Конрад Инна Сергеевна. Фольклорные мотивы с семантикой смерти/возрождения в произведении Вен. Ерофеева "Москва - Петушки"

Краткое описание

Конрад Инна Сергеевна. Фольклорные мотивы с семантикой смерти/возрождения в произведении Вен. Ерофеева "Москва - Петушки" : Дис. ... канд. филол. наук : 10.01.01 Москва, 2004 162 с. РГБ ОД, 61:04-10/1105

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального
образования
«Московский педагогический государственный университет»
На правах рукописи
КОНРАД ИННА СЕРГЕЕВНА
Фольклорные мотивы с семантикой смерти/возрождения в произведении Вен. Ерофеева «Москва - Петушки»
Специальность 10.01.01 - русская литература
Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Научный руководитель - доктор филологических наук, профессор Н.С. Выгон
Москва - 2004 
Введение 1
Глава I. Карнавал в истории культуры: от праздника к
23
мировоззренческой категории
1.1. Специфика мироощущения и форм карнавального действа 23
1.2. Проблемы карнавализации литературы в концепции М.М. Бахтина... 26 1.3 Семантика карнавала в русских обрядово-зрелищных формах 35
1.3.1. Специфика антропоморфных образов русской масленицы 35
1.3.2. Семантика масленичной трапезы и ее связь с представлениями о загробном мире
1.4. Вербальные и невербальные формы масленичных действ 51
1.4.1. Театрализация масленичных обрядов и семантика брани. 51
1.4.2. Функции брачных мотивов 53
1.4.3. Особое качество масленичного смеха 56
1.5. Праздник Ивана Купалы: эротические мотивы в русской аграрной
гг 58
обрядности
1.6. Русские традиции карнавализованной литературы 65
Глава И. Поэма Вен. Ерофеева «Москва - Петушки» в контексте народно-смеховой культуры» 74
2.1 Трансформация карнавальных образов «телесного низа» 74
2.2 Переосмысление карнавальной традиции социальной критики 91
2.3. Стилистические традиции карнавализованной литературы и их изменение в поэме «Москва - Петушки»
2.4. Новое качество смеха и его карнавальные истоки 100
Глава III. Мифологема «город-женщина» в мотивной структуре
114
произведения «Москва-Петушки»
3.1 Бинарная оппозиция мужское/женское как принцип мифологического мышления и ее функции в «Москве - Петушках» 114
3.2 Семантика имени/безымянности 120
3.3 «Белобрысая дьяволица» в системе женских образов произведения .. 125
3.4 Функции мифологемы «город-женщина» в «Москве - Петушках» ... 135
Заключение 145
Библиография 151
Введение
Близость поэмы Венедикта Ерофеева «Москва - Петушки» к карнавальной традиции была отмечена почти каждым исследователем, обращавшимся к этому тексту. Парадоксальное единство профанного и сакрального в сюжете произведения, травестия как основной художественный прием, определившая жанровую специфику («память жанра» архаического комплекса «серьезно - смехового») настолько очевидны, что стали общим местом в работах, исследующих одно из самых популярных произведений современной русской прозы.
«Однако показательно, что все критики, писавшие о ерофеевской карнавализации, вынуждены были оговариваться насчет специфической, нетрадиционной семантики этих традиционных форм в «Москве - Петушках» . То обстоятельство, что текст Вен. Ерофеева не укладывается в рамки бахтинской теории, первым засвидетельствовал сам М.М. Бахтин, чье восхищение поэмой было неполным: ее трагический финал ученый расценил как «энтропию», разрушение карнавального мироощущения. Наблюдения критиков, справедливо отметивших воздействие «высоких жанров» житийной литературы и духовных исканий на поэтику «Москвы - Петушков», развили и аргументировали краткое высказывание М.М. Бахтина. Стремясь найти объяснение феномену Ерофеева, исследователи его творчества создали несколько интересных концепций о «послебытии» карнавала в ерофеевском тексте, который растворяет его в каком-то новом мироощущении. Так, М.Н.Липовецкий отмечает: «Приведенные суждения позволяют высказать гипотезу о парадоксальной серьезности и даже трагедийной карнавальности поэмы (и, по-видимому, всей жизненной философии) Ерофеева, осуществленной в рамках диалогической поэтики в целом. Можно также предположить, что такая трансформация связана с общей логикой постмодернистского диалога с хаосом, заставляющей художника отождествлять сам процесс творчества с созданием фиктивных симулякров и даже со смертью» .
Различие методологических подходов и разница окончательных выводов существующих концепций позволяет считать, что проблема еще не разрешена. Многообразие интерпретаций свидетельствует о том, что произведение Венедикта Ерофеева отмечено особой чертой - множественностью истин, которые ни в коем случае не отменяют одна другую, но сливаются в характерный для карнавализованной литературы полшог. Разнообразие
литературоведческих подходов, обнаруживших в тексте черты асоциальной поэтики постмодернизма и социальной критики, продолжение темы «маленького человека», современное переосмысление библейских текстов, карнавальных традиций - и разрыв с ними в контексте постмодернистского «кризиса авторитетов», позволяют говорить о том, что для современного прочтения «Москвы - Петушков» и того «сложного чувства», которое непременно останется у нас после прочтения поэмы» необходим новый подход. Поэтому мы считаем возможным предложить свою гипотезу, объясняющую специфическую художественную природу произведения и причину неоднозначного прочтения «Москвы -Петушков».
Этическим стимулом к созданию нашей работы стало убеждение, что надтекстовый смысл поэмы, связанной одновременно с карнавальным мироощущением, феноменом юродства, альтернативной литературой и русской классической традицией, содержит некое знание о мире и человеке, новую философию существования.
Задаваясь вопросом о характере текста: в большей степени трагедия ли «Москва - Петушки» или все-таки поэма близка к смеховым жанрам, постигла ли героя реальная смерть или это символический уход в немоту, - в своих
з
выводах читатель основывается на эмоциональном восприятии. Тем не менее, если возникает подобная «непонятность» и «непонятость» текста, можно сделать вывод о специфических механизмах его создания.
Взаимосвязь трагического и смехового (что в современном понимании отождествляется с весельем) начал является чертой архаического обрядового комплекса. В большом количестве обрядов была воплощена идея единства жизни и смерти - смерти/возрождения. Смех веселья уходит корнями в обрядовое действие, сопровождавшее человека в загробный мир. На наш взгляд, противоречивые оценки пафоса и авторской позиции в «Москве- Петушках» связано с игнорированием двойственности архаической обрядовой системы. А поскольку самым действенным инструментом «опосредования фундаментальных противоречий» (К. Леви-Стросс) давно признан миф, мы и попытались найти путь к Вен. Ерофееву через анализ архаического типа сознания, воплотившегося в обрядах, и текстах и вырастившего на своей почве особое мироощущение.
По утверждению Е.М.Мелетинского, «генетически литература связана с мифологией через фольклор» . Искусство слова уходит корнями в устное народное творчество. Литература может быть связана с фольклором на уровнях средств художественной выразительности, системы образов, мотивов и т.п. Специфической связи литературы и фольклора посвящено множество исследований как частного, так общетеоретического характера. В свою очередь, фольклорное творчество тесно связано с мифом, о ЧЄМ: свидетельствует народная обрядовая культура, в основе которой в метафорической форме заключены народные представления о связи человека с миром, вечностью, Богом.
Для понимания ерофеевской эстетики необходим анализ мифологических основ «Москвы-Петушков». В. Н. Топоров, автор книги
«Миф. Ритуал. Символ. Образ», определив миф, символ и архетип как «высший класс универсальных модусов бытия в знаке» , указал на то, что «отношение художественно-литературных текстов (особенно - великих текстов литературы) к этим модусам, по меньшей мере двояко: тексты выступают в «пассивной» функции источников, по которым можно судить о присутствии в них этих модусов, но эти же тексты способны выступать и в «активной» функции, и тогда они сами формируют и «разыгрывают» мифологическое и символическое и открывают архетипическому путь из темных глубин подсознания к свету сознания» . Таким образом, можно говорить, с одной стороны, об использовании автором определенных выразительных средств, мотивов, сюжетов, с другой - о его способности к глобальным обобщениям на содержательном и проблемном уровне произведения как способу преодоления хаоса путем ремифологизации.
Актуальность работы обусловлена тем, что, несмотря на многостороннее изучение текста «Москвы-Петушков», недостаточное внимание уделялось мифопоэтическим основам ерофеевского произведения. Очевидна необходимость нового научного осмысления текста «Москвы- Петушков» в контексте русской традиционной обрядовой культуры, связанной с семантикой смерти/возрождения, и анализа мифопоэтических основ «Москвы - Петушков» в контексте парадигмы комического конца XX в. Бинарная оппозиция как принцип мифологического мышления делает очевидной необходимость более углубленного исследования образа возлюбленной героя как второго «идеологического центра» художественной структуры; вне анализа специфического отсутствия/присутствия символа женского начала в тексте, обусловленного глубинной связью автора с мифологическим мироощущением, концепция мира Вен. Ерофеева не может быть достоверно интерпретирована.
Предметом исследования является поэма Венедикта Ерофеева «Москва - Петушки» как многоуровневая художественная структура, творимая в период смены художественных парадигм, на стыке творческих модусов и, как следствие, впитавшая в себя литературные архетипы. модернистской и постмодернистской эпох. Объектом исследования является мифопоэтическая основа поэмы и, прежде всего, формы связи текста «Москвы-Петушков» с семантикой смерти/возрождения в русской традиционной обрядности, а также мифологические универсалии европейской культуры, славянский миф и русский фольклор как основа народно-смеховой культуры, древнерусские литературные традиции, связанные со смеховым мироощущением.
Основной целью исследования является установление функций русской традиционной культуры, и мифопоэтического подтекста в поэме Венедикта Ерофеева, в связи с чем были поставлены следующие задачи :
1. анализ форм мифологического сознания и обрядности в русской культуре в сопоставлении с формами воплощения карнавального мироощущения в более поздние исторические периоды;
2. сравнительное описание генезиса жанровой системы области «серьезно-смехового» в европейской и русской традициях;
3. определение специфики русской смеховой культуры (традиции скоморошества и юродства) и ее реализации в «Москве - Петушках»;
4. установление связи проблематики и поэтики поэмы «Москва - Петушки» с карнавальным мироощущением;
5. анализ трансформации карнавальных образов и приемов в произведении;
6. определение качества смеха как мировоззренческой категории для установления авторской позиции и отношения «Москвы-Петушков» к постмодернистской и постреалистической парадигмам художественности.

Список литературы

Заключение.
За три десятилетия исследования поэмы Вен.Ерофеева «Москва- Петушки» количество написанных о ней страниц многократно превысило объем самого произведения. Неоднозначность читательского восприятия и многообразие литературоведческих подходов обозначили ряд проблем, связанных с пониманием этого текста. Соединение трагического и комического пафосов; диалог с мировой культурой, выразившийся в огромном количестве аллюзий и реминисценций, и «диалог с Хаосом»; ощутимая «память жанров» и уникальность созданной художественной структуры, которую предложено называть «ерофеей» по аналогии с мениппеей; связь образа главного героя с классической традицией «маленьких» и «лишних» людей и маргинальными персонажами битников, использование приемов постмодернистской поэтики и сохранение этико-эстетического пафоса русского реализма - все это обусловило появление интерпретаций, зачастую противоположных по своему содержанию и выводам. Это лишний раз подчеркивает самобытность и неисчерпаемость ерофеевского текста, однако и свидетельствует о том, что поэма «Москва - Петушки» требует к себе нового подхода. Таким является анализ мифопоэтической структуры одного из самых известных произведений второй половины XX века.
Как показало исследование, элементы архаического мироощущения, базировавшегося! на представлении о единстве процессов умирания! и рождения;, жизни и смерти, не забыты человечеством. Воплощенные в символической форме, они, утратив гносеологический смысл, тем не менее, сохранили в редуцированной форме вечную этико-философскую семантику, реализующуюся в новом качестве. Множество обрядовых действ, носящих в современной культуре развлекательный характер, на бессознательном уровне связаны с архаической системой миропонимания: Символы и знаки
архаического культурного кода не теряют своей актуальности и по сей день. Найдя свое прибежище в литературе, они способны вызывать «генетические»
*
ассоциации с мифологическим прошлым, и текст «Москвы-Петушков» подтверждает это на всех уровнях художественной структуры.
Попытка рассмотреть произведение Венедикта Ерофеева сквозь призму мифологического сознания, реализовавшегося в аграрной обрядности, а затем перешедшего в карнавализованную литературу, привела к следующим выводам:
- анализ форм мифологического сознания и обрядности в русской культуре в сопоставлении с формами воплощения карнавального мироощущения в более поздние исторические периоды (на примере римских сатурналий, средневекового карнавала, русской масленицы, славянского праздника Ивана Купалы) дал возможность убедиться в близости мифологических универсалий. Сравнение европейской и русской культур наглядно демонстрирует наличие не только общего обрядового комплекса, но и представления о единстве жизни и смерти. Амбивалентность их стала идейным
У центром карнавального мироощущения и, как следствие, карнавализованной
литературы;
- сопоставительный анализ карнавальных традиций средневековой Европы и русской масленицы XVI-XIX веков свидетельствует о единой системе обрядовых жестов, символического содержания, а также об эмоциональной потребности «вписать» человека в систему отношений с окружающими его людьми и миром в целом. Устанавливая зависимость между едой и жизнью, смехом и смертью, человек наполняет мир особой системой ценностей, которая не может исчезнуть бесследно. Найдя свое прибежище в литературе, символическая система древних обрядов продолжает оказывать влияние на современное художественное сознание. Карнавализованная литература, в данном случае, в полной мере способна реализовать и «воскресить» в культурной памяти утраченные мифологические основы целостной модели мира;
т
- сравнительное описание генезиса жанровой системы области «серьезно- смехового» в европейской и русской традициях дало возможность убедиться в наличии русских традиций карнавализованной литературы, в основе которой лежит идея жизнеутверждающего смеха. Пародийные тексты Древней Руси свидетельствуют о наличии собственно русских травестийных приемов. Обращение к феномену юродства позволяет установить связь христианских традиций со смеховым началом аграрной обрядности. Юродство как особая этика поведения и эстетика исполнения представляется уникальным комплексом, объединяющим трагедийность мира со смеховым началом;
- установление связи проблематики и поэтики поэмы «Москва - Петушки» с мироощущением и важнейшими формами карнавала наглядно продемонстрировало наличие карнавализации в современной литературе. Несмотря на существующую традицию современного ерофееведения оговаривать существование этих мотивов в «Москве - Петушках» как
V специфических, не соответствующих сути праздника, связь с подобной
литературой очевидна. Произведение, расцениваемое критиками как кризисное, связано с универсалиями мифологической обрядности и основано на переосмыслении традиций, а не на их утрате.
Проведенный анализ трансформации карнавальных образов и приемов в произведении обнаруживает новый тип их воплощения в литературе. Так, мотивы возлияния и поглощения, редуцированные и утратившие раблезианский размах, приобрели новое качественное значение. Выделенные аспекты возлияния (этический, эстетический, культурологический, гносеологический) позволяют говорить о более высоком уровне семантизации карнавального мотива: гротескная избыточность заменяется широтой распространения; символ становится концептом. Тем самым возлияние у Вен. Ерофеева возвращается к сакральному смыслу обряда на новом уровне.
Тема телесного низа также приобретает дополнительное значение. Жизнь тела переводится из бытовой сферы в метафизическую, что отражает
суть карнавального мироощущения, и связано с гносеологической функцией мифа. Мотивы тошноты, икоты, физиологических отправлений звучат в поэме, однако это не свойственный современной литературе «жестокий натурализм», а тонкая связь с представлениями о двуединой духовно-телесной сущности человека и его жизненной силе.
Идея связи плодородия с рождающим началом, лежащая в основе почти всех аграрных культов, также нашла свое отражение в «Москве - Петушках». Эротическая тематика занимает одно из главных мест в произведении. Любовный трепет героя выражается широким спектром эмоциональных оценок петушинской красавицы. Библейский аллюзии и низкие ругательства, с помощью которых герой-повестователь дает характеристику «белобрысой дьяволице», свидетельствуют о высоком накале его страстей. Способность к эмоциональному и творческому воскрешению герой ощущает лишь при условии соединения с любимой женщиной. Отождествление возлюбленной и Петушков (реализованная мифологема город-женщина) переносит мотив странствия в метафизическое пространство мениппеи. Движение к возлюбленной и итог его - неизвестный подъезд и «шило в самое горло» - позволяет говорить о реализации архаического представления об амбивалентной сущности женщины, сочетающей в себе жизненное начало и начало смертоносное.
Анализ стиля писателя выявляет присутствие в поэме многообразие языковых форм. Текст с большим количеством прямых и косвенных цитат из мировой литературы, переосмысленных автором, представляет собой мозаичный образ реальности. Различные аллюзии и реминисценции дают возможность не только представить сферу интересов и культурных ценностей писателя, но и нарисовать картину мира, современного Ерофееву. Обогатив новым смыслом всем известные афористические высказывания («джентльменский набор» знаний советского человека 60-70 годов) или недоступные широкому читателю (Библия), Венедикт Ерофеев создал пестрое языковое полотно.
В тексте Вен. Ерофеева традиции социальной критики реализованы в виде парафраз и переосмысленных цитат. Обыгрывание в смеховом ключе множества устоявшихся истин свидетельствует о «памяти» обрядового комплекса хуления. Связь ритуальной ругани с семантикой
смерти/возрождения является одним из основных признаков карнавального действия.
Определение качества смеха как мировоззренческой категории позволяет говорить о жизнеутверждающем начале произведения. Комическое у Вен. Ерофеева - не оружие сатиры. Улыбка - щит, с помощью которого можно уберечься от нарастающего хаоса и преодолеть его. Видовое многообразие смеха - иронического, пародийного, травестирующего, «слезы сквозь смех» - составляют присущую только Венедикту Ерофееву противоиронию, прежде всего связанную с юмористическим мироощущением, а следовательно, с положительным модусом бытия.
Таким образом, анализ поэмы Венедикта Ерофеева «Москва - Петушки» дает возможность установить связи произведения с архаическим
мироощущением, в основе которого лежала идея непрекращающегося круговорота бытия, и рассматривать текст как пример реализации мифологического сознания в литературе XX века.
Новый этап осмысления поэмы «Москва - Петушки» и всего наследия Венедикта Васильевича Ерофеева будет связан не с изучением частных проблем жанра и стиля, а с «идеологическим комплексом», выстраданным в диалоге с Хаосом: «Нет, честное слово, я презираю поколение, идущее вслед за нами<...> Боже упаси! - святынь у нас было совсем чуть-чуть, но зато сколько вещей, на которые нам было не наплевать...» .
Поэтому перспективой дальнейшего исследования являются проблема реализации мифологических универсалий в драматургии писателя и анализ «автомифа» Вен. Ерофеева.
Библиография:
1. Ерофеев В.В. Москва-Петушки.-Paris: YMCA-Press, 1977.
2. Ерофеев В.В. Москва-Петушки // Трезвость и культура, 12 (1988): 26-38, 1 (1989): 25-37, 2 (1989): 29-39.
3. Ерофеев В.В. Москва-Петушки. - М.: «Прометей», 1990.
4. Ерофеев В.В. Москва-Петушки. - М.: «Интербук», 1990.
5. Ерофеев В.В. Оставьте мою душу в покое: Почти все. - М: «Х.Г.С.», 1995.
6. Ерофеев В.В. Москва-Петушки. С комментариями Эдуарда Власова. - М.: Вагриус, 2001.
7. Ерофеев В.В. Москва-Петушки. Собрание сочинений в 2 томах. - М.:Вагриус, 2001.
8. Ерофеев В.В. Со дна души. - М.:Вагриус, 2003.
9. Словарь античности / Пер. С нем.- М.: Эллис Лак; Прогресс, 1993.
Ю.Словарь иностранных слов,- М.: «Сов. энциклопедия», 1964.
11. Словарь русского языка в четырех томах. Главный редактор Евгеньева А.П.- М.: «Русский язык», 198Г.
12. Словарь средневековой культуры. Под общей редакцией Гуревича А .Я. - М.: РОССПЭН, 2003.
13. Современньїй философский словарь. Главный редактор Кемеров В.Е.- Лондон, Франкфурт-на-Майне, Париж, Люксембург, Москва, Минск: «Панпринт», 1998.
14. Литературная энциклопедия терминов и понятий. Главный редактор и составитель Николюкин А.Н. - М.:НПК «Интелвак», 2001.
15. Мифологический словарь. Главный редактор Мелетинский Е.М. - М.: «Сов. энциклопедия», 1990.
16. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В четырех томах. - С-Пб. : «Азбука», 1996.
17. Авдиев И. Клюква в сахаре//Новое литературное обозрение. - 1996. -№21.
18. Аверинцев С.С. Бахтин, смех, христианская культура. В. кн.: Бахтин как философ. - М.: «Наука», 1992.
19. Аверинцев С.С. Бахтин и русское отношение к смеху // От мифа к литературе. Сборник в честь семидесятилетия Е.М. Мелетинского. - Москва: Издательство «Российский университет», 1993.
20. Агапкина Т.А. Мифопоэтические основы славянского народного календаря. Весенне-летний цикл. - М.: «Индрик», 2002.