью в деле усовершенствования духовного просвещения стали сторонни¬ки христианского мистицизма, последователи Гаскалы среди иудеев и му¬сульманские просветители.
Так как к разработке реформы было привлечено духовенство, то преоб-разование духовных школ планировалось провести с учетом конфессиональ¬ных особенностей, догматических норм и исторических традиций. Среди христианских школ особое внимание уделялось преобразованию православ¬ной и католической. Правительство было убеждено, что они более архаичны и невосприимчивы к науке, чем протестантская школа.
Причина виделась в сословной замкнутости этих школ. Потому предла¬галось уподобить их организационное строение лютеранской системе - бого¬словский факультет университета является высшей школой, координирую¬щей средние и низшие учебные заведения и поставляющей в них преподава¬телей. Таким образом была перестроена система католической подготовки духовных лиц. При Виленском университете была открыта Главная Семина¬рия. Она определяла программу обучения в более низких по уровню духов¬ных школах, направляла в них своих воспитанников. Вопреки католической традиции правительство вывело церковные школы из-под власти епархиаль¬ных епископов. Они были поставлены под контроль попечителя Виленского учебного округа и министерства народного просвещения.
Слабость новых российских университетов поставила под сомнение правомерность подчинения им православных учебных заведений. В результа¬те Синоду и церковным иерархам удалось отстоять независимое существова¬ние православной школьной системы. Впрочем она была выведена из моно¬польного управления церкви и подчинена Комиссии духовных уилищ. Эти административные новшества обрели законченный и логичный вид после создания соединенного министерства духовных дел и народного просвеще¬ния.
Реформы и проекты преобразования духовного просвещения в первой четверти XIX века в различных конфессиях имели общие тенденции. Они на-правлялись на обращение к изучению первоисточников исповедания. В связи с этим религиозными просветителями ставился вопрос перевода священных книг на "живые" языки.
Считалось, что богословские комментарии являются препятствием, стоящим между источником веры и верующими; что они искажают смысл священных писаний; ставят верующих в зависимость от церковной иерархии; делят их на религиозные группы; настраивают друг против друга. Устранение традиционного запрета на изучение священных текстов, их доступность обычным людям, по мысли властей, будет способствовать развитию критиче¬ского мышления, покажет условность конфессиональных делений.
Повысить статус церкви и положение духовенства в обществе было призвано другое изменение в принципах духовного образования - введение элементов светских наук в обучение. Их усвоение воспитанниками духовных школ приведет, по мнению правительства, к общности языка духовенства и общества. К тому же это позволит церкви выполнять просветительские функ¬ции в государстве. Перечисленные идеи закладывались в реформу православ¬ного и католического обучения, послужили основанием для правительствен¬ной поддержки протестантских школ; проявились в проекте реформы иудей¬ских училищ, в плане создания медресе при Казанском университете.
Новое направление в духовном просвещении воспринималось враждеб¬но со стороны ортодоксального духовенства и реакционно настроенных представителей общества. Поэтому реформы шли тяжело, с отступлениями, возвратом к исходным позициям и вновь к началу преобразований. Проекты, пусть частично, но все таки были осуществлены в тех конфессиях, где про¬светительское движение имело глубокие корни (в православной и католиче¬ской церкви). Слабость и непопулярность Просветительства среди иудеев привели к безуспешности реформы иудейского образования в первой четвер¬ти XIX века.
Первая известная нам попытка преобразовать мусульманскую школу проявилась довольно поздно, в конце 1810-х гг. Поздно, с точки зрения усло¬вий ее реализации. Проект муфтия Хусейнова пришелся на время перелома в идейных ориентациях верховной власти. Он наиболее отчетливо проявился именно в управлении Казанским учебным округом, где планировалось осу¬ществление реформы.
Политика поддержания православной гегемонии в просвещении и ре-лигиозной жизни, которую проводил попечитель Магницкий, способствовала тому, что муфтий поспешил отказаться от собственной идеи. Стремление властей укрепить религиозность в обществе и опереться на церковь в период политической нестабильности повело к тому, что в 1820-е гг. реализация ре¬формы духовного просвещения стала сворачиваться, а в ортодоксальных кру¬гах духовенства проявилось желание “повернуть историю вспять”.
Реформы образования всегда имеют отдаленные следствия. Их дейст¬вие проследить сложнее, чем реализацию указа; зачастую они носят опосре¬дованный характер. К тому же реформы постоянно корректировались в кон¬тексте изменений идеологического курса. Преобразованная в первое десяти¬летие XIX века духовная школа православной и католической церквей дала поколение церковных деятелей, впитавших просветительские идеи, желав¬ших обновления церковной жизни. Но период их деятельности пришелся на другие принципы религиозной политики. Политический курс менялся и ду¬ховная школа вновь оказывалась несоответствующей современным требова¬ниям.
В целом религиозная политика правительства Александра I не была единой и последовательной. Верховная власть отошла от просветительской позиции секулярного государства, но в силу ряда обстоятельств не смогла последовательно выдержать линию, направленную на модернизацию христи¬анской религиозности. В результате в конце правления возродилась традиция православной монархии. Наиболее эффективными средствами реализации
политического курса в рассматриваемое время были система духовного управления и просвещения. Кадровые перестановки в "духовном ведомстве" позволяли быстро приводить в соответствие политические идеалы и религи¬озное законодательство. Изменения в школьных курсах программировали желаемый властью тип духовного служителя.
Таково мое видение темы.